Когда она вышла во двор, Оуэн уже ждал ее. Подле него толпились загонщики, прислуга и прочий народ, без которого на охоте не обойтись. У него на руке сидел любимый сокол, а у ног резвилась пара короткошерстных лоснящихся собак.
Увидев Энни, лорд улыбнулся той мальчишеской улыбкой, от которой у женщины захватывало дух.
– Вот и вы, моя госпожа. Сегодня замечательный день для охоты.
Энни полной грудью вдохнула свежий воздух.
– Да, милорд, я готова.
Его голубые глаза потемнели.
– Не совсем. Вам кое-чего не хватает.
Энни придирчиво осмотрела себя.
– Нет же, вы ошибаетесь, все на месте. Так чего же нет?
– Улыбки, – ответил Оуэн. – Вы никуда не поедете, пока не подарите мне одну.
Несмотря на предупреждение Эвана, Энни с готовностью легко отвечала на ухаживания Перрота. Он никогда ничего лишнего не позволял по отношению к ней и всегда был сама любезность. Она стала уже подозревать, что недоверие Эвана было вызвано чувством неприязни, которое обычно испытывали арендаторы по отношению к своему господину. Девушка мягко улыбнулась Оуэну и слегка потупила голову.
– Так-то лучше. У меня есть кое-что для вас.
Он махнул рукой, и к Энни подошел сокольник с ястребом на руке, голова которого была прикрыта колпаком.
– Это для вас, – сказал Оуэн. – Мы дрессировали птицу несколько месяцев. Он должен уметь брать куропаток и даже вальдшнепов.
Энни охватил восторг.
Слуга надел ей на руку кожаную рукавицу с манжетой, а к запястью привязал тонкую, но прочную веревку, второй конец которой был прикреплен к кольцу, надетому на птичью лапку. Когти крепко ухватились за рукавицу. Птица явно почувствовала свет. Ветер ерошил на ее груди пестрые перья.
– Благодарю вас, она просто прекрасна, – Энни любовалась птицей.
Оставив двор замка, они выехали в огромное поле, окаймленное грядой поросших лесом холмов. Вдали виднелся зеленый утес, где паслось стадо овец, за которым присматривал темноволосый пастух. Еще дальше Энни заметила призрачную полосу серого моря.
От порывистого ветра на щеках Оуэна разгорелся румянец. Его веселые глаза с пляшущими в них искорками, чувственный рот делали его просто неотразимым. Не раз Энни задумывалась над значением слов Эвана: «Я был его мальчиком для битья».
По всей видимости, Эван был злопамятным. Бесспорно, Оуэн поверхностен, довольствуется незамысловатыми развлечениями, но ничего опасного в нем, как предупреждал Эван, она не видела.
Загонщики в высокой траве длинными шестами начали искать добычу. Собаки тоже присоединились к ним, рассыпавшись по всему полю. Оуэн снял со своего ястреба колпак, готовясь к охоте.
Вскоре, со свистом рассекая воздух, в небо взмыли две куропатки. Прокричав какую-то команду на уэльском, Оуэн выпустил ястреба. Тот, подобно выпущенной из лука стреле, устремился к высоко плывущим облакам, в несколько секунд настиг одну из куропаток и, набрав высоту, камнем бросился на нее. Когда ястреб, сложив крылья, пошел в атаку, Энни затаила дыхание. Пронзительный крик, похожий на крик ребенка, раздался в воздухе.
Теряя перья, куропатка с глухим стуком упала на землю недалеко от Энни. Девушка, испытывая смешанное чувство ужаса и восторга, направилась к ней. Оуэн за руку остановил ее:
– Дорогая, пусть люди позаботятся о ней.
Но она не подчинилась, и он был вынужден последовать за ней.
– Я просто хочу взглянуть. Я не собираюсь лично потрошить ее или жарить.
Тем временем высоко в небе ястреб Перрота начал снижение, сужая круги, польстившись на приманку сокольничьего. Энни и Оуэн нашли добычу в траве. Она слабо шевелила крыльями, а ее круглый блестящий глаз казался средоточием вселенской боли.
Как ни в чем не бывало, Оуэн подошел ближе, подобрал птицу и, легким движением руки свернув ей шею, снова швырнул в траву.
Энни отвернулась. Перрот вытер руки о камзол.
– Вам не нравятся кровавые зрелища? – спросил он.
– Нет, не нравятся, – прошептала она.
– Ах, Энни, – взяв ее под локоть, Оуэн отвел ее в сторону и поцеловал в лоб. – Вы слишком прелестны.
Она с трудом выдавила улыбку:
– Вы первый, кто ставит мне это в вину.
Он коснулся губами ее щеки:
– Тогда я единственный человек, кто понимает вас по-настоящему.
