Он кончал в тот момент, когда она умирала. Коллегам Бентона порой слишком нравилось разговаривать о подобных сценах. Ты можешь себе представить, каково работать в такой среде? — Я устремляю на нее пронзающий взгляд. — Каково смотреть на мертвое тело, видеть на пленке, как расправляются с живым человеком, видеть его ужас и мучения, зная при этом, что сидящие рядом втайне смакуют такие страсти? Зная, что для них это сексуально?— А Бентону такие вещи нравились? — спрашивает Анна.— Нет. Он каждую неделю видел такое, иногда и несколько дней подряд. Но чтобы находить притягательным — нет. Ему приходилось слышать их крики. — Я уже начинаю тараторить. — Слышать их мольбы и плач. Ведь несчастные не знали. Да если бы и знали, не смогли бы сдержаться.— О чем ты? Чего эти несчастные не знали?— Что сексуальных садистов крик и слезы только раззадоривают. Мольбы, страх.— Как тебе кажется, Бентон плакал, когда его похитили и отвезли в то темное здание? — Пошли финальные минуты «матча», развязка близка.— Я видела отчет о вскрытии, — прячусь за медицинскую терминологию. — У нас нет фактов, чтобы с определенностью описать последние минуты его жизни. Он сильно обгорел при пожаре. Сгорело столько ткани, что нельзя было даже сказать, к примеру, наличествовало ли у него кровяное давление на тот момент, когда его резали.— На голове была огнестрельная рана, так? — спрашивает Анна.— Да.— Как ты думаешь, что произошло раньше: его застрелили или порезали?Я отупело гляжу на собеседницу. До сих пор я ни разу не воссоздавала последовательность приведших к его гибели событий. Не могла себя заставить.— Представь, Кей. Рисуй в воображении, — говорит Анна. — Ты же знаешь, ведь так? Ты слишком много смертей повидала и способна вычислить, что произошло.В голове темно и пусто, как в том продуктовом магазинчике в Филадельфии.— Он ведь что-то предпринял, правда? — Психиатр подталкивает меня к размышлениям. Анна сидит на самом краешке оттоманки, склонилась ко мне, будто в душу хочет заглянуть. — Он победил, ведь так?— Победил? — Я прочищаю горло и восклицаю: — Ха! Ему лицо отрезали, потом спалили труп, и это называется «победил»?Она терпеливо выжидает, пока я поставлю точки над i. Молчу, тогда она встает и подходит к очагу, попутно легко коснувшись моего плеча. Подбрасывает в огонь поленце, поднимает на меня взгляд и говорит:— Кей, можно тебя спросить?.. Зачем было стрелять, разделавшись с ним?Протираю глаза и вздыхаю.— В их модус операнди неизменно присутствовало одно: отрезать жертвам лица. Это была фишка Ньютона Джойса. — Анна имеет в виду злодея, с которым якшалась не менее извращенная Кэрри Гризен. В сравнении с этой психопатической парочкой Бонни и Клайд — герои субботних мультиков времен моей юности. — Они срезали у жертв кожу с лица и хранили ее в морозильнике наподобие сувениров. У Джойса ведь была настолько изуродованная физиономия, испещренная угревыми шрамами, — продолжает Анна, — что он воровал у других то, чего ему недоставало. Улавливаешь?— Пожалуй. Насколько вообще можно теоретизировать о мотивах чужих поступков.— Джойс намеренно осторожничал с ножом, боялся повредить лица. Поэтому он не стрелял в жертвы. Во всяком случае, никогда не стрелял в голову. Не дай бог скальп повредишь. Взять и застрелить — слишком просто. Легкий конец. В некотором смысле даже милосердный. Ведь куда лучше, если тебе выпалят в голову из пистолета, чем истекать кровью с перерезанной глоткой. Почему же тогда Ньютон Джойс с Кэрри Гризен застрелили Бентона?Анна стоит, склонившись надо мной.Поднимаю на нее глаза.— Он что-то им сказал, — наконец, словно нехотя, отвечаю я. — Как видно, спровоцировал.— Да. — Собеседница усаживается на место. — Да, и еще раз да. — Она жестикулирует, подбадривая меня продолжать повествование, будто направляет транспортный поток на перекрестке. — Что он сказал, что?Не знаю, что выдал Бентон перед смертью своим убийцам. Ясно одно: словом или действием он спровоцировал кого-то из них потерять над собой контроль. И тот, повинуясь импульсу, без долгих раздумий приставил пистолет к голове пленника и спустил курок. Паф! Конец веселью. Бентон ничего не почувствовал и с того момента оставался в неведении, что творилось дальше. Не важно, что они с ним выделывали после того, не имеет никакого значения. Он был мертв или уже умирал. Сознание его покинуло. Ножа мой возлюбленный так и не почувствовал. Может быть, он его даже не видел.