– спросил Хенрик вместо того, чтобы просто убить подозрительного типа.
– Братков почти всех перебили, казну спёрли, сам едва копыта не отбросил, – честно признался Тук. – А тут, я слышал, великие замыслы, и всё такое… И Вашей Милости услужу, и свои дела поправлю, а заодно, и поквитаюсь кое с кем… Со мной, кстати, ещё полдюжины молодцов. За всех ручаюсь – лихие ребята.
– А за тебя кто поручится? – Геркус ехидно усмехнулся, полагая, что участь Морковки уже решена, и лорд лишь играет с ним, как кошка с мышкой.
– За меня поручится ваше золото. Чем выше плата, тем вернее слуга.
– Браво! – Хенрик воткнул дротик в подлокотник кресла и два раза лениво ударил в ладоши. Ему почему-то сразу вспомнился Раим Драй, который больше верил в магию золота, чем в магию заклинаний. – Сотником? – обратился он к командору.
– Можно и сотником, только командовать ему пока некем.
– Я и сам могу людей набрать. Меня от Литта до Каппанга каждая собака знает! Только свистни. Если дело верное, братва сбежится, – поспешно заявил Тук. – Только скажите, почём…
– Платим, как в имперской гвардии, – прервал его Геркус. – За каждый подвиг во славу нашего лорда – награда особая. А теперь иди, собирай своих головорезов.
– Неплохо бы… – Тук слегка замялся. – Неплохо бы на расходы монет этак сотни полторы.
– Смоешься – поймаю и удавлю, – пообещал Геркус, швырнув ему два мешочка с золотом из кучи, возвышавшейся на столе. – А теперь пшёл вон. Следующий!
Бравый разбойник скрылся за дверью, а с центрального входа, заранее согнувшись в поклоне, мелкими шажками зашёл какой-то заросший бродяга в потёртом сером кафтане явно с чужого плеча и широкополой шляпе, которая годилась разве что для огородного пугала.
– А это что за чучело? – удивлённо сказал Геркус. – Шляпу долой!
Вошедший торопливо сорвал с себя головной убор, уронил его, наклонился, чтобы поднять, но дрожащие коленки подвели его, и он с грохотом растянулся на полу. Но именно это спасло ему жизнь – отравленный дротик просвистел над его спиной и воткнулся в дверной косяк.
– К вашим услугам, Сайк Кайло, мирный обыватель имперского города Лакоссе, – довольно связно представился странный доброволец, не решаясь подняться с колен.
– И что же делать мирному обывателю в моей армии? – поинтересовался Хенрик, доставая из ящика новый дротик.
– Я, собственно, не служить, простите, Ваша Милость. Я, собственно, с предложением… Но мне сказали, что вы сегодня никого не принимаете, и вообще никого не принимаете…
– Тогда зачем припёрся? – задал Геркус вполне естественный вопрос.
– Хочу одну вещицу продать, Ваша Милость. – Оборванец, не поднимаясь с колен, попытался приблизиться к лорду, но командор шагнул ему навстречу и приставил клинок к его горлу. – Хорошая вещица, полезная, – как ни в чём не бывало, продолжил Сайк. – Только настоящей цены никто не даёт, жадничают все. А вещица того стоит.
– Ты нам покажи, а мы подумаем, – предложил Хенрик, метнув ещё один дротик, который просвистел в полувершке от уха наглеца.
– Ну, нет… Сайк не дурак. Сайка на мякине не проведёшь. Вещица спрятана в надёжном месте, а денежки вперёд. Тридцать тысяч дорги, и я вам доставлю в лучшем виде…
– Геркус, прикажи-ка отвести этого торгаша к Тренту, и к вечеру пусть доложит мне, что за вещица у него, и где лежит.
– Да я ему прямо сейчас рёбра переломаю, и всё скажет, – предложил Геркус, отводя ногу для удара.
