Федра промолчала. У нее имелась своя причина, которая заставляла ее вести себя несвойственным ей образом.
Тристан Толбот…
Федра не могла выбросить из головы мысли о нем. Стоило ей закрыть глаза, как она сразу ощущала прикосновение его теплых губ, едва уловимый запах бергамота и свежести. По ее телу начинало распространяться возбуждающее тепло.
За сдержанностью и отстраненностью, которые он демонстрировала всему миру, бурлили страсти, мучительные темные фантазии наполняли ее голову, заставляя испытывать острое физическое желание. Ее воля была всего лишь видимостью, фасадом, который дал трещину от малейшего давления. Стоило Тристану Толботу поцеловать ее…
– Фе, пожалуйста, – снова начала настаивать Зоуи, – возьми платье Фиби. Ведь мы теперь друзья, так?
Федра повернулась к Зоуи и Фиби, взяла розовое платье, аккуратно расправила его. Посмотрела на сестру и подругу.
– Спасибо вам обеим, – тихо проговорила она. – Я возьму его.
Тристан в третий раз за последнее время нарядился как настоящий джентльмен. Теперь он стоял перед шкатулкой с драгоценностями и с сосредоточенным видом что-то там выискивал. Аглоу молча наблюдал за своим хозяином. Наконец Тристан извлек на свет массивную золотую печатку с эмалевой инкрустацией и надел ее на палец.
Что-то внутри его, какая-то его часть вдруг начала действовать так, словно ему бросили вызов и перед ним неожиданно появились признаки некой смутной цели. Как будто на дно пустой бочки из-под эля кинули желудь, покатившийся с тихим постукиванием вдоль стенок. Желудь катился и катился, но сопровождавшее его движение легкое постукивание было приятно уху.
– Подавать коляску, сэр? – Голос Аглоу был низким и грубоватым.
– Принеси-ка мою трость, старина, – сказал Тристан, поправляя печатку. – Думаю, мне лучше прогуляться пешком.
Он надеялся, что весенний воздух освежит его голову и приведет скачущие галопом мысли в некоторый порядок.
Следуя плану своего отца, Тристан уже успел поговорить с тремя полицейскими, работавшими в Большом Лондоне. Все ночи напролет он занимался сбором информации о мадам Востриковой и ее пользующемся дурной славой заведении. Все это тяготило Тристана и шло вразрез с его внутренними побуждениями. Но украденный у леди Федры поцелуй внезапно привнес смысл в его занятие, казавшееся ему более чем утомительным, скучным и всем тем, что обычно включает в себя слово «долг».
Клуб «Трэвеллерз» находился примерно в миле от дома Тристана. Сейчас ему предстояла приятная прогулка под высоким голубым небом, по которому бежала стая полупрозрачных облаков, напоминавших оторвавшиеся от шпилей Вестминстерского аббатства паутинки. Легкие и подвижные, они неслись, повинуясь порывам ветра, равнодушные к тому, что происходило под ними на пыльных улицах Лондона.
В клубе «Трэвеллерз» собирались как любители приключений, так и те, кто не питал склонности слишком часто выезжать за пределы Англии. Этот клуб посещали и иностранцы. Многих здесь привлекала прекрасная библиотека, можно сказать, лучшая в Лондоне, где имелись газеты на дюжине языков. Еду тут готовили вполне достойную, кофе подавался чрезвычайно крепкий, чем он и был знаменит. Можно было доставить себе удовольствие и поиграть в библиотеке в карты, но, правда, только по ночам. Здесь собиралась та прослойка светского Лондона, в которой Тристан ощущал себя уместным, и здесь его хорошо знали.
Нырнув в прохладные темные своды клуба, Тристан передал трость пожилому-швейцару, который радостно поприветствовал его.
– Милорд. – Слуга склонил седую голову.
– Как поживаешь, Флеминг? – Тристан передал ему шляпу. – Я разыскиваю мужчину по имени де Венденхайм. Никогда не видел его.
Флеминг мотнул головой в сторону столовой.
– Тот, кого вы разыскиваете, сидит в одиночестве за столиком у окна, милорд, – сказал он. – Он очень высокий и смуглый. Вы не ошибетесь.
Поблагодарив швейцара, Тристан направился в столовую. Флеминг оказался прав. Де Венденхайма нельзя было ни с кем спутать. Он был явно выше Тристана, смуглый и с очень темными волосами. Увидев, что к нему направляется Тристан, де Венденхайм свернул газету и встал. Несмотря на свой рост и широкие плечи, двигался он с достаточной долей элегантности.