— Ты ведь хорошо знала Бентона, — говорит Анна. — Знала его убийц, по крайней мере Кэрри Гризен, вы же в прошлом пересекались. По-твоему, что мог сказать Бентон и кому предназначались его слова? Кто выпустил пулю?— Не получится...— Постарайся.Смотрю на нее.— Кто из них двоих потерял самообладание? — Она толкает меня в запретную зону, туда, куда я не смела входить.— Она, — вытягиваю откуда-то из глубин подсознания. — Кэрри. Это было что-то личное. Она давно вокруг Бентона крутилась, с самого начала, когда еще работала в Квонтико, на базе ФБР, занимаясь инженерными разработками.— И там давным-давно, лет десять назад, познакомилась с Люси.— Да, Бентон знал Кэрри, изучил ее змеиную натуру, насколько возможно изучить пресмыкающегося, — добавляю я.— Что он ей сказал? — Анна не сводит с меня глаз.— Наверно, что-нибудь про Люси. И Кэрри сочла это оскорбительным. Он стал над ней издеваться, поддразнивать на тему былой любви, так я полагаю. — Мысли напрямую текут из подсознания, тут же облекаясь в слова. Мне даже думать не приходится.— В Квонтико Кэрри и Люси стали любовницами. — Анна добавляет очередную порцию дегтя. — Они вместе работали над проблемой искусственного интеллекта.— Люси была тогда совсем девчонкой, стажером, и Кэрри ее совратила. Я сама ее туда устроила, — горестно добавляю я. — Собственными руками. Влиятельная тетушка с правильными связями.— Получилось не совсем так, как ты предполагала, верно? — угадывает Анна.— Кэрри ею воспользовалась...— Сделала Люси лесбиянкой?— Ну уж нет, вывод слишком смелый, — говорю я. — Лесбиянками рождаются, а не становятся.— Итак, Кэрри убила Бентона? Это не слишком смелое предположение?— Анна, я не знаю.— Мимолетное прошлое, личная история. Да. Бентон что-то сказал про Люси, Кэрри вышла из себя и сгоряча его пристрелила. Так что он умер не так, как планировали его умертвить преступники. — В голосе Анны звучит триумф. — Не вышло.Я безмолвно покачиваюсь в кресле, глядя, как серое утро разражается бурей. Ветер жестокими порывами взметает голые ветви и плети плюша в заднем дворике, и тут же вспоминается, как сердитая яблоня швырялась плодами в Дороти из книжки «Волшебник из страны Оз». Анна без единого слова встает, будто давая знак, что сеанс окончен. Пошла заняться делами по дому. Я остаюсь одна. На сегодня достаточно наговорились. Я решаю ретироваться в кухню, где около полудня меня находит Люси, вернувшаяся из спортзала. Когда племяшка появляется в дверях, я как раз открываю банку с помидорами, а на плите булькает кислый соус в начальной стадии приготовления.— Помочь? — Люси окидывает взглядом репчатый лук, перец и грибы, уже подготовленные на разделочной доске. — С одной рукой-то не больно ловко управляться.— Бери табурет, — говорю ей. — Ты удивишься, насколько я самостоятельна. Вполне могу о себе позаботиться. — С напускной храбростью я без посторонней помощи открываю наконец банку, а Люси с улыбкой придвигает с дальнего конца рабочего стола табурет и усаживается. Одежду для пробежек она снять не потрудилась, в глазах светится хитрый огонек — так рано поутру на водной глади играют солнечные зайчики. Придерживая луковицу двумя пальцами обездвиженной руки, начинаю строгать.— Помнишь, как мы играли? — Раскладываю луковые колечки на доске и начинаю их крошить. — Тебе тогда лет десять было. Или такую давность из головы выкинула? Ну уж я-то нипочем не забуду, — говорю ей таким тоном, словно желая напомнить, какой несносной девчонкой она была. — Ты себе не представляешь, сколько раз я готова была устроить тебе выговор и отправить с глаз долой при удобном случае, — смело давлю на больную мозоль. После разговора с Анной будто море по колено: меня теперь ничем не пронять.— Ну не так уж я была и безнадежна. — Игривый огонек у Люси в глазах сверкает не случайно: обожает слушать, каким ходячим кошмаром она была в детстве, когда приехала ко мне жить.Бросаю в соус пригоршни рубленого лука, помешиваю.