Валландер навалился на него, ударил еще раз, потом еще и еще, пока не понял, что Ларстам без сознания. Тогда он вынул из его кармана пистолет, тот самый, которым Ларстам лишил жизни стольких людей.
У него возникло сильное желание приставить пистолет к виску Ларстама и спустить курок. Он с трудом удержался.
Потом он дотащил Ларстама до дороги и поволок к машине. Только когда Валландер открывал дверцу, тот начал тихо стонать. Валландер нашел в багажнике буксировочный трос и связал ему руки. Потом посадил на пассажирское сиденье и крепко прикрутил, не жалея сил.
Он сел за руль, поглядел на Ларстама и на какую-то секунду увидел перед собой Луизу.
Без четверти четыре он подъехал к полиции. Начался дождь. Он вылез из машины и подставил лицо прохладным струйкам. Потом нашел дежурного – к его удивлению, это был Эдмундссон. Эдмундссон жевал бутерброд и запивал его кофе из бумажной кружечки. Заметив Валландера с окровавленным лицом, в грязной и порванной куртке, он вздрогнул и побледнел.
– Что произошло? – шепотом спросил он.
– Никаких вопросов, – решительно сказал Валландер. – У меня в машине сидит связанный человек. Возьми с собой кого-нибудь и наденьте на него наручники.
– Кто это?
– Оке Ларстам.
Эдмундссон вскочил с бутербродом в руке. С печеночным паштетом, пронеслось в голове Валландера, и он не раздумывая выхватил бутерброд из руки Эдмундсона и откусил большой кусок, но тут же охнул – так заболела щека.
– Ты хочешь сказать, что у тебя в машине сидит этот убийца?
– Ты слышал, что я сказал. Наручники. Посади его в какую-нибудь комнату и запри дверь. Какой, кстати, номер у Турнберга?
Эдмундссон открыл в компьютере список внутренних телефонов и ушел. Валландер медленно, очень медленно, все время кривясь от боли, доел бутерброд. Торопиться было уже некуда. Потом набрал номер Турнберга. Долго никто не подходил, потом трубку взяла женщина. Валландер назвался. Через минуту подошел Турнберг.
– Я думаю, вам стоит приехать, – сказал Валландер.
– А что такое? Сколько сейчас времени?
– Не знаю, сколько времени, и знать не хочу. Вам нужно приехать, чтобы подписать приказ о содержании под стражей Оке Ларстама.
Он услышал, как Турнберг с шумом вдохнул и долго не выдыхал.
– Повторите.
– Я взял Оке Ларстама.
– Да как же ты его поймал, мать твою! – неожиданно перейдя на «ты», завопил Турнберг. К тому же Валландер первый раз слышал, чтобы Турнберг ругался.
– В лесу нашел.
Только сейчас Турнберг понял, что Валландер не шутит.
– Еду немедленно, – сказал он.
Эдмундссон с напарником ввели Ларстама. Валландер встретился с ним взглядом, но ничего не сказал.
Он прошел в комнату для совещаний и выложил на стол пистолет Ларстама.
Турнберг явился очень быстро. Вздрогнул при виде Валландера, который так и не успел посмотреться в зеркало. Зато успел зайти к себе в кабинет, где нашел несколько болеутоляющих таблеток. Его мобильный телефон, как он и предполагал, лежал на столе.
Он с усталой злостью опустил его в мусорную корзину – все равно уборщица потом вынет.
Он коротко рассказал Турнбергу, что было ночью. Показал на пистолет.
Турнберг вдруг стал очень торжественным, даже вытащил из кармана галстук и начал его завязывать.
– Значит, вы его взяли. Вот это да!
– Очень точно замечено, – сказал Валландер. – Вот это да. Но мы поговорим об этом в другой раз.
– Может быть, стоит обзвонить остальных, – сказал Турнберг.
– Зачем? Наконец-то у них появилась возможность хоть несколько часов поспать. Зачем будить людей?
Турнберг согласился и вышел из комнаты заниматься оформлением задержания Оке Ларстама.
Валландер тяжело встал, пошел в туалет и посмотрел в зеркало. Рана на щеке была довольно глубокой, наверное, придется накладывать швы. Но мысль о том, чтобы сейчас же поехать в больницу, показалась ему невыносимой. Все это подождет.
Было уже половина пятого.
Он пошел к себе в кабинет и закрыл за собой дверь.