Перрот не знал о ней самого главного, но его сердечность и теплота, а также дружеское участие согревали ее одинокую душу.
– Понимаете, дорогая, это естественное положение вещей. Такова жизнь! Ястреб рожден для охоты. Обратное противоречит его природе.
– Вы вошли в тайный сговор с природой, – сказала она, разглядывая зачехленную колпаком птицу на своей руке. – Вы лишили ястреба естественной потребности убивать. Он мог бы существовать на кухонных отбросах. Зачем ему убивать другую птицу ради того, чтобы она валялась в поле?
Лорд вздохнул:
– Оставим это, пойдемте лучше выпьем вина. Соколиная охота – развлечение, выдержавшее испытание временем. Забава королей. Вам следует полюбить ее.
Энни настороженно посмотрела на него:
– Почему вы так считаете?
Его взгляд был открытым и невинным, как у младенца.
– Вы благородная дама, – просто ответил он. – Я бы заставил вас полюбить забавы пэров. Вы слишком много времени проводите с Андрэ Скалия, корпя над пыльными трудами философов.
Энни кивнула:
– Я постараюсь понять соколиную охоту.
– Хорошо.
– Оуэн? – Энни набралась мужества. Она должна была уже давно спросить его. – Это правда, что Эван Кэроу был вашим мальчиком для битья?
Светлые глаза Оуэна прищурились:
– Это он вам сказал?
– Это правда?
Оуэн выругался по-уэльски, потом ответил:
– Неблагодарный! Мне следовало ожидать этого: Когда мы были детьми, его наняли мне в товарищи, Энни. В неурожайные годы его отец не умер от голода благодаря деньгам, которые получал Эван. Он пользовался теми же привилегиями, что и я – учителя, уроки фехтования, танцев, верховой езды. Большинство простолюдинов отдали бы многое, чтобы оказаться на его месте.
– Он и наказания делил с вами, или вы оставляли это для него одного?
Оуэн вкрадчиво засмеялся:
– Право, моя дорогая, неужели вы думаете, что я был таким отвратительным и ужасным ребенком? Ну, возможно, Эвана и высекли пару раз вместо меня, но ведь ему за это щедро платили.
Над полем раздался крик, и в воздухе, шумно хлопая крыльями, пролетела стая птиц. Оуэн быстро снял колпак с ястреба Энни и освободил его.
– Нет, – только и успела воскликнуть она, но ее руки поймали воздух. Птица уже была в полете и нацелилась на одну из куропаток. Снова она услышала пронзительный крик, издаваемый существом, которое и понятия не имело о королевской охоте.
Ее ястреб по размеру был меньше птицы Оуэна и с первого раза он не смог сбить свою жертву. Раненая птица, нервно махая крыльями, полетела к лесу, направляясь в зеленую долину, где паслись овцы.
Энни, подхватив юбки, бросилась в ту сторону, куда она улетела. Девушка слышала, как Перрот звал ее, но, не обращая на это внимания, углубилась в лес. Папоротник и другая низкая поросль мешали ее продвижению. Свет солнца затеняла свежая листва, зеленым пологом раскинувшаяся над ней. Она потеряла из виду и сокола, и его жертву, но продолжала идти, желая избавить себя от кровавого зрелища. Спустившись по склону холма, она оказалась на опушке леса.
Вскоре Энни услышала блеяние и поняла, что где-то неподалеку пасется стадо овец. Выйдя на поляну, она увидела мирно пощипывающих траву животных. Их пастух, нагнувшись, рассматривал что-то в траве, его черные вьющиеся волосы отливали на солнце синевой.
– Эван! – воскликнула она, ощутив настолько сильный прилив, радости, что у нее даже перехватило дыхание.
Тот встал и обернулся. На мгновение лицо Эвана озарилось светом, но он тут же овладел собой и нахмурился:
– Энни? Что ты тут делаешь?
Она перепрыгнула через журчащий ручей и показала ему руку в кожаной рукавице.
– Оуэн учит меня охотиться.
– Понятно.
– Но мне это не нравится. А почему ты пасешь овец?
– Наш пастух заболел, и я предложил свою помощь.
– Ясно, – она вытянула шею, чтобы заглянуть ему через плечо.
– Что там, Эван?
Не дожидаясь ответа, она обошла Эвана и резко остановилась, увидев в траве мертвого ягненка. Крохотное жалкое тельце вызвало в ней приступ тошноты.
– Боже! Что случилось?
– Он заболел. Наверное, колика, – Эван посмотрел на стоявшую в нескольких шагах от них овцу с раздутыми от молока сосками.
– Сделай что-нибудь… Эван!
Энни с ужасом уставилась на большой острый нож, появившийся в руках Эвана.