– Занимайся своим делом, – посоветовал ему лорд. – А палач пусть займётся своим.
Командор кивнул стражникам, стоявшим у входа. Они тут же схватили Сайка и уволокли его в ту дверь, куда выносили покойников.
– На сегодня хватит. – Хенрик метнул в дверной косяк ещё один дротик, и тот вонзился между двумя предыдущими. – Пусть Тайли поднимется ко мне.
Провожая взглядом своего лорда, Геркус пробормотал себе под нос: «Нашёл мальчишку бабу свою пасти…», но сказать то же самое вслух не решился. После того, как бесславно закончился штурм Ан-Торнна, она почти всё время проводила в подвале чёрной башни, варила какие-то зелья, листала какие-то книги и явно замышляла какую-то пакость. При случае следовало намекнуть лорду, что не надо бы так приближать к себе эту рабыню, а уж доверять такой стерве опаснее, чем мандра за усы дёргать – сколько волка не корми…
Внизу, во внутреннем дворе замка, раздался многоголосый вопль – стражники приветствовали своего лорда, своего щедрого господина, который обещал им вечное благоденствия в лучах своего будущего величия. Почему-то самые отъявленные мерзавцы, которые с некоторых пор потянулись в Литт со всей империи и даже из Окраинных земель, и все они верили в то, что теперь-то уж точно всех их ждёт неувядаемая слава и неиссякаемые богатства, и лорду как-то удалось заставить их не думать о том, что его победы, скорее всего, будут стоить им жизни. Но даже если они все передохнут, потеря будет невелика – придут новые, потому что богатство и слава – лучшая наживка для негодяя…
Громкий и нестройный вопль повторился снова – головорезы приветствовали своего командора, и крики не стихали до тех пор, пока Геркус не пересёк двор и не скрылся в узкой двери, ведущий в подвалы чёрной башни, место, куда доступ имели лишь командор, сам лорд, его рабыня Тайли и ещё те горландцы, которым посчастливилось сдаться в плен в ущелье Торнн-Баг. Сразу после побоища каждому из них нацепили ошейник, и случилось чудо: все они стали покорны, дисциплинированны и готовы по приказу лорда сделать всё, что угодно – хоть ночь просидеть на муравьиной куче, хоть перебить всех своих родственников в родной Горландии. Только говорить они стали как-то странно, будто не своим голосом и только то, что от них хотели услышать.
Вот и здесь на каждом лестничном пролёте стояло по паре стражников с медными ошейниками, а внизу, у самого входа в просторную темницу, где ещё альвы когда-то давно держали узников, держал копьё наперевес сотник в ошейнике из белого золота.
– Тайли не велела никого пускать, – заявил он бесстрастным голосом, глядя на командора немигающими пустыми глазами.
Было ясно, что для этого истукана приказ какой-то рабыни значит больше, чем слово командора. Оставалось либо развернуться и уйти, либо… Геркус, не выхватывая из ножен меча, просился вперёд, пропустил мимо себя острие и обрушил стальной налокотник, утыканный шипами, на затылок сотника-раба. После такого удара обычно следовала немедленная смерть, но сотник почему-то поднялся на четвереньки и слепо шарить рукой по полу в поисках древка. Геркус мечом снёс ему голову и, убедившись, что стражник больше не поднимется, зацепил клинком окровавленный ошейник. Белое золото стоило втрое дороже рыжего золота, а эта штука весила не меньше полуфунта.
– Тайли. – Он пинком распахнул дверь и шагнул внутрь полутёмного подвала, гремя нанизанным на клинок ошейником. – Эй, рабыня! Лорд зовёт.
