– Майкл, доктор привез с собой исчерпывающий список прегрешений майора Коркорана до того, как он был нанят мистером Роупером. Большинство этих проступков связано с обыкновенным распутством. Но есть и парочка примеров разгульного поведения в общественных местах, вождение автомобиля в нетрезвом состоянии, употребление наркотиков, бродяжничество по нескольку дней сряду, а также растрата армейских средств. Заботясь о своих клиентах, вы, обеспокоенный слухами о слабостях бедняги, взяли на себя труд сделать отдельный запрос в Англии, и вот вам ответ.Апостол уже протестовал:– Сэр, я состою в адвокатуре Флориды и Луизианы, я был президентом адвокатской ассоциации Дейд-Каунти. Майор Коркоран не существует в двух ипостасях. Я не стану порочить невиновного человека.– Сядь, сука, на место, – сказал ему Стрельски. – И не пори чушь насчет ассоциации адвокатов.– Он всегда все выдумывает, – в отчаянье повернулся Лукан к Берру. – Просто неслыханно. Всякий раз он говорит совершенно обратное тому, что есть на самом деле. Я не знаю, как отучить его от этой привычки.Берр тихо взмолился:– Если можно, Патрик, давайте же договоримся о времени....Они возвращались к «сессне». Флинн шел впереди, все еще не выпуская оружия из рук.– Ты думаешь, сработало? – спросил Берр. – Ты на самом деле думаешь, он не догадывается?– Мы для него слишком глупы, – ответил Стрельски. – Просто безмозглые фараоны.– Настоящие ослы, – невозмутимо согласился Флинн. 11 Первый удар Джонатан принял словно во сне. Он услышал треск собственной челюсти. Из глаз посыпались искры. Он увидел искаженное лицо Лятюлипа, готовящегося нанести второй удар правой. «Как глупо, – промелькнуло в его мозгу, – пользоваться правой, как молотком для забивания гвоздей, и так открываться для ответного удара». Он услышал вопрос Лятюлипа, повисший в воздухе и только сейчас дошедший до его сознания:– Salaud! Подлец! (фр.)
Ты кто?Затем увидел тару из-под пустых бутылок, которую он помог сегодня слугам-украинцам вынести во двор. Из задней двери зала, где продолжалась дискотека, доносилась пошленькая мелодия. Над головой мсье Лятюлипа, как однобокий нимб, висел месяц. Джонатан вспомнил, что мсье Андрэ просил его выйти на минутку, и подумал, что следует нанести ответный удар или хотя бы блокировать изготовившуюся ударить его руку. Но что-то остановило его – джентльменство или безразличие? – и второй удар обрушился на то же самое место, что и первый. Мгновенно ему вспомнился случай в приюте, когда он налетел в темноте на пожарный гидрант. Но, может быть, потому что на этот раз гидрант был ненастоящий или же голова его одеревенела, боли он не ощутил. Только губа лопнула и тепловатая струйка крови сползла вниз к подбородку.– Где твой паспорт? Швейцарский! Отвечай! Кто ты? Ты обманул меня! Надругался над дочерью! Свел с ума жену, а ведь ел за моим столом! Кто же ты? Почему ты все время лжешь?В тот самый момент, когда Лятюлип отвел руку, Джонатан подсек его ногой и уложил на спину, стараясь по возможности, смягчить удар, потому что под ними была не мягкая трава Ланиона, а добротный канадский асфальт. Лятюлип, однако, был неудержим. Он быстро вскочил на ноги и, уцепив Джонатана за рукав, потащил в полутемную аллею за зданием отеля, служившую неформальным писсуаром для мужской половины города. Принадлежавший хозяину «чироки» был припаркован у дальнего конца аллеи. Пока они ковыляли к машине, Джонатан услышал работающий двигатель.– Залезай! – приказал Лятюлип. Открыв дверцу, он попытался запихнуть Джонатана в машину, но ему явно не хватило сноровки. Джонатан сам взобрался внутрь, осознавая, что в этот момент спокойно может повалить Лятюлипа ногой, даже убить его одним точным ударом в голову, так как широкий славянский лоб мсье Андрэ находился как раз на том уровне, чтобы Джонатан мог без труда размозжить ему висок. При тусклом внутреннем освещении Джонатан увидел на заднем сиденье свою сумку. – Немедленно застегни ремень! – закричал Лятюлип, как будто автомобильный ремень мог гарантировать покорность его пленника.