Алисон Диксон и Тони Кемпбелл – дизайнеры, чьими услугами она пользовалась и раньше, радушно приветствовали Камиллу и с довольными улыбками сопроводили ее в дом.
– Все идет лучше некуда, – сказал Тони, отступая, чтобы пропустить хозяйку в просторный холл. – И выбранные вами ткани, скорее всего, будут выглядеть просто сказочно. Легче заметить, насколько они гармонируют со стенами, теперь, когда уже во всех комнатах покрашено. Дом, можно сказать, начинает походить на что-то приличное и приобретает законченный вид.
– Мне не терпится увидеть все, – сказала Камилла, улыбаясь талантливым молодым людям и окидывая взглядом холл, с удовольствием отмечая удачно найденный цвет для стен – необычайного оттенка розовый, офорты в темных деревянных рамах, позолоченное георгианское зеркало и антикварный канделябр – бронза и хрусталь.
– Вас ожидает славный сюрпризик, когда вы увидите весь дом, – сказала Алисон. – На этой неделе мы тут отчаянно спорили.
Направляясь с ней в библиотеку, Алисон продолжала:
– Большинство комнат окрашено, как вам сказал Тони, деревянные полы приведены в порядок, да и кровати от Харрода доставлены вчера. И эта комната, как вы можете видеть, практически закончена. Единственное, чего здесь еще не хватает, это честерфилдского дивана и книг.
Камилла стояла посреди библиотеки, глаза ее оценивающе осматривали помещение, ничего не упуская из виду. То и дело она одобрительно кивала. Деревянные панели старинной комнаты были подновлены и отреставрированы, равно как и книжные полки; георгианские письменный стол и стул, удобные кресла, ковер и бронзовые лампы под шелковыми кремовыми абажурами – все было на своих местах. Даже одна из ее любимых картин с лошадьми уже висела над камином.
– Поздравляю! – восхищенно воскликнула Камилла, поочередно взглянув на дизайнеров. – Как вам известно, эта комната предназначается Максиму, и я рада, что вы закончили ее первой. Теперь я хоть знаю, что у него есть место, где можно работать, даже если другие помещения дома будут еще не вполне готовы.
Они провели ее по остальным комнатам и в заключение направились вниз на кухню.
– Я полагаю, дом будет готов в середине декабря, Камилла, – сказал Тони, – поскольку дела у нас идут споро. – Он открыл перед ней дверь на кухню и, когда она вошла, добавил: – Да, кстати, чтобы не идти в какой-нибудь местный кабачок, мы прихватили все с собой. Мы решили, что это будет гораздо приятнее. Заодно, пока мы будем закусывать, мы сможем показать вам кое-что из тканей, отобранных нами для антикварной плетеной мебели, и плитку для туалетов в гостевых комнатах.
– Это вы придумали замечательно, – согласилась Камилла. – Я только выгляну, скажу Хэмфри, чтобы он нашел здесь харчевню и перекусил. А через пару часов пусть заедет за мной, поскольку нам надо еще о многом поговорить. Так что, извините меня, я сейчас.
– Камилла, а как насчет стаканчика вина? – спросила Алисон, вынимая бутылку из плетеного баула для пикников.
– Конечно! Благодарю вас, – сказала Камилла и быстро вышла.
Отправив шофера подкрепиться, Камилла постояла возле дома, осматриваясь по сторонам и думая о том, что необходимо, не теряя времени, нанять садовника. Хотя и был конец ноября, все равно надо бы до весны привести все в порядок, так как сад изрядно зарос и одичал. Вон там посажу нарциссы, прикидывала она, посажу их под теми деревьями беспорядочно, как попало. И еще крокусы и подснежники. И сирень. Максим любит сирень.
Как чудесно было бы провести здесь рождественские праздники, подумала Камилла, возвращаясь в дом. Максим говорил, что к ним могла бы присоединиться Аликс, поскольку Майкл улетел с Анастасией на Ямайку. Она пошла на кухню, но у двери, ведущей в подвал, помедлила, вспомнив о главном рождественском подарке Максиму. Дело в том, что часть подвала она решила превратить в оборудованный по всем правилам винный погреб и заложить туда вина самых лучших марок. Корешок помогал ей отбирать излюбленные вина Максима, а также шампанское, которому в качестве аперитива тот отдавал предпочтение перед крепким ликером. Несмотря на то что Максим сам пил очень умеренно, он всегда требовал, чтобы гостям подавали только очень хорошие сорта вин. Корешок уже побывал на одном винном аукционе по просьбе Камиллы, и они заметно продвинулись в осуществлении своего плана. Стеллажи для бутылок были заказаны и со дня на день должны были прибыть.