Первым на работу пришел Мартинссон. Он плохо спал, к тому же его точила тревога. Он просто не мог усидеть дома. Турнберг еще не ушел. Он и сообщил Мартинссону новость. Мартинссон немедленно позвонил Анн-Бритт Хёглунд, Нюбергу и Ханссону. Вскоре подошла и Лиза Хольгерссон.
И только когда все уже собрались, кто-то спросил, куда подевался Валландер. Турнберг сказал, что он все время был здесь, а потом исчез. Скорее всего, поехал в больницу обработать рану.
В девять часов Мартинссон позвонил Валландеру домой – никто не ответил. Кажется, это Анн-Бритт предложила заглянуть к нему в кабинет. Они пошли туда. Дверь была закрыта. Мартинссон осторожно постучал, но ответа не дождался.
Тогда они осторожно открыли дверь.
Валландер лежал на полу и спал, подложив под голову завернутый в куртку телефонный справочник.
Он даже храпел.
Анн– Бритт Хёглунд и Мартинссон переглянулись и тихонько закрыли за собой дверь.
Эпилог
В пятницу двадцать пятого октября в Сконе зарядил холодный осенний дождь.
К тому же дул порывистый юго-восточный ветер, и когда Валландер в начале девятого вышел из двери своего подъезда на Мариагатан, термометр показывал всего семь градусов. Несмотря на данное самому себе слово ходить на работу пешком, он поежился и пошел к машине. Две недели он был на больничном, а накануне доктор Йоранссон продлил его еще на неделю. Ему удалось наконец снизить уровень сахара в крови до нормы, но давление по-прежнему было высоким. Несмотря на то что он по просьбе врача, перед тем как измерять давление, провел пятнадцать минут в полном покое, давление все равно было 160/120. Йоранссон настоятельно потребовал, чтобы он провел на больничном еще неделю, и Валландер чувствовал, что этим не ограничится.
И сейчас он ехал в полицию не потому, что уже приступил к работе. Он ехал на важную встречу, встречу, запланированную еще в те безумные дни в августе, когда они еще ничего не знали – ни имени убийцы, ни его мотивов, ни намерений.
Валландер прекрасно помнил этот момент. Мартинссон зашел к нему в кабинет и рассказал о своем одиннадцатилетнем сынишке, который ни с того ни с сего заявил, что хочет стать полицейским. Мартинссон тогда сокрушался, что просто не знает, что на это сказать, и Валландер пообещал, когда закончится следствие, поговорить с мальчиком. И теперь собирался выполнить свое обещание. К тому же он обещал дать Давиду – так звали сына Мартинссона – померить свою форменную пилотку. Накануне он целый вечер копался в шкафу и наконец обнаружил пилотку в одном из бесчисленных пластиковых пакетов на самом дне. Вспомнил, что уже искал ее, когда хоронили Сведберга, но так и не нашел.
Теперь он нахлобучил ее на себя и посмотрел в зеркало в ванной. У него возникло чувство, что он смотрит на свою собственную давно забытую фотографию, с которой связано много воспоминаний.
Он поставил машину и, пригибаясь под ледяным ветром, поспешил к подъезду. Эбба была простужена. Она помахала ему рукой и сделал знак не подходить, чтобы не заразиться. Валландер подумал, что через год Эббы уже здесь не будет. Она вот-вот уйдет на пенсию. Сама Эбба и хотела этого, и боялась.
Давиду он велел прийти без четверти девять. В ожидании Валландер привел в порядок свой письменный стол. Через несколько часов он покинет Истад. Он все еще сомневался, разумное решение он принял или не особенно разумное, но искушение сесть за руль, поставить кассету с «Тоской» и любоваться мелькающим в окнах осенним пейзажем было слишком велико.
Давид оказался пунктуальным ребенком. Эбба проводила его до кабинета Валландера.
– У тебя посетитель, – сказала она, улыбаясь.
– Важный посетитель, – поправил ее Валландер.
Мальчик был очень похож на отца. Та же застенчивость, что время от времени проглядывала и у Мартинссона.
Валландер положил свою пилотку на стол.
– С чего начнем? – спросил он. – С пилотки или с вопросов?
– С вопросов.
Давид достал из кармана сложенный лист бумаги. Он, очевидно, хорошо подготовился.
– Почему вы стали полицейским? – спросил он.
Этот простой вопрос озадачил Валландера. Он для себя решил, что будет говорить с Давидом очень серьезно, поэтому ответил не сразу:
– Думаю, потому, что мне казалось, что я смогу быть хорошим полицейским.
– А разве не все полицейские хорошие?
Этого вопроса на листке не было.
– Большинство – да. Но не все. Учителя тоже не все хорошие.