Джонатан тем не менее повиновался. Лятюлип нажал на педаль газа, и огни Эсперанса остались позади. Они ехали в черноте канадской ночи уже двадцать минут, когда Лятюлип вытащил из кармана пачку сигарет и протянул Джонатану. Тот достал одну и прикурил от щитовой зажигалки. Потом зажег сигарету для Лятюлипа. За ветровым стеклом покачивалось огромное, усыпанное звездами небо.– Ну? – произнес Лятюлип, стараясь сохранить агрессивный тон.– Я англичанин, – признался Джонатан. – Сцепился с одним типом. Он ограбил меня. Мне пришлось смыться. Приехал сюда, а мог бы в любое другое место.Их обогнала машина. Это не был нежно-голубой «понтиак».– Ты что, убил его?– Говорят.– Как?«Выстрелил ему в лицо, – подумал он. – Из пневматической винтовки. Предал. И собаку зарезал. От глотки до хвоста».– Говорят, у него оказалась сломанной шея, – ответил он уклончиво, стараясь избежать необходимости в очередной раз что-то придумывать.– Почему ты ее не пощадил? – трагически вопросил мсье Андрэ. – Томас хороший человек. С ним ей, слава Богу, было бы...– Где она?Вместо ответа Лятюлип нервно сглотнул. Они ехали на север. В зеркале заднего вида появились огни. За ними следовала машина. Он убедился, что она следовала за ними.– Ее мать пошла в полицию, – сказал Лятюлип.– Когда? – Нужно было бы, наверно, спросить: «Почему?» Задняя машина уже почти нагнала их. «Поотстань», – подумал он.– Она навела справки в швейцарском посольстве. Там о тебе никогда не слышали. Ты снова бы сделал так?– Сделал что?– Ну, с этим типом, что тебя обобрал.– Он полез на меня с ножом.– Они вызывали меня, – продолжал Лятюлип оскорбленно. – В полицию. Хотели узнать, что ты за фрукт. Спрашивали, не торгуешь ли наркотиками, не звонишь ли по междугородке, с кем встречаешься. Они думают, ты – Аль Капоне. Здесь редко что-нибудь случается. Они получили фотографию из Оттавы. Слегка напоминает тебя. Я уговорил их подождать до утра, когда гости уснут.Они достигли перекрестка. Лятюлип съехал с дороги. Он говорил отрывисто, как бегун, пробежавший дистанцию.– Те, кто хочет сделать ноги отсюда, бегут на север или на юг. А ты отправляйся на запад, в Онтарио. И никогда не возвращайся, понял? Если вернешься, я... – Он несколько раз судорожно глотнул воздух. – Тогда, может быть, и на моей совести будет убийство.Джонатан взял сумку и вылез в темноту. В воздухе висели капли дождя. Запах смолы шел от сосен. Следовавшая за ними машина пронеслась мимо, и в какое-то опасное мгновение можно было различить номерной знак ее «понтиака». Но Лятюлип смотрел на Джонатана.– Вот твои деньги. – Он сунул ему в руку пачку долларовых банкнотов. * * * Она вернулась по параллельному шоссе, затем пересекла центральную линию и развернулась. Они сидели в машине с включенным светом. На коленях Ивонны лежал нераспечатанный коричневый конверт. В углу был набран адрес отправителя: «Бюро паспортов. Министерство внешних сношений. Оттава». Адресовано Томасу Ламону, на имя Ивонны Лятюлип. «Шато Бабетта». Томасу, который уверяет, что в Канаде есть все.– Почему ты не дал ему сдачи? – спросила она.Одна половина ее лица опухла, глаз заплыл. «Вот моя профессия, – подумал Джонатан. – Портить людям лица».– Он просто чуть-чуть рассердился, – произнес он.– Хочешь, я куда-нибудь тебя отвезу? Высажу где-нибудь?– Я выйду здесь.– Ты чего-нибудь еще хочешь от меня?Он отрицательно покачал головой. Затем повторил этот жест, пока не убедился, что она поняла.Ивонна протянула конверт.– Что для тебя было важнее, – спросила она хрипло, – переспать со мной или получить паспорт? Постель или паспорт?– И то и другое. Спасибо.– Нет, скажи. Мне надо знать.Он открыл дверцу и вылез из машины. Она широко улыбнулась – он увидел это в неверном свете сигнальных ламп на щитке.– Знаешь, я чуть было действительно не поверила. Черт возьми, у меня почти крыша поехала. Но с тобой хорошо ненадолго. Томаса ты все равно бы не заменил.