Я не готов к...
Огромный сараккон ухватил его за ворот.
— Боюсь, ничтожество, ты не совсем понимаешь ситуацию, в которой оказался. Мы не выносим неплатежеспособных игроков. Торг здесь неуместен. — Он махнул рукой на залитую кровью арену. — Мы предлагаем тебе шанс отплатить нам в знак признания наших отношений. — Он приблизил лицо к Кургану. — Но эти отношения можно закончить в любой момент. Я ясно выразился?
Взяв себя в руки, Курган кивнул. Паниковать бесполезно. Что подумал бы о такой слабости Старый В'орнн?
— Я принимаю ваши условия.
— Отлично, — улыбнулся Курион. — Мы проводим тебя на калллистот. Твое имя уже внесено в таблицы игроков. — Он хлопнул Кургана по спине. — Скажи-ка, ничтожество, на кого нам ставить — на тебя или баскира?
Сараккон откинул голову, расхохотался и, протащив Кургана через волнующуюся толпу и мимо охраны, вытолкнул его на арену.
— Калллистот! — заорал он, помогая Кургану перелезть через верхнюю проволоку. — Десятая схватка!
Все за пределами арены слилось в большое пятно. Калллистот пах кровью, потом, победами и поражениями.
Вблизи баскир казался даже еще страшнее, чем из толпы. Через узкие щели глаз он смотрел на Кургана с неприкрытой жадностью, как гэрорел на добычу. Подошел ближе.
— Это что, шутка, а? — Он с тошнотворным хрустом вправил вывихнутое в бою плечо.
Курган отступил, приняв защитную стойку. Чемпион, смеясь, шагнул следом. Используя инерцию огромного в'орнна как рычаг, Курган схватил его за руку и быстро дернул вперед. В воздухе мелькнули пятки баскира, и Курган ударил его ногой в правую голень. Тот потерял равновесие и обрушился на твердую микрополотняную поверхность калллистота с грохотом, похожим на раскат грома.
Покатился, зажав ногами лодыжку Кургана, изо всех сил вмазал кулаком ему в солнечное сплетение и в тот миг, когда Курган падал, добавил мощный удар по черепу.
Курган, почти теряя сознание, как-то сумел перевести наполненное болью тело в седьмую позицию. Когда баскир бросился на него, он увернулся и ударил коленом по толстой, перевитой жилами шее. Взревев от гнева, баскир швырнул его на проволоку.
Обжигающая боль свела мускулы спины. Предвкушая быструю победу, чемпион прижал Кургана к проволоке. Раз, два, три...
Вот так баскир выиграл предыдущую схватку, использовав проволоку, чтобы отбиться от высокого месагггуна. Баскир боднул Кургана, нос и рот наполнились кровью. Перед глазами танцевали черные пятна. Толпа ревела, как бушующий шторм. Сознание уплывало на волне мучительной боли и усиливающейся вялости.
Потом Курган подумал о Старом В'орнне, о трудных, болезненных уроках и плюнул кровью в насмешливое, ликующее лицо баскира. Когда чемпион поднял руку, чтобы вытереть глаза, Курган согнулся и прополз у него между ног. Оказавшись за спиной противника, он обоими кулаками ударил его по недавно вывихнутому плечевому суставу. Баскир упал на колени, и Курган перепрыгнул через его плечи, балансируя на самой верхней проволоке. Ударил ногой. Носок ботинка с отвратительным хрустом вошел в глазницу баскира.
Чемпион взвыл, ухватившись за лицо, и Курган ударил снова — в незащищенное горло. Противник упал, давясь и задыхаясь. Курган соскочил с натянутой проволоки — прямо на удар двумя кулаками в живот. Он свалился, ловя ртом воздух. Почувствовал, как его волокут к проволоке. Попытался сопротивляться и в награду получил кулаком в лицо. Потом его прошил ионный разряд, и глаза закатились.
В ушах шумело. Откуда-то издалека донесся голос Куриона.
— Довольно, — сказал сараккон, по-видимому, чемпиону. — Кончено.
— Между вами и Курганом Стогггулом все кончено. Веннн Стогггул, лежащий обнаженным в постели, оглядел собеседницу.
— Предполагается, что это что-то значит для меня?
— Должно значить. — Малистра потянулась.
Как великолепно выглядит ее тело, подумал регент. Она попросила заменить в спальне атомные лампы на ее собственные медно-бронзовые кундалианские светильники, в которых жгла настоянные на ладане свечи. Не секрет, что Стогггул не любил кундалианский стиль, однако в этом случае сделал исключение. В сущности, она права. Тихо мерцающий ароматный свет поддерживал его сексуальный аппетит. Таким выносливым он не был даже в юности. Стоило лишь увидеть ее волосы в мерцающем свете! Он и не представлял себе, что может найти эротичными — волосы.
