Тамара опустила глаза.
— Я часто думала, что должна была сказать тебе.
— Так ты знала? Тогда, в доме Матери, — знала?
— Даже раньше. В ту ночь, когда я пошла в собор, я уже знала, что беременна.
— Понятно.
— По моим подсчетам, мы зачали его за несколько дней до этого.
— Понятно.
— Ты не спрашиваешь, откуда я узнала, что он наш.
Данло с загадочной улыбкой протянул к ней ладонь.
— Надо ли спрашивать, моя это рука или нет?
— Я все-таки скажу. Я не помню, как это было у нас, но с клиентами я всегда предохранялась.
— А со мной нет?
— Видимо, нет. Мне хочется верить, что я очень любила тебя — так любила, что хотела от тебя ребенка.
— Я в это верю.
— Спасибо тебе, — тихо сказала она. — Спасибо.
— Но почему же ты все-таки ничего не сказала мне там, в доме Матери?
— Потому что должна была проститься с тобой. Должна была — разве не понимаешь?
— Понимаю. — Он нежно взял ее за руку. — Но ведь он мой сын. Надо было сказать.
— И что бы ты сделал? Не стал бы пилотом? Не полетел бы в Экстр?
— Надо было предоставить мне выбирать самому.
— Прости, Данло. — Дрожащие пальцы стиснули его руку, и он удивился силе ее пожатия.
— Мне жаль, что так вышло.
— Ведь я всегда хотела, чтобы у него был отец.
— Ты ему обо мне не говорила?
— Сказала только, что его отец был пилот и что он пропал в мультиплексе.
Данло взглянул на модель легкого корабля, оставленную на ковре Джонатаном.
— Понятно. Стало быть, он носит твою фамилию.
— Ты полагаешь, надо было дать ему твою? Не то сейчас время, чтобы называться Рингессом.
— Верно, — согласился он, вспомнив, что и сам представился Пилар как Данло с Квейткеля. — Не то.
Лицо Тамары выразило внезапную тревогу.
— Ты сказал, что сбежал от Ханумана. Он охотится за тобой? Ты поэтому носишь маску?
— Да.
— Значит, тебе нужно убежище? Если хочешь, оставайся здесь.
— Спасибо, но у меня есть жилье.
— Но ведь ты будешь приходить к Джонатану? И загадывать ему свои дурацкие загадки?
— Боюсь, что это будет для вас опасно.
— Нам нечего есть — что может быть опаснее?
Он сжал ее руку, всматриваясь в ее исхудавшее, исстрадавшееся лицо.
— Ты права. Опасность есть всегда, правда? Хорошо. Если позволишь, я буду приходить время от времени и приносить вам, что удастся достать.
— Тебе и самому-то есть нечего.
— Но Джонатан мой сын, а ты мне почти что жена.
Она отпустила его руку и тихо заплакала. Потом сквозь слезы взглянула на него и сказала: — Ты хороший.
Он коснулся ее мокрой щеки, ее лба, ее глаз, ее волос.
— Я люблю тебя до сих пор.
— Ты же знаешь: я тебя любить не могу, — сказала она и отвела его руку. — Не могу больше любить никого из мужчин.
— Так у тебя никого не было за все это время?
— Я никого не любила. Никого не пускала в эту комнату.
— Понятно.
— Бывали времена, когда мне всяким приходилось заниматься ради денег. А с недавних пор ради еды.
— Мне жаль это слышать.
— Не жалей. Меня как-никак обучали быть куртизанкой. Когда-то я имела дело с богатыми эталонами и посвящала поискам экстаза целые дни. С мужчинами, которые ищут только короткого удовольствия, гораздо проще.
— Но сегодня ты просто играла на арфе.
— Делаю, что могу. У червячников еще можно выменять съестное, но одни берут только огневиты или золото, а другие требуют платы натурой.
— Я буду приносить вам все, что смогу найти, — повторил Данло. — Только…
Он умолк, думая, нужно ли говорить Тамаре о ваянии и о своем плане свержения Ханумана ли Тоша.
— Что только?
— Я должен буду изменить свою внешность. Все — и лицо, и тело. Я уже договорился с резчиком. Скоро мне придется надевать маску даже наедине с тобой.
— Это для того, чтобы Хануман тебя не нашел?
Данло кивнул и из любви к правде добавил:
— Чтобы он не нашел меня… таким.
— Что это значит?
