Дрожала, возвращая паспорт Джонатану, а не Лэнгборну. И опять задрожала, раскладывая бумаги на столе. Даже пухлый указательный палец дрожал, указывая Джонатану место, где ему следовало поставить подпись под отказом от собственной жизни, и место, где для этого достаточно было только инициалов.И когда Малдер дал подписать Джонатану все виданные и еще кучу невиданных документов, дрожащая рука извлекла наконец пресловутые облигации на предъявителя – увесистую пачку трепещущих голубых купюр, напечатанных компанией «Трейдпатс лимитед», которую возглавлял Джонатан. На каждой имелся свой номер, выпуклая гербовая печать и гравированный узор, как на банкнотах, и назначение у них было то же – обогатить анонимного предъявителя. Джонатан сразу понял – подтверждения ему не требовалось, – что облигации были роуперовские: пустить пыль в глаза, повысить ставки, сразить клоунов.Потом он, повинуясь кивку благодушно улыбающегося Малдера, подписал и облигации в качестве лица, на имя которого открыт банковский счет компании. Затем с разбегу подмахнул любовное письмецо нотариусу Малдеру, заверяя его в назначении представителем «Трейдпатс лимитед» в Кюрасао в соответствии с местными законами.И вдруг оказалось, что процедура закончена и осталось только пожать руку, выполнившую такую тяжелую работу. Что они должным образом проделали – даже Лэнгборн. И вот Малдер, краснощекий пятидесятилетний школьник, уже машет им со ступенек лестницы своей пухлой ручонкой, чуть ли не обещая писать им каждую неделю.– Томми, если ты не возражаешь, я возьму паспорт, – подмигнул Тэбби. * * * – Но, Дикки, мы с Дереком уж точно встречались! – вскричал голландский банкир, обращаясь к Роуперу, стоявшему там, где следовало бы установить камин, если бы таковые нужны были на Кюрасао. – И не только вчера, полагаю! Я бы сказал, мы старые друзья по Кристаллу! Нетти, принеси, пожалуйста, чаю мистеру Томасу!На мгновение профессиональному наблюдателю отказала память. Потом он вспомнил ночь на Кристалле, и Джед за столом в синем атласном декольте, в жемчугах, и этого придурковатого банкира, который теперь всех утомлял своими рассказами о связях с сильными мира сего.– Ну конечно же приятно вновь встретиться, Пьет! – с некоторым опозданием воскликнул любезный служащий отеля, протягивая руку. И тут же Джонатан второй раз за прошедшие двадцать минут обменялся рукопожатиями с Малдером и Моранти, как будто видел их впервые в жизни. Джонатан, правда, сделал это спокойно (да и они тоже), так как начинал понимать, что в этом театре один актер может сыграть несколько ролей в течение одного представления.Они сели вокруг стола, Моранти смотрел и слушал, словно третейский судья, а говорил главным образом банкир, считая, очевидно, своей первейшей обязанностью ознакомить Джонатана с массой бесполезной информации.Акционерный капитал компании в Кюрасао может исчисляться в любой валюте, сказал голландский банкир. Нет никаких ограничений на покупку акций иностранцами.– Здорово, – сказал Джонатан.Лэнгборн лениво поднял на него глаза. Моранти не дрогнул. Роупер, рассматривавший старинную голландскую лепнину на потолке, слегка ухмыльнулся.Компания освобождена от любых налогов, сказал банкир. Передача акций не ограничена. Налогом также не облагается.– Ну, гора с плеч, – с прежним воодушевлением сказал Джонатан.Мистер Дерек Томас не обязывается законом привлекать внешних наблюдателей, сказал банкир с такой торжественностью, словно эти слова возвели его в высший монашеский сан. Мистер Томас свободен в любой момент перевести компанию под другую юрисдикцию по его собственному выбору.– Это я учту, – сказал Джонатан, и на этот раз, к его удивлению, невозмутимый Моранти расплылся в улыбке и произнес: «В Новую Зеландию», словно решил, что там-то ей самое место.Часть акционерного капитала должна была быть оплачена, для чего требовались шесть тысяч долларов США, но этот вопрос удалось отрегулировать, продолжал банкир. «Нашему дорогому другу Дереку» остается ради проформы написать свое имя на некоторых документах. Банкир улыбнулся, растянув губы, как эластичную ленту, и показал на черную авторучку, стоявшую пером вниз на деревянной подставке.