— Ну уж я не хожу по номерам, чтобы Библии открывать. Просто оставляю на комоде. Я не открывала. — Она колеблется и все же заявляет: — Никак убили парня. А то с чего вдруг столько возни поднялось.— Мы обязаны рассмотреть все версии, — замечает Марино, снова поднимаясь на стремянку с небольшой ножовкой, которая нередко помогает в схожих обстоятельствах, поскольку у нее твердые и неизогнутые зубья. Такая что хочешь вырежет, так сказать, «на месте» — хоть штукатурку распиливай, хоть плинтус, и трубу возьмет или, как в нашем случае, балку. — Эх, тяжко в последнее время дела идут, — говорит миссис Киффин. — Все одна управляюсь: муж-то в разъездах.— А чем занимается ваш супруг? — интересуюсь я.— Баранку крутит, дальнобойщик в «Сухопутных перевозках».Марино принимается выковыривать плитки из потолка, обступая те, куда вкручены рым-болты.— Видимо, он дома редко появляется, — говорю я.Ее нижняя губа еле заметно дрогнула, и во взгляде слезой блеснула обида.— Еще убийства мне тут не хватало. Бог ты мой, тяжелехонько же теперь придется.— Док, фонариком не подсветишь? — Марино нисколько не тронут столь внезапным требованием сочувствия.— Убийство многим вред приносит. — Я направляю фонарик в потолок, здоровой рукой придерживая лестницу. — Печально, но факт, миссис Киффин.Полицейский начинает пилить, на голову сыплется древесная пыль.— У меня здесь еще никто не умирал, — снова плачется хозяйка. — Худшего для гостиницы и не придумаешь.— Да ладно, — подкалывает Марино, перекрикивая шум пилы, — от такой раскрутки никто внакладе не останется.Киффин бросает на него злобный взгляд.— А такая братия пусть даже не думает сюда соваться! * * * Узнаю часть стены, к которой было прислонено тело — Стэнфилд показывал снимки, — и теперь имею общее представление, где обнаружили одежду. Так и вижу, как несчастный лежит раздетым на постели, руки связаны веревкой, пропущенной через рым-болты, и подняты к потолку. Возможно, он стоял на коленях или даже сидел — поднята лишь часть тела. Однако поза распятия и кляп во рту мешали дышать. Он задыхался, боролся за воздух, сердце колотилось в груди от страха и боли, когда у него на глазах втыкали в розетку штепсель струйной сушилки, когда с нажатием кнопки зашумел горячий воздух. Мне никогда не удавалось проникнуться желанием людей пытать себе подобных. Я знаю этапы развития подобной тяги: начинается с жажды все лично контролировать и кончается предельным злоупотреблением властью. Но мне непонятно, как человек способен получать удовлетворение, злорадствовать и тем паче испытывать сексуальное удовольствие, причиняя боль живому существу.— Миссис Киффин, — говорю я, пока Марино машет пилой, — пять дней, специальный тариф? В это-то время года? — Умолкаю: на ее лице промелькнуло замешательство. Она не может знать, что творится у меня в голове, не видит того, что вижу я. Ей не по силам вообразить тот ужас, который я воспроизвожу, стоя в этом дешевом мотеле со старыми тюремными матрасами. — Зачем он въехал на пять дней в рождественскую неделю? Постоялец что-нибудь рассказывал в ту ночь такого, что могло бы навести на мысли о цели его визита, занятиях, откуда он родом? Кроме того, что говор был нездешний.— Я стараюсь не расспрашивать. — Киффин наблюдает за работающим Марино. — Может, и стоило бы. Бывает, некоторые разговорятся, не остановишь. Кто-то, наоборот, не любит, чтобы в их дела лезли.— Какое у вас сложилось о нем впечатление?— Ну, Мистер Арахис сразу его невзлюбила.— Что еще за Мистер Арахис? — Марино нагибается с потолочной плиткой, которая была привернута рым-болтом к четырехдюймовому куску балки.— Собачка наша. Вы, наверное, заметили ее, когда заходили. Странная кличка для девочки, у которой было столько щенков, да Зак ее так прозвал. Мистер Арахис чуть не охрипла от лая, когда он у нас на пороге появился. Сама пятится, а шерсть на загривке дыбом.— А что, если ваша собака разлаялась и была не в себе, потому что почуяла поблизости еще кого-то? Того, кого вы не заметили? — предполагаю я.— Может, и так.