Киннитан была уверена: все, кто видел Аримону, а тем более – настоящие мужчины, мечтали увидеть эту картину.
Свою чудесную фигуру – узкая талия и широкие бедра – главная жена автарка умело подчеркивала облегающим нарядом. На ее совершенном лице сияли огромные глаза с густыми ресницами. Почти такие же черные, как волосы, они делали Аримону похожей на богиню. Рядом с ней испуганная Киннитан чувствовала себя самозванкой в роскошных нарядах, грязной уличной замарашкой, а не всемогущей избранной невестой автарка.
– Иди сюда, присаживайся. Хочешь чаю? В такие дни я предпочитаю пить холодный мятный чай. Превосходно освежает.
Голос Аримоны звучал необыкновенно мягко и музыкально.
Киннитан подошла ближе, стараясь не споткнуться о подушки, разбросанные на полу. В углу молоденькая девушка с удивительным искусством играла на лютне. Остальные прислужницы сидели в стороне и тихо беседовали, когда в них не нуждалась госпожа. Двое юношей с невинными безволосыми лицами стояли за спиной Аримоны и обмахивали ее веерами из павлиньих перьев. Все убранство гостиной было рассчитано на то, чтобы напоминать гостям об одном: о спальне, что служила основой власти Аримоны. Она до сих пор не подарила автарку наследника. В первый год правления он много путешествовал по своим землям, и потому никто не осмеливался даже шепотом обмолвиться о неудачах в царской постели. Но если наследник не появится через год, пересуды уже не остановить.
– Прости, что я так долго тянула с приглашением, – сказала главная жена. – Ты здесь уже давно – полгода, если не ошибаюсь.
– Да, примерно столько, ваше высочество.
– Ты должна называть меня Аримоной. Я уже говорила, что все мы здесь сестры. Я много о тебе слышала и теперь вижу: ты действительно очаровательна. Именно такой я тебя и представляла. – Главная жена приподняла брови, выщипанные до толщины лапки паука. – Говорят, ты дружишь с избранной Луан. Вы ведь с ней кузины?
– Нет, ваше… Аримона. Но мы выросли вместе.
– Выходит, я сглупила. – Главная жена очень мило наморщила лоб. – Почему я так подумала?
– Наверное, потому, что Луан приходится кузиной Джеддину, начальнику «леопардов».
Аримона смотрела на нее очень пристально, и Киннитан пожалела, что сказала лишнее. Она еще больше расстроилась, когда поняла, что продолжает что-то мямлить на эту тему:
– Луан так много о нем говорит. Она… она очень им гордится.
– Ах да, Джеддин, – кивнула Аримона. – Я знаю его. Он красивый, правда? – Она все смотрела на Киннитан, и от этого взгляда девушка совсем растерялась. – Такая мощная мужская плоть. Ты согласна со мной?
Киннитан не знала, как следует ответить. Женщины в обители Уединения очень откровенно говорили о мужчинах, и Киннитан, будучи девственницей, часто смущалась при этих разговорах. Сейчас было что-то другое: ее проверяли. По телу пробежала дрожь. Неужели до слуха главной жены дошли какие-то сплетни?
– Я его почти и не видела, Аримона. По крайней мере, с того времени, когда мы оба были детьми, – ответила Киннитан. – Знаю только, что он не может быть столь же красив, как наш автарк, да восславится его имя. Не так ли?
Аримона улыбнулась в ответ на ее уловку. Киннитан показалось, что девушки-служанки хихикают у нее за спиной.
– Это совсем другое дело, сестричка, – отозвалась главная жена. – Сулепис – воплощение бога на земле, и о нем нельзя судить, как о других мужчинах. Однако он, похоже, увлечен тобой.
Киннитан снова почувствовала зыбкую почву.
– Увлечен мной? Вы говорите об автарке? – спросила она.
– Ну конечно, дорогая. Разве он не дал для тебя особых указаний? Я слышала, что ты проводишь много времени с этим сопящим священником Пангиссиром. Вы читаете молитвы, изучаете ритуалы, тайные практики…
– Я думала, такие занятия проводят со всеми, госпожа… – смутилась Киннитан.
– Не «госпожа», а Аримона, запомни! Думаю, нет ничего удивительного в том, что автарк заинтересовался чем-то новеньким. Он знает больше любого жреца, он прочел столько древних свитков, сколько все они, вместе взятые. Мой супруг – самый умный на свете, его знания безграничны. Он знает, что нашептывают друг другу боги во сне, почему они живут вечно, знает старые забытые земли и города, тайную историю Ксанда и остального мира. Когда он говорит со мной, я не всегда его понимаю. Но его интересы обширны, и увлечения не длятся долго. Как огромная золотая пчела, он перелетает от одного цветка к другому по зову своего могущественного сердца. Я уверена, что бы ни вызвало его интерес, это… пройдет.