Решив еще раз взглянуть на погреб, пока Тони с Алисон готовили на кухне ленч, Камилла открыла дверь подвала. Включила свет и стала спускаться по длинной и очень крутой деревянной лестнице.
Через несколько ступенек ее каблук угодил в трещину. Не придав значения случившемуся, она попыталась продолжить путь, но каблук застрял прочно. Неожиданно для себя она потеряла равновесие и, истошно вскрикнув, схватилась за перила. Сгнившая планка оторвалась и осталась в руке Камиллы. Она с диким криком рухнула вниз и упала на бетонный пол.
Алисон и Тони выбежали на ее крики из кухни. Бросились по коридору, сразу заметили раскрытую дверь в подвал и ринулись туда. Тони с верхней ступеньки увидел, что произошло, и в ужасе воскликнул:
– О Боже мой! Камилла упала с лестницы! – Похолодев от страха, он стал осторожно спускаться вниз.
Он увидел ее туфлю с застрявшим в трещине каблуком, и ему сразу стало все понятно.
Бледная как мел Алисон не могла справиться с охватившей ее нервной дрожью. Она последовала за своим партнером вниз по лестнице, но от страха и переживаний коленки у нее подгибались и она едва переставляла ноги. Тони уже успел спуститься и стоял на коленях подле Камиллы.
Она лежала в неестественной позе на полу подвала. Ее красивое лицо было белым, глаза закрыты. Кровь сочилась из-под ее золотых волос.
– Она сильно пострадала, – еле слышно прошептала подоспевшая Алисон.
Она присела на корточки рядом с Тони, пытаясь унять дрожь в руках и ногах. Тони совершенно скис.
– Я думаю, нам не стоит ее трогать, – сказал он неуверенно. – Мы можем еще больше ей навредить. Я останусь здесь, а ты ступай звони в больницу.
Алисон кивнула и стала карабкаться по лестнице наверх, ноги у нее при этом были словно свинцом налиты. Тони, проводив Алисон взглядом, снова повернулся к Камилле. Он не сказал этого Алисон, однако не сомневался, что при падении Камилла сломала себе шею и была уже мертва.
Максим был не в состоянии воспринять умом смерть Камиллы.
Лишь после того как состоялись ее похороны, эта истина вошла в его сознание. Реальность нанесла ему тяжелейший удар. У него не укладывалось в голове, почему эта очаровательная, трепетная, одаренная и любящая женщина, недавно ставшая его женой, ушла от него навечно. Он был раздавлен.
Больше всех облегчала ему страдания его дочь Аликс, хотя и Корешок, и Тедди, и Дэвид Мейнс тоже старались не лишать его своего участия.
На следующий день после панихиды Максим и Аликс сидели вдвоем в особняке в Мейфере. Аликс положила руку ему на плечо:
– Мне очень нравилась Камилла, папа, и мы с ней подружились. Она говорила, что думает обо мне как о своей дочери, которой у нее никогда не было, и спрашивала, не возражаю ли я. Я сказала, что нет, что я действительно польщена этим.
Максим взглянул на дочь, но ее слова оставил без комментариев.
Аликс тоже на него посмотрела и при этом подумала, как он подурнел и осунулся. Ее отец стал серым, а карие глаза, всегда такие блестящие, потухли, теперь в них была печаль. Аликс горестно вздохнула:
– После мамы Камилла действительно была самая изумительная женщина из всех, кого я знала. Мне бесконечно грустно от того, что произошло это кошмарное и нелепое происшествие, и я хочу, чтобы ты знал: я всегда буду рядом с тобой и приду по первому твоему зову.
Максим все еще не мог говорить. Но он взял руку дочери и крепко ее сжал.
– Камилла была очень незаурядным человеком… – проговорил он наконец.
– Да. И она так сильно любила тебя, папа.
– И я ее любил. Не так, как любил твою мать… почти невозможно любить двух таких женщин на одном человеческом веку. Но я любил Камиллу, хотя любил по-иному, и она много значила для меня, принесла мне много счастья за эти последние несколько месяцев. Она помогла мне избавиться от одиночества… – Голос его надломился.
Продолжать этот разговор Максим был не в силах.
Через несколько минут к нему вернулось самообладание.