– Рад был стараться, – сказал он.– Но все-таки что это было для тебя? – настаивала Ивонна, по-прежнему ослепляя его улыбкой. – Ну же, скажи. Каков уровень? По девятибалльной шкале? Пять, шесть или вообще ноль? Господи, а я-то думала, ты ведешь учет.– Спасибо, – повторил Джонатан.Он захлопнул дверцу и в свете небесного сияния увидел, как упала и поднялась ее голова, дернулись плечи. Но она уже овладела собой. Пристально глядя вперед, она включила зажигание, хотя еще несколько секунд не трогалась с места. Он стоял, не в силах ни двинуться, ни произнести слово. Она выехала на шоссе и проехала пару сотен ярдов с выключенными фарами. То ли забыла о них, то ли ее это не волновало. Казалось, она ориентируется в темноте по компасу.«Вы убили эту женщину?»«Нет. Я женился на ней ради паспорта».Подъехал грузовик, и он провел пять часов в обществе славного чернокожего парня по имени Эд. У него были проблемы с закладными. Нужно было выговориться. Где-то по дороге Джонатан позвонил в Торонто и слушал веселую болтовню телефонисток, передававших его заказ через бескрайние просторы Восточной Канады.– Меня зовут Джереми, я друг Филиппа, – сказал он заученную фразу, которую повторял каждую неделю, выходя на связь из разных автоматов. Иногда ему было слышно, как идет переключение на другую линию. Иногда казалось, что его соединяют вовсе не с Торонто.– Доброе утро, Джереми! Или там у вас вечер? Как дела, старина?До сегодняшнего звонка Джонатан представлял себе, что отвечающий ему на том конце провода человек – живой и жизнерадостный. Теперь же ему показалось, что он говорит с новым Огилви, таким же фальшивым и сухим.– Передайте, что я поймал свою тень и следую заданным курсом.– Позвольте в таком случае от имени всех родных принести вам поздравления, – отозвался в трубке новоявленный родственник Огилви.В эту ночь ему снились Ланион и стаи чибисов на скале. Птицы тучей поднимались в воздух и замирали с неподвижными крыльями, затем штопором бросались вниз. Так продолжалось до тех пор, пока неизвестно откуда налетевший восточный ветер не порвал этот заколдованный круг. Джонатан увидел с полсотни мертвых и тысячи других, уносимых в открытое море. Ему снилось, что это он позвал их сюда, что он виновник их гибели. Он позволил им погибнуть, потому что ушел на поиски самого страшного человека в мире. * * * Вот так надо оборудовать агентурные гнездышки, думал Берр. И никаких тебе жестяных сараев с летучими мышами посреди смрадных луизианских болот. Прощайте, крошечные квартирки в Блумсбери, с неистребимым запахом прокисшего молока и сигаретного дыма, оставшегося от предыдущих посетителей. Отныне мы будем встречать наших крошек здесь, в Коннектикуте, в таких вот обшитых тесом домах, окруженных десятью акрами поросшей лесом земли, с уютными, отделанными кожей кабинетиками, набитыми книгами о морали богатства. Здесь имелось все: и баскетбольный щит, и надежная ограда с пропущенным через нее током для отпугивания оленей, и даже электрическая мухобойка, с шумом сжигающая привлеченных ее красным огненным чревом насекомых. Берр настоял на устройстве пикника и запасся мясом на целый полк. Сняв пиджак и галстук, он обмазывал три громадных бифштекса густым острым соусом. Джонатан в плавках отдыхал, сидя на краю бассейна. Рук, только накануне прибывший из Лондона, сидел на террасе в кресле и курил трубку.– Она не проговорится? – спросил Берр. Ответа не последовало. – Я спросил, она не проговорится?– О чем? – вопросом на вопрос ответил Джонатан.– О паспорте. Как ты считаешь?Джонатан снова плюхнулся в воду и проплыл несколько метров. Берр дождался, пока он вылезет, и в третий раз задал мучивший его вопрос.– Не думаю. – Джонатан энергично вытирал полотенцем голову.– Почему нет? – не вынимая трубки изо рта, промычал Рук. – Обычно так и происходит.– К чему ей? У нее ведь есть Томас, – успокоил их Джонатан.