Дрейку и Кэроу удалось у него из-под носа увезти Энни. Они разграбили побережье Чили и Перу. Захватить «Cacafuego» было бы для них еще более лакомым куском.
Этой ночью он не смог заснуть и вышел на палубу. Перешагивая через тела спящих, он подошел к перилам борта. Как всегда в минуты одиночества, перед ним возник образ Энни. В груди сразу появилась уже знакомая боль. Она как будто была согласна с его планом женитьбы на ней, но все же и ее глазах он прочел панический страх: Энни была похожа на кролика, загнанного в капкан. С тех пор как шесть лет назад она убежала, его жизнь превратилась в ад. Единственным утешением и радостью была Валерия. Она любила его. Но Родриго не смог отдаться этому чувству целиком, пока не была найдена Энни. В поисках Энни он перевернул все побережье, джунгли и равнины перешейка. Все было напрасно. Валерия с покорностью, от которой разрывалось его сердце, ждала. Девушки не было уже шесть лет. Шесть лет, Боже! Она, должно быть, превратилась уже во взрослую женщину. Родриго ездил в Сан-Августин, Эспаньолу и Пуэрто-Рико, писал истеричные письма в Испанию. Узнав, что дон Яго Ороцо получил пост посла в Англии, он попросил его навести справки о ней, но Ороцо так и не ответил ему. Энни, ради Бога, откликнись. Ее исчезновение повергло его в глубины отчаяния. Валерия пыталась вытащить его из топи разрушительной ненависти к себе, но он сопротивлялся. Как мог он принять ее жертвенную любовь, когда не имел права даже дышать тем воздухом, который она вдыхала? Сейчас Родриго втайне надеялся, что на них нападут англичане, – может быть, тогда он что-нибудь узнает об Энни. Эта надежда и привела его сюда.
Родриго откинул голову, и из горла вырвался беззвучный рык ярости. Над ним кружил звездный хоровод. Его свет был так ярок, что слепил глаза. Вдруг он заметил на горизонте довольно яркий огонек, который то поднимался, то опускался, как бы повторяя движение корабля по волнам. У него по спине побежали мурашки. Он не был уверен, что огонек не звезда и не планета.
– Капитан де Антон! – закричал Родриго зычным голосом, поднимая команду. – Соберите людей! Нас преследуют пираты!
К утру меньший по размерам, но более быстроходный английский корабль настиг их. Родриго выстроил солдат вдоль борта. Те зарядили мушкеты и ждали, когда пиратское судно войдет в зону действия их огня.
Капитан Хуан де Антон в ужасе смотрел на жерла орудий, направленных на них с борта «Золотой лани».
– Сможем ли мы защититься? – с сомнением спросил он Родриго.
– Сможем, – Родриго застегнул доспехи. Держа шлем в руках, он наблюдал за приближением быстроходного судна. – Только прикажите вашим канонирам приступить к работе.
Нервным движением капитан дернул завязки иоротника.
– Дон Родриго, наши пушки не действуют.
– Что?!
– Они нам никогда не были нужны, и мы не следили за ними, считая это пустой тратой времени. Они даже не смазаны.
Родриго грязно выругался.
– Капитан, я не знал, что вы сделали ваш корабль настолько уязвимым.
– Спустить паруса! – на плохом испанском приказал английский капитан.
Антон бросил на Родриго отчаянный взгляд:
– Что же мне, сдаться без боя?
– Спустить паруса! – повторил Дрейк. – Если не хотите пойти ко дну!
– Мы могли бы дождаться, пока они поднимутся к нам на борт, – предложил Родриго, – но бой будет неравным.
Антон перекрестился:
– Господь, помоги мне, я не знаю, что мне…
В этот момент заговорили английские пушки.
С ужасным грохотом ядра и шрапнель ударили в борт корабля. Судно дернулось и стало походить на бьющегося в предсмертных судорогах кита.
– Спасайся кто может! – закричал какой-то моряк.
Команда корабля бросилась врассыпную, спасаясь от груды стрел, выпущенных англичанами. Солдаты в панике отказались подчиняться Родриго и последовали за моряками.
Родриго и капитан оказались лицом к лицу с сорока английскими пиратами. Дрейк, сорвав шлем с головы капитана, похлопал Антона по плечу:
– Капитан Хуан де Антон?
Тот слегка поклонился:
– Да.
– Сэр, сдаете ли вы корабль?
Антон обвел глазами опустевшие палубы:
– Да.
В глазах Дрейка плясали веселые огоньки.
– Амиго, на войне, как на войне. Боюсь, вам и дону Родриго придется подождать внизу, пока моя команда будет заниматься делом.