Регент зевнул.
— Почему же?
— Потому что это касается вашего сына.
— Если ты о странном поведении Кургана сегодня вечером, то не беспокойся. Мальчик непостижим.
— Я чувствую в нем огромную силу, огромную целеустремленность.
— Если бы ее только использовать.
— Он казался достаточно искренним. Смех регента прозвучал резко и скрипуче.
— Может, ты и колдунья, но, в конце концов, всего лишь кундалианка. Ты не знаешь Кургана. Он непостоянен — любезен и коварен одновременно. Мне нужно доказательство произошедших в нем перемен. Осязаемое доказательство. — Регент пожал плечами. — До тех пор он на ответственности Киннния Морки.
— Послушайте меня...
Он ударил ее без предупреждения.
— Хватит! Слишком много берешь на себя. У тебя появилась отвратительная привычка забывать, кто ты такая. Второго предупреждения не будет. Ты служишь моим желаниям. Если ты думаешь иначе, то глубоко ошибаешься.
— Я очень извиняюсь. — Малистра опустила голову, спрятав лицо в тени за массой платиновых волос. — Уверяю вас, владыка, только стремление оказать вам всяческую помощь заставляет меня...
— В этом-то и проблема. Любопытно, как кундалианка может, по твоему наивному выражению, оказать мне “всяческую помощь”?
— Вероятно, я неправильно...
— Сначала Курган, потом Далма, а теперь ты. — Стогггул сел, его лицо внезапно побагровело. — Н'Лууура, неужели никто не окажет мне должного уважения? Неужели мне суждено вечно жить в тени ненавистного Элевсина Ашеры? Даже из могилы он не дает мне покоя!
— Десять тысяч извинений, владыка. Я не хотела обидеть... Его нарастающий гнев в последний момент сдержал стук в дверь.
— В чем дело! — заорал регент. — Кто смеет тревожить мой покой?
— Господин! Прибыл звезд-адмирал! И не один! Стогггул узнал голос крыл-генерала Нефффа, одного из двух командующих хааар-кэутов; тот или другой всегда были поблизости. Закутавшись в черно-коричневое одеяние, регент сказал:
— Войдите.
Вошел крыл-генерал Неффф, обведя гэрорелиным взглядом комнату.
— Звезд-адмирал извиняется за поздний визит, но у него весьма срочные новости.
— Да уж. — Кровь Стогггула кипела. — Ты сказал, что он не один. Кто с ним?
— Свор-командир Олннн Рэдддлин, господин. Услышав имя Рэдддлина, Малистра повернула голову, как животное, почуявшее детеныша.
— Уже? — Регент потер руки. — Значит, они принесли новости о гибели наших врагов!
— Боюсь, что нет, господин.
— Что ты имеешь в виду?
Выражение лица крыл-генерала Нефффа было страдальческим.
— Думаю, вам лучше разобраться лично, господин. Вопреки приказу Стогггула, Малистра встала, явно безучастная к своей наготе.
— Олннн Рэдддлин защищен, — заявила она. — Ничего плохого с ним произойти не может.
Крыл-генерал Неффф не отрывал взгляда от регента. Для него кундалианки не существовало.
— Они в приемной, господин. Стогггул со вздохом кивнул.
— Скажи звезд-адмиралу, что через минуту я приду.
— Так точно, господин.
Когда крыл-генерал вышел, Стогггул резко сказал:
— Надень что-нибудь подходящее.
Малистре хватило ума держаться на два шага позади него по пути в личную приемную регента. Здесь он выставил напоказ отрубленные головы всех Ашеров, здесь он напился до беспамятства в ночь переворота. Теперь в комнате появились носилки, которые несли четверо кхагггунов из собственного крыла звезд-адмирала. На носилках лежал Олннн Рэдддлин... или, точнее, то, что когда-то было Олннном Рэдддлином.
— А где солдаты своры? — рявкнул Стогггул. — Командира обязаны нести они.
— Никого не осталось, — сказал Киннний Морка.
— Что? — Регент прищурился. — Что?
— Погибли. До единого кхагггуна. А Олннн Рэдддлин, как видите, в коме. — Киннний Морка перевел взгляд с регента на Малистру. — Ты клялась, что все будет в порядке, однако дело кончилось полным провалом. Двадцать человек из элитной своры погибли, их жизни угасли.
— Успокойтесь, звезд-адмирал. В бою с врагом потери неизбежны.
Киннний Морка стал синевато-багровым. Баскир напоминает кхагггуну о последствиях войны!.. Он с трудом справился с гневом.
