Год спустя Фридрих в своем завещании подробно высказался по поводу необходимости достичь влияния на море; завещание это бросает яркий свет на причины отказа от предложений Аммона. Объяснения эти имеют тем большее значение, что на основании других источников можно было бы придти к ошибочному заключению, что у него отсутствовало всякое понимание таких важных вопросов. Так, например, в своем историческом описании войн Великих Курфюрстов Фридрих ничего не упоминает об их флоте и об участии этого флота во взятии Рюгена, и только один раз мимоходом говорит о бранденбургских «каперах». Таким образом, он как бы критикует дальновидные мероприятия своих великих предков.
Однако, в завещании своем, еще за 34 года до своей смерти он пишет: «Всеми своими силами я работал для нее (т. е. для армии); я думаю, что мое время уже прошло, и я оставлю эти проекты моим наследникам, чтобы они не думали, что все в нашем государстве уже сделано. Мне поставят в упрек, что я говорю все только про сухопутную армию и молчу о морских силах. До сих пор доходов государства едва хватало на то, чтобы оплачивать армию и иметь в казне достаточный запас на случай необходимости выступить против неприятеля; было бы большой политической ошибкой, если бы теперь кто-нибудь вздумал расстраивать нашу военную силу. Настоящие наши враги – австрийцы, у них есть только сухопутная армия и о них мы должны думать во всех наших военных предположениях. Россия действительно имеет флот и большое число галер, но берега наши мало пригодны для высадки, и таким образом флот их не может сделать ничего другого, как только высадить десант в нейтральном Данциге, чтобы прервать сообщение между войсками в Пруссии и Померании».
«Если бы мы владели Польской Пруссией и в особенности Данцигом, дело обстояло бы совсем иначе; я тогда посоветовал бы держать примерно 30 галер и несколько прамов с батареями, как у шведов, которые при помощи таких прамов образуют между островами укрепления для защиты галер на рейде».
«Кроме того, можно было бы иметь 8-10 фрегатов для конвоирования этих галер туда, где в них встречается надобность. Я бы не советовал строить линейные корабли, так как в Балтийском море они мало применимы и вызывают непомерные расходы. На что могли бы пригодиться такие корабли? Для войны с Россией? Но какие выгоды можно получить в пустынных и варварских владениях царицы? Завоевывать их для себя было бы глупостью, завоевывать их для других было бы бесполезно, а если бы это и случилось, то пусть те, кто воспользуется этими завоеваниями и заводят для них корабли и флоты».
Фридрих Великий писал эти слова, а между тем он же, в конце 40-х и начале 50-х годов, предложил датскому графу Даннескиольду-Самсе, когда он в 1746 году отказался от управления датскими морскими силами, выстроить для него флот в Эмдене. Даннескиольд не согласился на это, так как он предвидел только вред для своей родины от возникновения прусского флота.
Очевидно, что Фридрих Великий обсуждал вопрос о необходимости флота для Пруссии только с точки зрения применения этого флота на войне. Защита морских сообщений и морской торговли при этом в расчет не принимались; он все время думал об Австрии, как о главном своем враге и был уверен, что Англия всегда будет снабжать его денежными субсидиями, и своим флотом прикрывать его тыл. Ему казалось, что он не успеет создать достаточно сильный флот раньше, чем начнется новая война. Нельзя, впрочем сомневаться в том, что если бы Фридрих получил в наследство флот, то он, несомненно, со всей энергией стал бы его развивать дальше; таким образом, он как бы нес на себе вину своих предшественников.
В 1777 году Фридрих снова отклонил вновь возникшие предположения относительно создания флота, так как у него в распоряжении не было ни достаточно денег, ни людей; по его мнению, лучше было иметь первую в Европе армию, чем самый плохой флот, так как в этом отношении никогда не удалось бы сравняться с Англией, Францией, Испанией, Данией и Россией; о Швеции и Голландии он при этом не упоминал. Тем не менее, на основании опыта и уроков истории, можно теперь утверждать, что он все-таки сделал бы лучше, если бы тогда же приступил к созданию флота.
