Они вместе вышли из такси. Марк взял Тедди под руку и поднялся с ней на крыльцо. Когда она вставила ключ в скважину наружной двери, он развернул девушку лицом к себе.
– Спасибо, Тедди, что провела со мной вечер. Я получил колоссальное удовольствие. Это очень важно. Ты даже не можешь себе представить, насколько, дорогая.
– Это я должна тебя благодарить, Марк, что я и делаю. – Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Для меня этот вечер тоже имел очень важное значение.
– Я очень рад, – сказал Марк и с серьезнейшим видом добавил: – Последнюю пару часов мне хотелось кое о чем тебя спросить.
– О чем же?
– Хочу, Тедди, чтобы ты стала моей девушкой. Согласна? Я не ошибся в твоем отношении ко мне?
– Нет, не ошибся, и, конечно же, я стану твоей девушкой. – Навсегда, подумала она. На всю жизнь. Но вслух свои мысли не высказала, а только стояла перед ним и улыбалась.
– Благодарю Господа, что послал мне тебя! – воскликнул он, схватил ее в объятия, поцеловал в губы и крепко прижал к себе. А когда отпустил, сказал: – Я тебе говорил, что завтра должен завтракать у родителей. Но перед тем как уехать в Биггин-Хилл, я тебе позвоню.
– Я буду весь день дома, Марк, и буду ждать твоего звонка. А теперь спокойной ночи.
– Спокойной ночи, милая.
Он легко сбежал со ступенек. Прежде чем сесть в ожидавшее такси, он помахал ей рукой, и она тоже помахала ему в ответ, а затем вошла в дом и закрыла за собой дверь.
Тедди постояла в темном холле, стараясь отдышаться и унять колотившееся сердце. Ее шатало от объятий Марка, она еще не освободилась от страха перед силой их взаимного физического влечения. Она даже не представляла, что способна на такую сильную страсть, и не предполагала о существовании столь сильного всепоглощающего чувства между мужчиной и женщиной.
29
Повесив в гардероб холла меховое манто, Тедди тихонечко, чтобы не побеспокоить тетю, прокралась наверх по лестнице. Достигнув верхней площадки, про себя посмеялась. Ведь могла бы знать, что тетя Кетти не ляжет спать до ее возвращения домой. Дверь тетиной спальни была распахнута, свет из нее падал на темную площадку. Тедди быстренько перебежала пространство до двери, высунулась из-за нее и воскликнула:
– А я дома, тетя Кетти! И вам было вовсе ни к чему поджидать меня!
Кетти с книгой в руках возлежала на белоснежных старинных льняных подушках в большой удобной кровати. Она отложила книжку и улыбнулась племяннице.
– Привет, милочка. А я и не думала тебя ждать; просто спать не хотелось, не чувствовала себя усталой. Ну и конечно, хотела услышать, как ты провела вечер. Я думала, что было бы очень славно на сон грядущий выпить нашу обычную чашку чая. Мы никогда не пренебрегали этим маленьким ритуалом, кроме тех дней, когда я бывала с визитом у Рэчел в Брайтоне.
– Я сбегаю вниз, поставлю чайник.
– На кухне все приготовлено, милочка. Тебе надо только вскипятить воду.
– Я – сию минуту! – обрадовалась Тедди и убежала.
Она и в самом деле вернулась уже через несколько минут с серебряным чайным подносом и осторожно поставила его на подоконник. Наполнила две чашки, одну подала тетушке, с другой села на большое кресло, стоявшее поблизости.
Кетти отпила глоток чаю, поставила чашку на столик у кровати и посмотрела на Тедди долгим заботливым взглядом.
– Как повеселились? – спросила она наконец. – Куда тебя Марк водил?
– В ресторан отеля «Саввой». Мы ужинали, танцевали – все было чудесно.
Кетти изучала ее с задумчивым видом.
– Хм… Глазки у тебя счастливые. Все понятно.
Тедди кивнула, и сразу лицо ее стало серьезным, почти мрачным.
– Да, тетя Кетти, это верно. В большой степени. Марк – исключительно изумительный… – Она осеклась с таким же задумчивым видом, что и у ее тетушки, а затем призналась: – Кажется, я в него влюбляюсь.
Кетти бросила на нее проницательный взгляд и крякнула. Выражение ее лица переменилось, в глазах появилось беспокойство.
– Тедди, Тедди, – заговорила она несколько недовольным тоном, – все это происходит чересчур быстро, определенно так оно и есть. Да, милочка, по-моему, чересчур быстро.