– Аликс, – тихо проговорил он, – я ни разу не сказал ей, что люблю ее. Ни разу. В жизни себе этого не прощу.
Слезы навернулись ему на глаза, и он поспешил стряхнуть их с ресниц кончиками пальцев.
Аликс обняла его одной рукой за плечи, головой прижавшись к его руке:
– Я уверена, папа, Камилла знала, что ты ее любишь.
– Все равно, я был не прав, надо было говорить, – тихо и сердито промолвил он хриплым голосом.
– Женщина всегда знает, любит ее мужчина или нет. Правда, знает, – старалась утешить отца Аликс. Сердце у нее разрывалось от боли при виде его страданий. – Она нутром это чувствует. И к тому же Камилла была так счастлива с тобой.
Он повернулся к дочери, проникновенно глядя ей в глаза:
– Ты правда так думаешь, Аликс?
– Да. Ты сделал ее очень, очень счастливой. Она сказала это за несколько дней до беды.
Максим откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Слова дочери доставили ему некоторое утешение – но не более.
Вскоре после смерти Камиллы Максим ушел от какой бы то ни было светской жизни. Он занялся работой, нигде не появлялся, виделся лишь с коллегами, партнерами по бизнесу и с близкими. В прессе и в обществе было много толков и пересудов в связи со смертью Камиллы, их браком, ее жизнью. Все это изводило его. Он нанял целую роту помощников, чтобы оградить себя от прессы, а свое имя – от упоминания в колонках скандальной хроники.
Максимилиан Уэст ретировался и сжег за собой мосты.

ЧАСТЬ 6
АДРИАНА
НЬЮ-ЙОРК, 1987
Умная женщина – дом строит и бережет;
глупая – разоряет своими руками.
Пословица
55
Адриана Мэклин Уэст стояла посреди гостиной и обозревала ее придирчивым взглядом. Комната ей не нравилась. Не нравилась с самого первого раза, когда она переступила порог этой квартиры на Пятой авеню восемнадцать месяцев назад. Но пропорции были великолепны, много простора, воздуха и света. Из нее открывался прекрасный вид на Центральный парк. К несчастью, квартира была убрана и обставлена первой женой Максима и Адриана находила обстановку безвкусной: старомодная потертая мебель, начисто лишенная стиля. Как только она вышла замуж за Максима, у нее сразу стали чесаться руки. Она мечтала все тут переделать, но, как только она затрагивала эту тему, он отмахивался, говорил, что ему нравится все так, как есть. Теперь он обрывал ее при первом упоминании слова «обстановка», не желая выслушивать никакие доводы относительно перемен в интерьере.
Она даже предлагала взять на себя все расходы, но он сказал, что дело вовсе не в деньгах.
Черные глаза Адрианы еще раз обежали комнату, оценивая каждый предмет, что она делала в последнее время довольно часто. Комната казалась ей чрезмерно строгой, почти холодной от избытка бледных тонов и бледных тканей, светлого дерева и неброских картин. Здесь требовались сочные краски, богатые ткани, дорогие ковры от стены до стены, нарядные лампы китайского фарфора, новые, волнующие воображение картины и яркие предметы искусства. Такие вещи придали бы жилью необходимый вид, создав атмосферу нью-йоркского шика, свойственного ее прежним домам. Она обожала роскошные жилища, свидетельствовавшие миру о том, что у хозяина есть деньги, власть, успех.
Адриана стала записывать в желтый блокнот свои соображения для знаменитого дизайнера международного класса, которого она только сегодня наняла. В офисе косметической фирмы, где она была и президентом, и генеральным директором, она повстречалась с этим художником. Компания Адрианы называлась «Импресс Юджиниа Бьюти».
Вэлентайн Лэббок понравился ей сразу. Они оба произвели друг на друга впечатление. В первые же десять минут после знакомства между ними установилось полнейшее взаимопонимание. Ей было известно, что Вэлентайн обладает утонченным вкусом, поскольку она была знакома с его работами. У нее не было ни малейшего сомнения в том, что он намерен создать нечто впечатляющее, богатое и роскошное, что, по ее разумению, соответствовало положению в свете миссис Максимилиан Уэст.
Вэлентайн считался дорогим дизайнером, и было ясно, что полная реконструкция и новое оформление квартиры влетят в кругленькую сумму порядка четырех-пяти миллионов долларов. Но она могла себе это позволить, будучи полноправной миллионершей. Если для Максима деньги не проблема, стало быть, и для нее тоже. Ее второй муж, Артур Мэклин, после смерти четыре года назад оставил ей капитал и косметическую компанию, одну из крупнейших в Соединенных Штатах.