— А помнишь, как мы в сыворотку правды играли? — спрашиваю я. — Бывало, приду домой с работы, а у тебя лицо такое плутоватое — точно что-то натворила. Помнишь большое красное кресло в гостиной? У камина, в моем старом доме на Виндзор-фармс. Ты в него усаживалась, я наливала тебе стакан сока и говорила, что это сыворотка правды. Ты выпивала и тут же сознавалась.— Вроде как в тот раз, когда я, пока тебя не было, отформатировала компьютер. — Она заходится смехом.— Ребенку десять лет, а он уже форматирует жесткий диск. Меня чуть инфаркт не хватил! — припоминаю я.— И зря, я ведь сначала все файлы сохранила в специальном месте. Просто хотелось посмотреть, как ты разозлишься. — Ее здорово все это забавляет.— Да уж, я тебя тогда чуть домой не отправила. — Обтираю пальцы левой руки вафельным полотенцем, опасаясь, как бы гипс не пропах луком. Душу пронзила сладкая тоска по минувшему. Не помню, почему именно в ту первую поездку в Ричмонд Люси осталась погостить у меня, но с детьми я никогда не умела возиться, да еще и жутко уставала на работе. У Дороти тоже что-то не ладилось; вроде сестра заново вышла замуж. Может быть, я сама дала слабинку. Люси меня обожала, а я — человек, любовью не избалованный. Когда я приезжала навестить девчонку в Майами, она ходила за мной как привязанная, неотступно следуя по пятам, словно за мячом на футбольном поле.— Все равно ты бы меня не отослала. — Люси вызывает на спор, хотя в ее глазах и мелькает искорка сомнения, страх остаться ненужной, подпитанный обстоятельствами ее жизни.— Просто мне казалось, что я недостаточно уделяю тебе внимания и плохо о тебе забочусь, — отвечаю я, опершись на раковину. — Так-то я души в тебе не чаяла, маленькая безобразница. — Она снова смеется. — Нет, конечно, никуда бы ты от меня не делась. Что бы мы друг без друга делали? — качаю головой. — Слава Богу, что у нас была такая игра. Как бы я еще узнала, что ты затеваешь и в какую передрягу угодила, пока я на работе пропадаю? Ну так что, соку или, может быть, винца? Выложишь наконец, что с тобой стряслось? Я же не маленькая, Люси. Ты ведь не ради забавы в отеле поселилась. Тут явно что-то нечисто.— Знаешь, не я первая, не я последняя. Не терпят они нашу братию, — начинает племяшка.— Да уж, не последняя — это точно, — отвечаю.— Помнишь Тиун Макговерн?— До конца жизни не забуду. — Тиун Макговерн была наставником Люси в филадельфийском отделении АТФ. Женщина сама по себе неординарная, она после гибели Бентона серьезно мне помогала. — Ради Бога, с ней-то ничего не стряслось? — обеспокоилась я.— Она уже где-то с полгода как ушла оттуда, — отвечает Люси. — Видно, АТФ хотело перевести ее в Лос-Анджелес, поставить ответственной над тамошними подразделениями. Хуже участи не придумаешь. В Лос-Анджелес нашего брата калачом не заманишь.А согласись Тиун — стала бы называться специальным ответственным агентом; мало кому из женщин федеральных правоохранительных органов выпадает руководить целыми подразделениями. Дальше Люси рассказывает, что Макговерн написала прошение об отставке и начала практиковать в частном порядке, устроив собственное сыскное бюро.— «Последняя инстанция», — говорит Люси, все больше и больше оживляясь. — Крутое названьице, правда? Основную деятельность развернули в Нью-Йорке. Тиун свела всех в одну большую бригаду: следователи по поджогам и бомбам, копы, адвокаты, всякий полезный народец на случай неприятностей. Не прошло и полгода, а у нее уже своя клиентура. Вроде как не фирма, а тайное общество образовалось. И молва пошла: припекло — звони в «Последнюю инстанцию», туда все отправляются, когда больше идти некуда.Помешиваю булькающий на плите томатный соус, снимаю пробу.— Я так поняла, вы с Тиун плотно контачите с тех пор, как ты уехала из Филадельфии. — Вливаю в кастрюльку пару чайных ложек оливкового масла. — Эх. Ладно, сюда подойдет, а для салата не годится. — Беру в руку бутылочку и хмурюсь. — Давить оливки вместе с косточками — все равно что выжимать сок из апельсина в кожуре: получай по заслугам.— Почему у меня складывается такое чувство, что Анна не горячая поклонница итальянской стряпни? — прозаично замечает Люси.