Киннитан вздрогнула. Она была озадачена и решила выяснить, почему же ее считают не такой, как остальные жены.
– А как… как вас готовили, Аримона? – задала вопрос девушка. – К свадьбе, я имею в виду. Если вас, конечно, готовили… Простите мое нескромное любопытство. Для меня это так ново.
– Представляю. Возможно, ты не знаешь, но до автарка я уже была замужем.
«Мой нынешний муж убил моего единственного ребенка, а потом и моего первого мужа, причем растянул его смерть на несколько недель».
Она не сказала этого, но Киннитан и так знала ее историю. Ее знали все в обители Уединения.
– Поэтому со мной было несколько по-другому. Я пришла на ложе нашего господина и повелителя уже женщиной, – проговорила Аримона и снова улыбнулась. – Мы все несколько заинтригованы твоим появлением здесь. Ты знала об этом?
– И вы… вы тоже?
– Да, конечно. Ты совсем молоденькая, почти ребенок. – Теперь улыбка Аримоны стала холодной. – К тому же ты из простой семьи. Никто из нас не может понять, что же привлекло к тебе взгляд Бесценного. – Она развела руками. На пальцах с длинными красивыми ногтями сверкнули драгоценные кольца. – Возможно, это прелесть твоей невинности, сестричка. Она, безусловно, очаровывает и притягивает.
Еще ни разу в жизни, даже перед автарком, Киннитан не ощущала себя столь ничтожной.
– Не хочешь ли еще чаю? – предложила Аримона и вновь улыбнулась. – Я приготовила тебе сюрприз. Надеюсь, он тебе понравится. Обещаешь никому не рассказывать, если я сделаю что-то не совсем обычное?
Киннитан кивнула.
– Замечательно. Так и должно быть между сестрами. Поэтому, думаю, ты не придешь в ужас, если я скажу, что привела в свой дом мужчину. Настоящего мужчину, не избранного. Ты ведь не боишься встретиться с настоящим мужчиной и не считаешь всех мужчин чудовищами и насильниками, правда?
Смущенная и испуганная Киннитан лишь качнула головой. Неужели главная жена узнала про Джеддина? Иначе к чему все эти поддразнивания?
– Ладно, ладно, этот человек абсолютно безобиден, – успокоила ее Аримона. – Он так стар, что едва ли справится даже с мышью. – Она засмеялась сквозь зубы, а служанки подхватили. – Он сказитель. Позвать его?
Не дожидаясь ответа, Аримона подняла руки и хлопнула в ладоши.
В гостиную вошел сутулый человек в ярких одеждах.
– Хасурис, – обратилась к нему Аримона, – прости, что заставила ждать.
– Лучше ждать тебя в темном алькове, нежели вкушать медовые фиги с любой другой женщиной, госпожа, – ответил старик.
Он низко поклонился Аримоне, потом посмотрел на Киннитан. Взгляд его был таким наглым и самодовольным, что казалось, он вот-вот подмигнет ей.
– А это, наверное, та молодая жена, о которой вы говорили, моя госпожа, – добавил он.
– Ты бесстыжий льстец, Хасурис, – рассмеялась Аримона. – Вот нагрянут стражники Бесценного, и ты присоединишься к избранным.
– Мои яйца отваживаются на приключения только в воспоминаниях, о великая королева, – ответил он. – Поэтому разница невелика. Но боюсь, что расставание с ними окажется болезненным, так что лучше буду хорошо себя вести и помолчу.
– Ну уж нет! Чтобы хорошо себя вести, ты должен говорить. Расскажи нам историю. Иначе зачем я позвала тебя сюда?
– Может, ты хотела полюбоваться моим малышом?
– Мерзкий старикашка. Расскажи нам историю… Историю… – Главная жена поднесла пальчик к ярко-красным губкам, словно раздумывая, какую историю хотела бы услышать. Даже Киннитан невольно уставилась на нее, как влюбленный мальчишка. – Может, историю про глупую курицу?
– Повинуюсь, великая королева.
Старик поклонился. Теперь, когда он подошел ближе, Киннитан заметила, что его белые усы пожелтели вокруг губ.