– Что сказали ваши родители, когда вы объявили им о своем решении? – прочитал Давид следующий вопрос.
– Мама ничего не сказала. Она умерла еще до этого.
– А папа?
– Папа был против. Настолько, что мы почти перестали с ним разговаривать.
– Почему?
– Честно говоря, до сих пор не знаю. Понимаю, что это звучит странно, но это факт – не знаю.
– Но вы же, наверное, его спрашивали?
– Я-то спрашивал, а он не отвечал.
– А он жив?
– Он недавно умер, так что теперь и спросить некого. Даже если бы я и захотел.
Слова Валландера, казалось, огорчили мальчика. Он уткнулся в свою шпаргалку в поисках следующего вопроса.
– А вы когда-нибудь раскаивались, что пошли в полицию?
– Сто раз. И не я один. Такие моменты бывают у всех. Думаю, что у всех.
– Почему?
– Потому что постоянно приходится иметь дело с чужими несчастьями. Кажется, что ты ничего не можешь сделать. Постоянно спрашиваешь себя, на сколько еще хватит сил.
– Считаете ли вы, что заняты хорошим и полезным делом?
– Иногда. Но не всегда.
– Как вы считаете, стоит мне пойти в полицию?
– Считаю, что тебе стоит подождать с этим решением. Человек начинает по-настоящему понимать, что он хочет, не раньше чем лет в семнадцать-восемнадцать.
– Я хотел бы либо служить в полиции, либо строить дороги.
– Дороги?
– Мне кажется, это замечательная работа – облегчить людям дорогу.
Валландер кивнул. Мальчик был явно неглуп, хотя и не производил впечатления маленького старичка.
– У меня остался только один вопрос, – сказал Давид. – Бывает ли вам страшно?
– Еще как! И довольно часто.
– И что вы тогда делаете?
– Не знаю. Плохо сплю. Стараюсь думать о чем-нибудь другом.
Давид сунул свой листок в карман и покосился на пилотку. Валландер кивнул, и мальчик тут же натянул ее на голову. Валландер подвел его к зеркалу. Пилотка была велика и сползла на уши. Он проводил мальчика в приемную.
– Если будут еще вопросы, приходи, – сказал он на прощанье.
Он долго смотрел вслед удаляющейся под дождем маленькой фигурке, потом вернулся в кабинет и продолжил разбирать стол. Надо уезжать, подумал он. Прямо сейчас.
В дверях появилась Анн-Бритт.
– Я думала, ты на больничном, – сказала она.
– Так оно и есть.
– Как прошла встреча?
– Какая встреча? – не понял он.
– Не темни, Мартинссон мне все рассказал, – улыбнулась она.
– Умный мальчик. Я попытался ответить на его вопросы совершенно честно. Вопросы очень толковые, только, боюсь, папаша к ним руку приложил.
Он убрал со стола еще несколько папок. Теперь стол был пуст. Анн-Бритт села на стул для посетителей.
– У тебя есть время?
– Есть, но немного. Я уезжаю на несколько дней.
Она встала, закрыла дверь и снова села.
– Даже не знаю, почему я это тебе рассказываю, – сказала она. – Во всяком случае, очень прошу, чтобы пока этот разговор остался между нами.
Она хочет уйти из полиции, подумал Валландер. И правильно – кто это может выдержать.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Иногда нужно поделиться своими неурядицами. Хотя бы с одним человеком.
– Мне тоже.
– Я развожусь, – сказала она. – Мы долго обсуждали и наконец договорились. Если в таких вопросах вообще можно договориться, особенно когда у вас двое детей.
Валландер не особенно удивился. Он давно уже догадывался, что в семье у Анн-Бритт не все в порядке.
– Не знаю, что и сказать.
– А тебе ничего и не надо говорить. Я даже не хочу, чтобы ты что-нибудь говорил. Достаточно, что ты знаешь.
– Я сам через это прошел, – сказал он. – Сам разводился. Вернее сказать, со мной разводились. И я вполне могу предполагать, каким адом это может обернуться.
– Но ты же с этим справился!
– Я? Ничего подобного.
– Тогда, значит, умело скрываешь.
– Вот здесь ты права. Что-что, а это мне удается превосходно.
По окну сбегали струи дождя. Ветер заметно усилился. Они помолчали.
– И еще одна новость, – наконец сказала она. – Ларстам пишет книгу.
– Книгу?
– О том, как он убивал. Какие чувства при этом испытывал.
– Откуда ты знаешь, что он пишет книгу?
– В газете прочитала.
Валландер почувствовал, что начинает свирепеть.