Они взяли у Родриго меч, но не заметили спрятанного в сапоге остро отточенного кинжала.
Чувство полного ликования охватило англичан, когда несметные сокровища, слиток за слитком были наконец переправлены на «Золотую лань». Балласт – мешки с мелом, замененный испанским серебром, был выброшен за борт.
Эван и Дрейк работали наравне со всеми, с моряками и искателями приключений благородного происхождения. Блеск золота слепил глаза.
– Я все еще думаю, что мои глаза обманывают меня, Фрэнсис. Неужели такие сокровища существуют?
– Несколько часов назад я бы поспорил с подобным утверждением. Знаешь ли ты, что с сегодня мы стали самыми богатыми людьми в Англии? Даже самый последний юнга проведет остаток своих дней в роскоши.
«Если нам удастся вернуться в Англию», – подумал Эван, но не высказал сомнений вслух, а лишь кивнул и продолжал работать, пока погрузка не была закончена.
– Корабль готов вернуться к своему капитану и команде, – заметил он, оглядевшись.
– Да, мы забрали все пушки, и бизань-мачта срезана, так что они не представляют для нас никакой опасности, – Дрейк кивнул в сторону трюма. – Займись испанцами, им уже пора откачивать воду. А я пишу письмо, чтобы Хуан де Антон передал его капитану Винтеру, если вдруг они встретят «Елизавету».
Если судьба «Мэриголд», скрывшейся в ледяных водах пролива, была известна, то никто не знал, что стало с «Елизаветой», хотя Эван подозревал, что она вернулась домой.
Эван поднял крышку люка и спустился вниз в тускло освещенный трюм. До него доносились проклятия и ругательства испанцев. Подняв засов н приоткрыв люк, Эван бросил в неясный сумрак:
– Капитан Хуан де Антон?
– Да, – совсем рядом прозвенел голос капитана.
– Погрузка завершена. Мы возвращаем вам корабль. Вы свободны.
Со всех сторон послышался недоверчивый шепот. Если бы дела обстояли иначе, испанцы, как он знал, не проявили бы жалости. Эван ждал, пока моряки и солдаты, опустив глаза от стыда и гнева, взбирались наверх. Ничего, кроме удовлетворения, Эван не чувствовал. На труде других порабощенных народов испанцы разжирели и разбогатели. Они не заслуживали сочувствия. Когда последний поднялся по лестнице, Эван собрался последовать за ним, но вдруг кто-то схватил его за горло и втащил обратно.
Эван упал на пол. Напавший тут же придавил его грудь коленом, так что Эван едва не задохнулся, и приставил к горлу кинжал.
– Эван Кэроу, – послышался низкий злобный голос, – я так и думал, что встречу вас среди пиратов.
Эван яростно перебирал в уме, кто бы это мог быть.
– Но кто вы?
Держа лезвие у его горла, напавший слегка повернул голову и распахнул люк. Ворвавшийся свет упал на его красивое, грозное лицо.
Эван узнал бывшего опекуна Энни.
– Дон Родриго?
– Где она? – спросил тот.
– Если бы Энни хотела, чтобы вы об этом знали, то написала бы вам.
По лицу Родриго пробежала тень. Он сильнее нажал на кинжал, и Эван почувствовал на шее теплую струйку крови.
– Вы явно не в том положении, когда играют в такие игры, сеньор Кэроу. Говорите, и побыстрее.
Эван понял, что Родриго не убьет его. По крайней мере, не сразу.
– Энни могла бы остаться с вами, но все же решила вернуться к нам. Она так и не сказала мне почему, дон Родриго. Я полагаю, вы знаете ответ.
Сдавленный звук вырвался из груди испанца. Вдруг глаза его стали холодными и мертвыми. Гнев Родриго словно удвоился.
– Ну хватит разговоров. Или скажете мне, где Энни, или умрете.
Эван втянул в грудь побольше воздуха.
– К моему большому сожалению, я не могу выдать ее.
Родриго выругался и занес кинжал, готовясь нанести удар.
– Она при дворе Елизаветы! – сказал кто-то, находившийся в проходе, на плохом испанском. – Вы узнали, что хотели.
Родриго вскочил, готовый напасть сейчас на кого угодно. Эван сердито посмотрел на Дентона, нацелившего мушкет в грудь Родриго.
– У меня не было выбора, – сказал Дентон. – Эван, он собирался убить тебя. Застрелим его сейчас или отведем к адмиралу Дрейку?
Эван протянул руку, и Родриго, бормоча ругательства, отдал кинжал.