– Вот моя история, – объявил он. – Простая и без веселых шуток, зато самая новая. Жила-была глупая курица. Она гордилась собой и считала себя самой красивой в мире. Остальным курам надоели ее кривляния, и они начали шушукаться у нее за спиной. Но глупая курица не обращала на них внимания. «Они все мне завидуют, – говорила она себе. – Какая разница, что они думают? Они ничто по сравнению с человеком, который нас кормит. Лишь его мнение имеет значение. Только он может понять меня». Она старательно привлекала внимание человека, когда он приходил в курятник и разбрасывал птицам зерно. Она проталкивалась между другими курами и прохаживалась перед человеком с высоко поднятой головой и выпяченной грудью. Когда он отворачивался, она звала его: «Ко-ко! Ко-ко!» – и он обращал на нее взгляд. Но по-прежнему не выделял ее среди остальных. Тогда глупая курица рассердилась и решила во что бы то ни стало добиться его благосклонности.
Киннитан снова почувствовала озноб. К чему все это? Может быть, Аримона считает, что молодая жена нарушает установленные правила, желая привлечь к себе внимание? Внимание автарка? Или еще чье-то? Трудно было что-либо понять. Впрочем, понимает она или нет, в чем состоит ее преступление, наказание последует ужасное. Больше всего на свете ей хотелось вновь оказаться в храме Улья и услышать мирное гудение священных пчел.
– Глупая курица ночей не спала, пытаясь придумать, чем бы привлечь внимание хозяина, – продолжал рассказывать старик. – Она понимала, что ее ласковый голосок не тронул его душу. Может быть, показать, что она ценит его больше, чем остальные куры? Но как это сделать? Она решила, что должна съедать больше кукурузных зерен, чем все остальные. Как только он появлялся во дворе, она бродила за ним по пятам и не отставала, пока он не уходил. Она клевала других кур, чтобы те ей не мешали, и ела столько, сколько в нее влезало. Другие курицы презирали ее. Она стала толстой и лоснилась от жира, но человек по-прежнему не желал с ней говорить и ничем не выделял ее среди других. Тогда курица решила подлететь к нему и доказать этим, что достойна большего. Это было нелегко, потому что она сильно растолстела. Она долго тренировалась, пока не научилась пролетать довольно большое расстояние. Однажды человек пришел и выбрал ее. Сердце курицы переполнила радость. «Я так старался не обращать на тебя внимания, толстушка, – сказал он, – потому что хотел оставить тебя до праздника Восхождения в конце сезона дождей. А теперь ты попала ко мне на кухню и орешь, что есть мочи. Ясно, это боги захотели, чтобы я съел тебя сейчас». С этими словами он свернул ей шею и развел огонь в печи…
Неожиданно для самой себя Киннитан поднялась.
Старец Хасурис замолчал. Казалось, он был слегка смущен, словно понимал, что история может огорчить ее. Впрочем, едва ли его это беспокоило.
– Я… я плохо себя чувствую, – сказала Киннитан. У нее кружилась голова, и ее подташнивало.
– Моя бедная маленькая сестричка! – воскликнула Аримона, глядя на Киннитан своими огромными глазами. – Могу я чем-нибудь помочь тебе?
– Нет… думаю, мне лучше отправиться домой. Мне о-очень ж-ж-жаль.
Она зажала рот руками и ощутила внезапный позыв извергнуть все, что было у нее в желудке, прямо на красивые полосатые подушки главной жены автарка.
– О нет! Неужели уже пора? Может быть, выпьешь еще чаю с мятой? Он успокоит твой желудок, – предложила Аримона. Она подняла чашку Киннитан и протянула ей. Взгляд ее был сама невинность. – Выпей, сестра. Он заварен по моему собственному рецепту и лечит почти все болезни.
Киннитан в ужасе затрясла головой и, даже не поклонившись, опрометью ринулась вон из гостиной. Она слышала, как за ее спиной смеялись и шептались рабыни.
29. СИЯЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК
ПЯТЬ БЕЛЫХ СТЕН
Змея кусает свой хвост.
Внутреннее снаружи,
Внешнее внутри.
Из «Оракулов, бросающих камни»
– Послушайте меня, – обратился к маленькому человечку Чет.
Они уже немного отошли от храма метаморфных братьев. Он подставил ладонь к плечу, предлагая Жуколову встать на нее, и поднес его поближе к глазам, чтобы видеть крошечное лицо.
– Если ваш нос не ошибается и Кремень отправился именно в ту сторону, я знаю, куда он идет, – сказал фандерлинг.