– И кто ему за это платит?
– Одно книжное издательство. Сколько платят, разумеется, неизвестно. Но можно предположить, что немало. Внутренняя жизнь маньяка-убийцы – это будет хорошо продаваться.
Валландер яростно затряс головой:
– Тебя от этого не тошнит?
– Он разбогатеет, в отличие от нас с тобой.
– Мы живем во время, когда преступления становятся рентабельными. Так или иначе.
Она поднялась:
– Я просто хотела, чтобы ты знал. Больше ничего.
В дверях она обернулась:
– Счастливой поездки.
Валландер какое-то время сидел не шевелясь и думал о том, что она ему рассказала – о разводе, о книге убийцы. О своем раздражении и о повышенном кровяном давлении.
Он хотел как можно скорее завершить свои дела на работе, но сейчас просто сидел и думал, как будто ему некуда было спешить. События двухмесячной давности снова разворачивались в его памяти.
Им все же удалось взять Ларстама до того, как он совершил свое девятое убийство. Все, кто потом его допрашивал, ошеломленно говорили, что ожидали увидеть чудовище, а увидели вполне разумного, скромного, даже приветливого человека. Валландеру даже казалось иной раз, что более дружелюбного существа он никогда не встречал. Но Оке Ларстам и в самом деле был чудовищем, хотя и не таким, каких в часы досуга мастерил Стуре Бьорклунд и потом продавал режиссерам фильмов ужасов.
Он допрашивал его много часов, переходящих в дни и недели. Иногда ему казалось, что действия Ларстама непостижимы не только для окружающих, но и для него самого. Он искренне и вежливо отвечал на все вопросы, но у Валландера все больше и больше крепло ощущение, что до истинной причины они не докопаются никогда.
– Зачем вы их убили? – спрашивал Валландер. – Троих ребят в национальном парке? Ребят, только начинающих жить? Вы открывали их письма, вы шпионили за ними. Потом устроили засаду и расстреляли.
– А можно ли желать себе лучшего конца? Умереть, когда ты на вершине счастья?
– Так вы убили их в благотворительных целях?
– Думаю, да.
– Думаете? Вы должны не думать, а знать. Вы же все спланировали заранее.
– Можно планировать и не будучи на сто процентов уверенным.
– Вы уехали в Европу и посылали открытки. Вы спрятали машины, закопали трупы. Зачем?
– Я не хотел, чтобы их обнаружили.
– Зачем же тогда вы их потом выкопали?
– Я так хотел.
– Зачем?
– Не знаю. Чтобы быть замеченным… Не знаю.
– Вы взяли на себя труд поехать на Бернсё и убить Ису Эденгрен. Почему вы не могли оставить ее в покое? Она же ничем вам не грозила.
– Человек должен доводить задуманное до конца.
Иногда Валландер не выдерживал. Он выходил из комнаты для допросов и думал, что там, за дверью, сидит истинный монстр, почище, чем в любых страшилках, только в человеческом облике. С дружелюбной улыбкой и более чем разумным поведением. Но он все же каждый раз заставлял себя вернуться и продолжать допрос. Они говорили о молодоженах, за которыми он тоже шпионил. Он не мог позволить им жить, потому что они излучали совершенно непереносимое для него счастье.
Наконец он перешел к Сведбергу и услышал о долгой и запутанной любовной истории, разыгрывавшейся в тайне от остальных. О роковом треугольнике, о Бруре Сунделиусе, даже не догадывавшемся, что Сведберг изменяет ему с другим. Стрид якобы знал об их отношениях и угрожал разоблачить. Они говорили о том, в какой ужас пришел Сведберг, когда понял, что человек, с которым у него был десятилетний роман, что этот самый человек – преступник и убийца. Валландер спросил о телескопе, подложенном в сарай Бьорклунда, – это, как он и думал, оказался просто отвлекающий маневр.
И все равно, несмотря на часами продолжающиеся беседы, у Валландера было чувство, что он так и не получил ответа ни на один из своих вопросов. В словах Ларстама все время было что-то ускользающее, какая-то недоговоренность. Он всегда был приветлив и скромен, и даже просил извинения, если ему не удавалось вспомнить ту или иную деталь. Но где-то в душе его был тайник, куда Валландер проникнуть не мог. Не мог он и понять до конца отношений Ларстама со Сведбергом.
– Что же произошло тем утром?
– Каким утром?
– Тем утром, когда вы явились в квартиру Сведберга и расстреляли его из ружья, похищенного вами в Людвике, когда вы ездили к сестре?
– Я был вынужден его убить.