– Вовсе нет! Я знаю, что я чувствую, и Марк тоже!
– Я не хочу, чтобы тебя обидели.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ты же почти не знаешь его! Тедди, милая, ведь прошло всего три дня, как вы познакомились…
– Марк никогда меня не обидит, я в этом уверена! – перебивая тетю, воскликнула Тедди. Она встала, подошла к кровати и присела на краешек. Откашлявшись, продолжала уже спокойней: – Кстати, есть кое-что для вас приятное.
– И что же это?
– Он еврей.
На лице Кетти незамедлительно появилось выражение, говорившее о том, что новость пришлась ей по вкусу, глаза заблестели.
– Слава тебе Господи! Когда люди одной веры, то в конце это избавляет их от многих огорчений. Он ортодокс или реформист?
– Реформист. Хотя у меня сложилось впечатление, что Марк сам не слишком религиозен, но, по его словам, отец его постоянно тревожится, как бы Марк не женился на иноверке.
– Только не вздумай говорить, что он уже сделал тебе предложение! – вскричала тетя Кетти, садясь на постели и от удивления и тревоги широко раскрыв глаза.
– Да нет! Что вы! Что за глупости! – вскипела Тедди. Как могло такое прийти тете в голову? – Мы просто рассказывали друг другу про свою жизнь, – продолжала она, а потом вдруг ни с того ни с сего засмеялась. – Но только что, на пороге дома, он-таки попросил меня стать его девушкой. И я согласилась.
– Еще бы! – Кетти отхлебнула чаю, поставила чашку на блюдце и стала зондировать почву: – Что еще рассказал Марк о себе и о своей семье?
– У него есть брат, Лайонел, он учится в Харроу. Марк тоже учился там. Перед самой войной он поступил в Оксфорд, а когда война началась, вступил в Королевские Военно-воздушные силы. Да, кстати, Марк – англичанин в четвертом поколении, его прадед приехал из Одессы в самом начале девятнадцатого века.
– Из русских евреев, да? Ашкенази! Это хорошо, очень хорошо. – Кетти удовлетворенно покивала, довольная услышанным. – Наверняка их первоначальная фамилия была Левенштейн, до того как укоротили и переиначили на английский лад в Льюиса. У меня есть приятельница Ребекка Льюис, ее родители тоже выходцы из Одессы. Боже мой, а может, она родственница тех Льюисов? Чем занимается его отец? Марк тебе не говорил?
– Да, говорил. У них компания «Льюис и сыновья», которой управляет его отец. Они торгуют бриллиантами в Хэттон Гарденсе. И у них имеется еще несколько других связанных с ними фирм, включая ювелирный магазин на Риджент-стрит…
– Не «Таннен и Граф»? – перебила ее Кетти, бросив короткий взгляд на племянницу. – И не вздумай сказать мне, что Марк происходит из этой семьи.
– Почему же, как раз из этой, тетя Кетти. У вас какое-то странное выражение лица. Что-нибудь серьезное?
– Что-нибудь серьезное, она еще меня спрашивает! – проворчала Кетти и вздохнула. – О нет, дорогая, ничего серьезного. Во всяком случае, я в это не верю. Значит, «Таннен и Граф»? И значит, Марк внук старого Исидора Таннена.
– Вы знаете его деда, тетя Кетти? Расскажите мне о нем, расскажите побольше о его семье.
– Ах, это такая долгая история с географией! Но раз ты просишь, я попробую, и по возможности сокращу. Исидор Таннен издавна владел делом «Таннен и Граф», а он получил его в наследство от своего отца, а тот – от своего. Мать Марка, Изабелла, – единственный ребенок Исидора, и магазин теперь ее, отданный, ей, конечно, ее отцом несколько лет тому назад. Исидор очень стар, ему девятый десяток, и магазином давно уже управляет муж Изабеллы, Чарлз Льюис – отец Марка. Таннены по происхождению немецкие евреи, они носили фамилию Танненбаум, много лет назад сокращенную до Таннен. В таком виде англичанам легче ее произносить и звучит более по-английски. Исидор Таннен – еврей элитный, по терминологии, они исключительно богатые, живут в роскошных домах, полны всяческих претензий и любят называть английских аристократов своими лэндслейт, – закончила она с саркастическими нотками в голосе.
– А Льюисы? О них вам что-нибудь известно?
