В глазах у него горел огонь, который куманы называли «священной яростью битвы», в этот момент лицо князя было исполнено завораживающей злой красоты, столь ценимой его сопле-менниками в мужчине. Он упивался боем и знал, что выйдет из него победителем, как из всех схваток, в которых ему доводилось участвовать.На темно-золотой коже женщины появились уродливые красные порезы, из которых сразу же хлынула кровь. Красные дорожки зазмеились по ее телу, пачкая юбку.Противники снова сошлись — получив рану, каждый из них стал осторожнее. Теперь оба знали друг о друге больше и понимали, что легкой победы ожидать не приходится. За спиной Булкезу трепетали крылья — только настоящий воин, одолевший в схватке грифона, имел право носить их. У ведьмы неведомого племени по бронзовой коже стекала кровь, но она смотрела на своего противника так спокойно, словно он был ей абсолютно безразличен. Казалось, даже у камня за спиной Захарии больше эмоций, чем у нее.Булкезу прыгнул вперед, замахнувшись мечом, — еще немного, и ведьме наступит конец. Захария замер. Но женщина отвела удар копьем и, скользнув в сторону, ударила Булкезу под колени. Тот упал, но тотчас вскочил снова, меч по-прежнему блестел у него в руке. А ведьма отпрыгнула назад, оставив копье лежать на земле. Булкезу злобно осклабился и шагнул к ней, но в это мгновение копье шевельнулось само по себе. Как змея, оно обвилось вокруг ног кумана, он упал, сумев сгруппироваться, но его клинок вошел в землю почти на всю длину и застрял, словно там, на глубине, в него намертво вцепились когти какого-то неведомого зверя. И как Булкезу ни старался, ему не удавалось извлечь оружие из подземного плена.Женщина подняла руки, теперь у нее на груди мерцала лишь одна драгоценная нитка. Снова затряслась земля, сильнее, чем прежде, камни словно пустились в пляс: большие раскачивались, те, что поменьше, подпрыгивали, как ярмарочные паяцы на натянутом полотнище. Захария не устоял на ногах и упал на колени. Булкезу кинжалом пытался перерезать опутавшее его ноги волшебное копье, но у него ничего не получалось. С каждым ударом копье становилось все больше похожим на хищную тропическую лиану — оно выпускало корни и обвивалось вокруг лодыжек все прочнее, пока наконец ноги Булкезу не оказались намертво привязаны к земле. А отростки тянулись к его рукам, пытаясь связать его еще крепче. Булкезу в ужасе метнул кинжал в женщину. Она стояла перед ним безоружная, с простертыми к небу руками, творя какое-то колдовство, и представляла собой отличную мишень. Единственное, что она сделала, — посмотрела на своего врага.Кинжал как будто полетел медленнее, а потом и вовсе застыл в воздухе, словно муха, попавшая в смолу.Невозможно. Захария медленно поднялся на ноги, опираясь на камень. Кто же она?— Будь ты проклята, ведьма, чего ты хочешь? — взревел Булкезу.Она не ответила, казалось, она вообще не слышала его и не понимала, о чем он говорит. Вне круга камней в густом тумане по-прежнему метались всадники.Булкезу вырывался, пытаясь освободиться от лианы, которая связала его по рукам и ногам. Его меч исчез, земля поглотила его. Булкезу бесновался — подумать только, мало того, что его повергла на землю слабая женщина, так из всего оружия у нее при себе было лишь дикарское копье и ничего больше! Сила ненависти Булкезу могла сравниться лишь в силой восхищения, которое испытывал Захария.Бывший раб понял, для чего он выжил, — чтобы увидеть поражение Булкезу.— Колдовство сильнее любого оружия, — произнес Захария на языке куманов. — Что проку в том, что ты могучий воин, а она всего лишь слабая женщина? Не важно, что ты сумел убить грифона и твое племя славит тебя за это. Ты можешь лучше всех сражаться и убивать, но она вооружена куда большим, чем простая сила. Ее колдовство связало тебя по рукам и ногам. Самое большее, на что ты способен, — это убить ее, но ты никогда не сумеешь подчинить ее своей воле, как это только что сделала она. И правда заключается в том, что ты вообще не можешь ее убить.— Собака лает, но никому до нее нет дела, — рявкнул Булкезу, не глядя на Захарию, он не отрывал глаз от ведьмы. — А ты — всего лишь женщина, и сегодня ты нажила смертельного врага!