Ответа не последовало, и Геркус остановился на пороге, чтобы глаза привыкли к полумраку. Айдлоостанны, светящиеся шары, парившие под потолком, едва теплились, и свету от них было не больше, чем от тлеющих углей. Теперь можно было ожидать чего угодно – проклятая ведьма могла прыгнуть из темноты и вцепиться в горло, расцарапать лицо, выпить глаза. Но время шло, а в подземелье было тихо, как в гробу после похорон. В конце концов, он разглядел, что она лежит, обнажённая, на мраморном столе. Её смуглая кожа казалась мёртвенно-бледной, и тело почти сливалось с плитой, казалось высеченным из того же мрамора.
Может, рубануть, и все дела… Сказать потом, что сама зарезалась, чем страхи такие терпеть. Ведь только после того, как она тут появилась, и айдлоостанны эти появились, язык сломаешь, и мертвецы у неё на вражью твердыню попёрли, и эти пустоглазые горландцы, опять же, скорее, её слушают, чем самого лорда… Их Милость – и сам чародей хоть куда, а эту дрянную бабу ему точно горландцы подсунули. Раньше-то с парнем полное согласие было, а с тех пор, как эта появилась…
Геркус уже занёс над ней меч, чтобы разом покончить со всеми проблемами, но ошейник, нанизанный на клинок, предательски звякнул. По телу рабыни пробежала судорога, руки поднялись, пальцы скрючились, колени задрожали, глаза распахнулись, губы скривились, по волосам пробежала стремительная волна.
Удар обрушился на мраморную плиту, когда рабыни уже не было на месте – она внезапно исчезла, и в тот же миг айдлоостанны вспыхнули ярким зеленоватым пламенем.
– Ты позавидовал участи раба? – донёсся её голос из-за спины. – Хочешь примерить его украшение?
Геркус оглянулся и увидел, что она стоит в двух шагах от него, прекрасная и холодная, как мраморная статуя. Тайли подняла руку, и ошейник, после удара закатившийся под стол, сам прыгнул в её ладонь.
– Я… – он попятился, но сзади был мраморный стол, и дальше отступать было некуда. – Я… Их Милость велели немедля… К нему.
– Значит, ты пришёл лишь для того, что передать приказ лорда? – Она хищно ухмыльнулась, продолжая держать ошейник в вытянутой руке. – Но зачем было уничтожать полезную вещь? Ты не мог передать приказ через раба?!
– Я… Мог. Наверное… – Сейчас ему больше всего хотелось поскорее покинуть это проклятое место и не видеть этих тёмно-карих глаз, в которых, стоило ей открыть рот, вспыхивали зелёные огни.
– Ты не в меру своеволен, командор Геркус. – Казалось, её гнев несколько смягчился. – Но я не буду наказывать тебя слишком сурово. Нашему господину нужны преданные слуги, храбрые воины и умелые полководцы, тем более что сам он не слишком смел и не слишком умён.
Какая-то рабыня посмела такое сказать о лорде! И кому! Его командору. Значит, она надеется, что Геркус Бык соблазнится её прелестями, и то, что выговорил этот ядовитый язык, останется тайной… Конечно, в чём-то она права – смелость Их Милости знает меру, но трус не посмел бы бросить вызов целому миру, и пока ему хватает ума, чтобы наводить ужас на врагов.
– Как ты смеешь… – Он сглотнул, почувствовав, что в горле у него пересохло. – Как ты смеешь!
Она не ответила, только пальчики её пробежались по ошейнику, нащупав невидимую застёжку. Кольцо из белого золота распалось пополам, и две сверкающие дуги медленно полетели к шее командора. И не было сил пошевелиться, как будто два зелёных огня её глаз пригвоздили его к невидимой холодной стене, выросшей за спиной. Защёлки клацнули, и обруч сомкнулся на его шее.
Страх и смятение тут же исчезли. Их сменило ранее незнакомое чувство стыда – только что он чуть не зарубил такую прекрасную, такую славную, такую мудрую… госпожу. Слово «госпожа» больно кольнуло его сознание, но боль тут же растаяла, уступая место непреодолимому желанию, если не искупить, то хотя бы сгладить свою вину.