Он закрыл глаза и задержал дыхание, считая удары сердца, а потом сказал:
— В это самое время Бардо, Ричардесс, Лара Хесуса и другие пилоты готовятся сразиться с Хануманом в космосе. Бенджамин Гур сражается с ним, пуская в ход лазеры, Джонатан Гур хочет победить его посредством света и любви. Я сражусь с ним на свой лад.
— Но как?
— Больше я ничего не могу тебе сказать.
— То, что ты делаешь, очень опасно, да?
— Да.
Тамара, взглянув на свои подрагивающие руки, сцепила пальцы и сказала:
— Теперь, когда Джонатан нашел отца, я не вынесу, если он его лишится.
Данло молчал, глядя, как отражается в ее глазах мягкий свет комнаты.
— О, Данло, что ты задумал? — Она расстегнула ворот шелкового платья и достала жемчужину, которую носила на шее. — Это ведь ты сделал, правда? Я не помню, как ты мне ее подарил, но откуда еще она могла у меня взяться?
Данло смотрел и вспоминал, как он нашел эту большую черную жемчужину в виде слезы, как отчистил ее и прикрепил к шнуру, который сплел из собственных, черных с рыжиной волос.
— Да, это мой подарок. В знак нашего обещания пожениться.
Тамара повернула жемчужину, и та заиграла серебристо-розовыми бликами.
— Все другие свои драгоценности я выменяла или продала, но с ней не могла расстаться.
— Это всего лишь жемчужина. Часть тела устрицы.
Видя его устремленный на жемчужину взгляд, она снова заплакала и сказала:
— Я очень хотела бы сдержать свое обещание, но не могу.
— Я знаю, — тихо отозвался он. — Я знаю.
— Но мне все-таки хочется носить ее, как залог нашей дружбы.
— Носи на здоровье. Мне приятно видеть ее на тебе.
Встав, они обнялись и долго стояли, соприкасаясь лбами.
Потом Данло надел маску, шубу и собрался уходить.
— Когда мы увидим тебя снова? — спросила она.
— Может быть, послезавтра. Я… принесу что-нибудь.
Открыв дверь в спальню, он посмотрел на спящего Джонатана и шепотом помолился за него:
— Джонатан, ми алашария ля, шанти, шанти, спи с миром.
Он вышел на улицу. Жгучий холод тут же проник в прорези маски, и Данло задумался, как ему сдержать обещание, данное сыну и женщине, которую он любил.
Глава 16
ГОЛОД
Брюхо — вот что мешает человеку возомнить себя богом.
Фридрих Молот

Все виды жизни можно рассматривать, как эволюцию материи в формы, соперничающие друг с другом за свободную энергию вселенной. Приобретать энергию и сохранять ее в веществах типа глюкозы или гликогена — фундаментальная задача жизни, жгучая потребность, присущая огнецветам и фритиллариям не меньше, чем скутари, или элидийским птицелюдям, или новым организмам Золотого Кольца. А источник почти всей энергии — это свет.
Триллионы фотонов горящей звезды преодолевают, звеня, черноту космоса. Один из этих фотонов задевает частицу материи где-нибудь в морских льдах у острова Квейткель или в красном хлорофилле созидалика. Этот контакт, занимающий стомиллионную долю секунды, поднимает один из пары электронов на более высокий уровень. Затем электрон возвращается в прежнее состояние, отдавая избыточную энергию наподобие сумасшедшего червячника, расшвыривающего по улице золотые монеты. Жизнь научилась ловить этот электрон в состоянии подъема и использовать его энергию в своих целях. Таким образом она с незапамятных времен давно забытых звезд распространилась по всей вселенной и научилась концентрировать энергию в огромных количествах.
Этому научились бактерии и гладыши — но самой жестокой, после богов, стала эта потребность жизни для людей.
С тех самых пор, как первые мужчины и женщины поднялись с четверенек под знойным солнцем Старой Земли, люди всегда хорошо умели добывать себе еду. Пища есть не что иное, как энергия, заключенная в курмаше, в меду — или в крови, мясе и нежном жирке, простилающем ребра оленухи.
Ненасытная пасть такого существа, как Кремниевый Бог, способна поглощать почти все виды материи, но источники человеческой пищи не столь разнообразны. И когда эти источники начинают таять, как снег под солнцем, голод человека проявляется во всей своей устрашающей силе, в эти худшие из времен женщины предают своих детей, а мужчины убивают других мужчин за несколько горсток риса. Все воюют со всеми, и даже лучшие из людей отчаиваются и поступаются своими убеждениями ради еды.