– Оставь нас, – сказал Эван Дентону, не отрывая взгляда от Родриго. Он подождал, пока шаги моряка стихли, и обратился к Родриго: – Я полагаю, вы отправитесь в Англию?
– Конечно.
– Энни уехала по собственной воле. Почему вы думаете, что она обрадуется встрече с вами?
– Я… – Родриго замолчал, и лицо его покраснело. Он прочистил горло: – Не жду от нее никакой радости. Я просто должен убедиться, что ей… не грозит опасность.
Покидая разграбленный корабль, Эван ничуть не жалел, что сохранил испанцу жизнь. Он был уверен в одном – Родриго Бискайно тоже любил Энни.
* * *
Ловко лавируя среди толпы, Энни пробиралась к возвышению, на котором сидела королева, приветствуя своих подданных. Это была первая остановка Елизаветы в ее летнем путешествии по стране. Зал в Данфилд-Хауз был переполнен придворными и слугами, но девушка сразу же заметила знакомое лицо.
Оуэн Перрот! Годы не имели над ним власти. У него по-прежнему были блестящие густые волосы, а улыбка очаровательной и бесхитростной, как у ребенка. Все эти годы он ждал, когда ее величество призовет его к себе. И вот он здесь, и выглядит абсолютно счастливым в присутствии женщины, по чьему приказу был казнен его отец.
– Ваше Величество, – мягким голосом, в котором слышался благоговейный трепет и уважение, произнес Оуэн. Он низко склонился к протянутой руке королевы.
Жестом та велела ему подняться.
– Боже мой, Перрот, – твердым, как всегда, голосом сказала Елизавета, – вы еще красивее, чем был ваш отец.
Все, кто стоял достаточно близко, чтобы услышать эти слова, замерли. Упоминание имени побочного сына Генриха VIII, Джона Перрота, было вызовом. Все ждали, как отреагирует Оуэн.
Тот вспыхнул.
– Ваше Величество, я молю лишь об одном, – громко сказал он. – Чтобы мой приговор оказался не таким суровым.
«Превосходный ответ», – криво усмехнувшись, подумала Энни. Королева не устоит ни перед его красотой, ни перед его обаянием. Как бы подтверждая это, Елизавета улыбнулась и поманила Оуэна к себе поближе.
Наблюдая эту сцену, Энни не могла не вспомнить о страшных шрамах на спине Эвана и о тех страданиях, которые он пережил из-за Оуэна.
Не желая возобновлять знакомство с ним, девушка повернулась, намереваясь прогуляться по саду.
Прямо перед ней стоял дон Яго Ороцо. Он вытащил изо рта сигару и холодно улыбнулся:
– Добрый день, госпожа.
Энни не смогла сразу ответить. Она смотрела на его черный камзол, вернее, на ровный ряд золотых пуговиц. Это были те самые, которые она видела в кабинете у Оуэна. Да, она уверена. Ошибки быть не может. Внезапно ей стало так страшно, что перехватило дыхание, но девушка быстро овладела собой.
– Добрый день, сэр, – бросив на ходу приветствие, она обошла его и направилась к саду.
Найдя там укромную скамью, девушка долго сидела среди лилий, раздумывая, как сказать королеве, что ее новый фаворит может оказаться изменником.
Пробравшись мимо охраны и слуг, Родриго, как вор, пробрался в покои Андрэ Скалия, наиболее близкого советника королевы. Эван Кэроу сказал ему, что теперь этот человек – опекун Энни, и Родриго пересек океан, чтобы встретиться с ним.
Опасаясь, как бы могущественный придворный не указал ему на дверь, он решил тайком пробраться в его апартаменты, где и стал ждать хозяина. Чтобы скоротать время в ожидании прихода Скалия, он рассматривал его кабинет. Вдоль стен библиотеки тянулись полки. Задрав голову, Родриго изучал названия книг и их авторов. Ему попались имена Фокса и Троули, из чего можно было заключить, что их обладатель имел протестантские взгляды. Оглядев книги, Родриго принялся рассматривать астролябию и стол с мраморной крышкой, глобус на полу и набор винных бокалов из тонкого, как бумага, стекла. Рядом с дверью висел длинный черный плащ. В солнечном свете, струившемся через граненое стекло окна, мерцал серебряный медальон с изображением льва, стоящего на задних лапах. Настоящее произведение искусства. Эта вещица показалась Родриго знакомой. Взяв его в руки, он протер сверкающую поверхность пальцем. Второй рукой он достал свой медальон, который всегда носил на груди под рубашкой. Эмблемы были совершенно одинаковые: серебряный лев Риберы – гербовый знак прадеда Родриго, Джозефа Сармьенто, который тот получил, спасаясь от инквизиции.
