Вероятно, в русском флоте отсутствовала всякая практика морского дела и уставная подготовка, по-видимому, стояла на очень низкой ступени, так как с начала движения шведов и до того момента, как русские построились, прошло полных шесть часов. Один только Кроун действовал удачно у Питкопаса: он пропустил мимо себя шведский военный флот, бросился на главные силы армейского флота и вынудил многие суда спустить флаг; однако вследствие волнения он не мог их захватить и приказал им идти обратно; большинству этих судов, впрочем, удалось благополучно войти в шхеры, так что русским досталась едва восьмая часть тех судов, которые спустили флаг. Со стороны шведского флота, было несомненно ошибкой, что он не выслал своевременно ни одного судна против Кроуна. Густав сам чуть не попал в плен; на его счастье, фрегат, которые его преследовал, был сигналом отозван назад.
Чичагов вначале держался гораздо южнее, так как думал, что шведы пройдут к югу от Нервы. Только в два часа он повернул им в кильватер и пошел в Гельсингфорс. Таким образом шведский военный флот второй раз избежал участи быть запертым вместе с армейским флотом. Около 8 часов вечера один линейный корабль, после двухчасового боя был вынужден к сдаче; бой между авангардом и арьергардом продолжался до полуночи, после чего линейные корабли, чтобы увеличить свою скорость, бросили шедшие у них на буксире шлюпки, и утром 4 июля русские находились уже далеко под ветром. Такой же случай произошел и с двумя шведскими кораблями, из них один – «Rattvisan», который после нескольких часов боя должен был сдаться. Только к вечеру 5 числа две трети шведского флота стали в безопасности на якорь в Свеаборге.
Шведские потери были очень значительны: военный флот потерял 7 кораблей (два взяты в плен, четыре стали на мель, один потонул), и еще много взятых в плен и севших на мель мелких транспортов; всего погибло 4000 человек. Армейский флот потерял 21 военное судно (галеры, шлюпки, и иолы, каждых по семи) и 30 транспортных судов с 2000 людей. Таким образом, шведские потери составляли около 60 судов и 6000 человек. У русских было выведено из строя 11 линейных кораблей и более 7000 убитых и раненых.
В диспозиции для прорыва была допущена только одна серьезная ошибка – не было запрещено употребление брандеров. Даже в том случае, если бы жертвами брандеров сделались неприятельские суда, последствия от ужасного порохового дыма были бы так же тяжелы; в данном случае ветер дул самый неблагоприятный – как раз по направлению движения, что надо признать особенной неудачей. Самым главным было соблюсти порядок в длинной линии кильватера при движении по такому опасному фарватеру.
Выполнение диспозиции также может считаться образцовым; следовало бы проходящим гребным судам брать к себе на борт экипажи с севших на мель кораблей. Ошибка, сделанная у Питкопаса, произошла уже после того, как прорыв был произведен; русские линейные суда безусловно, должны были в этом случае раньше принять участие в деле.
В приведенном выше критическом разборе не принято во внимание, что русский линейный флот не участвовал в противодействии прорыву; если бы этот флот двинулся только на 2-2 часа, или даже на 2-4 часа раньше, то шведский военный флот несомненно понес бы гораздо более значительные потери, тем более, что его еще связывал армейский флот. Русские, кроме того, сделали большую ошибку в том, что имея значительное превосходство сил, они не выделили особого резерва из самых быстроходных судов; такой резерв можно было бы поставить примерно в двух морских милях мористее, чтобы оттуда он был готов двинуться по любому направлению, и тем дать в нужном месте перевес над противником; в этом отношении шведы, имевшие позади боевой линии легкий дивизион фрегатов, могли бы послужить наглядным примером. При этом условии слабая, тонкая линия у Крюссерорта могла бы быть быстро усилена, и прорыв шведам был бы очень затруднен.
Известие об этих событиях произвело большое впечатление в Европе, которая усмотрела в них тяжелое поражение шведов, а не спасение короля и флота, как думали в Швеции. Собирались даже вывозить банк из Стокгольма. Все держались того мнения, что еще одно такое поражение решить судьбу Швеции и короля.