– Простите, Пьет, – сказал Джонатан озабоченно, но с улыбкой. – Я не совсем уловил, что вы сказали. Какой именно вопрос удалось урегулировать?– К счастью, ваша компания обладает великолепной ликвидностью, Дерек, – совершенно непринужденно сказал голландский банкир.– А, превосходно. Я не понял. Тогда, может быть, вы позволите мне взглянуть на счета.Банкир внимательно посмотрел на Джонатана. Почти незаметным поворотом головы он переадресовал вопрос Роуперу, который наконец отвлекся от узоров на потолке.– Конечно, Пьет, пусть посмотрит счета. Это же компания Дерека. Боже мой, имя Дерека на бумаге, это его сделка. Пусть посмотрит на счета, если хочет. Почему бы и нет?Банкир извлек из ящика стола тонкий незапечатанный оранжевый конверт и протянул через стол Джонатану. Тот открыл его и увидел месячный бюллетень, удостоверяющий, что на текущем счету компании «Трейдпатс лимитед» в Кюрасао сто миллионов долларов США.– Кто-нибудь еще хочет посмотреть? – решил выяснить Роупер.Моранти поднял руку. Джонатан протянул ему бюллетень. Моранти прочитал и передал Лэнгборну, который скорчил кислую рожу и, не глядя, вернул банкиру.– Дай ему этот чертов чек и давай закругляться, – бросил Лэнгборн Джонатану через плечо, едва повернув свою светловолосую голову.Девушка, маячившая сзади с папкой под мышкой, церемонно прошествовала вокруг стола и подошла к Джонатану. Папка из натуральной кожи была украшена кустарным тиснением, выполненным местными мастерами. Внутри ее находился чек для предъявления в банк на сумму двадцать пять миллионов долларов США, снимаемую со счета компании «Трейдпатс».– Давай, Дерек, подпиши, – сказал Роупер, забавляясь нерешительностью Джонатана. – Не укусит. Это вроде чаевых, так ведь, Пьет?Все, кроме Лэнгборна, рассмеялись.Джонатан подписал чек. Девушка вновь спрятала его в папку и аккуратно закрыла ее. Это была метиска, очень красивая, с огромными, вопросительно распахнутыми глазами, изображавшая скромницу. * * * Роупер и Джонатан сидели в сторонке, на софе у окна, пока голландский банкир и три адвоката занимались своими делами.– Гостиница в порядке? – спросил Роупер.– Нормально, спасибо. Неплохой сервис. Кошмар – жить в гостиницах, когда знаешь всю кухню.– Мэг – славная штучка.– Мэг – чудо.– Темный лес – все эти правовые формальности.– Боюсь, что так.– Джед шлет сердечный привет. Дэнс вчера выиграл парусные гонки. Детская регата. Был на седьмом небе, когда вручал приз матери. Хотел, чтобы ты знал.– Это великолепно.– Он думал, тебя это обрадует.– Я рад. Это триумф.– Ну, не трать порох. Сегодня большая ночь.– Еще одно сборище?– Можно так назвать.Оставалась последняя формальность, для нее потребовались магнитофон и шпаргалка речи. Девушка занялась магнитофоном, голландский банкир стал репетировать с Джонатаном.– Обычным голосом, Дерек, пожалуйста. Я думаю, вот как вы сегодня говорили. Для записи. Будьте так любезны.Джонатан прочел первые две строки про себя, а потом – вслух: «С вами говорит ваш друг Джордж. Спасибо, что вы не ложитесь спать».– И еще раз, Дерек. Может быть, вы немного нервничаете. Просто расслабьтесь, пожалуйста.Он прочитал еще раз.– Еще один разок, Дерек. По-моему, вы немного напряжены. Может быть, это большие суммы так вас впечатлили.Джонатан улыбнулся самой любезной улыбкой. Сегодня он был звездой, а звездам положено проявлять характер.– Да нет, Пьет, по-моему, я уже достаточно постарался. Спасибо.Роупер согласился.– Пьет, ты ведешь себя как ворчливая старуха. Выключи эту дурацкую штуку. Синьор Моранти, пойдемте. Пора хорошенько подкрепиться.Опять рукопожатия: все друг с другом по очереди, словно добрые друзья под Новый год. * * * – Ну и что ты считаешь? – спросил Роупер со своей дельфиньей улыбкой, расположившись в пластмассовом кресле на балконе у Джонатана. – Уже усвоил? Или все еще не по зубам?Момент был нервный. Как когда сидишь в засаде с выкрашенным в черный цвет лицом и обмениваешься дружескими любезностями, чтобы выпустить адреналин. Роупер поставил ноги на балюстраду. Джонатан перегнулся через перила, всматриваясь в темнеющее море. Луны на небе не было. Ровный ветер подстегивал волны. Первые тусклые звездочки прорезывались сквозь темно-синюю тучу. В освещенной гостиной болтали Фриски, Гус и Тэбби. Только Лэнгборн, томно развалившийся на софе и углубившийся в «Прайвэт Ай», казалось, не чувствовал напряжения.