Тайли щёлкнула пальцами, и ошейник, расстегнувшись, упал на пол. Геркус тут же почувствовал себя опустошённым и едва устоял на ногах, опёршись ладонью на край стола. Вот, значит, каким колдовством балуется рабыня. Значит, они с Их Милостью – два сапога – пара. Значит этот мальчишка, которому судьба подарила венец лорда, хочет подмять под себя это мир не с помощью воинской доблести, а силой чародейства. Что ж, тем вернее его победа, и надо удержаться при нём. Скоро в сопредельные земли двинутся фаланги бойцов, не знающих страха, забывающих про усталость, не умеющих совладать с собственной преданностью своему лорду и своим командирам. А потом по следу убегающего врага отправятся мертвецы, наводя страх на всякого, кто не склонит голову перед новым владыкой мира. Только бы добраться когда-нибудь до далёкой страны Цай, откуда привезли эту стерву. Вот уж где никому не будет пощады – даже тем, кто склонит-таки голову…
– Иди и доложи Их Милости, что я скоро буду, – распорядилась Тайли, направляясь туда, где на полу кучей была свалена её одежда.
– Нашла мальчика на побегушках! – Геркус плюнул себе под ноги. – Сама придёшь и доложишь.
Он вышел из подвала перешагнул через труп бывшего сотника-раба, который, наверное, был благодарен ему за собственную смерть.
Белые корабли в гавани Бэй, белый дворец над гладью сверкающих вод – это сон, который теперь никогда не оставит её… Вот оно – единственное место, где дух, загнанный в тайный угол сознания, невидимый даже сам себе, ещё находит надежду на освобождение. А рядом протекают чужие мысли, злые, страшные, не поддающиеся пониманию. И главное – не потерять себя, не забыть, что ты ещё есть, только телом овладел чужой разум, чёрный, враждебный, жаждущий мести, соблазнённый миражами ложного величия. Теперь остаётся лишь ждать, когда та, что смотрит её глазами, забудет о том, что истинная хозяйка не покинула своего тела, а лишь затаилась в ожидании своего часа. И однажды можно будет снова попробовать освободиться, но лишь в тот миг, когда иная опасность нависнет над той, что зовёт себя Ойей. Может быть, тогда смерть этого тела сделает свободными их обеих…
ГЛАВА 13
Хождения в Призрачный Мир ни для кого не проходят даром. Каждый, кто там побывал, оставил среди зелёных холмов, осколок собственной души. И никто не может быть уверен в том, что после смерти этот осколок будет возвращён.
Из духовного завещания Лина Трагора, придворного мага императора Ионы Доргона VII Безмятежного.
Над клубящимся серым живым туманом снова, в который раз, возвышались вершины зелёных холмов. Теперь, стоило сомкнуть веки, и призрачный мир сам являлся ему – не надо было произносить заклинаний, не надо было даже слишком сильно этого хотеть. Горизонт сливался с бледными небесами, холмы приходили в движение, словно волны, и на зыбких склонах расцветали и гасли бесчисленные огоньки, откуда-то доносился негромкий смех и перезвон колокольчиков, но те, кто смеялся, оставались невидимыми. В который раз он возвращался сюда, и в который раз здесь не было учителя…
Судьба была слишком щедра, не скупясь на подарки – уже три фрагмента чудесного полотна чародея Хатто были спрятаны, одна Йурга знает где… На один больше, чем Тоббо удалось добыть за полторы сотни лет странствий среди людей… Но радости это не приносило. Наоборот, чем охотнее удача шла в руке, тем неспокойнее становилось на душе.
Для кочевников Каппанга лоскут полотна был всего лишь вражеским знаменем, взятым в бою, и он лежал, словно коврик, в шатре Тейха Оо, вождя дикарей. Что может быть приятнее, чем каждый день попирать ногами знамя врага… Его топтал каждый, кому выпадала честь предстать перед вождём.