Темные, глубоко посаженные глаза с циничной откровенностью мгновенно впивались в лицо собеседника и уже не отпускали до конца разговора.
Тристан протянул руку.
– Добрый день, де Венденхайм, – сказал он. – Спасибо, что пришли.
– Разве у меня был выбор? Вашему отцу никто не может отказать. – Он не обвинял, просто констатировал факт.
Тристан улыбнулся ему в ответ.
– У меня тоже не было выбора. По собственной воле я никогда не стал бы заниматься этими делами, – сказал он и показал рукой на столик. – Может быть, присядем, сэр? Закажем кофе.
Глаза де Венденхайма помрачнели.
– По крайней мере он тут крепкий.
Тристан попросил слугу принести кофе, сел в кресло и вытянул ноги.
– Только потому, что здоровье моего отца пошатнулось, – заговорил он, – мне пришлось удовлетворить его просьбу. Я хочу, чтобы вы это поняли. Хотя мне пока не совсем еще ясно, что именно я должен сделать.
Де Венденхайм внимательно изучал его лицо.
– Мне известно, что в Греции вы работали в разведке, – заметил он. – Полагаю, Хокстон считает, у вас есть что предложить.
Тристан засмеялся, но его смех прозвучал холодно и искусственно.
– Я был всего лишь наемным солдатом, – поправил он де Венденхайма. – Тогда в силу своей молодости я рассматривал войну как некую разновидность спорта. Или по крайней мере пытался смотреть на нее с такой точки зрения. Мне все виделось сквозь розовую дымку идеализма и романтики.
На бесстрастном лице де Венденхейма промелькнуло выражение, убедившее Тристана в том, что его хорошо понимали.
– Ясно, – наконец сказал он. – И как вы нашли это позже?
Тристан бросил взгляд в сторону.
– В глазах тех, – проговорил он, – кто никогда не был на войне, все это выглядит… ужасно благородно. Простите за каламбур.
– А при ближайшем рассмотрении – только ужасно. – Де Венденхайм ухмыльнулся. – В этом я вполне с вами солидарен, сэр. Мне пришлось стать свидетелем того, как война выглядит на самом деле, и могу откровенно сказать, у меня больше не возникает желания участвовать в этом снова.
Тристан заметил, как лицо де Венденхайма напряглось, превратившись практически в маску.
– Наполеон? – догадался Тристан. – Вы были на континенте, полагаю.
– В Эльзасе и в некоторых других местах. – Его большие черные глаза затянулись поволокой грусти. – Насколько я помню, от Эльзаса мало что осталось.
Они оба помолчали. Но эта затянувшаяся пауза в разговоре не была тягостной, она наполнилась глубоким обоюдным пониманием и болью, какой Тристан не испытывал уже давно. Кашлянув, он наконец сказал:
– Послушайте, де Венденхайм, я не хочу доставлять лишних хлопот вашим людям из министерства внутренних дел. Все дело в моем отце. Он тяжело болен. Более того, если говорить откровенно, он умирает. Мой отец – человек долга и дела, и для него состояние беспомощности совершенно непереносимо.
– Простите, я не знал. – Де Венденхайм сразу как-то расслабился, его плечи округлились и слегка подались вперед. – Что ж, продолжайте. О чем вы хотели меня спросить?
Тристан сидел в вольной позе, откинувшись на спинку кресла, когда вернулся официант с серебряным подносом.
– Я уже имел удовольствие побеседовать с тремя полицейскими, работающими на территории Большого Лондона, и двумя девушками – свидетельницами убийства, – тихо сказал Тристан, наблюдая за тем, как официант разливал кофе по чашкам. – Если вы мне скажете, кем был убитый, я сразу же попрощаюсь с вами и отправлюсь домой.
Де Венденхайм взял свою чашку и механическим голосом повторил Тристану все то, что уже было тому известно. Горский был русским и жил в Англии много лет. Проживал он в доме, принадлежащем некоей Востриковой, и, как говорят, имел гомосексуальные связи. Семьи у него не было.
– Мне очень немногое удалось узнать о Горском и о том борделе, в котором он жил в последнее время, – устало проговорил Тристан. – В этом заведении соблюдаются такие меры предосторожности, что узнать что-либо о его клиентах не так-то просто.
На губах де Венденхайма промелькнула улыбка.
– Вряд ли эти клиенты обрадовались бы вмешательству вашего отца в их делишки, – сказал он. – То, что делается за стенами этого публичного дома, а это и извращения всяких видов, держится в строгом секрете.