– В Кюрасао есть компания, называется «Трейдпатс», которая владеет сотней миллионов долларов США минус двадцать пять, – сказал Джонатан.– Но, – подсказал Роупер, расплываясь в широченной улыбке.– Но у нее нет ни хрена, потому что «Трейдпатс» – филиал «Айронбрэнд».– Нет, не так.– Официально «Трейдпатс» – независимая компания, не связанная с другими фирмами. В действительности же это твое творение, которое не может пальцем без тебя пошевелить. «Айронбрэнд» не может открыто вкладывать деньги в «Трейдпатс». Поэтому «Айронбрэнд» кладет деньги инвесторов в послушный банк, а послушный банк вкладывает деньги в «Трейдпатс». Банк – это предохранитель. Когда дело сделано, «Трейдпатс» хорошо платит инвесторам, все радостно расходятся, а остальное все тебе.– Кто пострадает?– Я. Если произойдет срыв.– Не произойдет. Кто-нибудь еще?Джонатан заметил, что Роупер все-таки хотел бы, чтобы он его оправдал.– Кто-нибудь наверняка.– Давай по-другому. Пострадает ли кто-нибудь, кто бы без этого не пострадал?– Мы продаем оружие, так?– Ну?– По-видимому, его покупают для того, чтобы использовать. А поскольку все происходит тайно, разумно было бы предположить, что оно попадает к людям, которым не следовало бы давать его в руки.Роупер пожал плечами:– Кто это так говорит? Кто решает, кто в кого должен стрелять в этом мире? Кто издает идиотские законы? Кто у власти? Господи! – Необычно разволновавшись, он вскинул руку к темнеющему небу. – Ты ведь не можешь изменить его цвет. И Джед я говорил. Она не хочет слышать. Но я не обвиняю. Так же молода, как и ты. Изменится лет через десять.Расхрабрившийся Джонатан продолжал нападать.– Так кто покупает? – вновь повторил он вопрос, заданный еще в самолете?– Моранти.– Нет, не он. Он не заплатил тебе ни цента. Ты вложил сто миллионов долларов – или пусть инвесторы. Что вкладывает Моранти? Ты продаешь ему оружие. Он покупает его. Ну и где его деньги? Или он расплачивается чем-то лучшим? Чем-то, что ты можешь выгодно продать и получить гораздо больше чем сто миллионов?В темноте лицо Роупера стало мраморным, похожим на мраморную маску, но он все еще продолжал вежливо улыбаться.– Ты сам в этом крутился, разве не так? Ты и австралиец, которого ты убил. Хорошо, ты отрицаешь. Не придал этому должного значения. Твоя беда. Или придавай должное значение, или вообще никакого – вот мое мнение. Но все равно ты умный парень. Жаль, что мы раньше не встретились. Могли бы сработаться.В комнате зазвонил телефон. Роупер резко повернулся, и Джонатан посмотрел туда же: Лэнгборн, держа трубку у уха, посматривал на часы во время разговора. Он положил трубку, кивнул Роуперу и вернулся на софу к своему журналу. Роупер вновь откинулся на спинку пластмассового кресла.– Помнишь, как торговали в старом Китае? – спросил он почти ностальгически.– В тридцатые годы прошлого века?– Но ты читал об этом? А? Все остальное, насколько я заметил, ты читал.– Да.– Помнишь, что эти гонконгские британцы переправляли по реке в Кантон? Обходя китайские законы, вкладывая капитал в Империю, накапливая состояния?– Опиум, – сказал Джонатан.– За чай. Опиум за чай. Бартер. Вернулись в Англию – капитаны промышленности. Рыцарство, честь, вся эта рухлядь. Какая, к чертям, разница? Иди и делай – только это и имеет смысл! Американцы это знают. А мы чем хуже? Твердозадые священники, которые каждое воскресенье вопят с кафедры? Старые крачки, судачащие за чаем? Булочка с тмином, бедная миссис такая-то и такая-то умерла от того и сего? Наплюй. Хуже проклятой тюрьмы. Знаешь, что Джед спросила у меня?– Что?– «До какой степени ты негодяй? Скажи мне самое страшное!» Господи!– Что ты сказал?– «Я недостаточный негодяй, – сказал я. – Есть я, а есть джунгли, – сказал я ей. – Нет полицейских на каждом углу. Нет справедливости, которую блюдут парни в париках, имеющие хотя бы отдаленное представление о законе. Нет ничего. Я думал, тебе это нравится». Немного потряс ее. Ей это идет на пользу.Лэнгборн постукивал по бокалу.