В Свенскзунде уже давно стоял померанский шхерный дивизион из 40 судов, который уже не раз безуспешно пытался прорваться к Выборгу; 8 июля у Густава здесь собралось 195 вооруженных судов, в том числе 100 канонерских лодок с 450 тяжелых орудий и 14 000 человек; кроме того, было большое число обозных и транспортных судов. Флот этот был разделен на четыре бригады, каждая до 25-60 судов. 18 канонерских и мортирных баркасов составляли отдельный дивизион. Та значительная боевая сила, как и в прошлом году, стояла на якоре по прямой линии между островами Крексер и Сандскер, на которых были сооружены батареи; к юго-юго-западу, под прямым углом к главным силам, стояла на якоре самая сильная бригада, примыкавшая на юге к острову Мусала; от Сандскера к югу стояла финская бригада, южный фланг которой примыкал к Лекмесари. Большая часть немецкой бригады прикрывала главные проходы на север; туда же была отправлена половина баркасов, другая же половина стояла на якоре посередине Зунда и позади Сандскера. Транспортные и обозные суда стояли на севере.
Свенскзунд был выбран потому, что Густав не обладавший ни морским, ни военным духом, хотел в случае поражения пасть на неприятельской земле; поэтому он не захотел занять лучшую позицию у Свартгольма.
8 июля русский шхерный флот вышел из Фредриксгамна на запад, в составе 160 судов, в том числе 80 канонерских лодок с 850 тяжелыми орудиями и 18 500 человеками, т. е. на 400 тяжелых орудий и на 4500 человек больше, чем было у шведов; кроме того и калибры русских орудий были больше. Командовал этими силами снова принц Нассау; он до такой степени был уверен в победе, что назначил для атаки 9 июля, день коронации императрицы. На этот раз он хотел вести атаку со всеми своими силами с юго-запада, чтобы таким образом заранее исключить возможность бегства неприятеля. Вечером он стал на якорь у шхер Аспе, почти в открытом море; на северо-востоке Свенскзунда были оставлены только отдельные суда для наблюдения.
Рано утром 9 июля русские при благоприятном ветре, двинулись вперед. Нассау с 8 фрегатами во главе, шел в трех параллельных колоннах, при чем 20 сильнейших судов шли в середине. Средняя колонна стала на якорь против неприятельского центра, две другие против флангов. В 9,5 часов начался бой, через два часа русский левый, западный фланг, был принужден отступить, преследуемый шведскими лодками; между тем Нассау особенно сильно обстреливал именно этот правый неприятельский фланг продольным огнем, чтобы облегчить положение своих главных сил, попавших под перекрестный огонь. Бежавшие русские собрались под ветром у острова Мусала, но в 4 часа снова были отброшены шведскими канонерскими лодками и иолами, к которым подоспела с севера и немецкая бригада. В то же время лодки правого шведского фланга заняли новое, более выгодное фланговое положение относительно русского центра, а левый шведский фланг начал обходное движение по ту сторону острова Лекмесари.
Этим, в сущности говоря, и закончилось правильное сражение; началось отступление русских в большом беспорядке и с большими потерями; последним начал отступать центр, после более чем шестичасового упорного артиллерийского боя. Большие суда не были в состоянии выгрести против сильного волнения, произошло замешательство, суда наталкивались одно на другое и мешали друг другу. Многие суда сел на мель, а преследовавшие шведы безостановочно стреляли в столпившегося неприятеля. Только в 10 часов, с наступлением темноты, закончился бой. Густав III, который находился за центром на своей яхте, снова показал свою полнейшую неспособность. Он хотел потребовать от русских через парламентера, чтобы они удалились и выражал надежду, что ветер повернется и облегчит русским бегство; у него было полное отсутствие морского и военного глаза и всякой выдержки.