– Пресвятая Богородица, – прошептал Родриго Бискайно.
В сводчатой галерее, ведущей в его апартаменты, Андрэ Скалия приостановился. Грозовые облака закрыли солнце, а близкие раскаты грома предвещали скорую непогоду. Порывы ветра, проникающие в коридор, заставили его снова заторопиться, и он быстрым шагом пошел в свои покои.
С каждым годом Андрэ Скалия все больше и больше ненавидел летние путешествия королевы. Нескончаемая толпа пылких придворных, нескладных верховых, сопровождающих лиц, багажный обоз возмущали его чувство красоты и порядка. Год за дом королева настаивала на поездках по городам и весям, являясь перед народом богиней на золотых носилках. Но на этот раз дело было не в дорожных удобствах. Он очень беспокоился за Энни, покинувшей Лондон на два дня раньше, чем он. Весть о том, что корабль Эвана Кэроу вместе с ним затонул Магеллановом проливе, погасила огонь юности в глазах. Теперь она из сильной молодой женщины ревратилась в хрупкую девушку с опустошенной душой, которая слишком мало смеялась и ела и которая, казалось, не обращала внимания на то, что за ней кто-то следит.
Да. Теперь Андрэ был в этом совершенно уверен. Дон Яго Ороцо, конечно, шпион опытный, но в искусстве дворцовых интриг еще никто не ревосходил Андрэ Скалия. Он видел, как ночью в дом посла приходили придворные, видел, что испанский посол что-то затевает против Энни, и боялся, что ловушка захлопнется очень скоро, а именно во время этого путешествия.
Это обстоятельство и пугало Андрэ. В Лондоне он мог следить за девушкой с бдительностью ястреба и охранять ее, но сейчас она путешествовала вместе с королевскими фрейлинами и была совершенно беззащитна.
У дверей своих апартаментов Андрэ переложил бумаги под мышку и взялся за ручку. Он услышал внутри какой-то подозрительный звук. Разъяренный, резко толкнул дверь.
Перед ним стоял высокий загорелый мужчина с длинными волосами до плеч, которые серебрились на висках сединой. У него было худое лицо с широкими скулами и слегка раскосыми глазами. Жесткая линия неулыбчивого рта.
Андрэ испытал странное чувство. Он не знал этого человека, никогда его не видел, но сразу же ощутил какую-то близость к нему, словно искра между ними проскочила.
– Да? – спросил Андрэ, никак не проявляя бурлящего в нем негодования. – Что вы делаете в моих апартаментах?
– Вы Андрэ Скалия? – с явным испанским акцентом спросил незнакомец.
– Да. А вы?
– Дон Родриго Бискайно Сармьенто, – человек подошел к дверям и закрыл их. – Я приехал издалека, чтобы встретиться с вами.
Внезапно Андрэ охватил животный ужас. Этот человек был опекуном Энни. Неужели это она вызвала его? Но зачем?
– Вы по какому делу? Я собираюсь покинуть Лондон.
– Вы никуда не поедете, пока не ответите мне на вопросы относительно Энни Блайт.
– Я не буду делать ничего подобного.
– А я думаю, будете, – Бискайно подошел к буфету и налил себе стакан вина. Повернувшись, Родриго извлек из-за пазухи свой медальон. – Это вам о чем-нибудь говорит?
Медальон медленно раскачивался на цепочке перед глазами Андрэ. Скалия почувствовал себя так, как если бы кто-то вывернул его наизнанку. Тут же дала о себе знать боль в сердце. Он откашлялся:
– А о чем это должно мне говорить?
– А! – на губах Родриго заиграла довольная улыбка. – По крайней мере, вы чуточку побледнели. Я заметил у вас точно такой же знак.
– Вы не имеете права копаться в моих вещах, – Андрэ отвернулся, чтобы скрыть волнение. Его обуревала гамма чувств – от страха до надежды и радости. Полвека ждал он этой минуты, ждал и боялся.
Прожитых лет словно не бывало. Скалия вспомнил прекрасное детство и последовавшее за ним бесчестье. Первая жена герцога Альбукерка, в отчаянии из-за своего бесплодия, забрала себе новорожденного ребенка рабыни. Она сказала герцогу, что родила Андрэ во время одного из его долгих отъездов. Как единственный и горячо любимый наследник герцогства Альбукеркского, Андрэ научился любить роскошь и власть.