– Отвернись, Энни, – приказал он. – Тебе не надо на это смотреть… Отвернись, черт возьми!
Став только что свидетельницей того, как Оуэн свернул шею птице, Энни полагала, что ничего ужаснее уже быть не может.
– Отвернись, черт возьми.
– Я хочу видеть, что ты будешь делать.
– Ну, тогда не рассчитывай, что я пойму, когда тебя стошнит.
– Меня не стош… – девушка быстро прикрыла рот рукой.
Эван, погладив мягкую белую шерстку, поднял мертвого ягненка, потом с каменным лицом сделал по четыре неглубоких надреза вокруг каждого маленького копытца.
– Эван, – прошептала Энни. – Ради Бога, ты что, сумасшедший? Это какой-то ритуал протестантов, или ты стал язычником?
Он не ответил, а лишь уверенно провел ножом вокруг шеи ягненка. Затем, умело орудуя ножом, медленно и осторожно, когда это было нужно, снял с него шкуру. В мгновение ока перед Энни в колышащейся от ветра траве оказалась голая тушка.
Девушка, зажав рот ладонью, тихонько вскрикнула. Мать мертвого ягненка начала беспокойно раскачиваться из стороны в сторону.
Эван подошел к стаду и взял на руки крохотного, блеющего малыша. Бормоча что-то по-уэльски, он встал на колени и надел на него шкуру мертвого животного. Она расправилась и, как вязаный камзол, с головы до ног укрыла обеспокоенное животное.
– Все так странно, – наконец смогла выдавить из себя Энни. – Я не понимаю.
Он приладил шкурку получше.
– Поймешь.
– Я не уверена, что хочу этого.
Эван поднялся на ноги, держа ягненка в странном облачении под мышкой.
– Этот малыш – сирота. Его мать сдохла от тимпонита*. А эта овца, – он указал на животное с раздувшимися сосками, – только что потеряла своего детеныша. Смотри.
Он медленно и осторожно подошел к овце и поставил ягненка в траву перед ней. Малыш, шатаясь на тоненьких, еще не окрепших ножках, подошел к овце. Та оглядела его, потом опустила голову и обнюхала его.
Наконец Энни поняла:
– Ты хочешь, чтобы она выкормила его.
– Да.
Овца обнюхала сироту, втягивая запах шкурки мертвого ягненка. Пригнув голову, она отстранила его. Эван оседлал овцу и обездвижил ее. Ягненок отыскал вымя и принялся жадно сосать. Овца неуверенно дернулась, но ягненок приносил ей явное облегчение. Вскоре Эвану уже не нужно было держать ее, животное стояло спокойно.
Энни облегчено вздохнула, только сейчас осознав, что все это время сдерживала дыхание.
– Она приняла его.
– Кажется, да.
Эван обтер нож о траву и убрал его в ножны. Потом подобрал тушку погибшего ягненка, отнес ее к груде скошенной травы и завалил сеном и камнями.
– Это чудо, – проговорила Энни, не отрывая восхищенного взгляда от овцы и ягненка.
Эван присел на корточки возле ручья и вымыл руки.
– Едва ли я ввел ее в заблуждение.
– А ягненок ничего не имеет против этой шкуры?
– Нет, если сыт. Через несколько дней овца начнет чуять запах своего молока, и я сниму шкуру.
– Это обнадеживает.
Подойдя к Энни, холодными после воды пальцами он погладил ее по щеке:
– Ты бледна, Энни Блайт. Извини, что тебе пришлось смотреть на такое.
Хотя она стояла не двигаясь, что-то внутри нее устремилось к нему. Ее тянуло ему навстречу, она что-то искала или пыталась найти, но что – не знала сама.
Глядя на Эвана, Энни невольно подумала об Оуэне. Перед ней встала картина, как тот хладнокровно свернул шею погибающей птице и отбросил ее прочь. И Эван, наряжающий ягненка в шкуру его мертвого сородича, чтобы сирота мог выжить. Они такие разные, а ее чувства к ним настолько запутаны, что она пока не в состоянии в них разобраться.
– Все в порядке, – наконец сказала она и наклонила голову так, чтобы ощутить прикосновение всей его ладони. – А я ни о чем не жалею, Эван.
* * *
– Меня вызвали ко двору, и ты едешь со мной.
Округлив глаза, Энни посмотрела на Андрэ, оторвавшись от чтения Эразма. Это сообщение было для нее подобно грому среди ясного неба.
– Когда?
– Через неделю.
– Я хочу остаться здесь.
Он приподнял тонкую седую бровь:
– Ты уверена, Энни? За год ты овладела всем, чему я учил тебя, прочла все книги, которые я привез. Твоя речь и манеры отличаются таким совершенством, словно этому ты училась на протяжении не месяцев, но многих лет. Разве ты сможешь жить здесь полноценной жизнью?