– Почему?
– Он меня обвинял. Он считал, что я причастен к исчезновению ребят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
У него возникло сильное желание приставить пистолет к виску Ларстама и спустить курок. Он с трудом удержался.
Потом он дотащил Ларстама до дороги и поволок к машине. Только когда Валландер открывал дверцу, тот начал тихо стонать. Валландер нашел в багажнике буксировочный трос и связал ему руки. Потом посадил на пассажирское сиденье и крепко прикрутил, не жалея сил.
Он сел за руль, поглядел на Ларстама и на какую-то секунду увидел перед собой Луизу.
Без четверти четыре он подъехал к полиции. Начался дождь. Он вылез из машины и подставил лицо прохладным струйкам. Потом нашел дежурного – к его удивлению, это был Эдмундссон. Эдмундссон жевал бутерброд и запивал его кофе из бумажной кружечки. Заметив Валландера с окровавленным лицом, в грязной и порванной куртке, он вздрогнул и побледнел.
– Что произошло? – шепотом спросил он.
– Никаких вопросов, – решительно сказал Валландер. – У меня в машине сидит связанный человек. Возьми с собой кого-нибудь и наденьте на него наручники.
– Кто это?
– Оке Ларстам.
Эдмундссон вскочил с бутербродом в руке. С печеночным паштетом, пронеслось в голове Валландера, и он не раздумывая выхватил бутерброд из руки Эдмундсона и откусил большой кусок, но тут же охнул – так заболела щека.
– Ты хочешь сказать, что у тебя в машине сидит этот убийца?
– Ты слышал, что я сказал. Наручники. Посади его в какую-нибудь комнату и запри дверь. Какой, кстати, номер у Турнберга?
Эдмундссон открыл в компьютере список внутренних телефонов и ушел. Валландер медленно, очень медленно, все время кривясь от боли, доел бутерброд. Торопиться было уже некуда. Потом набрал номер Турнберга. Долго никто не подходил, потом трубку взяла женщина. Валландер назвался. Через минуту подошел Турнберг.
– Я думаю, вам стоит приехать, – сказал Валландер.
– А что такое? Сколько сейчас времени?
– Не знаю, сколько времени, и знать не хочу. Вам нужно приехать, чтобы подписать приказ о содержании под стражей Оке Ларстама.
Он услышал, как Турнберг с шумом вдохнул и долго не выдыхал.
– Повторите.
– Я взял Оке Ларстама.
– Да как же ты его поймал, мать твою! – неожиданно перейдя на «ты», завопил Турнберг. К тому же Валландер первый раз слышал, чтобы Турнберг ругался.
– В лесу нашел.
Только сейчас Турнберг понял, что Валландер не шутит.
– Еду немедленно, – сказал он.
Эдмундссон с напарником ввели Ларстама. Валландер встретился с ним взглядом, но ничего не сказал.
Он прошел в комнату для совещаний и выложил на стол пистолет Ларстама.
Турнберг явился очень быстро. Вздрогнул при виде Валландера, который так и не успел посмотреться в зеркало. Зато успел зайти к себе в кабинет, где нашел несколько болеутоляющих таблеток. Его мобильный телефон, как он и предполагал, лежал на столе.
Он с усталой злостью опустил его в мусорную корзину – все равно уборщица потом вынет.
Он коротко рассказал Турнбергу, что было ночью. Показал на пистолет.
Турнберг вдруг стал очень торжественным, даже вытащил из кармана галстук и начал его завязывать.
– Значит, вы его взяли. Вот это да!
– Очень точно замечено, – сказал Валландер. – Вот это да. Но мы поговорим об этом в другой раз.
– Может быть, стоит обзвонить остальных, – сказал Турнберг.
– Зачем? Наконец-то у них появилась возможность хоть несколько часов поспать. Зачем будить людей?
Турнберг согласился и вышел из комнаты заниматься оформлением задержания Оке Ларстама.
Валландер тяжело встал, пошел в туалет и посмотрел в зеркало. Рана на щеке была довольно глубокой, наверное, придется накладывать швы. Но мысль о том, чтобы сейчас же поехать в больницу, показалась ему невыносимой. Все это подождет.
Было уже половина пятого.
Он пошел к себе в кабинет и закрыл за собой дверь.
Первым на работу пришел Мартинссон. Он плохо спал, к тому же его точила тревога. Он просто не мог усидеть дома. Турнберг еще не ушел. Он и сообщил Мартинссону новость. Мартинссон немедленно позвонил Анн-Бритт Хёглунд, Нюбергу и Ханссону. Вскоре подошла и Лиза Хольгерссон.