– Ну, это уже другая кастрюля с другой рыбой. Интеллектуалы, мыслители, музыканты, художники, хотя, надо сказать, они тоже всегда были богаты и чуточку элитны, вроде Танненов. В то же время они всегда были большими филантропами. Как сказал тебе Марк, они приехали в прошлом веке из России и некоторые из них преуспели в торговле бриллиантами. Этим же они занимались и в России. Другие стали ростовщиками и банкирами; однако кое-кто подался в искусства. Это большой род со многими ответвлениями, если память мне не изменяет.
– Да… понятно. А с родителями Марка вы когда-нибудь встречались?
– Весьма мимолетно на каком-то благотворительном собрании. Это мое воспоминание в пользу Изабеллы Льюис, она – вершитель многих добрых дел и потратила на них миллионы, по большей части на благо детей и больных. Ее муж такой филантроп, а до него таким же был его отец.
– Тетя Кетти, а откуда у вас такие обширные сведения о Танненах и Льюисах?
– Мы, лондонские евреи, много знаем друг о друге, – ответила Кетти. – В каком-то смысле это небольшая община, и, пожалуй что, сбор сведений друг о друге мы превратили в серьезное занятие. Но фактически, говоря по правде, моя подруга Ребекка в родстве с семьей Марка, и мои знания о них в основном получены через нее. Она троюродная сестра отца Марка. Ребекка замужем за одним из Ливайнов, и, я полагаю, ты могла бы через меня познакомиться с ней.
– Да, хорошо бы, тетя Кетти. До чего же мир тесен, правда?
Кетти согласно кивнула.
– А почему у вас поначалу был такой странный вид? – спросила после небольшой паузы Тедди. – Вы недолюбливаете семью Марка?
– При чем тут люблю или не люблю, если я не знакома с ним лично? Я только про них знаю. Помилуй, дорогая, да они с такими, как я, просто не знаются.
– Что-то не совсем вас понимаю.
– Они страшные снобы, у них свой обставленный небольшой кружок. И они очень англизированы, – добавила Кетти.
– Но ведь и вы тоже, тетя Кетти! Вы здесь прожили тридцать лет с гаком, и я просто не могу себе представить кого-то, кто был бы еще более англичанкой, чем вы. Вы настоящая лондонка.
– Да, это правда, но я не родилась здесь, нет у меня и предков в Англии. Да и происхождением я с другой ступеньки, чем они. Я как бы из… среднего класса, что ли. Они же – верхняя корочка. Кто-то даже мог бы сказать, что они более англичане, чем сами англичане.
– Мне приходилось слышать такое и раньше!
Кетти приподняла бровь.
– Теперь моя очередь спросить, что ты имеешь в виду?
– Германские евреи были более немцы, чем сами немцы.
– Грустно, но так.
В голову Тедди пришла неожиданная мысль.
– Вы думаете, родители Марка могут посчитать, что я для него не пара? У вас есть такое предположение?
– Ну что ты! Конечно, нет. Ты из хорошей семьи, твои родичи – доктора да профессора, высокообразованные люди. На мой взгляд, ты – пара для кого угодно. Надо полагать, Марк того же мнения.
Тедди улыбнулась:
– Да, тетя Кетти, по-моему, тоже.
Кетти ответила улыбкой на улыбку:
– А что рассказывала Марку ты о своей жизни?
– Все.
– Прямо так сразу! И про Максима он тоже знает?
– Ну конечно! – Тедди бросила на Кетти удивленный взгляд. – С какой стати мне было умалчивать о Максиме?
Вместо ответа Кетти пожала плечами.
– Марк считает, что я поступила правильно, отдав Максима именно в эту школу, и он хочет на Рождество познакомиться с ним, или даже раньше, если будет возможность. И я уверена, что они очень понравятся друг другу. Я уверена, они отлично поладят.
– И я тоже в этом уверена, – успокоила ее Кетти, приняв во внимание, что голос Тедди поднялся на целую октаву. Она подавила зевок и взглянула на часы на камине. – Боже, как мы заболтались! Уже два часа ночи. Тедди, милочка, поцелуй меня, и – спокойной ночи!
Тедди наклонилась и прочувствованно обняла тетку, затем встала с кровати и составила чашки на поднос.
– Я снесу посуду вниз и помою ее до того, как лягу спать.
Кетти кивнула и опустилась на подушки, а как только дверь за Тедди закрылась, погасила свет.