Но она только улыбнулась, похоже, ее лишь насмешили слова воина. Для нее он не представлял никакой угрозы. В эту минуту Захария почувствовал, что готов идти за ней куда угодно. Эта женщина была храброй, и с ней были ее боги. Что за важность, что его не считали мужчиной? Разве сам блаженный Дайсан не говорил, что все в мире равны и нет никого, кто бы мог сказать, что он лучше других? Эта женщина могла все, а он, Захария, ничего.— Прошу тебя, — хрипло произнес он на вендийском. — Позволь служить тебе, чтобы и я мог обрести силу.Она взглянула на него, отвернулась и, свистом подозвав к себе лошадь, взяла ее под уздцы. Возле костра лежали колчан со стрелами и лук, женщина подняла их и неспешно направилась к исходящему бессильной злобой Булкезу. Она выдернула перо грифона из крыльев, застывших над его головой под нелепым углом. Из пальцев тотчас же потекла кровь, но она лишь слизнула алые капли и принялась бормотать незнакомые слова, похожие на заклинание или молитву.— Нет, прошу тебя, позволь мне сделать это. — Захария выступил вперед, а Булкезу разразился громкими проклятиями. — Позволь мне. Он унижал меня, и сейчас я могу вернуть ему долг сторицей.Она отступила на шаг и, сощурившись, посмотрела на него. Захария еще ни разу в жизни не видел таких зеленых глаз — зеленых, как листья весной, зеленых, как драгоценный нефрит. Осмотрев его с головы до пят, она приняла решение. Не успел он и глазом моргнуть, как она оказалась возле него и проколола ему мочку левого уха своим обсидиановым ножом. Он вскрикнул — скорее от удивления, чем от боли, а она слизнула капельку крови с его кожи, вручила ему нож, а потом повернулась к нему спиной, как будто всецело ему доверяла.— Бей! — выкрикнул Булкезу, сочтя это за невероятную удачу. — Ты получишь почетное место среди моих рабов!— У рабов нет почетных мест. И ты больше мне не хозяин!— Ты что, не понимаешь, кто она? Она из Ашиой — золотого племени, из тех, что исчезли, не оставив и следа.Захария почувствовал, как по коже побежали мурашки, теперь все становилось на свои места и обретало смысл. Она пришла из мира духов. Эта женщина — из народа Аои, Исчезнувших.Булкезу фыркнул, он все еще дергался, пытаясь освободиться из прочных силков. Ведь грифона мог убить только тот человек, который никогда не сдавался на милость победителя и продолжал драться, даже когда всем становилось ясно, что победить невозможно.— Я ей страшно отомщу. Мои воины убьют ее и швырнут тебя мне под ноги, чтобы я смог раздавить тебя, как червя.Захария рассмеялся, его страх растаял без следа, теперь он видел перед собой лишь поверженного врага, который так долго унижал его.— Сначала ты пытаешься взять лестью, а потом угрожаешь, Булкезу. Но жизнь, которую ты грозишь отнять у меня, ничто по сравнению с тем, что я могу отнять у тебя. Потому что боги всех наделяют плотью, и все понимают, что рано или поздно им придется расстаться с нею, но если я нанесу удар по твоей чести, никакая доблесть и отвага тебя не спасут. Подумать только, Булкезу, самый сильный и могучий воин из клана печанеков, убит рабом, собакой, которого все называли не иначе как дерьмом!— Я прокляну тебя! Ты навсегда останешься рабом, жалким червем под ногой воина! И однажды я убью тебя! Клянусь костями Таркана!Захария потянулся к крыльям грифона, вздымавшимся над головой Булкезу. Он тотчас изрезал в кровь пальцы и ладони. Кровь стекала по рукам и капала на землю, а он упорно стаскивал с Булкезу крылья — символ его особого положения в клане.Наконец крылья были сорваны, и Захария, обращаясь к женщине, крикнул:— А теперь убей его!— Его кровь ослабит меня, — спокойно ответила та, и по ее тону он понял, что спорить бесполезно. — И ты тоже его не тронешь, — добавила ведьма. — Если хочешь мне служить, выполняй то, что я прикажу, а не то, что тебе хочется.Она взяла Захарию за руку и слизнула кровь с его ладоней, потом показала ему, чтобы он собрал осыпавшиеся в крыльев перья в колчан. Сама она достала несколько стрел, прикрепила к ним перья и взвесила каждую на ладони, проверяя баланс. Когда наконец результат ее удовлетворил, женщина подошла к восточному порталу, прицелилась и выпустила несколько стрел во всадников, окруживших святилище. Прежде чем те поняли, что происходит, женщина пристрелила четверых. Куманам пришлось отступить. Лишь удалившись на безопасное расстояние, они стали рассматривать стрелы, поразившие их товарищей. Захария видел, как, обнаружив оперение из стрел грифона, они принялись размахивать руками, а затем один из них поскакал прочь.