Отвалилась вторая плитка, и лестница зашаталась: капитан спускается. Он снова открывает чемоданчик и достает оттуда рулон бумаги для заморозки и полицейскую ленту, после чего начинает заворачивать потолочные плитки в аккуратные сверточки. Я тем временем прохожу в санузел и осматриваюсь, подсвечивая себе фонариком. Повсюду казенная белизна, туалетный столик загажен желтыми пятнами — видно, постояльцы кладут на него зажженные сигареты, пока бреются, накладывают макияж или делают укладку. И еще я заметила нечто, укрывшееся от глаз Стэнфилда. Обрывок зубной нити повис через край унитаза и застрял под сиденьем. Рукой в перчатке я беру находку. Длиной где-то с фут, несколько дюймов промокли от туалетной воды; в середине нить розоватая, будто кто-то прочищал зубы и десны кровоточили. Мокрую в полиэтиленовый пакет ее класть не стоит. Завернула в бумагу для заморозки, а потом в маленький пакетик, какие используют ювелиры. Вероятно, у нас есть образец ДНК. Вопрос только чей?Мы с Марино возвращаемся к пикапу в час тридцать, и только Киффин успела открыть входную дверь, чтобы зайти в дом, как оттуда выскакивает Мистер Арахис. Мы выруливаем, а собака мчится вслед и лает. Смотрю в боковое зеркало: Киффин у порога во всю глотку командует псине:— Быстро домой, кому сказала! — Злобно хлопает в ладоши. — Ко мне, сейчас же!— Какой-то поганец решил между пытками зубы почистить? — начинает мой спутник. — Что за черт? Знаешь, куда вероятнее, она там с прошлого Рождества висит.Мистер Арахис уже у моей дверцы; пикап, покачиваясь на колдобинах, пробирается по проселочной дороге через лес к Пятой автостраде.— Ко мне, быстро! — вне себя вопит Киффин, спускаясь с крыльца и похлопывая руками по коленям.— Черт бы побрал эту псину, — сердится Марино.— Стой! — Боюсь, как бы мы не переехали несчастное животное.Капитан жмет на тормоза, и машина, дернувшись, останавливается. Мистер Арахис с лаем подпрыгивает, голова мелькает перед моим окном.— Да что ей нужно? — Я окончательно сбита с толку. Несколько часов назад, когда мы только подъехали, эта собака на нас вообще никакого внимания не обратила.— Домой! — Киффин сама отправилась забрать собаку. За ее спиной в дверях показался ребенок. Только это не тот мальчик, которого мы уже видели, а парень ростом не меньше хозяйки.Стоило мне выйти из пикапа, как Мистер Арахис отчаянно замахала хвостом. Ткнулась носом в мою ладонь. Бедное никчемное создание, грязное, пахнет псиной. Беру ее за ошейник и тяну к домашним, однако та отнюдь не горит желанием нас покидать.— Ну пошли, — говорю ей. — Давай я тебя домой заведу, пока под колеса не попала.Торопливо приближается багровая от злости хозяйка. Со всей дури бьет собаку по голове. Мистер Арахис визжит, как раненая овечка, испуганно поджимает хвост, вся съежилась.— Кто тут не слушается? — Киффин остервенело машет пальцем перед носом дворняжки. — Марш в дом!Мистер Арахис прячется за меня.— Кому сказано!Собака садится в грязь позади, прижимаясь дрожащим тельцем к моим ногам. Тот, кого я заметила в дверях, исчез, а вместо него на крыльце появился Зак. Он в джинсах и свитере явно с чужого плеча.— Сюда, Арашка, — тонким голоском зовет он, щелкая пальцами. Мальчик, похоже, напуган не меньше собаки.— Зак! Я что, по пять раз должна повторять? Быстро в дом! — кричит на него мать.Жестокость. Уедем — собаку побьют. Может, побьют и ребенка. Бев Киффин — неуправляемая, озлобившаяся женщина. Жизнь преподала ей суровые уроки, и она чувствует себя беспомощной, в душе все кипит от обиды и несправедливости. А может, она просто плохой человек и несчастная Мистер Арахис бежит за мариновским монстром, потому что хочет уехать с нами, спастись.— Миссис Киффин, — говорю я спокойным властным тоном, какой обычно применяю в случае, если надо запугать кого-нибудь до полусмерти. — Больше к Мистеру Арахис не прикасайтесь, если только не захотите погладить. У меня особый пунктик по поводу людей, которые обижают животных.Ее лицо мрачнеет, глаза блестят от злости. Смотрю ей прямо в зрачки.— Законодательством предусмотрено наказание за жестокое обращение с нашими меньшими братьями, миссис Киффин. И избивая Мистера Арахис на глазах у детей, вы подаете им нехороший пример. — Даю ей понять, что заметила второго ребенка, о котором хозяйка пока что не удосужилась упомянуть.Киффин отступает на шаг, разворачивается и уходит в дом. Мистер Арахис садится и смотрит на меня, задрав голову.