Однако довольно скоро Кетти обнаружила, что не в силах заснуть. Почему-то она вдруг начала усиленно думать о Танненах и Льюисах. Она не могла удержаться от размышлений о том, как они отнесутся к роману Марка и Тедди, если он всерьез надумал жениться на ней. Она имела достаточное представление о них, чтобы понимать, насколько оба клана честолюбивы и верны своему классовому самосознанию и насколько строго придерживались своих взглядов, когда в очередной раз возникал вопрос о браке кого-либо из их юного поколения. Они принадлежали к элите английского еврейства, занимали высокое положение в обществе и навряд ли позволят кому-то забыть об этом.
Она хотела для своей Теодоры славного и добропорядочного английского еврейского мальчика. Но отнюдь не помышляла о столь родовитом.
Как и обещал, Марк позвонил Тедди в воскресенье перед своим возвращением в 32-ю эскадрилью в Биггин-Хилл. И с того раза он проделывал это ежедневно.
В те дни, когда не было его звонка, она знала: он на боевом задании где-то над Германией, и сердце у нее уходило в пятки от страха за него и оставалось там до тех пор, покуда она вновь не слышала его голос.
Наделенная от природы чувством ответственности и преданности, Тедди всегда была в курсе житейских обстоятельств тех, кого она любила, и теперь у нее появился еще один и притом особый человек, чье благополучие занимало ее мысли. Помимо телефонных разговоров, Тедди и Марк регулярно писали друг другу письма, что помогало им быстрей узнать друг друга и все больше сближало их по мере того, как пролетали недели разлуки.
Непредвиденно в конце октября Марку удалось получить увольнение на сутки, и он примчался в Лондон. Поскольку ему хотелось повидаться с родителями и с Тедди, а времени на оба визита не хватало, он решил поступить наиболее практично. Он пригласил всех троих отужинать у Клариджа вечером в субботу.
В результате Изабелла и Чарлз Льюисы в той же мере, что и их очарованный сын, были сражены Тедди. Его мать оценила ее природную красоту и флер рафинированности, ее очевидное целомудрие и отсутствие всякой вычурности. Изабелла Льюис решила, что эта молодая женщина, судя по всему, будет хорошо вынашивать детей, и решение насчет Теодоры приняла сразу. Ей показалось, что Тедди будет отличной женой ее сыну, если дело зайдет столь далеко.
Что же касается отца Марка, то он тоже воспринял Тедди с большим энтузиазмом. Как и его жене, ему она тоже показалась прелестной. Это было главным соображением в деле его сына, поскольку он знал, как велико значение красивой внешности для Марка, который всегда бывал падок на хорошеньких. Чарлз, поглядывая через стол на Тедди, вполне удостоверился в том, что она сможет физически всесторонне удовлетворить Марка. Но больше всего ему в ней нравилась цельность ее натуры. Молодые женщины, которых Марк раньше приводил в дом, всегда шокировали его своей вульгарностью и «боевой раскраской», как он именовал косметику. Безусловно, они хороши в постели, но неописуемо кошмарны в гостиной – неизменно таким бывало его личное, невысказанное мнение об этих дамах. И конечно же, жизненно важный аргумент для Чарлза Льюиса состоял в том, что Теодора Штейн была еврейка. Если у его сына серьезные намерения в отношении этой девицы, а кажется, так оно и было, то их брак станет неизбежным результатом их романа. И он не вынес бы этого, женись Марк на девушке другой веры. Так что Тедди получила его одобрение, хотя и молчаливое на том этапе.
В первую же минуту знакомства с Изабеллой и Чарлзом Льюисами Тедди поняла, что родители Марка не совсем такие, какими их нарисовала в тот день тетя Кетти, услышав о предстоящем ужине. Они ничуть не производили впечатление барской претенциозности и не проявляли ни малейшего снобизма. Тедди они показались приятной, очаровательной парой, вполне благорасположенной и не намеренной учинить над ней судилище, хотя и проявляли к ней теплый участливый интерес. Да и вообще она сразу же почувствовала себя с ними легко и свободно.
Таким образом, вечер в ресторане Клариджа удался, и будущее перед молодыми влюбленными рисовалось ярким и радужным.
Тедди с нетерпением ожидала того дня, когда познакомит Максима с Марком, и, к счастью, вскоре это произошло. Следующий отпуск Марка на уик-энд совпадал с возвращением Максима в связи с окончанием семестра в «Колет Корт».
Сдружились они сразу, с того момента, как в переднюю дома номер сорок три вошел Марк в своей потрясающей форме летчика Королевских ВВС и пожал Максиму руку. Марк спросил мальчугана, не желает ли тот прокатиться с ветерком на автомобиле, а может, и походить под парусом по Уайтстоун Понд в Хэмпстеде, и Максим был сражен.