— В отличие от вас, регент, я воспринимаю гибель моих людей всерьез. Я знал их всех лично. Стопроцентные потери совершенно неприемлемы.
— Олннн Рэдддлин еще жив, — заметил Стогггул.
— Вы шутите? Кто из нас согласился бы на такую жизнь? — Киннний Морка смотрел, как кундалианская колдунья подкрадывается к носилкам, словно дикий хищник.
— Это невозможно, — бормотала она. — Невозможно! В первый раз Стогггул посмотрел на Олннна Рэдддлина.
— Я предупреждал, — сказал звезд-адмирал. — Вот что бывает, если довериться инопланетному колдовству.
Поскольку у него не было прямых доказательств обратного, Стогггул не ответил.
— Н'Лууура, что случилось с его ногой? Здесь только кости. Ни кожи, ни плоти, ни мускулов...
— Не знаю. — Малистра стояла над Рэдддлином, делая какие-то пассы руками.
— Судя по виду, он должен был умереть, — сказал Стогггул.
Киннний Морка уставился на него.
— Он жив только чудом. Даже наши геноматекки озадачены.
— Это сделал Реккк Хачилар, — прорычал регент.
— Нет. — Малистра склонилась над телом. — Это колдовство.
Киннний Морка шевельнулся.
— Колдовство порождает колдовство! Говорю вам, регент, ничего хорошего не выйдет.
“Да заткнись ты, старый дурак”, — подумал Стогггул.
— Можешь поправить? — спросил он Малистру.
— Вы неправильно понимаете колдовство, владыка. Оно ничего не может поправить. — Она нюхала воздух вокруг Рэдддлина. — Но, думаю, я могу исцелить его. Некоторым образом...
Регент махнул рукой.
— Любой ценой.
— Что ты имеешь в виду — “некоторым образом”? — тревожно спросил Киннний Морка.
На губах Малистры появилась ледяная улыбка. Ведьма, похоже, упивается ситуацией, подумал звезд-адмирал. Он презирал себя за страх перед ней.
— Я могу исцелить тело, испытавшее травму первой степени и шок. Но не смогу вернуть плоть и кровь.
Звезд-адмирал почувствовал, как по телу побежали мурашки.
— В смысле?
— Я гарантирую, что он не умрет, хотя очень сомневаюсь, что он будет благодарен за такую жизнь. Он сможет ходить, если вы разрешите мне действовать.
— А каковы последствия?
— Хотя я в силах укрепить и защитить ее, нога будет выглядеть точно так, как сейчас.
— Ты серьезно? — Киннний Морка уставился на нее. — Нога будет... как у скелета?
— Она будет такой, какой вы ее видите.
— Нет! Запрещаю!
— Напротив, — сказал Стогггул. — Приказываю тебе продолжать.
— Что?
— Вы слышали, звезд-адмирал.
— Регент, не забывайте, свор-командир Рэдддлин — один из моих кхагггунов. За него отвечаю я.
Веннн Стогггул снисходительно улыбнулся.
— В вопросах в'орннской безопасности решения принимает регент. Ваш Рэдддлин, возможно, обладает жизненно важной информацией о врагах.
Лицо звезд-адмирала потемнело от гнева.
— Несомненно, было ошибкой запятнать его кундалианским колдовством. Если вы думаете, что я позволю ему стать каким-то уродом...
— Если он, как вы сказали, преданный кхагггун, он исполнит свой долг. — Стогггул кивнул Малистре. — Продолжай.
— Давай, почти-чемпион! — крикнул Курион. На поцарапанном деревянном столе, за которым они сидели, выстроились в ряд двенадцать больших бокалов с медом. — Ты должен выпить все за пять минут, иначе я потеряю на тебе еще больше денег, чем уже потерял.
Их стол стоял в углу пропахшего дымом и алкоголем “Кровавого прилива”, любимого кабака саракконов в Гавани. Зал был битком набит зрителями и участниками калллистота. Многие из них уже подходили, хлопали Кургана по спине и поздравляли. Пятнадцатилетний мальчишка принял вызов чемпиона! Похоже, для них не имело значения, что он проиграл. У Кургана кружилась голова от смущения и боли, но он не отказался сыграть в странную игру Куриона. Ему только хотелось, чтобы Старый В'орнн был сегодня здесь и видел его в финале калллистота.
Ноющей, распухшей рукой он взял первый бокал, поднес к губам. Выпил содержимое одним большим глотком. После седьмого бокала его вырвало. Густой, сладкий мед извергся изо рта, потом из желудков. Словно предвидя это, Курион чуть отодвинулся. И громко расхохотался, когда Курган скрючился в приступе жестокой рвоты.