— Тебе надо домой, — говорю ей, а у самой сердце разрывается от жалости. — Иди, иди, малышка. Домой.Зак спускается с крыльца и подбегает к нам. Берет псину за ошейник, садится рядом на корточки и почесывает ее между ушей, ласково бормоча:— Веди себя хорошо, не зли маму, Мистер Арахис. Пожалуйста. — Он поднимает глаза на меня: — Просто ей не нравится, что вы увозите ее коляску.Меня как громом поразило, однако виду не показываю. Присаживаюсь рядом с Заком и ласкаю Мистера Арахиса, отчаянно прогоняя от себя навеянные ее мускусным запахом воспоминания о Шандонне. Желудок тошнотворно скручивает, рот наполняется слюной.— Так это ее коляска? — спрашиваю Зака.— Когда у нее щенки, я их в ней катаю, — говорит мальчик.— Почему же она лежала у столика для пикников, малыш? — спрашиваю. — Я подумала, что ее оставил кто-то из отдыхающих.Мальчик качает головой, ласково ворошит шерсть Мистера Арахиса.— Не-а. Это ее колясочка. Правда, Мистер Арахис? Я пошел, мама ждет. — Он встает, воровато оглядываясь на открытую дверь.— Знаешь, что я тебе скажу? — Я тоже поднимаюсь. — Нам просто надо осмотреть коляску Мистера Арахиса, а потом я ее привезу обратно, договорились?— Ладно. — Он тянет дворнягу за поводок, переходит на бег. Провожаю их взглядом. Наконец они зашли в дом и закрыли за собой дверь. Стою посреди грязной дороги в тени низкорослых сосен, сунув руки в карманы, и наблюдаю. Я ни на секунду не сомневаюсь, что Бев Киффин меня видит. На улице это называется «выступать» или «пижонить» — заявлять о своем присутствии. Я здесь не закончила. Сдается мне, мы еще увидимся. Глава 23 Мы направляемся по Пятой автостраде на восток, и я то и дело поглядываю на часы. Даже если бы здесь волшебным образом материализовался вертолет Люси, я бы все равно не поспела к Анне раньше двух. Достаю бумажник, визитку, на которой Бергер нацарапала свои контактные номера. В отеле не отвечают, и я оставляю для нее сообщение: прошу заехать за мной в шесть вечера. Марино вопреки своему обыкновению молчалив, уставился прямо перед собой; пикап с ревом летит по вихляющей узкой дороге. Полицейский переваривает новости про детскую коляску, которыми я только что с ним поделилась. Разумеется, Бев Киффин нам солгала.— Ну и местечко, бр-р, — наконец заговорил он, качая головой. — Жуть. Такое чувство, будто за каждым шагом следят: всюду глаза, глаза. Словно там поселилось нечто такое, о чем никто и не подозревает.— Она подозревает. Ей однозначно кое-что известно, даже не сомневайся. Эта дамочка особо отметила коляску, сказала, что ее оставили люди, которые сбежали из палаточного лагеря. На одном дыхании выпалила. Ей нужно, чтобы мы так считали.Вот только зачем?— Никаких постояльцев из палатки попросту не существует. И если окажется, что волосы действительно принадлежат нашей образине, тогда у меня есть смутное подозрение, что она сама его и привечала. То-то фифа дергалась всю дорогу.У меня воображение перемкнуло, когда я попыталась представить себе Шандонне: вот он стучится в киффиновскую дверь, дабы попроситься на ночлег. Дикая картина. Оборотень, как он себя называет, не стал бы так рисковать. Насколько нам известен его модус операнди, он объявляется на пороге дома, только если пришел убить. Вот именно: насколько. А известно-то нам, по правде говоря, куда меньше, чем две недели назад.— Придется начать все заново, — говорю Марино. — Мы составили себе представление о человеке, не располагая о нем достаточной информацией, и что теперь? Мало того что мы сделали ложные выводы, так еще и сами в них поверили. А между тем у этой личности имеются грани, которые мы даже не брали в расчет.Полицейский вынимает сигареты.— Ты меня понимаешь? — продолжаю я. — Мы, по своему высокомерию, решили, что ведаем, каков он. Подвели под свои выводы научную базу и получили то, что, по правде говоря, всего лишь предположение. Карикатура. Никакой он не оборотень. Он — человек, и как бы ни был Шандонне дурен, у него есть разные грани, и лишь теперь мы до них начинаем докапываться... Что-то мне не хочется отправлять Вандера в этот могильник в одиночку.— И правильно. — Марино тянется за телефоном. — Поеду с ним в мотель, а ты пригонишь мой пикап в Ричмонд.