Весь уик-энд Тедди наблюдала, с каким удовольствием они разговаривали о самых разных вещах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Спасибо, Тедди, что провела со мной вечер. Я получил колоссальное удовольствие. Это очень важно. Ты даже не можешь себе представить, насколько, дорогая.
– Это я должна тебя благодарить, Марк, что я и делаю. – Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Для меня этот вечер тоже имел очень важное значение.
– Я очень рад, – сказал Марк и с серьезнейшим видом добавил: – Последнюю пару часов мне хотелось кое о чем тебя спросить.
– О чем же?
– Хочу, Тедди, чтобы ты стала моей девушкой. Согласна? Я не ошибся в твоем отношении ко мне?
– Нет, не ошибся, и, конечно же, я стану твоей девушкой. – Навсегда, подумала она. На всю жизнь. Но вслух свои мысли не высказала, а только стояла перед ним и улыбалась.
– Благодарю Господа, что послал мне тебя! – воскликнул он, схватил ее в объятия, поцеловал в губы и крепко прижал к себе. А когда отпустил, сказал: – Я тебе говорил, что завтра должен завтракать у родителей. Но перед тем как уехать в Биггин-Хилл, я тебе позвоню.
– Я буду весь день дома, Марк, и буду ждать твоего звонка. А теперь спокойной ночи.
– Спокойной ночи, милая.
Он легко сбежал со ступенек. Прежде чем сесть в ожидавшее такси, он помахал ей рукой, и она тоже помахала ему в ответ, а затем вошла в дом и закрыла за собой дверь.
Тедди постояла в темном холле, стараясь отдышаться и унять колотившееся сердце. Ее шатало от объятий Марка, она еще не освободилась от страха перед силой их взаимного физического влечения. Она даже не представляла, что способна на такую сильную страсть, и не предполагала о существовании столь сильного всепоглощающего чувства между мужчиной и женщиной.
29
Повесив в гардероб холла меховое манто, Тедди тихонечко, чтобы не побеспокоить тетю, прокралась наверх по лестнице. Достигнув верхней площадки, про себя посмеялась. Ведь могла бы знать, что тетя Кетти не ляжет спать до ее возвращения домой. Дверь тетиной спальни была распахнута, свет из нее падал на темную площадку. Тедди быстренько перебежала пространство до двери, высунулась из-за нее и воскликнула:
– А я дома, тетя Кетти! И вам было вовсе ни к чему поджидать меня!
Кетти с книгой в руках возлежала на белоснежных старинных льняных подушках в большой удобной кровати. Она отложила книжку и улыбнулась племяннице.
– Привет, милочка. А я и не думала тебя ждать; просто спать не хотелось, не чувствовала себя усталой. Ну и конечно, хотела услышать, как ты провела вечер. Я думала, что было бы очень славно на сон грядущий выпить нашу обычную чашку чая. Мы никогда не пренебрегали этим маленьким ритуалом, кроме тех дней, когда я бывала с визитом у Рэчел в Брайтоне.
– Я сбегаю вниз, поставлю чайник.
– На кухне все приготовлено, милочка. Тебе надо только вскипятить воду.
– Я – сию минуту! – обрадовалась Тедди и убежала.
Она и в самом деле вернулась уже через несколько минут с серебряным чайным подносом и осторожно поставила его на подоконник. Наполнила две чашки, одну подала тетушке, с другой села на большое кресло, стоявшее поблизости.
Кетти отпила глоток чаю, поставила чашку на столик у кровати и посмотрела на Тедди долгим заботливым взглядом.
– Как повеселились? – спросила она наконец. – Куда тебя Марк водил?
– В ресторан отеля «Саввой». Мы ужинали, танцевали – все было чудесно.
Кетти изучала ее с задумчивым видом.
– Хм… Глазки у тебя счастливые. Все понятно.
Тедди кивнула, и сразу лицо ее стало серьезным, почти мрачным.
– Да, тетя Кетти, это верно. В большой степени. Марк – исключительно изумительный… – Она осеклась с таким же задумчивым видом, что и у ее тетушки, а затем призналась: – Кажется, я в него влюбляюсь.
Кетти бросила на нее проницательный взгляд и крякнула. Выражение ее лица переменилось, в глазах появилось беспокойство.
– Тедди, Тедди, – заговорила она несколько недовольным тоном, – все это происходит чересчур быстро, определенно так оно и есть. Да, милочка, по-моему, чересчур быстро.
– Вовсе нет! Я знаю, что я чувствую, и Марк тоже!