И только когда все уже собрались, кто-то спросил, куда подевался Валландер. Турнберг сказал, что он все время был здесь, а потом исчез. Скорее всего, поехал в больницу обработать рану.
В девять часов Мартинссон позвонил Валландеру домой – никто не ответил. Кажется, это Анн-Бритт предложила заглянуть к нему в кабинет. Они пошли туда. Дверь была закрыта. Мартинссон осторожно постучал, но ответа не дождался.
Тогда они осторожно открыли дверь.
Валландер лежал на полу и спал, подложив под голову завернутый в куртку телефонный справочник.
Он даже храпел.
Анн– Бритт Хёглунд и Мартинссон переглянулись и тихонько закрыли за собой дверь.
Эпилог
В пятницу двадцать пятого октября в Сконе зарядил холодный осенний дождь.
К тому же дул порывистый юго-восточный ветер, и когда Валландер в начале девятого вышел из двери своего подъезда на Мариагатан, термометр показывал всего семь градусов. Несмотря на данное самому себе слово ходить на работу пешком, он поежился и пошел к машине. Две недели он был на больничном, а накануне доктор Йоранссон продлил его еще на неделю. Ему удалось наконец снизить уровень сахара в крови до нормы, но давление по-прежнему было высоким. Несмотря на то что он по просьбе врача, перед тем как измерять давление, провел пятнадцать минут в полном покое, давление все равно было 160/120. Йоранссон настоятельно потребовал, чтобы он провел на больничном еще неделю, и Валландер чувствовал, что этим не ограничится.
И сейчас он ехал в полицию не потому, что уже приступил к работе. Он ехал на важную встречу, встречу, запланированную еще в те безумные дни в августе, когда они еще ничего не знали – ни имени убийцы, ни его мотивов, ни намерений.
Валландер прекрасно помнил этот момент. Мартинссон зашел к нему в кабинет и рассказал о своем одиннадцатилетнем сынишке, который ни с того ни с сего заявил, что хочет стать полицейским. Мартинссон тогда сокрушался, что просто не знает, что на это сказать, и Валландер пообещал, когда закончится следствие, поговорить с мальчиком. И теперь собирался выполнить свое обещание. К тому же он обещал дать Давиду – так звали сына Мартинссона – померить свою форменную пилотку. Накануне он целый вечер копался в шкафу и наконец обнаружил пилотку в одном из бесчисленных пластиковых пакетов на самом дне. Вспомнил, что уже искал ее, когда хоронили Сведберга, но так и не нашел.
Теперь он нахлобучил ее на себя и посмотрел в зеркало в ванной. У него возникло чувство, что он смотрит на свою собственную давно забытую фотографию, с которой связано много воспоминаний.
Он поставил машину и, пригибаясь под ледяным ветром, поспешил к подъезду. Эбба была простужена. Она помахала ему рукой и сделал знак не подходить, чтобы не заразиться. Валландер подумал, что через год Эббы уже здесь не будет. Она вот-вот уйдет на пенсию. Сама Эбба и хотела этого, и боялась.
Давиду он велел прийти без четверти девять. В ожидании Валландер привел в порядок свой письменный стол. Через несколько часов он покинет Истад. Он все еще сомневался, разумное решение он принял или не особенно разумное, но искушение сесть за руль, поставить кассету с «Тоской» и любоваться мелькающим в окнах осенним пейзажем было слишком велико.
Давид оказался пунктуальным ребенком. Эбба проводила его до кабинета Валландера.
– У тебя посетитель, – сказала она, улыбаясь.
– Важный посетитель, – поправил ее Валландер.
Мальчик был очень похож на отца. Та же застенчивость, что время от времени проглядывала и у Мартинссона.
Валландер положил свою пилотку на стол.
– С чего начнем? – спросил он. – С пилотки или с вопросов?
– С вопросов.
Давид достал из кармана сложенный лист бумаги. Он, очевидно, хорошо подготовился.
– Почему вы стали полицейским? – спросил он.
Этот простой вопрос озадачил Валландера. Он для себя решил, что будет говорить с Давидом очень серьезно, поэтому ответил не сразу:
– Думаю, потому, что мне казалось, что я смогу быть хорошим полицейским.
– А разве не все полицейские хорошие?
Этого вопроса на листке не было.
– Большинство – да. Но не все. Учителя тоже не все хорошие.
– Что сказали ваши родители, когда вы объявили им о своем решении? – прочитал Давид следующий вопрос.