Они старались разговорить его весь день. Почти все утро он в одиночестве гулял по лесу. Затем они отправились за покупками, и Джонатан сидел в машине, пока Берр рыскал по супермаркету, а Рук зашел в фирменный магазин «Фэмили Бритчес» присмотреть сыну стетсонскую шляпу.– Расслабься, слышишь? – сказал Берр. – Хлебни виски или чего-нибудь. Я всего лишь хочу свести риск к минимуму.Джонатан открыл принесенные Берром джин и тоник и наполнил стакан.– Как дела в Лондоне? – сухо поинтересовался он.– Как обычно, все та же клоака, – ответил Берр, вдохновенно переворачивая куски дымящейся говядины и обильно поливая их красным соусом.– А что старик священник? – спросил Рук из своего угла. – Небось обомлеет, когда увидит того, чью фотографию он подписывал?– Она сказала, что возьмет его на себя, – объяснил Джонатан. – Должно быть, мировая девчонка, – восхитился Рук.– Это правда, – согласился Джонатан и снова бросился в воду.Он барахтался в бассейне так рьяно, словно никак не мог отмыться. * * * Они поглощали еду под назойливое жужжание мухобойки, свершающей экзекуцию. Берр остался вполне доволен качеством бифштекса. Хорошее мясо трудно испортить, решил он. Время от времени, исподтишка, прячась за пламенем свечи, он бросал взгляд на Джонатана, беседующего с Руком о правилах езды на мотоцикле в Канаде. «Слава Богу, оттаивает, – с облегчением подумал он. – Включается в разговор. Тебе просто требовалось немножко поговорить с нами».Они прошли в кабинет, где Рук уже затопил печь и разложил на столе рекомендательные письма, восхваляющие Томаса Ламона рядом с рекламными брошюрами частных моторных яхт.– Вот эта называется «Саламандра», – сообщил он Джонатану, смотревшему через его плечо. Берр наблюдал за ними из другого угла комнаты. – Сто тридцать футов, владелец некий бандит с Уолл-стрит. В настоящий момент на ней нет повара. А это «Персефона». Никто из богатеньких не способен выговорить это имя, а посему в ближайшее время новый владелец перекрестит ее в «Лолиту»... Двести футов, команда из десяти человек, плюс шесть охраны, два кока и мажордом. Они ищут мажордома, и мы полагаем, ты им подходишь. – Рук указал на фотографию живого улыбающегося человека в теннисном костюме. – Вот это Билл Борн, владелец бюро по найму в Ньюпорте, Род-Айленд. Люди, которым принадлежат две эти яхты – его клиенты. Скажи ему, что можешь готовить и управлять судном, и покажи рекомендательные письма. Он не станет их проверять, поскольку подписавшие на другом конце света. Все, чего хочет Билли, – это чтобы ты мог исполнять свою работу, был, как он выражается, цивилизован и не имел проблем с полицией. Ты подходишь по всем трем параметрам. То есть по третьему не ты, а Томас.– Роупер тоже клиент Билли? – спросил Джонатан, перебивая.– Много будешь знать, скоро состаришься, – произнес Берр из своего угла, и все трое рассмеялись. Но где-то в глубине их веселого смеха пряталась ясная для всех мысль: чем меньше он будет знать о Роупере, тем меньше вероятность, что он себя выдаст.– Билли Борн – твоя козырная карта, Джонатан, – объяснял ему Рук. – Не забывай о нем. Как только тебе заплатят, пошли ему комиссионные. Устроишься на новом месте, позвони ему, расскажи, как идут дела. Играй прямо на Билли, и он откроет перед тобой любую дверь. Все, кого любит Билли, отвечают ему тем же.– Это твой последний отборочный тур, – подвел итог Берр. – Потом финал.На следующее утро, когда Джонатан совершал ранний заплыв в бассейне и все они выглядели бодрыми и свежими, Рук извлек из своего волшебного ящика секретный радиотелефон с переменными частотами. Для начала они вышли в лес и там затеяли игру, по очереди пряча и отыскивая ящик. Затем, в перерывах, Рук давал возможность Джонатану выходить на связь с Лондоном и получать ответный вызов, и так до тех пор, пока тот полностью не освоился с аппаратурой. Он показал Джонатану, как заменять батарейки питания, подзаряжать их, подключаясь к сети. Вслед за радиотелефоном он продемонстрировал другой экспонат: суперминиатюрную камеру в виде зажигалки, которой, по его словам, может пользоваться даже идиот, и притом не без пользы для дела. Они провели в Коннектикуте три дня, больше, чем Берр предполагал.