– Я не хочу, чтобы тебя обидели.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ты же почти не знаешь его! Тедди, милая, ведь прошло всего три дня, как вы познакомились…
– Марк никогда меня не обидит, я в этом уверена! – перебивая тетю, воскликнула Тедди. Она встала, подошла к кровати и присела на краешек. Откашлявшись, продолжала уже спокойней: – Кстати, есть кое-что для вас приятное.
– И что же это?
– Он еврей.
На лице Кетти незамедлительно появилось выражение, говорившее о том, что новость пришлась ей по вкусу, глаза заблестели.
– Слава тебе Господи! Когда люди одной веры, то в конце это избавляет их от многих огорчений. Он ортодокс или реформист?
– Реформист. Хотя у меня сложилось впечатление, что Марк сам не слишком религиозен, но, по его словам, отец его постоянно тревожится, как бы Марк не женился на иноверке.
– Только не вздумай говорить, что он уже сделал тебе предложение! – вскричала тетя Кетти, садясь на постели и от удивления и тревоги широко раскрыв глаза.
– Да нет! Что вы! Что за глупости! – вскипела Тедди. Как могло такое прийти тете в голову? – Мы просто рассказывали друг другу про свою жизнь, – продолжала она, а потом вдруг ни с того ни с сего засмеялась. – Но только что, на пороге дома, он-таки попросил меня стать его девушкой. И я согласилась.
– Еще бы! – Кетти отхлебнула чаю, поставила чашку на блюдце и стала зондировать почву: – Что еще рассказал Марк о себе и о своей семье?
– У него есть брат, Лайонел, он учится в Харроу. Марк тоже учился там. Перед самой войной он поступил в Оксфорд, а когда война началась, вступил в Королевские Военно-воздушные силы. Да, кстати, Марк – англичанин в четвертом поколении, его прадед приехал из Одессы в самом начале девятнадцатого века.
– Из русских евреев, да? Ашкенази! Это хорошо, очень хорошо. – Кетти удовлетворенно покивала, довольная услышанным. – Наверняка их первоначальная фамилия была Левенштейн, до того как укоротили и переиначили на английский лад в Льюиса. У меня есть приятельница Ребекка Льюис, ее родители тоже выходцы из Одессы. Боже мой, а может, она родственница тех Льюисов? Чем занимается его отец? Марк тебе не говорил?
– Да, говорил. У них компания «Льюис и сыновья», которой управляет его отец. Они торгуют бриллиантами в Хэттон Гарденсе. И у них имеется еще несколько других связанных с ними фирм, включая ювелирный магазин на Риджент-стрит…
– Не «Таннен и Граф»? – перебила ее Кетти, бросив короткий взгляд на племянницу. – И не вздумай сказать мне, что Марк происходит из этой семьи.
– Почему же, как раз из этой, тетя Кетти. У вас какое-то странное выражение лица. Что-нибудь серьезное?
– Что-нибудь серьезное, она еще меня спрашивает! – проворчала Кетти и вздохнула. – О нет, дорогая, ничего серьезного. Во всяком случае, я в это не верю. Значит, «Таннен и Граф»? И значит, Марк внук старого Исидора Таннена.
– Вы знаете его деда, тетя Кетти? Расскажите мне о нем, расскажите побольше о его семье.
– Ах, это такая долгая история с географией! Но раз ты просишь, я попробую, и по возможности сокращу. Исидор Таннен издавна владел делом «Таннен и Граф», а он получил его в наследство от своего отца, а тот – от своего. Мать Марка, Изабелла, – единственный ребенок Исидора, и магазин теперь ее, отданный, ей, конечно, ее отцом несколько лет тому назад. Исидор очень стар, ему девятый десяток, и магазином давно уже управляет муж Изабеллы, Чарлз Льюис – отец Марка. Таннены по происхождению немецкие евреи, они носили фамилию Танненбаум, много лет назад сокращенную до Таннен. В таком виде англичанам легче ее произносить и звучит более по-английски. Исидор Таннен – еврей элитный, по терминологии, они исключительно богатые, живут в роскошных домах, полны всяческих претензий и любят называть английских аристократов своими лэндслейт, – закончила она с саркастическими нотками в голосе.
– А Льюисы? О них вам что-нибудь известно?
– Ну, это уже другая кастрюля с другой рыбой. Интеллектуалы, мыслители, музыканты, художники, хотя, надо сказать, они тоже всегда были богаты и чуточку элитны, вроде Танненов. В то же время они всегда были большими филантропами. Как сказал тебе Марк, они приехали в прошлом веке из России и некоторые из них преуспели в торговле бриллиантами. Этим же они занимались и в России. Другие стали ростовщиками и банкирами; однако кое-кто подался в искусства. Это большой род со многими ответвлениями, если память мне не изменяет.
