Она что-то пробормотала, что именно, он не расслышал, и пригласила его в гостиную. Мебель и картины на стенах явно были дорогими. По-видимому, семья Хильстрём живет в достатке. Он послушно сел на указанный ею диван.
– Могу я вас чем-нибудь угостить?
Валландер покачал головой. Ему очень хотелось пить, но попросить стакан воды он почему-то постеснялся.
Она присела на краешек стула. Валландеру она почему-то напоминала бегуна в стартовой позиции, готового в любой момент сорваться с места. Он вынул копии фотографий. Сначала он показал портрет женщины. Она бросила быстрый взгляд и поглядела на него вопросительно:
– Кто это?
– То есть вы ее не знаете?
– Какое она имеет отношение к Астрид?
Тон, каким это было сказано, был откровенно враждебным. Валландер понял, что надо искать другой подход.
– Полиция вынуждена иногда задавать некоторое количество рутинных вопросов, – сухо сказал он. – Я показываю вам снимок и спрашиваю: знакома ли вам эта женщина?
– Кто это?
– Отвечайте на мой вопрос.
– Никогда ее не видела.
– Значит, с этим покончено.
Она хотела еще что-то спросить, но в этот миг он выложил вторую копию. Она глянула, резко встала со стула, словно услышала сигнал к старту, и, ничего не говоря, вышла из комнаты. Через минуту она появилась и протянула ничего не понимавшему Валландеру снимок.
– Ксерокопии всегда хуже оригинала, – сказала она.
Это был тот же снимок, что он нашел у Сведберга.
У него появилось чувство, что сейчас он узнает что-то важное.
– Расскажите об этом снимке, – попросил он. – Когда и где он сделан? Кто остальные?
– Где снимали, я не знаю, – сказала она. – Где-то на Эстерлене. Может быть, у Бресарпских холмов. Снимок мне подарила Астрид.
– А когда?
– Прошлым летом. В июле. У Магнуса был день рождения.
– У Магнуса?
Она показала на парня, который что-то кричал в камеру. Валландер достал блокнот, удивившись, что не забыл его на работе.
– Магнус – а фамилия?
– Магнус Хольмгрен. Живет в Треллеборге.
– А кто остальные?
Он записал имена и адреса. Вдруг его осенило.
– А кто снимал?
– У Астрид камера с автоспуском.
– То есть это она снимала?
– Я же сказала – камера с автоспуском.
Валландер помолчал.
– Значит, они празднуют день рождения Магнуса. А почему они в костюмах?
– Так у них заведено. По-моему, очень мило. Не вижу в этом ничего странного.
– И я не вижу. Но спросить обязан.
Она закурила сигарету. Валландер почувствовал: она вот-вот сорвется.
– Значит, у Астрид много друзей.
– Не так много. Но хороших.
Она показала на одну из девушек на снимке:
– Иса тоже должна была быть с ними. На Иванов день, я хочу сказать. Но она заболела.
Он не сразу понял, что она имеет в виду. Потом показал на снимок:
– Значит, эта девушка собиралась с ними праздновать Иванов день?
– Я же говорю – она заболела.
– И их осталось только трое? Собрались где-то отметить Иванов день и ни с того ни с сего поехали в Европу?
– Да.
Он проверил свои записи.
– Иса Эденгрен, значит, живет в Скорбю?
– Ее отец – предприниматель.
– И что она говорит об этом путешествии в Европу?
– Что заранее они ничего такого не обсуждали. Но она уверена, что они уехали. Они всегда брали с собой паспорта, когда встречались.
– А она получала открытки?
– Нет.
– Она не считает, что это странно?
– Считает.
Ева Хильстрём погасила сигарету.
– Что-то случилось, – сказала она. – Я не знаю что, но что-то случилось. Что-то серьезное. Они никуда не уезжали. Они где-то здесь.
В глазах ее появились слезы.
– Почему мне никто не верит? Только один человек меня по-настоящему выслушал и принял всерьез. Но теперь это не имеет значения.
Валландер затаил дыхание.
– Вы сказали, что вас выслушал по-настоящему только один человек. Я правильно понял?
– Да.
– Вы имеете в виду полицейского, который приходил в конце июня?
Она посмотрела на него удивленно:
– И не только тогда. Он приходил много раз. В июле чуть не каждую неделю. И в августе несколько раз.
– Следователь по имени Сведберг?
– Почему именно он погиб? Только он меня и слушал. Он тоже был очень встревожен.
Валландер молчал.