У Великого Курфюрста был военный флот и не было коммерческого; у Фридриха Великого не было военных кораблей для защиты многочисленных торговых судов. Восточная Пруссия, города Кёнигсберг, Пиллау, Мемель имели уже в начале 80-х годов до 90 крупных судов, прусская Померания – до 300, а Восточная Фрисландия – до 900 с 5000 человек экипажа. Таким образом, фактически имелся большой коммерческий флот в составе 1400-1500 судов, для защиты которого военный флот становился крайне необходимым.

Морская политика Екатерины II

В России думали иначе. После Семилетней войны Россия даже хотела закрепить за собой Кёнигсберг и Мемель, чтобы устроить там стоянку для фрегатов и галер, так как эти порты менее были подвержены замерзанию, чем русские. Деятельность русского Балтийского флота выяснится при описании ближайшей войны; насколько развился Черноморский флот, мы уже видели при описании обеих турецких войн.
В начале Семилетней войны Дания вошла в соглашение со Швецией, чтобы иметь небольшие эскадры, которые должны были охранять мореплавание в Скагерраке и Каттегате; эти эскадры имели стоянку у Флеккере, поблизости Христанзанда в Норвегии. О заключении этого договора было сообщено всем державам; оба государства обязывались этим договором к соблюдению строжайшего нейтралитета и запретили всякую контрабанду. За незаконное нападение на принадлежащие им коммерческие суда государства эти намеревались требовать удовлетворения и применять репрессалии в случае неполучения его в четырехмесячный срок. Этот договор о «вооруженном нейтралитете» имел силу только для ближайших отечественных вод; каждое из двух государств должно было выставить по крайней мере 8 судов, а главная команда над ними менялась каждые два месяца. Хотя между командирами скоро возникли пререкания, тем не менее договор этот принес большую пользу.
Как бы предвестником этого соглашения был заключенный обоими государствами еще в 1691 году договор о торговле и мореплавании, который содержал общие международные постановления для защиты свободной торговли, требовал удовлетворения за каждый неправильный обыск торгового судна и также грозил репрессиями в четырехмесячный срок.
Россия еще в 1758 году хотела присоединиться к этому договору о нейтралитете; Дания, однако, не соглашалась на это, и потому Швеция одна продолжала переговоры с Россией и отказалась от союза с Данией, которая одна стала держать наготове 12 линейных кораблей и 6 фрегатов. В 1760 году Дания снова присоединилась к двум упомянутым державам; было условлено, что Дания должна попытаться не допускать в Балтийское море чужого флота, для чего должна держать наготове у Копенгагена значительную эскадру; со своей стороны, две другие державы должны были охранять нейтральную торговлю в Балтийском море.
Дальнейшее распространение Северо-Американской войны на Испанию и Голландию побудило Данию заключить новый общий договор. 28 февраля 1780 года Екатерина обнародовала декларацию о защите нейтральной торговли, а 9 июля Дания заключила с Россией договор на основаниях этой декларации; к договору этому вскоре, одна за другой, присоединились Швеция, Пруссия, Голландия, затем Португалия, Австрия и королевство обеих Сицилий. Вслед за тем Англия объявила войну Голландии.
Причины, побудившие Екатерину выступить с этой декларацией, которая должна была в будущих войнах защищать права нейтральных государств, заключались в следующем: Англия не раз уже тщетно пыталась заключить с императрицей наступательный и оборонительный союз. Царица воспользовалась нижеследующим случаем, чтобы раз и навсегда привести в ясность свои отношения с Англией, которая постоянно поддерживала Турцию. Испания, опасаясь, что нейтральные корабли будут доставлять продовольственные запасы в Гибралтар, приказала захватывать такие корабли; в числе прочих было захвачено и одно русское судно; Екатерина тотчас приказала снарядить большой флот чтобы потребовать удовлетворения. Эти обстоятельства и послужили для императрицы поводом «заполнить пробел, имеющийся в морском международном праве, относительно торговли нейтральных государств во время морских войн», и издать упомянутую выше декларацию о нейтралитете.