– Мой нос ошибается? – На лице крышевика отразилось возмущение. – Конечно, меня не готовили специально, как Большого Почтенного Носа, но среди живущих на крышах Южного Предела нет носа лучше, чем мой.
– Я вам верю. – Чет глубоко вздохнул. – Дело не в вашем носе, дело в том… в том, куда отправился мальчик…
У него так задрожали колени, что пришлось сесть. Очень-очень осторожно, чтобы не уронить Жуколова с ладони, он опустился на камень. Впервые Чет Голубой Кварц пожалел, что в подземном мире, который он так любил, нельзя увидеть голубое небо и вдохнуть полной грудью свежий воздух.
– Место, куда он направился, очень необычное, – продолжал он. – Священное место. Оно может быть опасным.
– Там кошки? Змеи?
Глаза Жуколова округлились. Ужас сжимал сердце фандерлинга, но слова Жуколова его позабавили.
– Нет, ничего подобного. Ну там, конечно, могут быть какие-то животные, но опасность исходит не от них.
– Вы их не боитесь, потому что вы великан.
На этот раз Чет не смог сдержать улыбку: едва ли его еще когда-нибудь назовут великаном.
– Справедливое замечание, – кивнул он. – Но должен вам признаться, мне нужно принять решение. И непростое.
Маленький человечек смотрел на него с интересом, Чет уже видел подобный взгляд: так смотрели фандерлинги из руководства гильдии – Роговик, например, – когда им предлагали выгодную, но не слишком надежную сделку. Чет понимал теперь, что крышевики не просто походят на людей – они и есть люди. Их жизнь такая же сложная и деятельная, как у фандерлингов и больших людей. Но почему они такие маленькие? Откуда они взялись? Какая тайна кроется в их истории? Может быть, их наказали боги?
Мысли о мстительных богах были сейчас совершенно неуместны.
– Дело вот в чем, – сказал Чет Жуколову. – Я уже говорил вам, что есть места – например, храм… Понимаете, фандерлинги не любят, когда посторонние видят то, что очень важно для нас. Им не понравится, если вы войдете туда.
– Понимаю, – произнес крохотный человечек.
– Так вот. Я думаю, Кремень подошел слишком близко к тому месту, что мы называем Святилищем Тайн. Мой народ не одобряет присутствия чужаков в храме. И я не хотел, чтобы Кремень даже близко подходил к Святилищу Тайн, хотя он мой приемный сын.
– Значит, мне пора отправляться домой, – решил Жуколов.
Он произнес эти слова жизнерадостным голосом, и Чет не удивился его энтузиазму: в пещерах крышевик чувствовал себя неуютно, и чем глубже под землю они спускались, тем ему становилось хуже. Человечек просиял от счастья, когда понял, что его путешествие во мраке подходит к концу.
– Но я боюсь потерять время, – проговорил Чет, приходя в отчаяние. – Ведь мальчик находится там уже очень давно. Это опасное место, Жуколов. И очень необычное. Я… я боюсь за него.
– И что же? – Крышевик озадаченно нахмурился. Постепенно его лицо разгладилось, и брови снова вытянулись в ниточку, хотя было заметно, что понимание не принесло ему радости. – Вы хотите взять меня с собой?
– Я не знаю другого способа найти его. Простите меня. Там много тропинок, много дорог… но я не могу заставлять вас идти со мной.
– Но ведь вы намного больше меня…
– Это не имеет значения. Все равно я не могу вас неволить. Жуколов снова нахмурился.
– Вы сами сказали, что это место священно и чужакам туда ходить не следует.
– Именно поэтому мне так тяжело принять решение. Я думаю, что лучше взять вас с собой в Святилище Тайн, чем оставить там моего мальчика в одиночестве на неопределенное время. Конечно, если вы согласны. К тому же мальчик – не фандерлинг, так что закон уже нарушен.
Человечек еле слышно вздохнул, словно пискнула испуганная мышка.
– Моя королева приказала мне помогать вам и словом, и делом, и носом своим. Жуколов Лучник должен выполнить приказ своей госпожи! – провозгласил он.
– Да возблагодарят Старейшие вас и весь ваш народ, да даруют вам счастье! – ответил ему обрадованный Чет. – Вы и в самом деле редкий храбрец.
– Это истинная правда.