— Семь! — крикнул он с тем же энтузиазмом, с каким возвестил о выходе Кургана на калллистот.
Клиенты “Кровавого прилива” разразились аплодисментами.
— Н'Лууура! — Курган вытер губы. — Н'Лууура все побери!
Курион трясся всем телом. Аплодисменты продолжались.
— Что происходит? — спросил Курган.
— Ты вернул нам все потерянные деньги, и с прибылью! Отлично, Стогггул! Просто отлично! Нынешний рекорд — девять! Большинство не верили, что ты осилишь даже четыре!
Курион хлопнул его по спине, затем помог встать.
— Пора на свежий воздух, а? — Он снова засмеялся и, пока Курган слушал новые аплодисменты и свист, собрал выигрыш.
Ночь пахла солью и фосфором. Беспокойное море, почти невидимое в беззвездной черноте, билось о сваи. Курион потянулся и глубоко вздохнул.
— Ты хороший боец, Стогггул, храбрый и умный. Парень что надо.
Курган облокотился на перила Набережной. Снова накатила тошнота. Защитившие его эндорфины исчезали вместе с адреналином, и он чувствовал себя совершенно выдохшимся.
— Вот. — Курион подал ему зажженную палочку лааги. — Это от нас.
Кивнув в знак благодарности, Курган глубоко вдохнул в легкое дым. Пульсация в голове затихла, боль в теле стала почти терпимой. Мимо прошла кучка молодежи, оживленно обсуждающая кровь и жестокость калллистота. За ними рука об руку шла пара немногим старше, смеясь чему-то столь личному, чего никто другой не понял бы. Торговцы закрывались на ночь.
— Мы думали, сегодня ты обойдешься нам в круглую сумму, Стогггул.
— Прости. Мне не следовало спорить, раз я не мог позволить себе проиграть. Я, наверное, рехнулся.
— Но тебе хватило храбрости выйти на арену, а? — Курион стоял рядом и смотрел на море Крови. Морские птицы с черными, как сажа, крыльями и желтыми клювами бросались вниз, проносясь низко над волнами, потом поднимались, закладывая круги и перекликаясь в темноте. — Саракконов такое безумие не удивляет. Города делают нас немного сумасшедшими. Улицы, дома, толпы подавляют нас. Мы предпочитаем безлюдные просторы, чистый воздух, жаркое солнце и попутный ветер. Мы всегда приравнивали признаки цивилизации к слабости, болезни, разложению.
Курган был в восторге от того, что Курион говорит с ним как с равным.
— Любопытно. Вы так любите море Крови?
— О, не только море Крови, Стогггул. Все океаны. И не только океаны. Пустыни тоже.
— Говорят, это опасные места. Курион хмыкнул.
— Как и калллистот!
— По крайней мере на калллистоте не соскучишься.
— Ты так думаешь? Ты думаешь, что океаны и пустыни скучны?
— Да.
Курион нахмурился.
— Но ты никогда не бывал ни там, ни там. На чем основано твое мнение?
Курган прикусил губу. Каким образом этот дикарь все время заставляет его чувствовать себя дураком?
— Разумеется, ты прав. Я положился на чужую оценку.
— Нет, Стогггул. Не оценку. Предубеждение. Это большая разница. Твоя раса не понимает ценности глубокой воды или движущихся дюн и потому презирает и то, и другое. — Курион сложил руки, переплел татуированные пальцы, легко опираясь на перила. Волны бились о берег гипнотически, словно под управлением огромного океанского зверя. — В'орннская спесь. Серьезный изъян в вашем характере, успешно работающий к нашей пользе.
Курган пожал плечами.
— Если саракконам нужны море Крови и Большой Воорг, мне плевать.
Курион бросил на него хитрый взгляд.
— Что такое? — Курган сразу же насторожился. — Что я упустил?
— Что я упустила?
Далма смотрела, как Киннний Морка расхаживает по превращенной в палатку спальне, и ей не нравилось то, что она видит. Она внушала себе, что надо быть терпеливой, что он расскажет все, когда захочет и как захочет.
— Проклятое кундалианское колдовство соединилось с в'орннскими властями. — Он все еще был в полном боевом вооружении, надетом для поздней встречи с регентом. — Веннн Стогггул попал в лапы колдуньи. Он все больше и больше полагается на ее злые чары. — Лицо звезд — адмирала было бледным и утомленным. — Н'Лууура, ты бы видела Олннна Рэдддлина. — Он покачал головой. — От ноги осталась только кость... голая кость! Н'Лууура все побери, как жить с таким ужасом?.. Малистра что-то сделала с этими костями. Они могут гнуться, но не ломаются. И блестят, промасленные колдовством. Они гнутся, когда он ходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Огромный сараккон ухватил его за ворот.