Все это у него отняли, когда герцогиня умерла. Герцог женился вторично, и его вторая жена объявила Андрэ незаконнорожденным. Его лишили всего и выбросили на улицы Неаполя. Один из слуг, сжалившись над ребенком, дал ему этот серебряный медальон, сказав, что он принадлежит рабыне, которая родила его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Этой ночью он не смог заснуть и вышел на палубу. Перешагивая через тела спящих, он подошел к перилам борта. Как всегда в минуты одиночества, перед ним возник образ Энни. В груди сразу появилась уже знакомая боль. Она как будто была согласна с его планом женитьбы на ней, но все же и ее глазах он прочел панический страх: Энни была похожа на кролика, загнанного в капкан. С тех пор как шесть лет назад она убежала, его жизнь превратилась в ад. Единственным утешением и радостью была Валерия. Она любила его. Но Родриго не смог отдаться этому чувству целиком, пока не была найдена Энни. В поисках Энни он перевернул все побережье, джунгли и равнины перешейка. Все было напрасно. Валерия с покорностью, от которой разрывалось его сердце, ждала. Девушки не было уже шесть лет. Шесть лет, Боже! Она, должно быть, превратилась уже во взрослую женщину. Родриго ездил в Сан-Августин, Эспаньолу и Пуэрто-Рико, писал истеричные письма в Испанию. Узнав, что дон Яго Ороцо получил пост посла в Англии, он попросил его навести справки о ней, но Ороцо так и не ответил ему. Энни, ради Бога, откликнись. Ее исчезновение повергло его в глубины отчаяния. Валерия пыталась вытащить его из топи разрушительной ненависти к себе, но он сопротивлялся. Как мог он принять ее жертвенную любовь, когда не имел права даже дышать тем воздухом, который она вдыхала? Сейчас Родриго втайне надеялся, что на них нападут англичане, – может быть, тогда он что-нибудь узнает об Энни. Эта надежда и привела его сюда.
Родриго откинул голову, и из горла вырвался беззвучный рык ярости. Над ним кружил звездный хоровод. Его свет был так ярок, что слепил глаза. Вдруг он заметил на горизонте довольно яркий огонек, который то поднимался, то опускался, как бы повторяя движение корабля по волнам. У него по спине побежали мурашки. Он не был уверен, что огонек не звезда и не планета.
– Капитан де Антон! – закричал Родриго зычным голосом, поднимая команду. – Соберите людей! Нас преследуют пираты!
К утру меньший по размерам, но более быстроходный английский корабль настиг их. Родриго выстроил солдат вдоль борта. Те зарядили мушкеты и ждали, когда пиратское судно войдет в зону действия их огня.
Капитан Хуан де Антон в ужасе смотрел на жерла орудий, направленных на них с борта «Золотой лани».
– Сможем ли мы защититься? – с сомнением спросил он Родриго.
– Сможем, – Родриго застегнул доспехи. Держа шлем в руках, он наблюдал за приближением быстроходного судна. – Только прикажите вашим канонирам приступить к работе.
Нервным движением капитан дернул завязки иоротника.
– Дон Родриго, наши пушки не действуют.
– Что?!
– Они нам никогда не были нужны, и мы не следили за ними, считая это пустой тратой времени. Они даже не смазаны.
Родриго грязно выругался.
– Капитан, я не знал, что вы сделали ваш корабль настолько уязвимым.
– Спустить паруса! – на плохом испанском приказал английский капитан.
Антон бросил на Родриго отчаянный взгляд:
– Что же мне, сдаться без боя?
– Спустить паруса! – повторил Дрейк. – Если не хотите пойти ко дну!
– Мы могли бы дождаться, пока они поднимутся к нам на борт, – предложил Родриго, – но бой будет неравным.
Антон перекрестился:
– Господь, помоги мне, я не знаю, что мне…
В этот момент заговорили английские пушки.
С ужасным грохотом ядра и шрапнель ударили в борт корабля. Судно дернулось и стало походить на бьющегося в предсмертных судорогах кита.
– Спасайся кто может! – закричал какой-то моряк.
Команда корабля бросилась врассыпную, спасаясь от груды стрел, выпущенных англичанами. Солдаты в панике отказались подчиняться Родриго и последовали за моряками.
Родриго и капитан оказались лицом к лицу с сорока английскими пиратами. Дрейк, сорвав шлем с головы капитана, похлопал Антона по плечу:
– Капитан Хуан де Антон?
Тот слегка поклонился:
– Да.
– Сэр, сдаете ли вы корабль?
Антон обвел глазами опустевшие палубы:
– Да.
В глазах Дрейка плясали веселые огоньки.
– Амиго, на войне, как на войне. Боюсь, вам и дону Родриго придется подождать внизу, пока моя команда будет заниматься делом.
Они взяли у Родриго меч, но не заметили спрятанного в сапоге остро отточенного кинжала.