Ему просто нечего было сказать.

10

Ветра почти не было.
Изредка налетали легкие, почти неощутимые порывы.
Чтобы скоротать время, он, стоя под деревом, считал эти дуновения, радуясь приятной прохладе. Надо бы включить и эту желанную прохладу в список несомненных радостей жизни. В список вещей, делающих человека счастливым.
Уже несколько часов он стоял почти неподвижно, укрывшись в тени большого дерева. То, что он пришел заранее, что у него много времени, тоже приносило чувство удовлетворения.
В этот субботний августовский вечер было по-прежнему тепло.
Проснувшись утром, он уже знал – ждать больше нельзя. Пришло время. Как обычно, он спал ровно восемь часов, ни больше ни меньше. Решение было принято во сне. Именно сегодня он должен вернуть им реальность, дать понять, что произошло пятьдесят один день назад. Пусть смотрят.
Он встал в пять. Своих привычек он не менял, даром что сегодня выходной. Выпив чашку особого чая, который он выписывал прямо из Шанхая, он разложил в гостиной красный коврик и сделал утреннюю гимнастику. Через двадцать минут проверил пульс, записал результат в журнал и принял душ.
В четверть седьмого он уже сидел за письменным столом. Сегодня он собирался прочитать подробнейший доклад, который заказал отделу занятости. В докладе обсуждались различные меры борьбы с растущей безработицей.
Он читал внимательно, подчеркивая заинтересовавшие его места и делая замечания на полях. Ничего нового или неожиданного не было. Все выводы, сделанные чиновниками на основании анализа статистических данных, он знал и без них.
Он отложил ручку и попытался представить себе этих анонимных бюрократов, старательно формулирующих бессмысленные фразы доклада. Эти не рискуют остаться без работы, подумал он. Им не дано счастье видеть бытие насквозь, как видит он. Только это и делает человека человеком.
Он читал до девяти. Потом оделся и пошел в магазин. Вернувшись, приготовил себе обед и пару часов поспал.
В два он уже был на ногах. В его спальне была великолепная звукоизоляция. Это обошлось ему очень дорого, но он ни на секунду не пожалел о затраченных деньгах. Ни единый звук не проникал с улицы. Окна были заложены. Кондиционер работал совершенно беззвучно, поставляя воздух именно той температуры и влажности, какая необходима. На стене помещалось световое табло, изображающее земной шар. Он с удовольствием наблюдал, как он вращается вокруг солнца. Эта комната – центр его мира. Здесь он может думать без помех. О том, что произошло, и о том, что еще произойдет.
Комната со звукоизоляцией. Здесь царит абсолютная ясность, ясность, которой никогда не достичь в другом месте.
Здесь ему не надо размышлять, кто он такой. И о том, прав ли он.
Что справедливости на земле не было и нет.
Это была конференция в каком-то отеле в горах в Емтланде. Шеф инженерной конторы, где он тогда работал, внезапно появился в дверях. Человек заболел, сказал шеф, так что вместо него поедешь ты. Конечно, пришлось согласиться, несмотря на собственные планы на те выходные. Он сказал «да», потому что не хотелось разочаровывать шефа, хотелось показать, что тот не ошибся – никто лучше его не справится с поручением. Обсуждалась новая цифровая техника. Председательствовал пожилой человек, в свое время немало сделавший для усовершенствования механических кассовых аппаратов, изготовляемых в Отвидаберге. Он говорил о новой технической эре, и все сидели, склонившись над своими блокнотами.
В один из вечеров – кажется, это был последний вечер конференции – все пошли в сауну. Он не любил сауну, он не любил показываться голым перед другими мужчинами. Он просто-напросто не знал, как себя вести. Поэтому, пока остальные парились, он сидел в баре. Потом они выпивали. Кто-то поделился опытом, как удобнее всего увольнять сотрудников. Все они были какие-то начальники, все, кроме него, рядового инженера. Потом пошли истории на эту тему – одна за другой, и все поглядывали на него. Он не знал, что сказать. Он сам никогда никого не увольнял. Мысль о том, что в один прекрасный день он может потерять работу, тоже не приходила ему в голову. Он получил образование, он знал свое дело, он еще не выплатил учебный заем.
Поэтому он просто поддакивал начальству.
Потом, когда разразилась катастрофа, он вспомнил одну из историй, рассказанных тогда в баре. Какой-то прыщ из Турсхеллы рассказал, как он вызвал одного из своих верных помощников и сказал:
– Не знаю, как бы мы обходились без тебя все эти годы.