— Боюсь, ничтожество, ты не совсем понимаешь ситуацию, в которой оказался. Мы не выносим неплатежеспособных игроков. Торг здесь неуместен. — Он махнул рукой на залитую кровью арену. — Мы предлагаем тебе шанс отплатить нам в знак признания наших отношений. — Он приблизил лицо к Кургану. — Но эти отношения можно закончить в любой момент. Я ясно выразился?
Взяв себя в руки, Курган кивнул. Паниковать бесполезно. Что подумал бы о такой слабости Старый В'орнн?
— Я принимаю ваши условия.
— Отлично, — улыбнулся Курион. — Мы проводим тебя на калллистот. Твое имя уже внесено в таблицы игроков. — Он хлопнул Кургана по спине. — Скажи-ка, ничтожество, на кого нам ставить — на тебя или баскира?
Сараккон откинул голову, расхохотался и, протащив Кургана через волнующуюся толпу и мимо охраны, вытолкнул его на арену.
— Калллистот! — заорал он, помогая Кургану перелезть через верхнюю проволоку. — Десятая схватка!
Все за пределами арены слилось в большое пятно. Калллистот пах кровью, потом, победами и поражениями.
Вблизи баскир казался даже еще страшнее, чем из толпы. Через узкие щели глаз он смотрел на Кургана с неприкрытой жадностью, как гэрорел на добычу. Подошел ближе.
— Это что, шутка, а? — Он с тошнотворным хрустом вправил вывихнутое в бою плечо.
Курган отступил, приняв защитную стойку. Чемпион, смеясь, шагнул следом. Используя инерцию огромного в'орнна как рычаг, Курган схватил его за руку и быстро дернул вперед. В воздухе мелькнули пятки баскира, и Курган ударил его ногой в правую голень. Тот потерял равновесие и обрушился на твердую микрополотняную поверхность калллистота с грохотом, похожим на раскат грома.
Покатился, зажав ногами лодыжку Кургана, изо всех сил вмазал кулаком ему в солнечное сплетение и в тот миг, когда Курган падал, добавил мощный удар по черепу.
Курган, почти теряя сознание, как-то сумел перевести наполненное болью тело в седьмую позицию. Когда баскир бросился на него, он увернулся и ударил коленом по толстой, перевитой жилами шее. Взревев от гнева, баскир швырнул его на проволоку.
Обжигающая боль свела мускулы спины. Предвкушая быструю победу, чемпион прижал Кургана к проволоке. Раз, два, три...
Вот так баскир выиграл предыдущую схватку, использовав проволоку, чтобы отбиться от высокого месагггуна. Баскир боднул Кургана, нос и рот наполнились кровью. Перед глазами танцевали черные пятна. Толпа ревела, как бушующий шторм. Сознание уплывало на волне мучительной боли и усиливающейся вялости.
Потом Курган подумал о Старом В'орнне, о трудных, болезненных уроках и плюнул кровью в насмешливое, ликующее лицо баскира. Когда чемпион поднял руку, чтобы вытереть глаза, Курган согнулся и прополз у него между ног. Оказавшись за спиной противника, он обоими кулаками ударил его по недавно вывихнутому плечевому суставу. Баскир упал на колени, и Курган перепрыгнул через его плечи, балансируя на самой верхней проволоке. Ударил ногой. Носок ботинка с отвратительным хрустом вошел в глазницу баскира.
Чемпион взвыл, ухватившись за лицо, и Курган ударил снова — в незащищенное горло. Противник упал, давясь и задыхаясь. Курган соскочил с натянутой проволоки — прямо на удар двумя кулаками в живот. Он свалился, ловя ртом воздух. Почувствовал, как его волокут к проволоке. Попытался сопротивляться и в награду получил кулаком в лицо. Потом его прошил ионный разряд, и глаза закатились.
В ушах шумело. Откуда-то издалека донесся голос Куриона.
— Довольно, — сказал сараккон, по-видимому, чемпиону. — Кончено.
— Между вами и Курганом Стогггулом все кончено. Веннн Стогггул, лежащий обнаженным в постели, оглядел собеседницу.
— Предполагается, что это что-то значит для меня?
— Должно значить. — Малистра потянулась.
Как великолепно выглядит ее тело, подумал регент. Она попросила заменить в спальне атомные лампы на ее собственные медно-бронзовые кундалианские светильники, в которых жгла настоянные на ладане свечи. Не секрет, что Стогггул не любил кундалианский стиль, однако в этом случае сделал исключение. В сущности, она права. Тихо мерцающий ароматный свет поддерживал его сексуальный аппетит. Таким выносливым он не был даже в юности. Стоило лишь увидеть ее волосы в мерцающем свете! Он и не представлял себе, что может найти эротичными — волосы.