– Это наш последний шанс все обговорить, – повторял он Руку, оправдывая эту задержку.Обговорить что? О чем говорить? Как впоследствии признавался себе Берр, в глубине души он ждал заключительного объяснения. Но Джонатан всегда оставался для него загадкой, и он не знал, как к нему подступиться.– Наездница все еще прочно сидит в седле, – сказал он как-то раз весело, надеясь подбодрить Джонатана. – С коня не слезает.Но воспоминания об Ивонне еще не вполне оставили Джонатана, и в ответ он едва выдавил из себя улыбку.– У него были шуры-муры с этой Софи в Каире. Я точно знаю, – сказал Берр Руку, когда они летели домой.Рук скорчил неодобрительную гримасу. Он не любил спонтанных прозрений Берра, тем более когда речь шла о покойнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Ты кто?Затем увидел тару из-под пустых бутылок, которую он помог сегодня слугам-украинцам вынести во двор. Из задней двери зала, где продолжалась дискотека, доносилась пошленькая мелодия. Над головой мсье Лятюлипа, как однобокий нимб, висел месяц. Джонатан вспомнил, что мсье Андрэ просил его выйти на минутку, и подумал, что следует нанести ответный удар или хотя бы блокировать изготовившуюся ударить его руку. Но что-то остановило его – джентльменство или безразличие? – и второй удар обрушился на то же самое место, что и первый. Мгновенно ему вспомнился случай в приюте, когда он налетел в темноте на пожарный гидрант. Но, может быть, потому что на этот раз гидрант был ненастоящий или же голова его одеревенела, боли он не ощутил. Только губа лопнула и тепловатая струйка крови сползла вниз к подбородку.– Где твой паспорт? Швейцарский! Отвечай! Кто ты? Ты обманул меня! Надругался над дочерью! Свел с ума жену, а ведь ел за моим столом! Кто же ты? Почему ты все время лжешь?В тот самый момент, когда Лятюлип отвел руку, Джонатан подсек его ногой и уложил на спину, стараясь по возможности, смягчить удар, потому что под ними была не мягкая трава Ланиона, а добротный канадский асфальт. Лятюлип, однако, был неудержим. Он быстро вскочил на ноги и, уцепив Джонатана за рукав, потащил в полутемную аллею за зданием отеля, служившую неформальным писсуаром для мужской половины города. Принадлежавший хозяину «чироки» был припаркован у дальнего конца аллеи. Пока они ковыляли к машине, Джонатан услышал работающий двигатель.– Залезай! – приказал Лятюлип. Открыв дверцу, он попытался запихнуть Джонатана в машину, но ему явно не хватило сноровки. Джонатан сам взобрался внутрь, осознавая, что в этот момент спокойно может повалить Лятюлипа ногой, даже убить его одним точным ударом в голову, так как широкий славянский лоб мсье Андрэ находился как раз на том уровне, чтобы Джонатан мог без труда размозжить ему висок. При тусклом внутреннем освещении Джонатан увидел на заднем сиденье свою сумку. – Немедленно застегни ремень! – закричал Лятюлип, как будто автомобильный ремень мог гарантировать покорность его пленника.Джонатан тем не менее повиновался. Лятюлип нажал на педаль газа, и огни Эсперанса остались позади. Они ехали в черноте канадской ночи уже двадцать минут, когда Лятюлип вытащил из кармана пачку сигарет и протянул Джонатану. Тот достал одну и прикурил от щитовой зажигалки. Потом зажег сигарету для Лятюлипа. За ветровым стеклом покачивалось огромное, усыпанное звездами небо.– Ну? – произнес Лятюлип, стараясь сохранить агрессивный тон.– Я англичанин, – признался Джонатан. – Сцепился с одним типом. Он ограбил меня. Мне пришлось смыться. Приехал сюда, а мог бы в любое другое место.Их обогнала машина. Это не был нежно-голубой «понтиак».– Ты что, убил его?– Говорят.– Как?«Выстрелил ему в лицо, – подумал он. – Из пневматической винтовки. Предал. И собаку зарезал. От глотки до хвоста».– Говорят, у него оказалась сломанной шея, – ответил он уклончиво, стараясь избежать необходимости в очередной раз что-то придумывать.