— Все воины моего племени скоро придут сюда, — объявил Булкезу. Он уже сообразил, что женщина не понимает его слов, но все равно не мог удержаться. В его голосе не было злости, а слышалась лишь уверенность человека, который выиграл множество сражений и победит еще в одном. — Тогда даже мои крылья тебе не помогут.— Тебе они тоже не помогут! — воскликнул Захария.— Я убью другого грифона. А ты, трус, станешь кормом для червей — пусть пируют на здоровье.— Нет, — прошептал Захария, в глубине души понимая, что это правда. Когда-то он был человеком, мужчиной, был верен своим клятвам, но нарушил их, и тогда Господь отвернулся от него.Булкезу взглянул на женщину. Он оставался пришпиленным к земле, но мог приподнять голову и плечи.— Я подниму армию и пойду войной. Я выжгу все деревни на своем пути и успокоюсь, только когда отрежу тебе голову и подниму за волосы, окропив землю кровью.Захария содрогнулся. Но он уже зашел слишком далеко, чтобы теперь уступить страху. Как ни удивительно, сейчас он снова был свободным человеком. Он решил служить этой женщине по своей воле. Возможно, он и в самом деле всего лишь жалкий червь, но все меняется. Она сама так сказала.— Подойди, человек, которого когда-то звали Захария-сын-Эльсевы-и-Волюзиануса.Женщина из племени Аои привязала две сплетенные из тростника корзины к копью Булкезу, после чего приторочила копье к седлу так, чтобы ни одна корзина не перевешивала другую. Потом зачерпнула горсть земли и перебросила через костер, свистнула, и за стенами святилища тут же поднялся ветер, разрывая туман в клочья. Куманы отступили еще дальше — никому не хотелось оказаться заколдованным.Булкезу лежал на земле. Порыв ветра подхватил последнее перо грифона и унес с собой. Женщина осматривала свою поклажу, не обращая на воина ни малейшего внимания, а он проверял, удастся ли ему дотянуться до своих крыльев и выдернуть оставшиеся там перья, чтобы перерезать путы.— Я отомщу! Ты еще пожалеешь!Она даже не взглянула в его сторону, словно не слыша. Женщина повернулась к восточному порталу — там туман сгустился и укрыл землю таким плотным покрывалом, что они с Захарией вполне могли бы бежать. Всадники, каким бы острым зрением и слухом они ни обладали, ни за что бы не заметили их. Но далеко ли они смогут уйти, прежде чем куманы настигнут их?Женщина посмотрела на Захарию и слегка улыбнулась, словно читала его мысли, как открытую книгу. Она осторожно вытерла руки о юбку, затем хлопнула в ладоши и произнесла какие-то слова. Костер вспыхнул так сильно, что Захария отпрянул. Только сейчас он понял, что женщина народа Аои уйдет из этого святилища не той дорогой, по которой привыкли ходить люди.Аои смотрела на него не мигая, словно испытывая его храбрость. Булкезу молчал. Захария снял с седла дорожный мешок и вытащил из него длинную кожаную тунику, которую обычно носили куманы, когда на них не было доспехов. Он протянул одежду женщине, предлагая ей прикрыть наготу, потому что теперь на ней не осталось ничего, кроме подтеков подсыхающей крови.Камень, стоящий в центре круга, беззвучно вспыхнул. Подул ветер.Булкезу приподнялся на локтях и завыл. Шаманы говорили, что так кричат грифоны. Захарии однажды уже доводилось слышать такой крик: тогда клан печанеков добрался до границы земель, которую решаются пересекать лишь герои и шаманы — простым смертным остается лишь ждать, какие вести принесут ушедшие туда. Господи! Он никогда не забудет этого крика!Но сейчас он не мог позволить себе страх.Аои шагнула вперед. Захария последовал за ней, ведя лошадь в поводу.Жар костра опалил его лицо, но прежде чем он успел сморгнуть выступившие слезы, они прошли через врата. Крик Булкезу, свист ветра, белый туман — все исчезло, словно невидимое лезвие отсекло звуки и картины этого мира. Часть перваяМЕРТВАЯ РУКА ТО, ЧТО СВЯЗУЕТ НАС 1 Развалины тянулись почти от самого берега до вершины холма. Там стена осыпалась и превратилась в бесформенную груду камней, заросшую высокой зеленой травой. Здесь, на этой стене, и устроилась отдыхать сова. Она сложила крылья и немигающим взглядом уставилась на кольцо каменных столбов, венчающих холм.