Чувство полного ликования охватило англичан, когда несметные сокровища, слиток за слитком были наконец переправлены на «Золотую лань». Балласт – мешки с мелом, замененный испанским серебром, был выброшен за борт.
Эван и Дрейк работали наравне со всеми, с моряками и искателями приключений благородного происхождения. Блеск золота слепил глаза.
– Я все еще думаю, что мои глаза обманывают меня, Фрэнсис. Неужели такие сокровища существуют?
– Несколько часов назад я бы поспорил с подобным утверждением. Знаешь ли ты, что с сегодня мы стали самыми богатыми людьми в Англии? Даже самый последний юнга проведет остаток своих дней в роскоши.
«Если нам удастся вернуться в Англию», – подумал Эван, но не высказал сомнений вслух, а лишь кивнул и продолжал работать, пока погрузка не была закончена.
– Корабль готов вернуться к своему капитану и команде, – заметил он, оглядевшись.
– Да, мы забрали все пушки, и бизань-мачта срезана, так что они не представляют для нас никакой опасности, – Дрейк кивнул в сторону трюма. – Займись испанцами, им уже пора откачивать воду. А я пишу письмо, чтобы Хуан де Антон передал его капитану Винтеру, если вдруг они встретят «Елизавету».
Если судьба «Мэриголд», скрывшейся в ледяных водах пролива, была известна, то никто не знал, что стало с «Елизаветой», хотя Эван подозревал, что она вернулась домой.
Эван поднял крышку люка и спустился вниз в тускло освещенный трюм. До него доносились проклятия и ругательства испанцев. Подняв засов н приоткрыв люк, Эван бросил в неясный сумрак:
– Капитан Хуан де Антон?
– Да, – совсем рядом прозвенел голос капитана.
– Погрузка завершена. Мы возвращаем вам корабль. Вы свободны.
Со всех сторон послышался недоверчивый шепот. Если бы дела обстояли иначе, испанцы, как он знал, не проявили бы жалости. Эван ждал, пока моряки и солдаты, опустив глаза от стыда и гнева, взбирались наверх. Ничего, кроме удовлетворения, Эван не чувствовал. На труде других порабощенных народов испанцы разжирели и разбогатели. Они не заслуживали сочувствия. Когда последний поднялся по лестнице, Эван собрался последовать за ним, но вдруг кто-то схватил его за горло и втащил обратно.
Эван упал на пол. Напавший тут же придавил его грудь коленом, так что Эван едва не задохнулся, и приставил к горлу кинжал.
– Эван Кэроу, – послышался низкий злобный голос, – я так и думал, что встречу вас среди пиратов.
Эван яростно перебирал в уме, кто бы это мог быть.
– Но кто вы?
Держа лезвие у его горла, напавший слегка повернул голову и распахнул люк. Ворвавшийся свет упал на его красивое, грозное лицо.
Эван узнал бывшего опекуна Энни.
– Дон Родриго?
– Где она? – спросил тот.
– Если бы Энни хотела, чтобы вы об этом знали, то написала бы вам.
По лицу Родриго пробежала тень. Он сильнее нажал на кинжал, и Эван почувствовал на шее теплую струйку крови.
– Вы явно не в том положении, когда играют в такие игры, сеньор Кэроу. Говорите, и побыстрее.
Эван понял, что Родриго не убьет его. По крайней мере, не сразу.
– Энни могла бы остаться с вами, но все же решила вернуться к нам. Она так и не сказала мне почему, дон Родриго. Я полагаю, вы знаете ответ.
Сдавленный звук вырвался из груди испанца. Вдруг глаза его стали холодными и мертвыми. Гнев Родриго словно удвоился.
– Ну хватит разговоров. Или скажете мне, где Энни, или умрете.
Эван втянул в грудь побольше воздуха.
– К моему большому сожалению, я не могу выдать ее.
Родриго выругался и занес кинжал, готовясь нанести удар.
– Она при дворе Елизаветы! – сказал кто-то, находившийся в проходе, на плохом испанском. – Вы узнали, что хотели.
Родриго вскочил, готовый напасть сейчас на кого угодно. Эван сердито посмотрел на Дентона, нацелившего мушкет в грудь Родриго.
– У меня не было выбора, – сказал Дентон. – Эван, он собирался убить тебя. Застрелим его сейчас или отведем к адмиралу Дрейку?
Эван протянул руку, и Родриго, бормоча ругательства, отдал кинжал.
– Оставь нас, – сказал Эван Дентону, не отрывая взгляда от Родриго. Он подождал, пока шаги моряка стихли, и обратился к Родриго: – Я полагаю, вы отправитесь в Англию?