Девушка встала из-за стола, пересекла комнату и подошла к высокому узкому окну. Внизу раскинулись по-летнему зеленые поля. Городок наслаждался редкостным для этих мест теплом солнца. Отсюда был виден и корабль советника королевы, стоявший в сухом доке. На нем копошились моряки, готовя его к отплытию.
– Не думаю, что смогу полноценно жить где-нибудь в другом месте, Андрэ, – честно сказала, она. – А здесь мне удобно. На это потребовалось время, но я полюбила Уэльс. Что-то в этой глуши горячит мою кровь, и Оуэн бывает занятным… иногда.
– Оуэн, – презрительно повторил Андрэ. – Лордишка, который не может прекратить воровство в своих владениях.
Ворвавшийся в окно порыв ветра заставил Энни заморгать.
– Это снова произошло? – как ни в чем не бывало, спросила она. – Бандиты опять напали на обоз с его дарами королеве?
– Да, и теперь этот глупец посылает в Лондон свои извинения вместо монет. Он играет со смертью так же, как его отец.
Энни повернулась и посмотрела на Андрэ:
– Вы подозреваете в краже самого Оуэна?
– Даже он не настолько глуп, чтобы воровать деньги у королевы, – в голосе Скалия звенело раздражение – за время, проведенное в Уэльсе, он так и не смог отыскать воров.
Девушка устроилась у окна удобнее и оперлась подбородком на ладони.
– Но если вы не нашли преступников, то должны остаться здесь, пока не обнаружите их, – бросив искоса взгляд на Андрэ, сказала она.
Его спина выпрямилась.
– Я приехал сюда не затем, чтобы получать от тебя приказы, Энни Блайт. Ты будешь делать то, что я скажу!
Энни уже давно поняла, что Андрэ был не тем человеком, которого легко подчинить себе. Его слова прозвучали для нее как удар хлыста, но она не отвела взгляда от его жестокого лица.
– Вы прибыли сюда еще и затем, чтобы поднатаскать меня в науках и светских манерах, не так ли? Мне кажется, слуга королевы должен выполнить свои обязанности.
– Достаточно! – он рубанул рукой по воздуху и, подавшись вперед, приблизил к ней лицо. – Я – это все, что отделяет тебя от великого несчастья. Ты сделаешь то, что я сказал. – С этими словами он пересек комнату и остановился у противоположного окна.
– А если я не соглашусь?
– Если ты не будешь доверять мне, то в дальнейшем я не смогу пользоваться твоими услугами, другими словами, ты мне будешь не нужна.
– Пользоваться? – от обиды у Энни перехватило дыхание. – Если вы собираетесь пользоваться моими услугами, то я могу требовать за это плату.
– Моя дорогая, ты не в том положений, чтобы требовать чего-то. Если ты так думаешь, то мне придется отправить тебя обратно к твоему опекуну, Родриго Бискайно.
Энни едва не задохнулась. Она рассказала Скалия о Родриго лишь очень немногое: только то, что он благородный, честный человек и очень хорошо к ней относится. Она никому не объясняла, почему ушла от Родриго и никогда больше не сможет вернуться к нему.
– Позвольте мне остаться здесь, Андрэ. Если вы не доверяете Оуэну, пусть Эван Кэроу найдет для меня безопасное место.
– Эван Кэроу! – в голосе Андрэ прозвучала насмешка. Даже не поворачиваясь, она знала, что его лицо выражает крайнее неодобрение. – Лучше бы ты поменьше общалась с чернью!
– Ах, чернь! – она резко повернулась. На щеках выступила краска. – А также человек, благодаря которому казначейство Англии не обанкротилось! Вы хотите, чтобы я стала королевой, Андрэ. Но как я могу ею стать, если вы отгораживаете меня от людей этого королевства?
На тонких губах Андрэ заиграло нечто вроде восхищенной улыбки.
– Но ты же не ответила, устроит ли тебя жизнь здесь?
– Вероятно, нет, – был ответ. – Но двор? Наследники английского престола – особенно непрямые – никогда не были в почете у Тюдоров. Леди Джейн Грей, Эдвард Куртеней, Джон Перрот – их притязания заканчивались плахой. Саму Елизавету, признанную дочь короля, едва не казнила сестра, Мария Тюдор. А ее шотландская кузина, Мария Стюарт, без сомнения, примет смерть от руки палача. Вы сами так говорили.
– Я хотел, чтобы ты имела реальные представления о своем положении, – возразил он.
– О, эти представления у меня есть. Скажите, какие преимущества имею я, Анна Блайт – дочь внебрачного сына короля Генриха VIII, перед моими врагами в Совете, у которых есть свои претенденты на престол?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37