— И еще, ты заметил? — говорю я. — Там кто-то стоял в дверях. Явно не малыш.— М-м, — крутит головой. — Никого не видел. Только мальчонку. Как там его? Зак. И собаку.— Кто-то промелькнул в дверях, — настаиваю я.— Все проверю. Домашний Вандера знаешь?Тот уже выехал, и жена диктует Марино номер сотового телефона. Пялюсь из окна на окрестности: зеленые новостройки с большими, «колониальными» домами, притаившимися вдалеке от дороги. Сквозь зелень проглядывают пышные рождественские украшения.— Ага, что-то там нечисто, — рассказывает по телефону Марино. — Так что ваш покорный слуга прикроет вам задницу. — Дает отбой, и мы некоторое время едем молча. Такое чувство, что события прошлой ночи накрепко перемкнули между нами все контакты.— Давно ты узнал? — Я наконец решаюсь спросить спутника еще раз, нисколько не удовольствовавшись отмазкой, которую он попытался скормить мне у ворот Анны. — Скажи, когда конкретно Райтер тебе сообщил, что собирает специальную следственную коллегию? Он объяснился, что за надобность такая?— Когда ты еще Брэй даже и не вскрыла до конца. — Марино закуривает. — Она лежала у тебя на столе, в прямом смысле слова. Райтер отлавливает меня по телефону и говорит, чтобы ты не делала аутопсию. Я ему отвечаю: «Так что мне теперь, пойти в морг и сказать, бросай, мол, скальпель, руки вверх, ты арестована?» Тупица хренов. — Марино выдувает струю дыма, а у меня в голове все заволакивает туманом страха и отчаяния. — Потому он и стал без разрешения шарить в твоем доме, — добавляет капитан.Ах да, обыск. Ну уж по крайней мере это я и сама успела сообразить.— Думал, может, копы на что-нибудь наткнутся. — Он молча стряхивает пепел. — Наподобие обрубочного молотка. В особенности с пятнами крови Брэй.— Что ж, на железяке, с которой Шандонне за мной погнался, тоже вполне могла остаться кровь Брэй, — резонно замечаю я, а у самой внутри так и свербит от беспокойства.— Да, только проблема в том, что молоток-то найден в твоем доме, — напоминает очевидное.— Разумеется, он для того и приволок его, чтобы на мне испробовать.— Ну да, и на нем действительно ее кровь, — рассуждает вслух Марино. — Анализ ДНК сделали быстро. Еще не видел, чтобы лаборатории выдавали отчет с такой скоростью, и знаешь почему? Губернатор лично контролирует ход дела — вдруг его главный судмедэксперт окажется убийцей-психопаткой. — Он затягивается сигаретой, мельком взглянув на меня. — И еще, док. Не знаю, может, Бергер уже обмолвилась. Но только ты говоришь, будто молоток купила в скобяных товарах? Так вот, не нашли его.— То есть как? — Невероятно, аж злость берет.— Единственный молоток, обнаруженный у тебя, оказался с кровью Брэй. Один-единственный. В твоем доме. И на нем кровь убитой.— Ты же знаешь, зачем я купила молоток, — отвечаю, будто желая что-то доказать. — Мне требовалось проверить, совпадет ли характер нанесенных увечий. Инструмент на самом деле был в моем доме. А если, все обыскав, вы его так и не обнаружили, значит, либо плохо смотрели, либо кто-то его забрал.— Ты помнишь, где его последний раз видела?— Последний раз я держала его в руках на кухне — хотела на курице проверить, как выглядят повреждения и какой отпечаток остается от спиральной рукоятки, если нанести на нее какую-нибудь субстанцию и крепко прижать к ткани.— Ага, избитую курицу в мусоре мы нашли. И испачканную томатным соусом наволочку, на которой ты, по всей видимости, катала рукоятку своего молотка. — Подобные трюки вовсе не кажутся ему дикостью. Меня Марино давно знает: я не считаю зазорным проводить самые невероятные и диковинные эксперименты, если с их помощью удастся выяснить, что произошло с человеком. — А вот обрубочного молотка нет. Мы его не нашли. Ни с соусом, ни без соуса, — продолжает Марино. — И знаешь, мне интересно, уж не умыкнул ли его Талли, черная душонка. Не стоит ли подключить Люси с Тиун — пусть через свою секретную контору поворошат документы, может, что и на него найдется? Первое крупное расследование «Последней инстанции». Мне бы для начала ой как хотелось бы проверить, из какой тучки на нашего красавчика денежный дождь сыплется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56