– О каких извращениях вы говорите? – без всякого интереса спросил Тристан.
Де Венденхайм забарабанил пальцами по столу.
– Садомазохистские оргии с применением насилия и пыток, гомосексуализм, детская проституция. Туда поставляют совсем молодых девушек и юношей, часто против их воли. Некоторые случаи просто поражают своей жестокостью.
Тристану все это было известно, но он ждал, что де Венденхайм подтвердит это.
Де Венденхайм пожал плечами.
– Я не осуждаю предпочтения мужчин, если все основано на добровольном согласии, – сказал он. – Но, насколько я знаю, содержащая этот публичный дом мадам идет навстречу любым пожеланиям своих клиентов и стремится удовлетворить самые изощренные вкусы. А это, как вы понимаете, не может обходиться без насилия.
Тристан сделал глоток кофе.
– Недавно ночью я следил за черным ходом этого заведения и видел, как к нему подъехали две кареты без всяких опознавательных знаков, – с задумчивым видом проговорил он.
– Вы следили? – Лицо де Венденхайма исказилось. – Господи, надеюсь, вас никто не видел?
Взгляд Тристана устремился вдаль.
– Мой дорогой друг, – тихо сказал Тристан, – ни у кого не было ни единого шанса выследить меня.
Немного помолчав, де Венденхайм кивнул.
– Что ж, понадеемся на ваш опыт разведчика.
– Кареты останавливались всего лишь на пару минут, – Тристан продолжил свою историю, – и оба раза через черный ход выводили женщин, плотно закутанных в плащи. Одна из них… Что-то было в ее позе, в том, как она держала голову… – он поставил чашку кофе на стол и заглянул де Венденхайму в глаза, – честно говоря, я не уверен, что она была жива.
На скулах де Венденхайма заиграли желваки.
– Я думаю, ваше предположение недалеко от истины. И вполне возможно, что убитый на Стрэнде мужчина стал неугоден кому-то из клиентов этого заведения.
– А что вам известно о владелице публичного дома?
Де Венденхайм вдруг снова ухмыльнулся.
– Ее фамилия Вострикова, – тихо проговорил он. – Лилия Вострикова. Было время, я пытался разыскать ее, но она оказалась просто неуловимой. Говорят, что большую часть года она проводит в Бордо.
Тристан продолжал смотреть на де Венденхайма.
– Отец сказал мне, что мадам Вострикова раньше работала агентом и что она приехала в Лондон вместе с Чарторыйским, известным русским государственным деятелем.
– Да, но он поляк, насколько мне известно, – многозначительно заметил де Венденхайм. – Сейчас в Польше сложилась довольно взрывоопасная ситуация, Россию, разумеется, это не может не тревожить. Чарторыйский имеет непосредственное отношение ко всем этим делам.
Тристан обнаружил необычный завиток на одной из деревянных досок, из которых был сделан стол, и с рассеянным видом стал потирать его пальцем.
– Проблема в том, что в Европе ситуация всегда взрывоопасная, – без всякого вызова проговорил Тристан. – У меня складывается впечатление, что убитый каким-то образом вышел на некоего человека в Лондоне, который имеет связь с Россией. Может быть такое?
Одна мохнатая бровь де Венденхайма поползла вверх.
– Вы имеете в виду Кембла? – спросил он. – Да, у него свой бизнес, он знает массу людей из самых разных слоев населения. Но он не говорит по-русски.
Палец Тристана застыл в центре завитка.
– Собственно говоря, я имел в виду леди Федру Нортемптон.
– Леди Федру?
– Да. – Тристан не мигая смотрел на собеседника. – Вы знаете ее?
– Я знаю ее, – медленно ответил он. – Эта леди – образец добродетели.
– Но ее сводный брат, лорд Нэш, русский. Я не ошибаюсь?
– Я… да. – Де Венденхайму пришлось признать этот общеизвестный факт. – Вы не ошибаетесь.
От Тристана не укрылось, что по лицу де Венденхайма промелькнула тень сомнения.
– Помнится, два года назад разразился громкий скандал, в котором было замешано имя лорда Нэша. Как вам, вероятно, известно, было обнаружено, что некие силы тайно поставляли французское оружие греческим повстанцам. И вскоре к этому каналу проявили интерес русские, – произнес Тристан.
За столом воцарилось глубокое молчание. Лицо де Венденхайма потемнело.