– Почему ты ее не пощадил? – трагически вопросил мсье Андрэ. – Томас хороший человек. С ним ей, слава Богу, было бы...– Где она?Вместо ответа Лятюлип нервно сглотнул. Они ехали на север. В зеркале заднего вида появились огни. За ними следовала машина. Он убедился, что она следовала за ними.– Ее мать пошла в полицию, – сказал Лятюлип.– Когда? – Нужно было бы, наверно, спросить: «Почему?» Задняя машина уже почти нагнала их. «Поотстань», – подумал он.– Она навела справки в швейцарском посольстве. Там о тебе никогда не слышали. Ты снова бы сделал так?– Сделал что?– Ну, с этим типом, что тебя обобрал.– Он полез на меня с ножом.– Они вызывали меня, – продолжал Лятюлип оскорбленно. – В полицию. Хотели узнать, что ты за фрукт. Спрашивали, не торгуешь ли наркотиками, не звонишь ли по междугородке, с кем встречаешься. Они думают, ты – Аль Капоне. Здесь редко что-нибудь случается. Они получили фотографию из Оттавы. Слегка напоминает тебя. Я уговорил их подождать до утра, когда гости уснут.Они достигли перекрестка. Лятюлип съехал с дороги. Он говорил отрывисто, как бегун, пробежавший дистанцию.– Те, кто хочет сделать ноги отсюда, бегут на север или на юг. А ты отправляйся на запад, в Онтарио. И никогда не возвращайся, понял? Если вернешься, я... – Он несколько раз судорожно глотнул воздух. – Тогда, может быть, и на моей совести будет убийство.Джонатан взял сумку и вылез в темноту. В воздухе висели капли дождя. Запах смолы шел от сосен. Следовавшая за ними машина пронеслась мимо, и в какое-то опасное мгновение можно было различить номерной знак ее «понтиака». Но Лятюлип смотрел на Джонатана.– Вот твои деньги. – Он сунул ему в руку пачку долларовых банкнотов. * * * Она вернулась по параллельному шоссе, затем пересекла центральную линию и развернулась. Они сидели в машине с включенным светом. На коленях Ивонны лежал нераспечатанный коричневый конверт. В углу был набран адрес отправителя: «Бюро паспортов. Министерство внешних сношений. Оттава». Адресовано Томасу Ламону, на имя Ивонны Лятюлип. «Шато Бабетта». Томасу, который уверяет, что в Канаде есть все.– Почему ты не дал ему сдачи? – спросила она.Одна половина ее лица опухла, глаз заплыл. «Вот моя профессия, – подумал Джонатан. – Портить людям лица».– Он просто чуть-чуть рассердился, – произнес он.– Хочешь, я куда-нибудь тебя отвезу? Высажу где-нибудь?– Я выйду здесь.– Ты чего-нибудь еще хочешь от меня?Он отрицательно покачал головой. Затем повторил этот жест, пока не убедился, что она поняла.Ивонна протянула конверт.– Что для тебя было важнее, – спросила она хрипло, – переспать со мной или получить паспорт? Постель или паспорт?– И то и другое. Спасибо.– Нет, скажи. Мне надо знать.Он открыл дверцу и вылез из машины. Она широко улыбнулась – он увидел это в неверном свете сигнальных ламп на щитке.– Знаешь, я чуть было действительно не поверила. Черт возьми, у меня почти крыша поехала. Но с тобой хорошо ненадолго. Томаса ты все равно бы не заменил.– Рад был стараться, – сказал он.– Но все-таки что это было для тебя? – настаивала Ивонна, по-прежнему ослепляя его улыбкой. – Ну же, скажи. Каков уровень? По девятибалльной шкале? Пять, шесть или вообще ноль? Господи, а я-то думала, ты ведешь учет.– Спасибо, – повторил Джонатан.Он захлопнул дверцу и в свете небесного сияния увидел, как упала и поднялась ее голова, дернулись плечи. Но она уже овладела собой. Пристально глядя вперед, она включила зажигание, хотя еще несколько секунд не трогалась с места. Он стоял, не в силах ни двинуться, ни произнести слово. Она выехала на шоссе и проехала пару сотен ярдов с выключенными фарами. То ли забыла о них, то ли ее это не волновало. Казалось, она ориентируется в темноте по компасу.«Вы убили эту женщину?»«Нет. Я женился на ней ради паспорта».