– Мама ничего не сказала. Она умерла еще до этого.
– А папа?
– Папа был против. Настолько, что мы почти перестали с ним разговаривать.
– Почему?
– Честно говоря, до сих пор не знаю. Понимаю, что это звучит странно, но это факт – не знаю.
– Но вы же, наверное, его спрашивали?
– Я-то спрашивал, а он не отвечал.
– А он жив?
– Он недавно умер, так что теперь и спросить некого. Даже если бы я и захотел.
Слова Валландера, казалось, огорчили мальчика. Он уткнулся в свою шпаргалку в поисках следующего вопроса.
– А вы когда-нибудь раскаивались, что пошли в полицию?
– Сто раз. И не я один. Такие моменты бывают у всех. Думаю, что у всех.
– Почему?
– Потому что постоянно приходится иметь дело с чужими несчастьями. Кажется, что ты ничего не можешь сделать. Постоянно спрашиваешь себя, на сколько еще хватит сил.
– Считаете ли вы, что заняты хорошим и полезным делом?
– Иногда. Но не всегда.
– Как вы считаете, стоит мне пойти в полицию?
– Считаю, что тебе стоит подождать с этим решением. Человек начинает по-настоящему понимать, что он хочет, не раньше чем лет в семнадцать-восемнадцать.
– Я хотел бы либо служить в полиции, либо строить дороги.
– Дороги?
– Мне кажется, это замечательная работа – облегчить людям дорогу.
Валландер кивнул. Мальчик был явно неглуп, хотя и не производил впечатления маленького старичка.
– У меня остался только один вопрос, – сказал Давид. – Бывает ли вам страшно?
– Еще как! И довольно часто.
– И что вы тогда делаете?
– Не знаю. Плохо сплю. Стараюсь думать о чем-нибудь другом.
Давид сунул свой листок в карман и покосился на пилотку. Валландер кивнул, и мальчик тут же натянул ее на голову. Валландер подвел его к зеркалу. Пилотка была велика и сползла на уши. Он проводил мальчика в приемную.
– Если будут еще вопросы, приходи, – сказал он на прощанье.
Он долго смотрел вслед удаляющейся под дождем маленькой фигурке, потом вернулся в кабинет и продолжил разбирать стол. Надо уезжать, подумал он. Прямо сейчас.
В дверях появилась Анн-Бритт.
– Я думала, ты на больничном, – сказала она.
– Так оно и есть.
– Как прошла встреча?
– Какая встреча? – не понял он.
– Не темни, Мартинссон мне все рассказал, – улыбнулась она.
– Умный мальчик. Я попытался ответить на его вопросы совершенно честно. Вопросы очень толковые, только, боюсь, папаша к ним руку приложил.
Он убрал со стола еще несколько папок. Теперь стол был пуст. Анн-Бритт села на стул для посетителей.
– У тебя есть время?
– Есть, но немного. Я уезжаю на несколько дней.
Она встала, закрыла дверь и снова села.
– Даже не знаю, почему я это тебе рассказываю, – сказала она. – Во всяком случае, очень прошу, чтобы пока этот разговор остался между нами.
Она хочет уйти из полиции, подумал Валландер. И правильно – кто это может выдержать.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Иногда нужно поделиться своими неурядицами. Хотя бы с одним человеком.
– Мне тоже.
– Я развожусь, – сказала она. – Мы долго обсуждали и наконец договорились. Если в таких вопросах вообще можно договориться, особенно когда у вас двое детей.
Валландер не особенно удивился. Он давно уже догадывался, что в семье у Анн-Бритт не все в порядке.
– Не знаю, что и сказать.
– А тебе ничего и не надо говорить. Я даже не хочу, чтобы ты что-нибудь говорил. Достаточно, что ты знаешь.
– Я сам через это прошел, – сказал он. – Сам разводился. Вернее сказать, со мной разводились. И я вполне могу предполагать, каким адом это может обернуться.
– Но ты же с этим справился!
– Я? Ничего подобного.
– Тогда, значит, умело скрываешь.
– Вот здесь ты права. Что-что, а это мне удается превосходно.
По окну сбегали струи дождя. Ветер заметно усилился. Они помолчали.
– И еще одна новость, – наконец сказала она. – Ларстам пишет книгу.
– Книгу?
– О том, как он убивал. Какие чувства при этом испытывал.
– Откуда ты знаешь, что он пишет книгу?
– В газете прочитала.
Валландер почувствовал, что начинает свирепеть.
– И кто ему за это платит?