Они встретились у дверей оружейной. Вансен нес оттуда сукно для полировки, и руки у него были заняты. Он заметил принцессу в самый последний момент и чуть не сбил с ног. Странно было видеть ее совсем одну, одетую в простую длинную рубашку и брюки мужского покроя. Он так часто думал о Бриони, представлял ее лицо, что сейчас не мог поверить глазам и растерялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Свою чудесную фигуру – узкая талия и широкие бедра – главная жена автарка умело подчеркивала облегающим нарядом. На ее совершенном лице сияли огромные глаза с густыми ресницами. Почти такие же черные, как волосы, они делали Аримону похожей на богиню. Рядом с ней испуганная Киннитан чувствовала себя самозванкой в роскошных нарядах, грязной уличной замарашкой, а не всемогущей избранной невестой автарка.
– Иди сюда, присаживайся. Хочешь чаю? В такие дни я предпочитаю пить холодный мятный чай. Превосходно освежает.
Голос Аримоны звучал необыкновенно мягко и музыкально.
Киннитан подошла ближе, стараясь не споткнуться о подушки, разбросанные на полу. В углу молоденькая девушка с удивительным искусством играла на лютне. Остальные прислужницы сидели в стороне и тихо беседовали, когда в них не нуждалась госпожа. Двое юношей с невинными безволосыми лицами стояли за спиной Аримоны и обмахивали ее веерами из павлиньих перьев. Все убранство гостиной было рассчитано на то, чтобы напоминать гостям об одном: о спальне, что служила основой власти Аримоны. Она до сих пор не подарила автарку наследника. В первый год правления он много путешествовал по своим землям, и потому никто не осмеливался даже шепотом обмолвиться о неудачах в царской постели. Но если наследник не появится через год, пересуды уже не остановить.
– Прости, что я так долго тянула с приглашением, – сказала главная жена. – Ты здесь уже давно – полгода, если не ошибаюсь.
– Да, примерно столько, ваше высочество.
– Ты должна называть меня Аримоной. Я уже говорила, что все мы здесь сестры. Я много о тебе слышала и теперь вижу: ты действительно очаровательна. Именно такой я тебя и представляла. – Главная жена приподняла брови, выщипанные до толщины лапки паука. – Говорят, ты дружишь с избранной Луан. Вы ведь с ней кузины?
– Нет, ваше… Аримона. Но мы выросли вместе.
– Выходит, я сглупила. – Главная жена очень мило наморщила лоб. – Почему я так подумала?
– Наверное, потому, что Луан приходится кузиной Джеддину, начальнику «леопардов».
Аримона смотрела на нее очень пристально, и Киннитан пожалела, что сказала лишнее. Она еще больше расстроилась, когда поняла, что продолжает что-то мямлить на эту тему:
– Луан так много о нем говорит. Она… она очень им гордится.
– Ах да, Джеддин, – кивнула Аримона. – Я знаю его. Он красивый, правда? – Она все смотрела на Киннитан, и от этого взгляда девушка совсем растерялась. – Такая мощная мужская плоть. Ты согласна со мной?
Киннитан не знала, как следует ответить. Женщины в обители Уединения очень откровенно говорили о мужчинах, и Киннитан, будучи девственницей, часто смущалась при этих разговорах. Сейчас было что-то другое: ее проверяли. По телу пробежала дрожь. Неужели до слуха главной жены дошли какие-то сплетни?
– Я его почти и не видела, Аримона. По крайней мере, с того времени, когда мы оба были детьми, – ответила Киннитан. – Знаю только, что он не может быть столь же красив, как наш автарк, да восславится его имя. Не так ли?
Аримона улыбнулась в ответ на ее уловку. Киннитан показалось, что девушки-служанки хихикают у нее за спиной.
– Это совсем другое дело, сестричка, – отозвалась главная жена. – Сулепис – воплощение бога на земле, и о нем нельзя судить, как о других мужчинах. Однако он, похоже, увлечен тобой.
Киннитан снова почувствовала зыбкую почву.
– Увлечен мной? Вы говорите об автарке? – спросила она.
– Ну конечно, дорогая. Разве он не дал для тебя особых указаний? Я слышала, что ты проводишь много времени с этим сопящим священником Пангиссиром. Вы читаете молитвы, изучаете ритуалы, тайные практики…
– Я думала, такие занятия проводят со всеми, госпожа… – смутилась Киннитан.
– Не «госпожа», а Аримона, запомни! Думаю, нет ничего удивительного в том, что автарк заинтересовался чем-то новеньким. Он знает больше любого жреца, он прочел столько древних свитков, сколько все они, вместе взятые. Мой супруг – самый умный на свете, его знания безграничны. Он знает, что нашептывают друг другу боги во сне, почему они живут вечно, знает старые забытые земли и города, тайную историю Ксанда и остального мира. Когда он говорит со мной, я не всегда его понимаю. Но его интересы обширны, и увлечения не длятся долго. Как огромная золотая пчела, он перелетает от одного цветка к другому по зову своего могущественного сердца. Я уверена, что бы ни вызвало его интерес, это… пройдет.