– Мне бы хотелось знать, с кем вы уже успели обсудить ваши соображения, лорд Эйвонклифф. – В голосе де Венденхайма послышался лед. – Это не тот предмет, о котором стоит говорить в клубе за чашкой кофе.
– Это не просто мои соображения, – холодно проговорил Тристан. – Это непреложные факты. Мне известно, что лорд Нэш в то время находился в Париже и имел контакты с французскими властями. И именно тогда и там греческие деньги перетекали из одних карманов в другие.
– Хотелось бы знать, кто поделился с вами данной информацией, чтобы освободить этого болвана от занимаемой должности. – Казалось, еще мгновение, и де Венденхайм грохнет кулаком по столу. – Это более чем серьезно.
Тристан медленно выпрямился.
– Боюсь, вы кое о чем забываете, милорд, – мягко проговорил Тристан. – Вы, похоже, не в курсе, что на Пиренейском полуострове у меня полным-полно осведомителей, людей, которые многим обязаны мне. И я имею возможность получать информацию из первых рук. Я видел, как их сыновья и братья умирали на залитой кровью земле Греции. Мне совершенно нет нужды подставлять ухо английскому бюрократу, потягивающемуся на диване в гостиной.
Де Венденхайм откинулся на спинку кресла и опустил глаза.
– Прошу прощения, – сухо сказал он. – Я позволил себе забыть о вашем прошлом.
Тристан наклонил голову. По лицу де Венденхайма было видно, что он недооценил своего противника. Люди частенько ошибались на его счет. Возможно, причиной было какое-то исходившее от него мальчишеское обаяние. Или, возможно, причина была в том, что в его венах текла не только кровь отца-аристократа, но и кровь матери, танцовщицы, женщины из народа. А может, людей просто раздражало его отношение к жизни, казавшееся им несерьезным.
Как бы то ни было, но люди в основном считали его недалеким. И Тристан позволял им считать себя таковым.
– Так вы ответите на мой вопрос, де Венденхайм? – спокойно поинтересовался Тристан.
– Как вам будет угодно. – На щеках де Венденхайма появились два красных пятна. – Лорд Нэш наполовину русский, но он не контактирует с правительством и точно не обсуждает свои дела с членами семьи. Можете довериться нам, мы контролируем ситуацию. Он действительно ездил в Париж, но лишь в качестве представителя правительства и нашего агента.
Он лгал, и Тристан сразу это понял. Но было что-то еще… Тристан устало наблюдал за ним, размышляя, в какое русло де Венденхайм свернет дальше.
– Что ж, хорошо, – наконец проговорил Тристан. Так вы полагаете, что две девушки просто невинные свидетели?
– Да.
– А ваш знакомый мистер Кембл? – спросил Тристан. – Он тоже ни в чем не замешан?
Де Венденхайм засмеялся. Его резкий смех сильно походил на собачий лай.
– Господи, разумеется, нет, – сказал он. – Я понимаю, что вы имеете в виду. Но к этому делу, и я абсолютно в этом уверен, он не имеет никакого отношения.
Тристан улыбнулся и отодвинул чашку от края стола. Он не был склонен верить заверениям своего собеседника.
– Все выглядит так, как будто мистер Горский имел несчастье оказаться не в том месте и не в то время, – сказал Тристан, поднимаясь. – Просто трагическое стечение обстоятельств. Ему не повезло.
Тристан достал из кармана часы.
– Прошу прощения, но мне нужно торопиться. Я приглашен сегодня на карточную игру, – сказал он, взглянув на часы. – Это очень важная карточная игра.
Тристан был уверен, что сейчас де Венденхайм наградит его взглядом «ничего-другого-я-от-вас-и-не-ожидал». Что ж, так оно и произошло.
Пожелав де Венденхайму хорошо провести вечер, Тристан убрал часы и направился к двери. За его спиной почти тут же послышалось шуршание газеты. Но вдруг неожиданно де Венденхайм окликнул Тристана, и тот был вынужден остановиться.
– Кстати, Толбот, – снова заговорил он. – Прошлой ночью мы выловили из реки труп мужчины.
Тристан посмотрел де Венденхайму в лицо:
– Что-нибудь новое?
Де Венденхайм пожал плечами.
– Еще один труп. Это вас не впечатляет? Это не ново для вас? – сказал он. – Полиция нашла в его кармане записку на русском. Ему перерезали горло от уха до уха.
Встав рано утром, леди Нэш сразу же принялась волноваться: ее беспокоило то, что ее дочь собиралась отправиться в гости к Зоуи Армстронг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33