– Одно книжное издательство. Сколько платят, разумеется, неизвестно. Но можно предположить, что немало. Внутренняя жизнь маньяка-убийцы – это будет хорошо продаваться.
Валландер яростно затряс головой:
– Тебя от этого не тошнит?
– Он разбогатеет, в отличие от нас с тобой.
– Мы живем во время, когда преступления становятся рентабельными. Так или иначе.
Она поднялась:
– Я просто хотела, чтобы ты знал. Больше ничего.
В дверях она обернулась:
– Счастливой поездки.
Валландер какое-то время сидел не шевелясь и думал о том, что она ему рассказала – о разводе, о книге убийцы. О своем раздражении и о повышенном кровяном давлении.
Он хотел как можно скорее завершить свои дела на работе, но сейчас просто сидел и думал, как будто ему некуда было спешить. События двухмесячной давности снова разворачивались в его памяти.
Им все же удалось взять Ларстама до того, как он совершил свое девятое убийство. Все, кто потом его допрашивал, ошеломленно говорили, что ожидали увидеть чудовище, а увидели вполне разумного, скромного, даже приветливого человека. Валландеру даже казалось иной раз, что более дружелюбного существа он никогда не встречал. Но Оке Ларстам и в самом деле был чудовищем, хотя и не таким, каких в часы досуга мастерил Стуре Бьорклунд и потом продавал режиссерам фильмов ужасов.
Он допрашивал его много часов, переходящих в дни и недели. Иногда ему казалось, что действия Ларстама непостижимы не только для окружающих, но и для него самого. Он искренне и вежливо отвечал на все вопросы, но у Валландера все больше и больше крепло ощущение, что до истинной причины они не докопаются никогда.
– Зачем вы их убили? – спрашивал Валландер. – Троих ребят в национальном парке? Ребят, только начинающих жить? Вы открывали их письма, вы шпионили за ними. Потом устроили засаду и расстреляли.
– А можно ли желать себе лучшего конца? Умереть, когда ты на вершине счастья?
– Так вы убили их в благотворительных целях?
– Думаю, да.
– Думаете? Вы должны не думать, а знать. Вы же все спланировали заранее.
– Можно планировать и не будучи на сто процентов уверенным.
– Вы уехали в Европу и посылали открытки. Вы спрятали машины, закопали трупы. Зачем?
– Я не хотел, чтобы их обнаружили.
– Зачем же тогда вы их потом выкопали?
– Я так хотел.
– Зачем?
– Не знаю. Чтобы быть замеченным… Не знаю.
– Вы взяли на себя труд поехать на Бернсё и убить Ису Эденгрен. Почему вы не могли оставить ее в покое? Она же ничем вам не грозила.
– Человек должен доводить задуманное до конца.
Иногда Валландер не выдерживал. Он выходил из комнаты для допросов и думал, что там, за дверью, сидит истинный монстр, почище, чем в любых страшилках, только в человеческом облике. С дружелюбной улыбкой и более чем разумным поведением. Но он все же каждый раз заставлял себя вернуться и продолжать допрос. Они говорили о молодоженах, за которыми он тоже шпионил. Он не мог позволить им жить, потому что они излучали совершенно непереносимое для него счастье.
Наконец он перешел к Сведбергу и услышал о долгой и запутанной любовной истории, разыгрывавшейся в тайне от остальных. О роковом треугольнике, о Бруре Сунделиусе, даже не догадывавшемся, что Сведберг изменяет ему с другим. Стрид якобы знал об их отношениях и угрожал разоблачить. Они говорили о том, в какой ужас пришел Сведберг, когда понял, что человек, с которым у него был десятилетний роман, что этот самый человек – преступник и убийца. Валландер спросил о телескопе, подложенном в сарай Бьорклунда, – это, как он и думал, оказался просто отвлекающий маневр.
И все равно, несмотря на часами продолжающиеся беседы, у Валландера было чувство, что он так и не получил ответа ни на один из своих вопросов. В словах Ларстама все время было что-то ускользающее, какая-то недоговоренность. Он всегда был приветлив и скромен, и даже просил извинения, если ему не удавалось вспомнить ту или иную деталь. Но где-то в душе его был тайник, куда Валландер проникнуть не мог. Не мог он и понять до конца отношений Ларстама со Сведбергом.
– Что же произошло тем утром?
– Каким утром?
– Тем утром, когда вы явились в квартиру Сведберга и расстреляли его из ружья, похищенного вами в Людвике, когда вы ездили к сестре?
– Я был вынужден его убить.
– Почему?
– Он меня обвинял. Он считал, что я причастен к исчезновению ребят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56