И начал хохотать.
– Отличный способ, – сказал он, отсмеявшись. – Старикана просто распирало от гордости. Дальше все элементарно. Я только сказал, что с завтрашнего дня, как это ни тяжко, мы постараемся обойтись без него.
Потом ему это часто вспоминалось. Если бы он мог, он поехал бы в Турсхеллу и убил бы мерзавца, что выбросил на улицу преданного сотрудника, а потом еще и похвалялся этим.
В три часа он вышел на улицу. Выехал на машине из города и повернул на восток. На стоянке в Нюбрустранде он дождался, пока никого не будет рядом, проворно пересел в другую машину и уехал. Перед тем, как выехать на главную дорогу, он надел темные очки и глубоко надвинул на лоб бейсболку. Было жарко, но он не опускал стекол. У него были очень чувствительные придаточные пазухи, и он не хотел заработать гайморит на сквозняке.
Подъехав к национальному парку, он понял, что ему повезло. Здесь не было ни одной машины. Это означало, что ему не надо прикручивать фальшивые номера. Поскольку шел уже пятый час, он мог смело рассчитывать, что в этот субботний вечер здесь никто не появится. Он наблюдал за входом в парк уже несколько суббот и знал, что по вечерам посетителей практически не бывает, во всяком случае, после восьми. Он достал из багажника сумку с инструментами. Не забыл и бутерброды, и термос с чаем. Огляделся, прислушался, нашел нужную тропинку и спрятался в лесу.
Слабые, еле заметные дуновения ветерка. Но кожей лица он все равно их ощущал. Он их насчитал двадцать семь. Посмотрел на часы – он стоял довольно долго, было уже без трех восемь. Никто за это время не появился, ни один человек не прошел мимо его укрытия. Около семи где-то залаяла собака. И все. Он знал, что это значит – парк пуст. Ему никто не помешает.
Как он и предвидел.
Он снова посмотрел на часы. Одна минута девятого. Он решил подождать еще пятнадцать минут.
В четверть девятого он осторожно спустился по склону и оказался в густом кустарнике. Через несколько минут он был на месте. Первым делом он удостоверился, что за это время здесь никого не было, – в тот раз, уходя, он натянул нитку между двумя деревьями, между которыми был единственный проход на поляну. Нитка была цела. Потом достал складную лопатку и начал копать. Он копал споро, но не торопясь, стараясь не напрягаться. Он вовсе не хотел вспотеть и простудиться. После каждого восьмого удара лопатой он останавливался и прислушивался. У него ушло двадцать минут, чтобы снять верхний слой слежавшегося дерна, покрывавшего брезент. Прежде чем откинуть полотнище, он мазнул под носом ментоловым маслом и надел хирургическую маску. Потом вытащил брезент и аккуратно сложил его в сумку. В яме лежало три резиновых мешка. Запаха не было, значит, он все сделал правильно, мешки оказались герметичны. Он поднял один из мешков и отнес его на край поляны, туда, где они тогда сидели. Благодаря постоянным тренировкам сил у него было достаточно – не больше десяти минут ушло, чтобы перетащить все три мешка. Затем он положил снятый дерн на место и тщательно затоптал. То и дело, через равные промежутки времени, он прерывал работу и вслушивался.
Потом он пошел к дереву, под которым лежали мешки. Из сумки достал скатерть, бокалы и полусгнившие остатки еды – он сохранил все это в своем чулане.
Затем он развязал мешки и вытащил из них трупы. Парики были уже не такими белыми. Пятна крови посерели. Он рассадил их по местам, стараясь, чтобы все было так, как на сделанной им тогда фотографии.
Оглядев свою работу, он налил в их бокалы немного вина.
Прислушался.
Тишина.
Он забрал мешки, втиснул их в сумку и покинул поляну. Только отойдя на приличное расстояние, он снял маску и стер ментол с верхней губы. По дороге назад ему никто не встретился. Других машин на стоянке не было. Он добрался до Нюбрустранда, сменил машину и поехал в Истад. Было около десяти часов. Он не сразу отправился домой, а проехал еще немного по шоссе на Треллеборг. Выбрав укромное место у воды, он сложил брезент и два мешка в третий, сунул туда же несколько заранее припасенных кусков чугунной трубы и бросил мешок в воду. Тот немедленно пошел ко дну.