Регент зевнул.
— Почему же?
— Потому что это касается вашего сына.
— Если ты о странном поведении Кургана сегодня вечером, то не беспокойся. Мальчик непостижим.
— Я чувствую в нем огромную силу, огромную целеустремленность.
— Если бы ее только использовать.
— Он казался достаточно искренним. Смех регента прозвучал резко и скрипуче.
— Может, ты и колдунья, но, в конце концов, всего лишь кундалианка. Ты не знаешь Кургана. Он непостоянен — любезен и коварен одновременно. Мне нужно доказательство произошедших в нем перемен. Осязаемое доказательство. — Регент пожал плечами. — До тех пор он на ответственности Киннния Морки.
— Послушайте меня...
Он ударил ее без предупреждения.
— Хватит! Слишком много берешь на себя. У тебя появилась отвратительная привычка забывать, кто ты такая. Второго предупреждения не будет. Ты служишь моим желаниям. Если ты думаешь иначе, то глубоко ошибаешься.
— Я очень извиняюсь. — Малистра опустила голову, спрятав лицо в тени за массой платиновых волос. — Уверяю вас, владыка, только стремление оказать вам всяческую помощь заставляет меня...
— В этом-то и проблема. Любопытно, как кундалианка может, по твоему наивному выражению, оказать мне “всяческую помощь”?
— Вероятно, я неправильно...
— Сначала Курган, потом Далма, а теперь ты. — Стогггул сел, его лицо внезапно побагровело. — Н'Лууура, неужели никто не окажет мне должного уважения? Неужели мне суждено вечно жить в тени ненавистного Элевсина Ашеры? Даже из могилы он не дает мне покоя!
— Десять тысяч извинений, владыка. Я не хотела обидеть... Его нарастающий гнев в последний момент сдержал стук в дверь.
— В чем дело! — заорал регент. — Кто смеет тревожить мой покой?
— Господин! Прибыл звезд-адмирал! И не один! Стогггул узнал голос крыл-генерала Нефффа, одного из двух командующих хааар-кэутов; тот или другой всегда были поблизости. Закутавшись в черно-коричневое одеяние, регент сказал:
— Войдите.
Вошел крыл-генерал Неффф, обведя гэрорелиным взглядом комнату.
— Звезд-адмирал извиняется за поздний визит, но у него весьма срочные новости.
— Да уж. — Кровь Стогггула кипела. — Ты сказал, что он не один. Кто с ним?
— Свор-командир Олннн Рэдддлин, господин. Услышав имя Рэдддлина, Малистра повернула голову, как животное, почуявшее детеныша.
— Уже? — Регент потер руки. — Значит, они принесли новости о гибели наших врагов!
— Боюсь, что нет, господин.
— Что ты имеешь в виду?
Выражение лица крыл-генерала Нефффа было страдальческим.
— Думаю, вам лучше разобраться лично, господин. Вопреки приказу Стогггула, Малистра встала, явно безучастная к своей наготе.
— Олннн Рэдддлин защищен, — заявила она. — Ничего плохого с ним произойти не может.
Крыл-генерал Неффф не отрывал взгляда от регента. Для него кундалианки не существовало.
— Они в приемной, господин. Стогггул со вздохом кивнул.
— Скажи звезд-адмиралу, что через минуту я приду.
— Так точно, господин.
Когда крыл-генерал вышел, Стогггул резко сказал:
— Надень что-нибудь подходящее.
Малистре хватило ума держаться на два шага позади него по пути в личную приемную регента. Здесь он выставил напоказ отрубленные головы всех Ашеров, здесь он напился до беспамятства в ночь переворота. Теперь в комнате появились носилки, которые несли четверо кхагггунов из собственного крыла звезд-адмирала. На носилках лежал Олннн Рэдддлин... или, точнее, то, что когда-то было Олннном Рэдддлином.
— А где солдаты своры? — рявкнул Стогггул. — Командира обязаны нести они.
— Никого не осталось, — сказал Киннний Морка.
— Что? — Регент прищурился. — Что?
— Погибли. До единого кхагггуна. А Олннн Рэдддлин, как видите, в коме. — Киннний Морка перевел взгляд с регента на Малистру. — Ты клялась, что все будет в порядке, однако дело кончилось полным провалом. Двадцать человек из элитной своры погибли, их жизни угасли.
— Успокойтесь, звезд-адмирал. В бою с врагом потери неизбежны.
Киннний Морка стал синевато-багровым. Баскир напоминает кхагггуну о последствиях войны!.. Он с трудом справился с гневом.