Киннитан вздрогнула. Она была озадачена и решила выяснить, почему же ее считают не такой, как остальные жены.
– А как… как вас готовили, Аримона? – задала вопрос девушка. – К свадьбе, я имею в виду. Если вас, конечно, готовили… Простите мое нескромное любопытство. Для меня это так ново.
– Представляю. Возможно, ты не знаешь, но до автарка я уже была замужем.
«Мой нынешний муж убил моего единственного ребенка, а потом и моего первого мужа, причем растянул его смерть на несколько недель».
Она не сказала этого, но Киннитан и так знала ее историю. Ее знали все в обители Уединения.
– Поэтому со мной было несколько по-другому. Я пришла на ложе нашего господина и повелителя уже женщиной, – проговорила Аримона и снова улыбнулась. – Мы все несколько заинтригованы твоим появлением здесь. Ты знала об этом?
– И вы… вы тоже?
– Да, конечно. Ты совсем молоденькая, почти ребенок. – Теперь улыбка Аримоны стала холодной. – К тому же ты из простой семьи. Никто из нас не может понять, что же привлекло к тебе взгляд Бесценного. – Она развела руками. На пальцах с длинными красивыми ногтями сверкнули драгоценные кольца. – Возможно, это прелесть твоей невинности, сестричка. Она, безусловно, очаровывает и притягивает.
Еще ни разу в жизни, даже перед автарком, Киннитан не ощущала себя столь ничтожной.
– Не хочешь ли еще чаю? – предложила Аримона и вновь улыбнулась. – Я приготовила тебе сюрприз. Надеюсь, он тебе понравится. Обещаешь никому не рассказывать, если я сделаю что-то не совсем обычное?
Киннитан кивнула.
– Замечательно. Так и должно быть между сестрами. Поэтому, думаю, ты не придешь в ужас, если я скажу, что привела в свой дом мужчину. Настоящего мужчину, не избранного. Ты ведь не боишься встретиться с настоящим мужчиной и не считаешь всех мужчин чудовищами и насильниками, правда?
Смущенная и испуганная Киннитан лишь качнула головой. Неужели главная жена узнала про Джеддина? Иначе к чему все эти поддразнивания?
– Ладно, ладно, этот человек абсолютно безобиден, – успокоила ее Аримона. – Он так стар, что едва ли справится даже с мышью. – Она засмеялась сквозь зубы, а служанки подхватили. – Он сказитель. Позвать его?
Не дожидаясь ответа, Аримона подняла руки и хлопнула в ладоши.
В гостиную вошел сутулый человек в ярких одеждах.
– Хасурис, – обратилась к нему Аримона, – прости, что заставила ждать.
– Лучше ждать тебя в темном алькове, нежели вкушать медовые фиги с любой другой женщиной, госпожа, – ответил старик.
Он низко поклонился Аримоне, потом посмотрел на Киннитан. Взгляд его был таким наглым и самодовольным, что казалось, он вот-вот подмигнет ей.
– А это, наверное, та молодая жена, о которой вы говорили, моя госпожа, – добавил он.
– Ты бесстыжий льстец, Хасурис, – рассмеялась Аримона. – Вот нагрянут стражники Бесценного, и ты присоединишься к избранным.
– Мои яйца отваживаются на приключения только в воспоминаниях, о великая королева, – ответил он. – Поэтому разница невелика. Но боюсь, что расставание с ними окажется болезненным, так что лучше буду хорошо себя вести и помолчу.
– Ну уж нет! Чтобы хорошо себя вести, ты должен говорить. Расскажи нам историю. Иначе зачем я позвала тебя сюда?
– Может, ты хотела полюбоваться моим малышом?
– Мерзкий старикашка. Расскажи нам историю… Историю… – Главная жена поднесла пальчик к ярко-красным губкам, словно раздумывая, какую историю хотела бы услышать. Даже Киннитан невольно уставилась на нее, как влюбленный мальчишка. – Может, историю про глупую курицу?
– Повинуюсь, великая королева.
Старик поклонился. Теперь, когда он подошел ближе, Киннитан заметила, что его белые усы пожелтели вокруг губ.