– Да… понятно. А с родителями Марка вы когда-нибудь встречались?
– Весьма мимолетно на каком-то благотворительном собрании. Это мое воспоминание в пользу Изабеллы Льюис, она – вершитель многих добрых дел и потратила на них миллионы, по большей части на благо детей и больных. Ее муж такой филантроп, а до него таким же был его отец.
– Тетя Кетти, а откуда у вас такие обширные сведения о Танненах и Льюисах?
– Мы, лондонские евреи, много знаем друг о друге, – ответила Кетти. – В каком-то смысле это небольшая община, и, пожалуй что, сбор сведений друг о друге мы превратили в серьезное занятие. Но фактически, говоря по правде, моя подруга Ребекка в родстве с семьей Марка, и мои знания о них в основном получены через нее. Она троюродная сестра отца Марка. Ребекка замужем за одним из Ливайнов, и, я полагаю, ты могла бы через меня познакомиться с ней.
– Да, хорошо бы, тетя Кетти. До чего же мир тесен, правда?
Кетти согласно кивнула.
– А почему у вас поначалу был такой странный вид? – спросила после небольшой паузы Тедди. – Вы недолюбливаете семью Марка?
– При чем тут люблю или не люблю, если я не знакома с ним лично? Я только про них знаю. Помилуй, дорогая, да они с такими, как я, просто не знаются.
– Что-то не совсем вас понимаю.
– Они страшные снобы, у них свой обставленный небольшой кружок. И они очень англизированы, – добавила Кетти.
– Но ведь и вы тоже, тетя Кетти! Вы здесь прожили тридцать лет с гаком, и я просто не могу себе представить кого-то, кто был бы еще более англичанкой, чем вы. Вы настоящая лондонка.
– Да, это правда, но я не родилась здесь, нет у меня и предков в Англии. Да и происхождением я с другой ступеньки, чем они. Я как бы из… среднего класса, что ли. Они же – верхняя корочка. Кто-то даже мог бы сказать, что они более англичане, чем сами англичане.
– Мне приходилось слышать такое и раньше!
Кетти приподняла бровь.
– Теперь моя очередь спросить, что ты имеешь в виду?
– Германские евреи были более немцы, чем сами немцы.
– Грустно, но так.
В голову Тедди пришла неожиданная мысль.
– Вы думаете, родители Марка могут посчитать, что я для него не пара? У вас есть такое предположение?
– Ну что ты! Конечно, нет. Ты из хорошей семьи, твои родичи – доктора да профессора, высокообразованные люди. На мой взгляд, ты – пара для кого угодно. Надо полагать, Марк того же мнения.
Тедди улыбнулась:
– Да, тетя Кетти, по-моему, тоже.
Кетти ответила улыбкой на улыбку:
– А что рассказывала Марку ты о своей жизни?
– Все.
– Прямо так сразу! И про Максима он тоже знает?
– Ну конечно! – Тедди бросила на Кетти удивленный взгляд. – С какой стати мне было умалчивать о Максиме?
Вместо ответа Кетти пожала плечами.
– Марк считает, что я поступила правильно, отдав Максима именно в эту школу, и он хочет на Рождество познакомиться с ним, или даже раньше, если будет возможность. И я уверена, что они очень понравятся друг другу. Я уверена, они отлично поладят.
– И я тоже в этом уверена, – успокоила ее Кетти, приняв во внимание, что голос Тедди поднялся на целую октаву. Она подавила зевок и взглянула на часы на камине. – Боже, как мы заболтались! Уже два часа ночи. Тедди, милочка, поцелуй меня, и – спокойной ночи!
Тедди наклонилась и прочувствованно обняла тетку, затем встала с кровати и составила чашки на поднос.
– Я снесу посуду вниз и помою ее до того, как лягу спать.
Кетти кивнула и опустилась на подушки, а как только дверь за Тедди закрылась, погасила свет.
Однако довольно скоро Кетти обнаружила, что не в силах заснуть. Почему-то она вдруг начала усиленно думать о Танненах и Льюисах. Она не могла удержаться от размышлений о том, как они отнесутся к роману Марка и Тедди, если он всерьез надумал жениться на ней. Она имела достаточное представление о них, чтобы понимать, насколько оба клана честолюбивы и верны своему классовому самосознанию и насколько строго придерживались своих взглядов, когда в очередной раз возникал вопрос о браке кого-либо из их юного поколения. Они принадлежали к элите английского еврейства, занимали высокое положение в обществе и навряд ли позволят кому-то забыть об этом.