Декларация эта была принята Англией с большим неудовольствием, тем более, что она давно добивалась расположения русской императрицы; однако Англия сумела настоять на том, чтобы при предстоящем заключении мирных договоров, новые постановления о нейтралитете еще не считались вошедшими в силу. Как бы то ни было, Россия одержала верх над Англией; Испания тотчас же дала требуемое удовлетворение, а Англия объявила, что она намерена относиться с уважением к русской торговле и русскому флагу.
Таким образом, Екатерина ввела в международное право новые принципы, идея которых уже давно носилась в воздухе, но осуществить которые ни у кого не хватало смелости. Густав III и Фридрих Великий имели в виду нечто подобное; последний писал Екатерине, что опубликование нового сборника морских постановлений ( Code maritime ) должно быть поставлено в ряду многих других славных для ее царствования, и что теперь она проявила свою заботу и о царстве морей.
Адмирал Грейг, шотландец на русской службе, решительно высказался против этого нового морского права, а английский посланник выразил порицание честолюбию царицы, которая хочет предписывать законы всему миру; он назвал ее всемирной морской законодательницей и пытался отговорить ее от намерения распространить эти правила на все народы. Напрасно давал он обещания величайшего уважения и осторожности по отношению к русским кораблям; Екатерине был даже предложен остров Минорка за посредничество в одном ранее происшедшем случае.
19 октября 1782 года Россия и Дания заключили сепаратный договор с точным изложением правил, опирающихся на общие права народов, которые впредь должны были соблюдаться во время войны по отношению к нейтральной торговле; от воюющих держав в каждом отдельном случае требоватлось признания этих правил. Заключались эти правила в следующем:
«Свободное судно делает груз свободным. На нейтральном корабле не допускается розыск неприятельского груза, так что нейтральные имеют право свободно поддерживать сообщения и береговую торговлю между воюющими государствами, за исключением лишь военной контрабанды, которой, однако, считается только оружие и другие предметы военного снаряжения, но никак не суда и не жизненные припасы. Доступ в какой-нибудь порт или на известную часть берега может почитаться запрещенным только при том условии, если они будут блокированы достаточной силой; никакой корабль не может быть задерживаем без достаточных к тому оснований; обыск, во всяком случае, должен производиться с возможной быстротой; за каждую незакономерную задержку должны быть полностью возмещены убытки и дано удовлетворение; если это не будет исполнено, могут быть применены репрессии».
Далее оба государства пришли к соглашению, что они «намереваются держать в готовности корабли, необходимые для конвоирования и взаимной охраны торговых судов; обыск судов, идущих с конвоем, не допускается; достаточным почитается заявление начальника конвоирующего судна, что на борту военной контрабанды не имеется». В заключение было объявлено, что «Балтийское море должно почитаться закрытым морем, на котором не только военные действия, но и каперство не допускаются».
Эти общие правила нейтралитета, устанавливавшие очень ограниченное понятие о военной контрабанде, были вскоре признаны Испанией и Францией, а затем и Англией, которая, однако, не присоединилась к ним; не присоединилась даже оппозиционная партия. Однако уже вскоре после Версальского мира 1783 года постепенно стали нарушаться правила об охране плавания нейтральных судов; Швеция в 1787 году вышла из союза. Россия уже через год признала за английскими кораблями право обыска нейтральных судов.
Однако в 1780-1783 годах Швеция и Дания, при помощи своих стоявших наготове эскадр, стали требовать от иностранных военных кораблей освобождения захваченных шведских или датских торговых судов; вместе с тем адмиралам была дана инструкция, в случае отказа применять силу, если только противник не был чересчур силен.