– Конечно.
– Энни уехала по собственной воле. Почему вы думаете, что она обрадуется встрече с вами?
– Я… – Родриго замолчал, и лицо его покраснело. Он прочистил горло: – Не жду от нее никакой радости. Я просто должен убедиться, что ей… не грозит опасность.
Покидая разграбленный корабль, Эван ничуть не жалел, что сохранил испанцу жизнь. Он был уверен в одном – Родриго Бискайно тоже любил Энни.
* * *
Ловко лавируя среди толпы, Энни пробиралась к возвышению, на котором сидела королева, приветствуя своих подданных. Это была первая остановка Елизаветы в ее летнем путешествии по стране. Зал в Данфилд-Хауз был переполнен придворными и слугами, но девушка сразу же заметила знакомое лицо.
Оуэн Перрот! Годы не имели над ним власти. У него по-прежнему были блестящие густые волосы, а улыбка очаровательной и бесхитростной, как у ребенка. Все эти годы он ждал, когда ее величество призовет его к себе. И вот он здесь, и выглядит абсолютно счастливым в присутствии женщины, по чьему приказу был казнен его отец.
– Ваше Величество, – мягким голосом, в котором слышался благоговейный трепет и уважение, произнес Оуэн. Он низко склонился к протянутой руке королевы.
Жестом та велела ему подняться.
– Боже мой, Перрот, – твердым, как всегда, голосом сказала Елизавета, – вы еще красивее, чем был ваш отец.
Все, кто стоял достаточно близко, чтобы услышать эти слова, замерли. Упоминание имени побочного сына Генриха VIII, Джона Перрота, было вызовом. Все ждали, как отреагирует Оуэн.
Тот вспыхнул.
– Ваше Величество, я молю лишь об одном, – громко сказал он. – Чтобы мой приговор оказался не таким суровым.
«Превосходный ответ», – криво усмехнувшись, подумала Энни. Королева не устоит ни перед его красотой, ни перед его обаянием. Как бы подтверждая это, Елизавета улыбнулась и поманила Оуэна к себе поближе.
Наблюдая эту сцену, Энни не могла не вспомнить о страшных шрамах на спине Эвана и о тех страданиях, которые он пережил из-за Оуэна.
Не желая возобновлять знакомство с ним, девушка повернулась, намереваясь прогуляться по саду.
Прямо перед ней стоял дон Яго Ороцо. Он вытащил изо рта сигару и холодно улыбнулся:
– Добрый день, госпожа.
Энни не смогла сразу ответить. Она смотрела на его черный камзол, вернее, на ровный ряд золотых пуговиц. Это были те самые, которые она видела в кабинете у Оуэна. Да, она уверена. Ошибки быть не может. Внезапно ей стало так страшно, что перехватило дыхание, но девушка быстро овладела собой.
– Добрый день, сэр, – бросив на ходу приветствие, она обошла его и направилась к саду.
Найдя там укромную скамью, девушка долго сидела среди лилий, раздумывая, как сказать королеве, что ее новый фаворит может оказаться изменником.
Пробравшись мимо охраны и слуг, Родриго, как вор, пробрался в покои Андрэ Скалия, наиболее близкого советника королевы. Эван Кэроу сказал ему, что теперь этот человек – опекун Энни, и Родриго пересек океан, чтобы встретиться с ним.
Опасаясь, как бы могущественный придворный не указал ему на дверь, он решил тайком пробраться в его апартаменты, где и стал ждать хозяина. Чтобы скоротать время в ожидании прихода Скалия, он рассматривал его кабинет. Вдоль стен библиотеки тянулись полки. Задрав голову, Родриго изучал названия книг и их авторов. Ему попались имена Фокса и Троули, из чего можно было заключить, что их обладатель имел протестантские взгляды. Оглядев книги, Родриго принялся рассматривать астролябию и стол с мраморной крышкой, глобус на полу и набор винных бокалов из тонкого, как бумага, стекла. Рядом с дверью висел длинный черный плащ. В солнечном свете, струившемся через граненое стекло окна, мерцал серебряный медальон с изображением льва, стоящего на задних лапах. Настоящее произведение искусства. Эта вещица показалась Родриго знакомой. Взяв его в руки, он протер сверкающую поверхность пальцем. Второй рукой он достал свой медальон, который всегда носил на груди под рубашкой. Эмблемы были совершенно одинаковые: серебряный лев Риберы – гербовый знак прадеда Родриго, Джозефа Сармьенто, который тот получил, спасаясь от инквизиции.
– Пресвятая Богородица, – прошептал Родриго Бискайно.