— В отличие от вас, регент, я воспринимаю гибель моих людей всерьез. Я знал их всех лично. Стопроцентные потери совершенно неприемлемы.
— Олннн Рэдддлин еще жив, — заметил Стогггул.
— Вы шутите? Кто из нас согласился бы на такую жизнь? — Киннний Морка смотрел, как кундалианская колдунья подкрадывается к носилкам, словно дикий хищник.
— Это невозможно, — бормотала она. — Невозможно! В первый раз Стогггул посмотрел на Олннна Рэдддлина.
— Я предупреждал, — сказал звезд-адмирал. — Вот что бывает, если довериться инопланетному колдовству.
Поскольку у него не было прямых доказательств обратного, Стогггул не ответил.
— Н'Лууура, что случилось с его ногой? Здесь только кости. Ни кожи, ни плоти, ни мускулов...
— Не знаю. — Малистра стояла над Рэдддлином, делая какие-то пассы руками.
— Судя по виду, он должен был умереть, — сказал Стогггул.
Киннний Морка уставился на него.
— Он жив только чудом. Даже наши геноматекки озадачены.
— Это сделал Реккк Хачилар, — прорычал регент.
— Нет. — Малистра склонилась над телом. — Это колдовство.
Киннний Морка шевельнулся.
— Колдовство порождает колдовство! Говорю вам, регент, ничего хорошего не выйдет.
“Да заткнись ты, старый дурак”, — подумал Стогггул.
— Можешь поправить? — спросил он Малистру.
— Вы неправильно понимаете колдовство, владыка. Оно ничего не может поправить. — Она нюхала воздух вокруг Рэдддлина. — Но, думаю, я могу исцелить его. Некоторым образом...
Регент махнул рукой.
— Любой ценой.
— Что ты имеешь в виду — “некоторым образом”? — тревожно спросил Киннний Морка.
На губах Малистры появилась ледяная улыбка. Ведьма, похоже, упивается ситуацией, подумал звезд-адмирал. Он презирал себя за страх перед ней.
— Я могу исцелить тело, испытавшее травму первой степени и шок. Но не смогу вернуть плоть и кровь.
Звезд-адмирал почувствовал, как по телу побежали мурашки.
— В смысле?
— Я гарантирую, что он не умрет, хотя очень сомневаюсь, что он будет благодарен за такую жизнь. Он сможет ходить, если вы разрешите мне действовать.
— А каковы последствия?
— Хотя я в силах укрепить и защитить ее, нога будет выглядеть точно так, как сейчас.
— Ты серьезно? — Киннний Морка уставился на нее. — Нога будет... как у скелета?
— Она будет такой, какой вы ее видите.
— Нет! Запрещаю!
— Напротив, — сказал Стогггул. — Приказываю тебе продолжать.
— Что?
— Вы слышали, звезд-адмирал.
— Регент, не забывайте, свор-командир Рэдддлин — один из моих кхагггунов. За него отвечаю я.
Веннн Стогггул снисходительно улыбнулся.
— В вопросах в'орннской безопасности решения принимает регент. Ваш Рэдддлин, возможно, обладает жизненно важной информацией о врагах.
Лицо звезд-адмирала потемнело от гнева.
— Несомненно, было ошибкой запятнать его кундалианским колдовством. Если вы думаете, что я позволю ему стать каким-то уродом...
— Если он, как вы сказали, преданный кхагггун, он исполнит свой долг. — Стогггул кивнул Малистре. — Продолжай.
— Давай, почти-чемпион! — крикнул Курион. На поцарапанном деревянном столе, за которым они сидели, выстроились в ряд двенадцать больших бокалов с медом. — Ты должен выпить все за пять минут, иначе я потеряю на тебе еще больше денег, чем уже потерял.
Их стол стоял в углу пропахшего дымом и алкоголем “Кровавого прилива”, любимого кабака саракконов в Гавани. Зал был битком набит зрителями и участниками калллистота. Многие из них уже подходили, хлопали Кургана по спине и поздравляли. Пятнадцатилетний мальчишка принял вызов чемпиона! Похоже, для них не имело значения, что он проиграл. У Кургана кружилась голова от смущения и боли, но он не отказался сыграть в странную игру Куриона. Ему только хотелось, чтобы Старый В'орнн был сегодня здесь и видел его в финале калллистота.
Ноющей, распухшей рукой он взял первый бокал, поднес к губам. Выпил содержимое одним большим глотком. После седьмого бокала его вырвало. Густой, сладкий мед извергся изо рта, потом из желудков. Словно предвидя это, Курион чуть отодвинулся. И громко расхохотался, когда Курган скрючился в приступе жестокой рвоты.