Небо светлело, звезды таяли, на востоке всходило солнце. Туман редел, скоро он совсем рассеется под солнечными лучами. В траве шуршали мыши, одна спокойно уселась на камне и начала отряхивать капли росы с лап, сова по-прежнему сидела неподвижно, словно не замечая легкой добычи. Из норки высунулся любопытный нос кролика, вот уже и сам зверек выбрался на поляну. Сова не отводила взгляда от камней. Только один раз моргнула.Вскоре туман растаял, и солнце осветило камни на холме. Как только первые лучи коснулись камней, сова взвилась в воздух. Сверху было видно, что внутри большого круга лежат камни поменьше, и расположены они в определенном порядке, невидимом с высоты человеческого роста. В самом центре кольца находился камень, вокруг которого плясали языки пламени. Казалось, что горит сам камень, хотя всем известно, что камни не горят. Из пламени доносились негромкие голоса, словно спорили два человека.— По-моему, вы все слишком деликатны. Уже давно можно было решить эту проблему и подчинить себе ту, которую вы разыскиваете.— Нет, сестра. Ты не совсем понимаешь, в чем тут дело.— Не вы ли говорили, что я обладаю даром, которого нет ни у кого из вас? Разве не поэтому вы взяли меня к себе? Разве не будет справедливо, если вы позволите мне попробовать в случае провала вашего плана. Тогда вы увидите, на что я способна.— Я против.— Но ты не можешь решать за всех. Пусть и другие скажут.В листве зашуршал ветер. Кролик уселся столбиком, насторожив уши, а потом ускакал в заросли тимьяна и полевой гвоздики.— Если у нее не получится, мы ничем не рискуем, — послышался третий голос. — А если получится, польза просто очевидна: наша сестра сможет возвратиться скорее, а мы сможем вернуться к нашей работе.— Мне любопытно, что из этого выйдет, — раздался четвертый голос. — Я бы не отказалась взглянуть на то, о чем так много говорилось.— Мне все равно, — отозвался пятый голос, такой тихий, что его звук казался не более чем шелестом листьев.— Давайте попробуем, — снова прозвучал первый голос. — Чему быть, того не миновать!Сова спускалась вниз по спирали. С неожиданной грацией она сложила крылья и спикировала на горящий камень в центре круга, словно не замечая языков пламени. Солнце заглянуло в каменный круг.В то же мгновение пылающий камень исчез, и сова вместе с ним. 2 В деревне любой незнакомец сразу же привлекает самое пристальное внимание. А незнакомцам никто не доверяет, в большинстве случаев от них стараются держаться подальше. Но «орлов» чужаками никто не считал. Правая рука короля, его «крылья», как их иногда называли, потому что они нигде не задерживались надолго: приезжали, ели, иногда ночевали, а потом снова уезжали. Вряд ли кому-нибудь доводилось видеть отдыхающего «орла».Лиат уже давно обнаружила, что в большинстве случаев «Королевские орлы» путешествуют в одиночку — на дорогах было спокойно и не было необходимости для выполнения мелких королевских поручений высылать целый отряд. Хотя, по правде сказать, ей редко доводилось оставаться одной. Стоило лишь приехать в какую-нибудь деревню, вокруг нее сразу собиралась целая толпа: крестьяне, священники, монахи и простые работники — все они хотели знать, что происходит в мире. Редко кто из них уезжал от дома дальше околицы, для них даже поездка в соседний городишко была великим событием. А уж видеть самого короля и его двор — об этом и говорить нечего…— Значит, королева-иностранка умерла? — с изумлением переспрашивали они и тут же начинали обсуждать эту потрясающую новость с соседями, хотя королева умерла уже четыре года назад.— Да неужели и вправду леди Сабела восстала против короля Генриха? Кто бы мог подумать, это родная-то сестра! — Возмущению не было конца, и что за важность, что миновало больше года с тех пор, как мятеж был подавлен.— Мы слышали, что эйка захватили город Гент и опустошили всю округу, — испуганно говорили они, а Лиат успокаивала их, рассказывая о второй битве за Гент и о том, как граф Лавастин и король Генрих изгнали армию меднокожих и вновь вернули город людям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39