– Так зачем ты ходишь на все эти сборища? – спросил Джонатан. Они уже вставали. – Зачем, имея собаку, лаять самому?Роупер громко засмеялся и хлопнул Джонатана по спине.– Не верю собаке, старина, вот почему. Ни одной. Ни тебе, ни Корки, ни Сэнди – никому бы из вас не доверил пустой курятник. Тут ничего личного. Такой уж я. * * * Две машины ожидали между двумя освещенными гибискусами во дворе гостиницы. Первая – «вольво», за рулем – Гус. Лэнгборн сел впереди, Роупер и Джонатан – сзади. Тэбби и Фриски следовали за ними в «тойоте». Лэнгборн держал в руках «дипломат».Они проехали по высокому мосту, увидели огни города внизу и освещенные черные голландские ватервейсы. Спустились с крутого откоса. Кончились старинные постройки, начались лачуги. Внезапная темнота показалась зловещей. Они ехали по ровной дороге, справа – море, слева – нагромождение контейнеров с надписями вроде «Силэнд», «Недллойд» и «Типхук». Повернули налево, и Джонатан увидел низкую белую крышу и голубые столбы и догадался, что это таможня. Тут был другой асфальт, от которого гудели колеса.– Остановись у ворот и выключи фары, – скомандовал Лэнгборн. – Все.Гус остановился у ворот и выключил все фары и подфарники. То же самое сделал Фриски в «тойоте». Перед ними были белые решетчатые ворота с предупредительными надписями на голландском и английском. Огни вокруг ворот тоже вдруг погасли, и с наступлением полной тьмы воцарилось молчание. Вдалеке Джонатан различил сюрреалистическую композицию из кранов и экскаваторов, освещенных дуговыми лампами, и неясные очертания океанских лайнеров.– Никому не двигаться. Руки не прятать. Они должны их видеть, – скомандовал снова Лэнгборн.Голос его стал властным. Здесь он играл главную роль каким бы ни был спектакль. Лэнгборн чуть-чуть приоткрыл дверцу и подвигал ею взад-вперед, мигая соединенным с ней внутренним светильником. Затем захлопнул дверцу, и они снова очутились в темноте. Сэнди опустил стекло со своей стороны. Джонатан увидел, как в окно протянулась рука – белая, мужская и сильная, обнаженная до локтя.– Один час, – сказал Лэнгборн в темноту.– Это слишком много, – возразил грубый голос с акцентом.– Мы договорились о часе. Или час, или ничего.– О'кей, о'кей.Только тогда Лэнгборн протянул в окно коричневый конверт. При свете фонарика содержимое было быстренько пересчитано. Ворота открылись. Не зажигая фар, они двинулись вперед, за ними – «тойота». Проехав старый якорь, вмурованный в бетон, они оказались в аллее разноцветных контейнеров, на каждом – комбинация букв и семизначный номер.– Здесь налево, – сказал Лэнгборн. Повернули налево, «тойота» за ними. Джонатан быстро пригнул голову, когда на них вдруг стало опускаться плечо оранжевого крана.– Теперь направо. Здесь, – сказал Лэнгборн.Они повернули направо и увидели черный корпус танкера. Опять направо, и рядом оказались шесть пришвартованных кораблей: два огромных, свежевыкрашенных океанских лайнера и четыре обшарпанных каботажника, все – с опущенными и освещенными трапами.– Стоп, – приказал Лэнгборн.Они остановились. По-прежнему в темноте. Обе машины. На этот раз ждать пришлось лишь несколько секунд, и в ветровое стекло ударил свет: сначала красный, потом – белый, потом – опять красный.– Открой все окна, – сказал Лэнгборн Гусу. Его опять беспокоили руки. – Быстро, чтобы они их видели. Шеф, вытяни их перед собой. И ты, Томас.Непривычно кроткий Роупер послушался. Было холодно. Запах бензина смешивался с запахами моря и металла. Джонатан очутился в Ирландии. Нет, в пагуошских доках, в Канаде, в кладовке грязного грузового судна, в ожидании момента, когда под покровом темноты ему удастся незаметно соскользнуть на берег. Машину осветили с обеих сторон. Лучи скользили по рукам и лицам сидящих, потом обшарили пол.– Мистер Томас и компания, – сказал Лэнгборн. – Хотим проверить несколько тракторов и заплатить вторую половину.– Кто из вас Томас? – спросил мужской голос.– Я.Пауза.– О'кей.– Все медленно выходят, – приказал Лэнгборн. – Томас, за мной. В цепочку.Их проводник, худой и высокий, казался слишком юным, чтобы носить болтавшийся на его правом боку «геклер».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57