— Семь! — крикнул он с тем же энтузиазмом, с каким возвестил о выходе Кургана на калллистот.
Клиенты “Кровавого прилива” разразились аплодисментами.
— Н'Лууура! — Курган вытер губы. — Н'Лууура все побери!
Курион трясся всем телом. Аплодисменты продолжались.
— Что происходит? — спросил Курган.
— Ты вернул нам все потерянные деньги, и с прибылью! Отлично, Стогггул! Просто отлично! Нынешний рекорд — девять! Большинство не верили, что ты осилишь даже четыре!
Курион хлопнул его по спине, затем помог встать.
— Пора на свежий воздух, а? — Он снова засмеялся и, пока Курган слушал новые аплодисменты и свист, собрал выигрыш.
Ночь пахла солью и фосфором. Беспокойное море, почти невидимое в беззвездной черноте, билось о сваи. Курион потянулся и глубоко вздохнул.
— Ты хороший боец, Стогггул, храбрый и умный. Парень что надо.
Курган облокотился на перила Набережной. Снова накатила тошнота. Защитившие его эндорфины исчезали вместе с адреналином, и он чувствовал себя совершенно выдохшимся.
— Вот. — Курион подал ему зажженную палочку лааги. — Это от нас.
Кивнув в знак благодарности, Курган глубоко вдохнул в легкое дым. Пульсация в голове затихла, боль в теле стала почти терпимой. Мимо прошла кучка молодежи, оживленно обсуждающая кровь и жестокость калллистота. За ними рука об руку шла пара немногим старше, смеясь чему-то столь личному, чего никто другой не понял бы. Торговцы закрывались на ночь.
— Мы думали, сегодня ты обойдешься нам в круглую сумму, Стогггул.
— Прости. Мне не следовало спорить, раз я не мог позволить себе проиграть. Я, наверное, рехнулся.
— Но тебе хватило храбрости выйти на арену, а? — Курион стоял рядом и смотрел на море Крови. Морские птицы с черными, как сажа, крыльями и желтыми клювами бросались вниз, проносясь низко над волнами, потом поднимались, закладывая круги и перекликаясь в темноте. — Саракконов такое безумие не удивляет. Города делают нас немного сумасшедшими. Улицы, дома, толпы подавляют нас. Мы предпочитаем безлюдные просторы, чистый воздух, жаркое солнце и попутный ветер. Мы всегда приравнивали признаки цивилизации к слабости, болезни, разложению.
Курган был в восторге от того, что Курион говорит с ним как с равным.
— Любопытно. Вы так любите море Крови?
— О, не только море Крови, Стогггул. Все океаны. И не только океаны. Пустыни тоже.
— Говорят, это опасные места. Курион хмыкнул.
— Как и калллистот!
— По крайней мере на калллистоте не соскучишься.
— Ты так думаешь? Ты думаешь, что океаны и пустыни скучны?
— Да.
Курион нахмурился.
— Но ты никогда не бывал ни там, ни там. На чем основано твое мнение?
Курган прикусил губу. Каким образом этот дикарь все время заставляет его чувствовать себя дураком?
— Разумеется, ты прав. Я положился на чужую оценку.
— Нет, Стогггул. Не оценку. Предубеждение. Это большая разница. Твоя раса не понимает ценности глубокой воды или движущихся дюн и потому презирает и то, и другое. — Курион сложил руки, переплел татуированные пальцы, легко опираясь на перила. Волны бились о берег гипнотически, словно под управлением огромного океанского зверя. — В'орннская спесь. Серьезный изъян в вашем характере, успешно работающий к нашей пользе.
Курган пожал плечами.
— Если саракконам нужны море Крови и Большой Воорг, мне плевать.
Курион бросил на него хитрый взгляд.
— Что такое? — Курган сразу же насторожился. — Что я упустил?
— Что я упустила?
Далма смотрела, как Киннний Морка расхаживает по превращенной в палатку спальне, и ей не нравилось то, что она видит. Она внушала себе, что надо быть терпеливой, что он расскажет все, когда захочет и как захочет.
— Проклятое кундалианское колдовство соединилось с в'орннскими властями. — Он все еще был в полном боевом вооружении, надетом для поздней встречи с регентом. — Веннн Стогггул попал в лапы колдуньи. Он все больше и больше полагается на ее злые чары. — Лицо звезд — адмирала было бледным и утомленным. — Н'Лууура, ты бы видела Олннна Рэдддлина. — Он покачал головой. — От ноги осталась только кость... голая кость! Н'Лууура все побери, как жить с таким ужасом?.. Малистра что-то сделала с этими костями. Они могут гнуться, но не ломаются. И блестят, промасленные колдовством. Они гнутся, когда он ходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68