В сводчатой галерее, ведущей в его апартаменты, Андрэ Скалия приостановился. Грозовые облака закрыли солнце, а близкие раскаты грома предвещали скорую непогоду. Порывы ветра, проникающие в коридор, заставили его снова заторопиться, и он быстрым шагом пошел в свои покои.
С каждым годом Андрэ Скалия все больше и больше ненавидел летние путешествия королевы. Нескончаемая толпа пылких придворных, нескладных верховых, сопровождающих лиц, багажный обоз возмущали его чувство красоты и порядка. Год за дом королева настаивала на поездках по городам и весям, являясь перед народом богиней на золотых носилках. Но на этот раз дело было не в дорожных удобствах. Он очень беспокоился за Энни, покинувшей Лондон на два дня раньше, чем он. Весть о том, что корабль Эвана Кэроу вместе с ним затонул Магеллановом проливе, погасила огонь юности в глазах. Теперь она из сильной молодой женщины ревратилась в хрупкую девушку с опустошенной душой, которая слишком мало смеялась и ела и которая, казалось, не обращала внимания на то, что за ней кто-то следит.
Да. Теперь Андрэ был в этом совершенно уверен. Дон Яго Ороцо, конечно, шпион опытный, но в искусстве дворцовых интриг еще никто не ревосходил Андрэ Скалия. Он видел, как ночью в дом посла приходили придворные, видел, что испанский посол что-то затевает против Энни, и боялся, что ловушка захлопнется очень скоро, а именно во время этого путешествия.
Это обстоятельство и пугало Андрэ. В Лондоне он мог следить за девушкой с бдительностью ястреба и охранять ее, но сейчас она путешествовала вместе с королевскими фрейлинами и была совершенно беззащитна.
У дверей своих апартаментов Андрэ переложил бумаги под мышку и взялся за ручку. Он услышал внутри какой-то подозрительный звук. Разъяренный, резко толкнул дверь.
Перед ним стоял высокий загорелый мужчина с длинными волосами до плеч, которые серебрились на висках сединой. У него было худое лицо с широкими скулами и слегка раскосыми глазами. Жесткая линия неулыбчивого рта.
Андрэ испытал странное чувство. Он не знал этого человека, никогда его не видел, но сразу же ощутил какую-то близость к нему, словно искра между ними проскочила.
– Да? – спросил Андрэ, никак не проявляя бурлящего в нем негодования. – Что вы делаете в моих апартаментах?
– Вы Андрэ Скалия? – с явным испанским акцентом спросил незнакомец.
– Да. А вы?
– Дон Родриго Бискайно Сармьенто, – человек подошел к дверям и закрыл их. – Я приехал издалека, чтобы встретиться с вами.
Внезапно Андрэ охватил животный ужас. Этот человек был опекуном Энни. Неужели это она вызвала его? Но зачем?
– Вы по какому делу? Я собираюсь покинуть Лондон.
– Вы никуда не поедете, пока не ответите мне на вопросы относительно Энни Блайт.
– Я не буду делать ничего подобного.
– А я думаю, будете, – Бискайно подошел к буфету и налил себе стакан вина. Повернувшись, Родриго извлек из-за пазухи свой медальон. – Это вам о чем-нибудь говорит?
Медальон медленно раскачивался на цепочке перед глазами Андрэ. Скалия почувствовал себя так, как если бы кто-то вывернул его наизнанку. Тут же дала о себе знать боль в сердце. Он откашлялся:
– А о чем это должно мне говорить?
– А! – на губах Родриго заиграла довольная улыбка. – По крайней мере, вы чуточку побледнели. Я заметил у вас точно такой же знак.
– Вы не имеете права копаться в моих вещах, – Андрэ отвернулся, чтобы скрыть волнение. Его обуревала гамма чувств – от страха до надежды и радости. Полвека ждал он этой минуты, ждал и боялся.
Прожитых лет словно не бывало. Скалия вспомнил прекрасное детство и последовавшее за ним бесчестье. Первая жена герцога Альбукерка, в отчаянии из-за своего бесплодия, забрала себе новорожденного ребенка рабыни. Она сказала герцогу, что родила Андрэ во время одного из его долгих отъездов. Как единственный и горячо любимый наследник герцогства Альбукеркского, Андрэ научился любить роскошь и власть.
Все это у него отняли, когда герцогиня умерла. Герцог женился вторично, и его вторая жена объявила Андрэ незаконнорожденным. Его лишили всего и выбросили на улицы Неаполя. Один из слуг, сжалившись над ребенком, дал ему этот серебряный медальон, сказав, что он принадлежит рабыне, которая родила его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37