– Вот моя история, – объявил он. – Простая и без веселых шуток, зато самая новая. Жила-была глупая курица. Она гордилась собой и считала себя самой красивой в мире. Остальным курам надоели ее кривляния, и они начали шушукаться у нее за спиной. Но глупая курица не обращала на них внимания. «Они все мне завидуют, – говорила она себе. – Какая разница, что они думают? Они ничто по сравнению с человеком, который нас кормит. Лишь его мнение имеет значение. Только он может понять меня». Она старательно привлекала внимание человека, когда он приходил в курятник и разбрасывал птицам зерно. Она проталкивалась между другими курами и прохаживалась перед человеком с высоко поднятой головой и выпяченной грудью. Когда он отворачивался, она звала его: «Ко-ко! Ко-ко!» – и он обращал на нее взгляд. Но по-прежнему не выделял ее среди остальных. Тогда глупая курица рассердилась и решила во что бы то ни стало добиться его благосклонности.
Киннитан снова почувствовала озноб. К чему все это? Может быть, Аримона считает, что молодая жена нарушает установленные правила, желая привлечь к себе внимание? Внимание автарка? Или еще чье-то? Трудно было что-либо понять. Впрочем, понимает она или нет, в чем состоит ее преступление, наказание последует ужасное. Больше всего на свете ей хотелось вновь оказаться в храме Улья и услышать мирное гудение священных пчел.
– Глупая курица ночей не спала, пытаясь придумать, чем бы привлечь внимание хозяина, – продолжал рассказывать старик. – Она понимала, что ее ласковый голосок не тронул его душу. Может быть, показать, что она ценит его больше, чем остальные куры? Но как это сделать? Она решила, что должна съедать больше кукурузных зерен, чем все остальные. Как только он появлялся во дворе, она бродила за ним по пятам и не отставала, пока он не уходил. Она клевала других кур, чтобы те ей не мешали, и ела столько, сколько в нее влезало. Другие курицы презирали ее. Она стала толстой и лоснилась от жира, но человек по-прежнему не желал с ней говорить и ничем не выделял ее среди других. Тогда курица решила подлететь к нему и доказать этим, что достойна большего. Это было нелегко, потому что она сильно растолстела. Она долго тренировалась, пока не научилась пролетать довольно большое расстояние. Однажды человек пришел и выбрал ее. Сердце курицы переполнила радость. «Я так старался не обращать на тебя внимания, толстушка, – сказал он, – потому что хотел оставить тебя до праздника Восхождения в конце сезона дождей. А теперь ты попала ко мне на кухню и орешь, что есть мочи. Ясно, это боги захотели, чтобы я съел тебя сейчас». С этими словами он свернул ей шею и развел огонь в печи…
Неожиданно для самой себя Киннитан поднялась.
Старец Хасурис замолчал. Казалось, он был слегка смущен, словно понимал, что история может огорчить ее. Впрочем, едва ли его это беспокоило.
– Я… я плохо себя чувствую, – сказала Киннитан. У нее кружилась голова, и ее подташнивало.
– Моя бедная маленькая сестричка! – воскликнула Аримона, глядя на Киннитан своими огромными глазами. – Могу я чем-нибудь помочь тебе?
– Нет… думаю, мне лучше отправиться домой. Мне о-очень ж-ж-жаль.
Она зажала рот руками и ощутила внезапный позыв извергнуть все, что было у нее в желудке, прямо на красивые полосатые подушки главной жены автарка.
– О нет! Неужели уже пора? Может быть, выпьешь еще чаю с мятой? Он успокоит твой желудок, – предложила Аримона. Она подняла чашку Киннитан и протянула ей. Взгляд ее был сама невинность. – Выпей, сестра. Он заварен по моему собственному рецепту и лечит почти все болезни.
Киннитан в ужасе затрясла головой и, даже не поклонившись, опрометью ринулась вон из гостиной. Она слышала, как за ее спиной смеялись и шептались рабыни.
29. СИЯЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК
ПЯТЬ БЕЛЫХ СТЕН
Змея кусает свой хвост.
Внутреннее снаружи,
Внешнее внутри.
Из «Оракулов, бросающих камни»
– Послушайте меня, – обратился к маленькому человечку Чет.
Они уже немного отошли от храма метаморфных братьев. Он подставил ладонь к плечу, предлагая Жуколову встать на нее, и поднес его поближе к глазам, чтобы видеть крошечное лицо.
– Если ваш нос не ошибается и Кремень отправился именно в ту сторону, я знаю, куда он идет, – сказал фандерлинг.
– Мой нос ошибается? – На лице крышевика отразилось возмущение. – Конечно, меня не готовили специально, как Большого Почтенного Носа, но среди живущих на крышах Южного Предела нет носа лучше, чем мой.