Она хотела для своей Теодоры славного и добропорядочного английского еврейского мальчика. Но отнюдь не помышляла о столь родовитом.
Как и обещал, Марк позвонил Тедди в воскресенье перед своим возвращением в 32-ю эскадрилью в Биггин-Хилл. И с того раза он проделывал это ежедневно.
В те дни, когда не было его звонка, она знала: он на боевом задании где-то над Германией, и сердце у нее уходило в пятки от страха за него и оставалось там до тех пор, покуда она вновь не слышала его голос.
Наделенная от природы чувством ответственности и преданности, Тедди всегда была в курсе житейских обстоятельств тех, кого она любила, и теперь у нее появился еще один и притом особый человек, чье благополучие занимало ее мысли. Помимо телефонных разговоров, Тедди и Марк регулярно писали друг другу письма, что помогало им быстрей узнать друг друга и все больше сближало их по мере того, как пролетали недели разлуки.
Непредвиденно в конце октября Марку удалось получить увольнение на сутки, и он примчался в Лондон. Поскольку ему хотелось повидаться с родителями и с Тедди, а времени на оба визита не хватало, он решил поступить наиболее практично. Он пригласил всех троих отужинать у Клариджа вечером в субботу.
В результате Изабелла и Чарлз Льюисы в той же мере, что и их очарованный сын, были сражены Тедди. Его мать оценила ее природную красоту и флер рафинированности, ее очевидное целомудрие и отсутствие всякой вычурности. Изабелла Льюис решила, что эта молодая женщина, судя по всему, будет хорошо вынашивать детей, и решение насчет Теодоры приняла сразу. Ей показалось, что Тедди будет отличной женой ее сыну, если дело зайдет столь далеко.
Что же касается отца Марка, то он тоже воспринял Тедди с большим энтузиазмом. Как и его жене, ему она тоже показалась прелестной. Это было главным соображением в деле его сына, поскольку он знал, как велико значение красивой внешности для Марка, который всегда бывал падок на хорошеньких. Чарлз, поглядывая через стол на Тедди, вполне удостоверился в том, что она сможет физически всесторонне удовлетворить Марка. Но больше всего ему в ней нравилась цельность ее натуры. Молодые женщины, которых Марк раньше приводил в дом, всегда шокировали его своей вульгарностью и «боевой раскраской», как он именовал косметику. Безусловно, они хороши в постели, но неописуемо кошмарны в гостиной – неизменно таким бывало его личное, невысказанное мнение об этих дамах. И конечно же, жизненно важный аргумент для Чарлза Льюиса состоял в том, что Теодора Штейн была еврейка. Если у его сына серьезные намерения в отношении этой девицы, а кажется, так оно и было, то их брак станет неизбежным результатом их романа. И он не вынес бы этого, женись Марк на девушке другой веры. Так что Тедди получила его одобрение, хотя и молчаливое на том этапе.
В первую же минуту знакомства с Изабеллой и Чарлзом Льюисами Тедди поняла, что родители Марка не совсем такие, какими их нарисовала в тот день тетя Кетти, услышав о предстоящем ужине. Они ничуть не производили впечатление барской претенциозности и не проявляли ни малейшего снобизма. Тедди они показались приятной, очаровательной парой, вполне благорасположенной и не намеренной учинить над ней судилище, хотя и проявляли к ней теплый участливый интерес. Да и вообще она сразу же почувствовала себя с ними легко и свободно.
Таким образом, вечер в ресторане Клариджа удался, и будущее перед молодыми влюбленными рисовалось ярким и радужным.
Тедди с нетерпением ожидала того дня, когда познакомит Максима с Марком, и, к счастью, вскоре это произошло. Следующий отпуск Марка на уик-энд совпадал с возвращением Максима в связи с окончанием семестра в «Колет Корт».
Сдружились они сразу, с того момента, как в переднюю дома номер сорок три вошел Марк в своей потрясающей форме летчика Королевских ВВС и пожал Максиму руку. Марк спросил мальчугана, не желает ли тот прокатиться с ветерком на автомобиле, а может, и походить под парусом по Уайтстоун Понд в Хэмпстеде, и Максим был сражен.
Весь уик-энд Тедди наблюдала, с каким удовольствием они разговаривали о самых разных вещах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60