Она рассказала Вэлентайну Лэббоку, что хочет переделать все помещения дома: библиотеку, столовую, кабинет Максима, свою комнату и все спальни. Завтра ей предстояла еще одна встреча с Вэлентайном и его командой – они собирались провести целый день, обследуя каждый сантиметр этого… мавзолея.
Она прекрасно знала, что вечером Максим встретит в штыки ее сообщение о том, что она вознамерилась учинить. Но она изложит ему свои резоны, как-нибудь уговорит. Она умела обводить его вокруг пальца и добиваться своего; в особенности когда они бывали в постели. Он становился тогда более открытым, восприимчивым и уязвимым. Она пришла к выводу, что он трудный для понимания человек, скрытный, непознаваемый и неудобный для совместной жизни.
Адриана вздохнула. Дело было в том, что они уже довольно давно не встречались в постели. В последнее время его интерес к ней упал, и она не понимала почему. Когда они познакомились, он был словно молодой жеребец с неутоленными желаниями, и первые полгода их супружества продолжал быть ненасытным. Но вот уже много месяцев подряд он к ней не прикасался. Конечно, он подолгу бывал в отлучке, разъезжая по делам; ей и самой пришлось совершить несколько путешествий в Калифорнию, Техас и Рим, так что разлучались они довольно-таки часто. Однако теперь он пробыл на Манхэттене весь март, и тем не менее не занимался с ней любовью с тех пор, как вернулся из Лондона. Когда же она стала деликатно намекать ему, что, дескать, пора им снова сблизиться, он вежливо уклонился под разными предлогами: он, мол, чересчур занят своим последним важнейшим приобретением, переутомлен или – еще проще – не в настроении. В последние дни, вернее, ночи он отправлялся в свою спальню, а к ней приходить перестал. Ей не нравилась идея раздельных спален, она с самого начала чинила препятствия ее осуществлению, но он настоял, когда они переехали в Нью-Йорк после свадьбы во Франции.
– У меня такой несносный режим, – сказал он. – Встаю на заре, чтобы связаться со своими офисами в Лондоне и Париже. Лучше пусть будет по-моему. Я не хочу мешать тебе спать. – Он чмокнул ее, одарил своей лучезарной улыбкой и промурлыкал: – Будет еще уйма ночей, которые я проведу в твоей постели, Адриана, можешь не сомневаться. Но таков мой образ жизни, он всегда был таким. Мне необходимо иметь свою комнату, и пусть это тебя не волнует.
Да, но ее это как раз волновало. Она не слишком ему верила, когда он пытался убедить ее в том, что с прежними женами он тоже имел свою отдельную спальню. Он наведывался к ней теперь все реже и реже. Если бы она не знала, чем он занят, то могла бы заподозрить, что у него завелась любовница. Но это был его стиль, к тому же он был подлинным трудоголиком, и наверняка у него не оставалось времени для другой женщины.
Ее внимание привлекла слегка покосившаяся картина на стене, и она подошла к ней, чтобы выровнять, но задержалась у полочки, на которой стояла в серебряной рамке их с Максимом свадебная фотография 1985 года. Их бракосочетание состоялось в городской управе Четвертого округа Парижа, потому что там его задержали дела. Она была в голубом туалете от Живанши, и Максим дал ужин на десять человек у «Лассере». Она взяла фото в руки, вспомнив, как он прекрасно выглядел в пятьдесят один год – столько ему было, когда они поженились. Ишь какой стройный и загорелый красавец.
Когда ее банкиры попытались откупить у Максима в 1984 году компанию «Марианна Монтевеккио» и потерпели фиаско, она на время отбросила идею расширения «Импресс Юджиниа». Вместо этого она нацелилась на Максимилиана Уэста, увидев в нем очаровательного и волнующего мужчину. Летом 1985 года ей удалось благодаря одному маневру быть представленной ему в Монте-Карло их общим знакомым. К ее великой радости и удовлетворению, он с ходу влип в нее по уши, очевидно, подзадоренный ее деловой сметкой и в равной мере красивой внешностью и отличной фигурой. На протяжении шести недель у них длился головокружительный роман, завершившийся, к величайшему удивлению его семьи и друзей, их свадьбой в конце лета того же года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60