Обе стороны старались удержаться на месте против сильного волнения и ветра, и только по наступлении сумерек, русские продолжали свое отступление к шхерам Аспе, преследуемые канонерскими лодками. Огонь прекратился только около 10 часов утра 10 июля.
Русские потеряли 53 судна, в том числе 34 взятых в плен, около 1800 орудий, более 280 офицеров и 6000 нижних чинов, из которых 4000 было захвачено впоследствии на островах; кроме того, было 3000 убитых и раненых; таким образом общие потери доходили до 9500 человек, т. е. более 50%. Нассау едва спасся, его флаг-офицер попал в плен.
Потери шведов были сравнительно ничтожны, около 300 убитых и раненых (цифры это, по-видимому, преуменьшены), из судов погибло только одно более крупное и три лодки.
Русский план действий, вообще говоря, был более обстоятельно составлен, чем прошлогодний, но при выполнении его, Нассау наделал много ошибок. Ему следовало ближе подойти со своими крупными судами, сосредоточить большие силы против правого фланга противника и лучше организовать продольный фланговый обстрел; когда он стал на якорь со своим центром и лево-фланговой колонной, то сделался прекрасной мишенью для противника. У него было почти двойное число орудий, значительно больших калибров, но преимущества эти остались неиспользованными, несмотря на то, что он в течение значительного промежутка времени занимал наветренную позицию. Попытки охвата или обхода он вовсе не сделал. Наиболее для него выгодным было направить свой центр вместе с левым флангом и постараться уничтожить неприятельский правый фланг. Сильный ветер и волнение очень мешали его отступлению, а потому и не следовало его начинать; наоборот, ему следовало около 3-х часов сделать новую энергичную попытку наступления. Во время отступления русских, шведы в некоторых отдельных случаях хорошо воспользовались своей отличной морской подготовкой.
Нассау поступил бы всего благоразумнее, если бы действовал так же, как у Выборга, т. е. запер бы шведов и заморил их голодом, не давая им строить сухопутных батарей и предоставив им самим в конце концов атаковать его; линейный флот мог бы при этом оказать большие услуги.
Шведы сражались с отчаянием, русские же были обмануты в своей уверенности в победе, и потому силы их скорее истощились; это моральное влияние также должно быть принято в расчет при оценке окончательного результата.
Густав торжествовал, однако очень склонен был заключить мир. Екатерина, наоборот почти совершенно потеряла присутствие духа. Нассау просил отставки, но Екатерина его успокоила.
Между шхерными флотилиями произошло еще несколько боев, но они не имели значения; шведы преимущественно старались о том, чтобы защитить проходы в шхерах.
Уже через месяц, 14 августа, был заключен мир в Верелэ; обе стороны охотно шли на встречу друг другу. В основание мирного договора было положено status quo до войны и размене пленными. Кроме того, Екатерина отказалась от всякого вмешательства во внутренние шведские дела, что и было главной целью Густава. Ни тот, ни другой из противников не одержал особенно блестящих успехов, но Швеция понесла более тяжелые потери и сильнее нуждалась в мире; Россия также нуждалась в нем для своих выступлений на юге и на западе.
Шведы заплатили дорогой ценой за свое окрепшее самосознание: общие потери за три года войны составили не менее 50 тысяч человек, 30 судов и 23 миллиона рейхсталеров.

Окончательные выводы

Полнейшая зависимость сухопутной войны от войны на море за все три года войны в Финляндии совершенно очевидна; события у берегов непосредственно влияли на армии, стоявшие дальше, в глубине страны. Впрочем, здесь влияли еще и военно-географические и внутренние политические условия. Русские сухопутные силы были заняты на юге, а потому развязка войны была достигнута только действиями морских сил, хотя армии долго сражались между собой на границе. Война последнего, 1790 года может считаться ближе всего подходящей к типу чистой морской войны из всех войн, которые велись в Балтийском море.
Особенности ведения войны на море и на суше объясняются главным образом организацией морских сил – галерных, шхерных и армейских флотилий, так что обстановка этой войны является вполне своеобразной и едва ли может служить примером в аналогичных случаях. Линейные флоты также играли роль только береговых флотов.