– Я вам верю. – Чет глубоко вздохнул. – Дело не в вашем носе, дело в том… в том, куда отправился мальчик…
У него так задрожали колени, что пришлось сесть. Очень-очень осторожно, чтобы не уронить Жуколова с ладони, он опустился на камень. Впервые Чет Голубой Кварц пожалел, что в подземном мире, который он так любил, нельзя увидеть голубое небо и вдохнуть полной грудью свежий воздух.
– Место, куда он направился, очень необычное, – продолжал он. – Священное место. Оно может быть опасным.
– Там кошки? Змеи?
Глаза Жуколова округлились. Ужас сжимал сердце фандерлинга, но слова Жуколова его позабавили.
– Нет, ничего подобного. Ну там, конечно, могут быть какие-то животные, но опасность исходит не от них.
– Вы их не боитесь, потому что вы великан.
На этот раз Чет не смог сдержать улыбку: едва ли его еще когда-нибудь назовут великаном.
– Справедливое замечание, – кивнул он. – Но должен вам признаться, мне нужно принять решение. И непростое.
Маленький человечек смотрел на него с интересом, Чет уже видел подобный взгляд: так смотрели фандерлинги из руководства гильдии – Роговик, например, – когда им предлагали выгодную, но не слишком надежную сделку. Чет понимал теперь, что крышевики не просто походят на людей – они и есть люди. Их жизнь такая же сложная и деятельная, как у фандерлингов и больших людей. Но почему они такие маленькие? Откуда они взялись? Какая тайна кроется в их истории? Может быть, их наказали боги?
Мысли о мстительных богах были сейчас совершенно неуместны.
– Дело вот в чем, – сказал Чет Жуколову. – Я уже говорил вам, что есть места – например, храм… Понимаете, фандерлинги не любят, когда посторонние видят то, что очень важно для нас. Им не понравится, если вы войдете туда.
– Понимаю, – произнес крохотный человечек.
– Так вот. Я думаю, Кремень подошел слишком близко к тому месту, что мы называем Святилищем Тайн. Мой народ не одобряет присутствия чужаков в храме. И я не хотел, чтобы Кремень даже близко подходил к Святилищу Тайн, хотя он мой приемный сын.
– Значит, мне пора отправляться домой, – решил Жуколов.
Он произнес эти слова жизнерадостным голосом, и Чет не удивился его энтузиазму: в пещерах крышевик чувствовал себя неуютно, и чем глубже под землю они спускались, тем ему становилось хуже. Человечек просиял от счастья, когда понял, что его путешествие во мраке подходит к концу.
– Но я боюсь потерять время, – проговорил Чет, приходя в отчаяние. – Ведь мальчик находится там уже очень давно. Это опасное место, Жуколов. И очень необычное. Я… я боюсь за него.
– И что же? – Крышевик озадаченно нахмурился. Постепенно его лицо разгладилось, и брови снова вытянулись в ниточку, хотя было заметно, что понимание не принесло ему радости. – Вы хотите взять меня с собой?
– Я не знаю другого способа найти его. Простите меня. Там много тропинок, много дорог… но я не могу заставлять вас идти со мной.
– Но ведь вы намного больше меня…
– Это не имеет значения. Все равно я не могу вас неволить. Жуколов снова нахмурился.
– Вы сами сказали, что это место священно и чужакам туда ходить не следует.
– Именно поэтому мне так тяжело принять решение. Я думаю, что лучше взять вас с собой в Святилище Тайн, чем оставить там моего мальчика в одиночестве на неопределенное время. Конечно, если вы согласны. К тому же мальчик – не фандерлинг, так что закон уже нарушен.
Человечек еле слышно вздохнул, словно пискнула испуганная мышка.
– Моя королева приказала мне помогать вам и словом, и делом, и носом своим. Жуколов Лучник должен выполнить приказ своей госпожи! – провозгласил он.
– Да возблагодарят Старейшие вас и весь ваш народ, да даруют вам счастье! – ответил ему обрадованный Чет. – Вы и в самом деле редкий храбрец.
– Это истинная правда.
Они встретились у дверей оружейной. Вансен нес оттуда сукно для полировки, и руки у него были заняты. Он заметил принцессу в самый последний момент и чуть не сбил с ног. Странно было видеть ее совсем одну, одетую в простую длинную рубашку и брюки мужского покроя. Он так часто думал о Бриони, представлял ее лицо, что сейчас не мог поверить глазам и растерялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84