После закрытия городских ресторанов, когда Данло подвергся первым ваятельным операциям, борьба за еду разгорелась во всех кварталах Невернеса. Беспорядки наблюдались не только среди хариджан, но и в тихих районах наподобие Нори, заселенного беженцами из Японских Миров. Хибакуся, астриеры, червячники, члены Ордена — кто из них не ощутил на себе острых зубов голода в эти тягучие студеные дни? Даже инопланетяне страдали от недоедания. Из Зоосада поступали сообщения о птенцах элиди, умирающих из-за отсутствия нектара и синтетического мяса. Скутарийские сенешали, по обыкновению, убивали только что вылупившихся нимф, которых не могли прокормить, — а затем поедали их, поскольку в их религии дать мясу пропасть считалось смертным грехом. Совсем оголодав, они напали на воздушный купол элиди и унесли десятки элидийских детей, прежде чем их отогнали.
Самые отчаянные (и набожные) скутари выходили даже за пределы своего квартала и охотились на людей в темных закоулках у Хофгартена. Этого, впрочем, им делать не следовало. Хануман ли Тош, узнав, что трех его божков высосали дочиста, оставив только кожу да кости, поставил вокруг Зоосада кордоны своих рингистов, изолировав его от города. Не меньше трех отрядов отправились непосредственно в скутарийское селение с миссией возмездия. В кафе и на улицах поговаривали, что рингисты вломились в огромную гроздь и убили около тридцати скутари — и что червеобразные тела убитых загадочным образом исчезли; возможно, их продали червячникам, владельцам подпольных ресторанов.
Червячники же организовали охоту в северной части острова Невернес. Скользя в юрких красных ветрорезах над самыми верхушками леса, они косили лазерами шегшеев, шелкобрюхов и мамонтов — а также снежных тигров, волков и прочих животных, какие попадутся. Самые смелые предпринимали даже вылазки на лед в сотнях миль от города. Там они с помощью инфракрасных сенсоров выслеживали белых медведей и тюленей — подумывали даже об охоте на китов, плавающих в водах южного океана. Хануман публично осуждал эту бойню, но втайне отдавал себе отчет, что мясо убитых животных, как ни мало его по сравнению с миллионами голодающих, позволит ему выиграть время, чтобы закончить войну и достроить Вселенский Компьютер.
С приближением глубокой зимы даже тихисты стали молиться о скорейшем окончании войны. 82-го числа пришла новость, приободрившая почти всех: рингисты якобы вступили в бой со всем флотом Содружества у Алогирского Дублета. Все надеялись, что это сражение будет решающим, но на следующий день Сальмалин Благоразумный прислал легкий корабль, пилот которого сообщил Коллегии, что это была только стычка и флот уничтожил лишь горстку вражеских кораблей, сам потеряв десять легких кораблей и сорок две каракки. В тот же день Бенджамин Гур нанес очередной удар.
Решив испытать свою силу, он повел кольценосцев на штурм дома в Старом Городе, где разместились два отряда божков.
Благодаря неожиданности рейд завершился блестящим успехом. Кольценосцы захватили сотни лазеров и тлолтов и убили не меньше пятидесяти самых преданных сподвижников Ханумана. Взяли они и другие трофеи. В одной из квартир, заваленной трупами и залитой кровью, Поппи Паншин обнаружила лабораторию для производства вирусов и другого бактериологического оружия. Ни единого живого вируса в пробирках и на игольных дротиках, правда, не обнаружили, но двое кольценосцев Поппи ударились в панику и рассказали о находке своим друзьям. Скоро по городу, как огонь по полю сухого курмаша, зажженного молнией, распространился слух, что Хануман производит вирус, разъедающий волевые центры мозга и лишающий его врагов способности противостоять Пути Рингесса.
Этот слух сделал для Данло смещение Ханумана еще более спешным. В эти темные дни самого темного из времен года никто не знал, чему верить, — даже Данло. Поэтому он решил совершить свое превращение так быстро, как только это возможно. Он лежал на стальном столе в одной из больших спален Констанцио, наполненной роботами и прочей машинерией, вдыхал запах химикалий и скрипел зубами, пока резчик работал над различными частями его тела. Ваяние началось с костей: каждую из них, от ступней до черепа, следовало укрепить наращиванием новых слоев, а заодно нарастить и сухожилия.