Потом он вернулся домой. Сжег маску в камине, выбросил в мусоропровод башмаки. Пузырек с ментоловым маслом поставил на свое место на полочке в ванной. Затем принял душ и тщательно вымылся дезинфицирующим мылом.
Потом он пил чай. Заглянул в банку и записал на висевшей в кухне грифельной доске, что на этой же неделе надо отправить заказ в Шанхай. Немного посмотрел телевизор – шла передача о бездомных. Ничего нового он не услышал.
В полночь он присел за кухонный стол. Перед ним лежала пачка писем.
Настала пора двигаться дальше. Он вскрыл лежащее сверху письмо и углубился в чтение.
Валландер покинул виллу Хильстрёмов в половине второго. Он решил сразу поехать в Скорбю, где жила Иса Эденгрен. Та самая девушка, которая, по словам Евы Хильстрём, тоже должна была отмечать с друзьями праздник лета, но заболела. Нужно спросить Еву, почему она сама ничего не рассказывала. Валландера все время мучило чувство вины, что он не забил тревогу раньше, не понял, что с ребятами случилось что-то серьезное.
Он остановился у кондитерской рядом с автовокзалом, съел бутерброд и запил его водой. О том, что ему следует попросить бутерброд без масла, он вспомнил слишком поздно. Напротив него за соседним столиком сидел какой-то мужчина и внимательно его разглядывал. Узнал меня, решил Валландер. Теперь пойдут слухи, что главный следователь, вместо того, чтобы искать убийцу своего товарища по работе, сидит и часами счищает масло с хлеба. Валландер вздохнул. Он никак не может привыкнуть к сплетням.
Он выпил чашку кофе, забежал в туалет и пошел к машине. Вырулив за город, он решил проехать по проселку мимо озера Бьерешё. Не успел он свернуть с шоссе, как зажужжал мобильник Он съехал на обочину. Это была Анн-Бритт Хёглунд.
– Я была у родителей Лены Норман, – сказала она. – Кажется, удалось узнать нечто важное.
Валландер прижал трубку к уху.
– По-видимому, на их празднике не хватало одного человека, – сказала она.
– Я знаю. К ней я и еду.
– К Исе Эденгрен?
– Именно к ней. Ева Хильстрём показала мне такую же фотографию, как у Сведберга. Снимок сделан с автоспуском в прошлом году.
– Похоже, Сведберг все время нас опережает.
– В чем-то мы его догнали, – возразил Валландер. – Что еще?
– Было несколько звонков, но, в общем, ничего существенного.
– Сделай одолжение, – попросил Валландер. – Позвони Ильве Бринк и спроси, какого размера был телескоп. И сколько он весил. Не понимаю, куда он подевался.
– Ты уже отбросил мысль о взломе?
– Мы ничего не отбрасываем. Но если человек тащит телескоп, кто-то же должен обратить на это внимание.
– Ты хочешь, чтобы я позвонила Ильве сразу, или это может подождать? Я сейчас еду в Треллеборг поговорить с парнем с той фотографии.
– Тогда можно подождать, – сказал Валландер. – А другой парень?
– Туда поедут Мартинссон и Ханссон. Я дала им данные. Они сейчас в Симрисхамне, беседуют с семейством Буге.
Валландер удовлетворенно кивнул:
– Замечательно, если мы найдем их всех уже сегодня. Вечером, как мне кажется, мы будем знать намного больше, чем знали утром.
Он нажал кнопку отбоя. Вскоре он въехал в Скорбю. Ева Хильстрём подробно описала ему дорогу. Из ее рассказов он понял, что у отца Исы очень большой хутор, к тому же несколько бульдозеров.
Валландер проехал по аллее и остановился. Впереди высился двухэтажный дом; во дворе стоял БМВ. Он вышел из машины и позвонил в дверь. Никто не открыл. Он позвонил еще раз и постучал. Было уже два часа дня. Он почувствовал, что вспотел. Позвонил еще раз. По-прежнему безрезультатно. Он обошел дом… Вокруг был старинный сад с ухоженными фруктовыми деревьями. Бассейн, садовая мебель, по-видимому, дорогая. В глубине сада стоял небольшой павильон, почти скрытый кустами и ветвями деревьев. Валландер огляделся и пошел к павильону. Зеленая дверь была приоткрыта. Он постучал – ответа не было. Он открыл дверь. Гардины опущены, в комнате – полумгла.
Как только глаза его привыкли к темноте, он обнаружил, что он в павильоне не один. На диване кто-то спал, натянув на голову одеяло, так что видны были только черные волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56