Подъехал грузовик, и он провел пять часов в обществе славного чернокожего парня по имени Эд. У него были проблемы с закладными. Нужно было выговориться. Где-то по дороге Джонатан позвонил в Торонто и слушал веселую болтовню телефонисток, передававших его заказ через бескрайние просторы Восточной Канады.– Меня зовут Джереми, я друг Филиппа, – сказал он заученную фразу, которую повторял каждую неделю, выходя на связь из разных автоматов. Иногда ему было слышно, как идет переключение на другую линию. Иногда казалось, что его соединяют вовсе не с Торонто.– Доброе утро, Джереми! Или там у вас вечер? Как дела, старина?До сегодняшнего звонка Джонатан представлял себе, что отвечающий ему на том конце провода человек – живой и жизнерадостный. Теперь же ему показалось, что он говорит с новым Огилви, таким же фальшивым и сухим.– Передайте, что я поймал свою тень и следую заданным курсом.– Позвольте в таком случае от имени всех родных принести вам поздравления, – отозвался в трубке новоявленный родственник Огилви.В эту ночь ему снились Ланион и стаи чибисов на скале. Птицы тучей поднимались в воздух и замирали с неподвижными крыльями, затем штопором бросались вниз. Так продолжалось до тех пор, пока неизвестно откуда налетевший восточный ветер не порвал этот заколдованный круг. Джонатан увидел с полсотни мертвых и тысячи других, уносимых в открытое море. Ему снилось, что это он позвал их сюда, что он виновник их гибели. Он позволил им погибнуть, потому что ушел на поиски самого страшного человека в мире. * * * Вот так надо оборудовать агентурные гнездышки, думал Берр. И никаких тебе жестяных сараев с летучими мышами посреди смрадных луизианских болот. Прощайте, крошечные квартирки в Блумсбери, с неистребимым запахом прокисшего молока и сигаретного дыма, оставшегося от предыдущих посетителей. Отныне мы будем встречать наших крошек здесь, в Коннектикуте, в таких вот обшитых тесом домах, окруженных десятью акрами поросшей лесом земли, с уютными, отделанными кожей кабинетиками, набитыми книгами о морали богатства. Здесь имелось все: и баскетбольный щит, и надежная ограда с пропущенным через нее током для отпугивания оленей, и даже электрическая мухобойка, с шумом сжигающая привлеченных ее красным огненным чревом насекомых. Берр настоял на устройстве пикника и запасся мясом на целый полк. Сняв пиджак и галстук, он обмазывал три громадных бифштекса густым острым соусом. Джонатан в плавках отдыхал, сидя на краю бассейна. Рук, только накануне прибывший из Лондона, сидел на террасе в кресле и курил трубку.– Она не проговорится? – спросил Берр. Ответа не последовало. – Я спросил, она не проговорится?– О чем? – вопросом на вопрос ответил Джонатан.– О паспорте. Как ты считаешь?Джонатан снова плюхнулся в воду и проплыл несколько метров. Берр дождался, пока он вылезет, и в третий раз задал мучивший его вопрос.– Не думаю. – Джонатан энергично вытирал полотенцем голову.– Почему нет? – не вынимая трубки изо рта, промычал Рук. – Обычно так и происходит.– К чему ей? У нее ведь есть Томас, – успокоил их Джонатан.Они старались разговорить его весь день. Почти все утро он в одиночестве гулял по лесу. Затем они отправились за покупками, и Джонатан сидел в машине, пока Берр рыскал по супермаркету, а Рук зашел в фирменный магазин «Фэмили Бритчес» присмотреть сыну стетсонскую шляпу.– Расслабься, слышишь? – сказал Берр. – Хлебни виски или чего-нибудь. Я всего лишь хочу свести риск к минимуму.Джонатан открыл принесенные Берром джин и тоник и наполнил стакан.– Как дела в Лондоне? – сухо поинтересовался он.– Как обычно, все та же клоака, – ответил Берр, вдохновенно переворачивая куски дымящейся говядины и обильно поливая их красным соусом.– А что старик священник? – спросил Рук из своего угла. – Небось обомлеет, когда увидит того, чью фотографию он подписывал?– Она сказала, что возьмет его на себя, – объяснил Джонатан. – Должно быть, мировая девчонка, – восхитился Рук.– Это правда, – согласился Джонатан и снова бросился в воду.