Боль, сопутствующая этим процедурам, буквально убивала Данло. Однажды, когда Констанцио сверлил ему локоть, один из блокираторов вдруг отказал. (Позже Констанцио признался, что приобрел этот аппарат у малонадежного червячника.) Несмотря на шама-медитацию, которой Данло занимался в течение всей операции, он закричал и дернул рукой, нечаянно вогнав в нее сверло еще глубже. Алмазный наконечник вспорол ему все предплечье — мускулы, нервы, артерии и вены. Кровь окатила и пациента, и резчика, уподобив их двум червячникам, пытающимся добить раненого мамонта. Весь остаток утра ушел у Констанцио на устранение причиненного ущерба.
— Хорошо еще, что я позаботился клонировать запасные нервы заранее, — сказал он, разделяя скальпелем поврежденные связки. — Иначе ты еще долго не смог бы пользоваться рукой.
— Извини, что я дернулся, — сказал Данло.
— Ты не виноват. Надо было мне брать блокиратор на Старгородской глиссаде. Я и взял бы, но в магазинах не осталось качественной техники. Слишком много бедолаг пострадало от лазеров и термотлолтов из-за этой войны, которую ведет Бенджамин Гур с рингистами. А боль от ожогов выносить труднее всего — она хуже, чем от костных операций: тут боль хотя и сильная, зато недолгая.
Данло, работая пальцами и морщась от боли, разламывающей лучевую кость по всей длине, выдохнул:
— Я бы сказал… достаточно долгая.
Констанцио поставил новый блокиратор и ввел Данло обезболивающее, насвистывая веселый мотивчик — он явно радовался тому, что снова получил возможность кромсать человеческую плоть.
— Я заметил, что ты чувствуешь боль острее других пациентов — и тем не менее имеешь выдающуюся способность ее контролировать.
Данло объяснил, как воин-поэт навсегда отравил его экканой.
— Поразительно! Меня удивляет даже то, что ты способен бегать на коньках по морозу — не говоря уж о том, чтобы не кричать, лежа под моими лазерами. Они ведь должны жечь тебя огнем, несмотря на все блокираторы.
— Это верно.
— Так, может, дать тебе общий наркоз?
— Но ведь это замедлит твою работу, правда?
— Нервных повреждений избежать легче, когда ты сознательно сокращаешь определенные группы мышц по моей просьбе, — признал Констанцио. — А нервы в случае ошибки лечить труднее всего.
— Выходит, я должен оставаться в сознании?
— Только если можешь это выдержать.
— Думаю, что придется.
— В некоторых случаях, конечно, наркоз будет необходим. Например, когда начнем работать над позвоночником.
— П-понятно.
— Ты мне не полностью доверяешь, верно?
— Доверяю ли? Думаю, что должен доверять. В конечном счете доверие между людьми — это все, правда?
По правде сказать, ему внушала сомнение одна история, которую он слышал о Мехтаре Хаджиме. Когда-то Бардо толкнул Мехтара на улице и повалил его на лед за то, что тот нагрубил хариджану. Затем Бардо, чтобы сопровождать Мэллори Рингесса к алалоям, пришлось подвергнуться ваянию, и Мехтар в отместку, по версии самого Бардо, сыграл с ним жестокую шутку. Без ведома Бардо он имплантировал ему гормоны-таймеры, обрекшие жертву на состояние перманентной эрекции. Много позже Бардо, вернувшись из экспедиции, обратился к другому резчику, чтобы устранить причиненный Мехтаром вред, но после этого стал страдать от совершенно противоположной (и совершенно ему несвойственной) проблемы.. В надежде свершить собственную месть он обшарил все резчицкие мастерские, но Мехтара так и не нашел.
Какие бы подозрения ни питал Данло относительно чистоты намерений Констанцио, работа двигалась достаточно гладко. Констанцио разочаровал его только в одном аспекте, не имевшем никакого отношения к ваянию. Когда ему приходилось проводить в операционной целые сутки, Констанцио, как он и надеялся, досыта кормил его курмашом, кашей, орехами и фруктами для подкрепления сил и быстрого заживления. Но когда Данло попросил немного курмаша для Тамары и Джонатана, резчик отказал, холодно заявив:
— В наш контракт это не входит. Ты отдал скраерский шар за ваяние, и я ваяю тебя. И делаю многое помимо этого. Не каждый резчик стал бы кормить тебя отборными продуктами, точно эталона.
Данло терпеть не мог спорить и торговаться на купецкий манер, но он вспомнил о Джонатане, жующем мятные палочки, чтобы обмануть голод, и сказал:
— Сфера наверняка стоит больше твоего ваяния.
— Как определить истинную стоимость чего бы то ни было? Если война вскорости не кончится, мне за твою сферу и ореха бальдо не дадут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76