Хотя договор о вооруженном нейтралитете и был направлен главным образом против Англии, и только впоследствии – против Франции, Пруссия, не обладавшая ни одним военным судном, тем не менее, опираясь на престиж своей сухопутной армии, присоединилась к этому договору. Это было, однако, и военной и торгово-политической ошибкой, так как прусская морская граница была совершенно открыта и торговля ее совершенно беззащитна. До тех пор необходимая защита кораблей, не имеющих на борту контрабанды, от английских каперов осуществлялась Данией.
По-видимому, Пруссия присоединилась к союзу также и в интересах двух больших прибалтийских ганзейских городов; однако города эти были ничто иное, как передовые посты для английской торговли с Германией и ближайшими к ней странами. Впрочем, во всех остальным отношениях ганзейские города должны были сами заключать договоры, чтобы обеспечить себе правовое положение на море. Во всяком случае, их торговля и мореплавание постоянно страдали от произвола других государств; не один миллион, розданный в виде займов и подарков, пришлось заплатить, чтобы обеспечить себе, даже в мирное время, некоторую безопасность и защиту своих прав. Необходимо было германское государство, с германским императорским флотом. Только благодаря особенно благоприятно сложившимся в 80-х годах условиям, Пруссия, со своими стремлениями к нейтралитету, не попала в совершенно бесправное положение, а Фридрих Великий был избавлен от тех затруднений, которые выпали на долю следующему поколению.
В первом торговом договоре с Соединенными Штатами, который Пруссия раньше всех других держав заключила в 1785 году, Фридрих Великий установил необычные для того времени льготные условия не только для нейтральных государств, но и для мирных подданных воюющих сторон.


Глава XII. Шведско-русская война 1788-1790 гг.

Развитие русского и шведского флотов до 1788 г.

Ничто так ярко не доказывает упадка шведского флота, как та инструкция, которая была дана несколько лет спустя после войны с Россией шведской экспедиции, отправлявшейся в Средиземное море: военные корабли должны были идти от Скагена до Финистера под коммерческим флагом, чтобы иметь возможность без унижения первыми салютовать встречным английским кораблям. Чтобы не быть вынужденными при этом убирать брамсели, паруса эти заранее должны были быть закреплены, а марсели должны были быть зарифлены. И такая унизительная инструкция оставалась в силе в течение пяти лет!
В 1761 году были положены новые основания для развития флота; численность линейных кораблей была определена сообразно числу имевшихся налицо людей, и так как этих людей хватало на 18 кораблей, то установлено было число 20, т. е. вдвое меньше, чем было положено раньше; однако в 1765 году было уже только 10 боеспособных линейных кораблей и не более 6000 матросов. В 1767 году король, правительство и высшие сословия взялись за дело, постройка кораблей и верфи в Готенбурге продвинулись вперед.
Королю Густаву III, вступившему на престол в 1771 году, удалось сломить силу дворянского сословия; он энергично занялся морскими делами; флот был разделен на военный флот в Карлскроне, галерный флот в Стокгольме, шхерный флот в Гельсингфорсе и особый отряд в Готенбурге. Существование последнего отряда зависело главным образом от внутренних политических соображений, в зависимости от того, кто в данный момент, Россия или Дания и Норвегия, считались возможными врагами.
В Швеции настолько придерживались шаблонной постройки судов по моделям, что когда приходилось, например, исключать из списков фрегат, обладающий хорошим ходом, то такой фрегат восстанавливали по отдельным кускам, чтобы при новой постройке сохранить прежние обводы. Только в 1781 году англичанин Чапман (см. правила Чапмана) создал научные основания для постройки кораблей. В 1786 году были готовы 22 линейных корабля и 11 фрегатов, которые получили и надлежащее боевое снаряжение; впрочем, некоторые из этих кораблей были очень стары: четырем из них было более 60, а одному даже 84 года.
Новейшие линейные корабли имели на нижней палубе 36-фунтовые орудия, на верхней – 24-фунтовые (в прежнее время – 24 и 18-фунтовые). Сильное подпрыгивание орудий, стреляющих при крене на подветренную сторону и происходящие от этого удары на подъемный клин очень портили стенки, изменяли направление, а вместе с тем и дальность выстрела;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170