Война была решена не победой, а взаимным ослаблением после одержанных той и другой стороной успехов. Оба государства показали свою морскую мощь; Россия снова усилилась на море, хотя и обнаружила в этом отношении значительную неповоротливость. В течение всех трех лет войны, Россия была связана войной на юге, и потому первоначально предполагала держаться чисто оборонительного образа действий, но многочисленные ошибки противника буквально вынудили ее перейти в наступление; русские сумели использовать изменившиеся обстоятельства.
Екатерина II ограничилась ведением политической стороны дела, предоставив ведение войны своим генералам и адмиралам; наоборот, Густав III, несмотря на свою ограниченность, не умел довольствоваться второстепенной ролью; он обнаружил полное отсутствие самооценки и самообладания; его тщеславный характер и внутренняя пустота, отсутствие прямодушия и силы воли привели к тому, что он вообразил себя героем своего века; для этой роли у него, однако, никаких данных не было. Особенно не доставало ему твердой решимости победить во что бы то ни стало; никогда не умел он доводить начатое до конца.
Несколько раз были сделаны попытки стратегического сосредоточения, но попытки эти всегда оставались безрезультатными, так как шведские вооруженные силы не всегда были готовы к действию, да и не всегда одновременно пускались в дело. Швеция каждый раз упускала удобный случай, хотя имела полную к тому возможность помешать неприятельскому флоту выйти в море и запереть его в его собственных гаванях; наступление ее всегда носило характер как бы обороны. Шведским военачальникам не хватало выдержки, чтобы твердо держаться раз принятых решений, а вследствие этого хорошо задуманный план войны и отдельных операций не давал никаких результатов.
После войны за Сконию, было стратегически вполне правильно перенести операционную базу против Дании в Карлскрону; после северной войны 1720 года, и позже, после русско-шведской войны, то же самое было сделано относительно Свеаборга. Только теперь из Гельсингфорса – Свеаборга был образован вполне оборудованный опорный пункт против могущественного противника в Балтийском море. Сделать это надо было еще после 1720 года, и никак не позже середины столетия.
Главными ошибками шведов была недостаточность сосредоточения сил, медленность наступления, недостаточная хотя и правильно намеченная подготовка в начале войны, и упущение в использовании благоприятных военных обстоятельств.
Сражения и бои этой войны снова показали, насколько ошибочно бывает слишком точное следование уставным тактическим правилам. Морские сражения едва развивались дальше первой стадии боя; обе стороны постоянно избегали доводить дело до окончательной развязки в решительном бою на близкой дистанции, сражения ограничивались боем на дальней дистанции согласно отданных заранее распоряжений.
Некоторые попытки перейти от мертвой уставной тактики к более живой, прикладной, оказались малоуспешными, так как за них взялись слишком поздно. Ни та ни другая сторона не решались сойтись с противником борт к борту и биться с твердым намерением победить или погибнуть. Общим правилом была постоянная связанность шведских адмиралов и командиров судов; почти никогда не встречаемся мы с их собственной инициативой.
В армии расстройство было еще больше. Густав хотел везде одновременно одерживать успехи, а когда он действительно их добивался, то как настоящий дилетант военного дела не умел их как следует использовать. И в тактических, как и в стратегических операциях, приходится постоянно наблюдать случайные вмешательства в ведение войны и влияние неответственных и неопытных советчиков. При таких условиях, конечно, у, младших начальников не могло проявиться духа инициативы.
Особые типы судов, введенные Эренсвердом, снова доказали свою непригодность; совместные действия этих крупных, неповоротливых полугребных и полупарусных судов с подвижными канонерскими лодками были связаны большими неудобствами, как со стратегической, так и с тактической точки зрения. Постройка галер обеими воюющими сторонами должна считаться ошибкой судостроительной политики. С другой стороны, канонерские лодки и иолы показали себя в смысле морских и военных качеств очень хорошими судами, как в одиночных, так и в совместных с другими действиях, на походе, при маневрировании и в бою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170