— Что ж, придется взяться за ее образование. Список покупок. — Киваю на блокнот и ручку возле телефона. — Первое — оливковое масло сверхчистого отжима, по-итальянски, без косточек. «Мишн олив супримо» — тоже неплохое, если сумеешь разыскать. Ни намека на горечь.Люси за мной записывает.— Да, мы с Тиун тесно контактировали, — сообщает она мне.— Ты к ее занятиям имеешь какое-то отношение? — Понятно, что разговор затеян ради этого.— Можно сказать и так.— Дальше — давленый чеснок. В холодильниках ищи, в маленьких баночках. Я нынче ленивая. — Беру миску с постной говядиной, с которой самолично срезала жир и тщательно прокрутила. — Давильщик чеснока из меня сейчас никакой. — Помешивая соус, добавляю фарш. — Насколько у вас это серьезно? — Направляюсь к холодильнику, выдвигаю ящички. Ну конечно, о свежей зелени Анна тоже не позаботилась.Люси вздыхает.— Эх, тетя Кей. Боюсь, вам мои новости придутся не по вкусу.В последнее время по душам мы с племянницей разговариваем редко. Да и видимся редко. Она переехала в Майами, а после смерти Бентона мы обе отгородились от мира прочной стеной. Пробую угадать, что же скрывается в задорном взгляде Люси, прокручивая в голове возможные варианты. Похоже, у них с Макговерн успело что-то завязаться еще в прошлом году, когда нас вызвали расследовать один страшный поджог, настоящую катастрофу, в виргинском городе Уоррентоне, подстроенный, дабы скрыть убийство. Как выяснилось позже, это было первое из преступлений, за которыми стояла Кэрри Гризен.— Листья мяты, базилик, петрушка, — диктую дальше список покупок. — Кусочек пармезана реггиано. Люси, скажи мне правду. — Ищу специи. Макговерн женщина моего возраста, одинокая — по крайней мере была, когда мы последний раз виделись. Захлопнув дверцу шкафчика, оборачиваюсь к племяшке: — У вас с Тиун близкие отношения?— Ну, поначалу все было не в том смысле, который ты имеешь в виду.— То есть поначалу не было, а потом?..— Знаешь, давай-ка лучше сама рассказывай, — беззлобно парирует Люси. — Что у вас с Джеем?— Он на меня не работает, — отвечаю я. — И я уж точно не хожу у него в подчиненных. И вообще мне эта тема неприятна. Мы говорили о тебе.— Терпеть не могу, когда ты затыкаешь мне рот, тетя Кей, — тихо произносит она.— Я не затыкаю. Просто меня беспокоит, когда деловые отношения перерастают в личные. Во всем нужно придерживаться меры.— Вы с Бентоном тоже работали вместе. — Она указывает мне на другое нарушение моих же собственных правил.Постукиваю ложкой по кастрюле.— Я много чего такого сделала в жизни, что тебе делать бы не советовала. И не советую как раз потому, что сама однажды обожглась.— Ты когда-нибудь подрабатывала? — Люси потягивается нижней частью позвоночника и крутит плечами.Хмурюсь.— В смысле, по совместительству? Что-то не припомню.— Ну хорошо, пришло время испробовать сыворотку правды. Я — злоумышленная халтурщица и главный спонсор Тиун, основной держатель акций «Последней инстанции». Вот так. Теперь тебе все известно.— Давай-ка присядем.Направляюсь к обеденному столу, и мы берем стулья.— Все само собой случилось, — начинает Люси. — Пару лет назад я придумала поисковую программу для собственных нужд. Тогда все твердили, что люди на интернет-технологиях здорово зарабатывают. Ну, я плюнула и продала свое изобретение за три четверти миллиона.Уму непостижимо. Способности Люси зарабатывать деньги ранее ограничивались лишь избранной ею профессией.— После одного рейда меня посетила другая мыслишка. Мы конфисковали большую партию компьютеров, — рассказывает она, — и восстанавливали электронную почту владельцев, которую те предусмотрительно стерли. Меня поразила уязвимость нашей личной переписки. Ведь почта за нами всю жизнь волочится, как призрачный хвост. Вот я и придумала, как ее подчищать; комар носа не подточит. Образно выражаясь, рвешь ее в клочки. Это теперь уже создано несколько программных пакетов для сей надобности. А тогда я поднапрягла мозги и еще кучу денег заработала.Следующий мой вопрос начисто лишен всякой дипломатии: АТФ известно, что она изобрела технологию, помогающую свести на нет усилия правоохранительных органов? Что Люси фактически помогает плохим ребятам шифровать переписку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56