Он барахтался в бассейне так рьяно, словно никак не мог отмыться. * * * Они поглощали еду под назойливое жужжание мухобойки, свершающей экзекуцию. Берр остался вполне доволен качеством бифштекса. Хорошее мясо трудно испортить, решил он. Время от времени, исподтишка, прячась за пламенем свечи, он бросал взгляд на Джонатана, беседующего с Руком о правилах езды на мотоцикле в Канаде. «Слава Богу, оттаивает, – с облегчением подумал он. – Включается в разговор. Тебе просто требовалось немножко поговорить с нами».Они прошли в кабинет, где Рук уже затопил печь и разложил на столе рекомендательные письма, восхваляющие Томаса Ламона рядом с рекламными брошюрами частных моторных яхт.– Вот эта называется «Саламандра», – сообщил он Джонатану, смотревшему через его плечо. Берр наблюдал за ними из другого угла комнаты. – Сто тридцать футов, владелец некий бандит с Уолл-стрит. В настоящий момент на ней нет повара. А это «Персефона». Никто из богатеньких не способен выговорить это имя, а посему в ближайшее время новый владелец перекрестит ее в «Лолиту»... Двести футов, команда из десяти человек, плюс шесть охраны, два кока и мажордом. Они ищут мажордома, и мы полагаем, ты им подходишь. – Рук указал на фотографию живого улыбающегося человека в теннисном костюме. – Вот это Билл Борн, владелец бюро по найму в Ньюпорте, Род-Айленд. Люди, которым принадлежат две эти яхты – его клиенты. Скажи ему, что можешь готовить и управлять судном, и покажи рекомендательные письма. Он не станет их проверять, поскольку подписавшие на другом конце света. Все, чего хочет Билли, – это чтобы ты мог исполнять свою работу, был, как он выражается, цивилизован и не имел проблем с полицией. Ты подходишь по всем трем параметрам. То есть по третьему не ты, а Томас.– Роупер тоже клиент Билли? – спросил Джонатан, перебивая.– Много будешь знать, скоро состаришься, – произнес Берр из своего угла, и все трое рассмеялись. Но где-то в глубине их веселого смеха пряталась ясная для всех мысль: чем меньше он будет знать о Роупере, тем меньше вероятность, что он себя выдаст.– Билли Борн – твоя козырная карта, Джонатан, – объяснял ему Рук. – Не забывай о нем. Как только тебе заплатят, пошли ему комиссионные. Устроишься на новом месте, позвони ему, расскажи, как идут дела. Играй прямо на Билли, и он откроет перед тобой любую дверь. Все, кого любит Билли, отвечают ему тем же.– Это твой последний отборочный тур, – подвел итог Берр. – Потом финал.На следующее утро, когда Джонатан совершал ранний заплыв в бассейне и все они выглядели бодрыми и свежими, Рук извлек из своего волшебного ящика секретный радиотелефон с переменными частотами. Для начала они вышли в лес и там затеяли игру, по очереди пряча и отыскивая ящик. Затем, в перерывах, Рук давал возможность Джонатану выходить на связь с Лондоном и получать ответный вызов, и так до тех пор, пока тот полностью не освоился с аппаратурой. Он показал Джонатану, как заменять батарейки питания, подзаряжать их, подключаясь к сети. Вслед за радиотелефоном он продемонстрировал другой экспонат: суперминиатюрную камеру в виде зажигалки, которой, по его словам, может пользоваться даже идиот, и притом не без пользы для дела. Они провели в Коннектикуте три дня, больше, чем Берр предполагал.– Это наш последний шанс все обговорить, – повторял он Руку, оправдывая эту задержку.Обговорить что? О чем говорить? Как впоследствии признавался себе Берр, в глубине души он ждал заключительного объяснения. Но Джонатан всегда оставался для него загадкой, и он не знал, как к нему подступиться.– Наездница все еще прочно сидит в седле, – сказал он как-то раз весело, надеясь подбодрить Джонатана. – С коня не слезает.Но воспоминания об Ивонне еще не вполне оставили Джонатана, и в ответ он едва выдавил из себя улыбку.– У него были шуры-муры с этой Софи в Каире. Я точно знаю, – сказал Берр Руку, когда они летели домой.Рук скорчил неодобрительную гримасу. Он не любил спонтанных прозрений Берра, тем более когда речь шла о покойнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57