Наверное, Оо давно не видел живого сотника имперской линейной пехоты, и пленника привели в его шатёр. Белоснежные горные пики под сводом высокого неба лежали у самого входа, чтобы каждый мог вытереть о них грязные подошвы, но вечные краски сияли чистыми цветами, и рыжая глина с сапог дикарей исчезала в этой живой глубине, полной полуденного света. Значит, альвы пришли в этот мир ровно в полдень… Охранник ткнул его в спину древком плети, но, вместо того, чтобы сделать шаг навстречу сидящему на бархатных пуховых подушках сморщенному тощему старичку с куцей бородой, Трелли упал на колени, и тут же рядом с ним возникла призрачная кошка Йурга, а потом повторилась та же история, что и в императорском дворце, даже, пожалуй, проще – здесь никто ни во что не превращался, она просто схватила зубами небо, висящее над Кармеллом, угрожающе рыкнула и прыгнула в степь, прорвав тонкую ткань шатра.
Йурга могла бы просто исчезнуть вместе со своей добычей, но ей, наверное, доставляло удовольствие дразнить перепуганных людей, вилять у них под носом распушённым хвостом и, в тот момент, когда кольцо облавы смыкалось вокруг неё, исчезать, оставляя в воздухе рой колких искр.
Пока дикари, преодолевая страх, пытались ловить кошку богов, Трелли, оставленный без внимания, просто ушёл – ему даже не пришлось отводить глаза своим конвоирам, которых поглотила общая суматоха.
Неподалёку тянулась цепь холмов, поросших мелким кустарником, и становище кочевников скрылось за ними, прежде чем там стихли топот и крики. Йурга ещё долго дразнила своих преследователей, может быть, специально, чтобы дать хозяину уйти. Хозяину… Но Трелли до сих пор не мог понять, кто кому принадлежит – он кошке, или кошка ему. Чтобы подчинить себе этого призрачного зверя, мало было знать его имя, и ещё неизвестно, легко ли будет ли забрать у неё фрагменты чудесного полотна…
Скрипнула дверные петли, и живые холмы погрузились в туман, который тут же рассеялся, уступая место дощатому потолку, освещённому одиноким сальным светильником.
– Не желает ли господин бродяга поужинать, – поинтересовалась, дородная хозяйка таверны, не переступив через порог.
– Господин бродяга желает спать и не желает, чтоб ему мешали, – ответил постоялец, повернувшись лицом к стене, и дверь тут же захлопнулась.
Когда Трелли вошёл в эту таверну, стоявшую у дороги неподалёку от южных ворот вольного портового города Тароса, хозяйка, глянув на лохмотья, в которые превратился мундир сотника линейной пехоты, начала на него угрожающе надвигаться, размахивая поганым веником, сообщая на ходу, что всяким бродягам в её приличном заведении делать нечего, что здесь ночуют и кушают только те, у кого в кармане что-нибудь звенит, а всякой шелупони она даёт от ворот поворот, а если кто вздумает без спросу ломиться, то недолго и стражников позвать – малец какой-нибудь живо до городских ворот домчится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Братков почти всех перебили, казну спёрли, сам едва копыта не отбросил, – честно признался Тук. – А тут, я слышал, великие замыслы, и всё такое… И Вашей Милости услужу, и свои дела поправлю, а заодно, и поквитаюсь кое с кем… Со мной, кстати, ещё полдюжины молодцов. За всех ручаюсь – лихие ребята.
– А за тебя кто поручится? – Геркус ехидно усмехнулся, полагая, что участь Морковки уже решена, и лорд лишь играет с ним, как кошка с мышкой.
– За меня поручится ваше золото. Чем выше плата, тем вернее слуга.
– Браво! – Хенрик воткнул дротик в подлокотник кресла и два раза лениво ударил в ладоши. Ему почему-то сразу вспомнился Раим Драй, который больше верил в магию золота, чем в магию заклинаний. – Сотником? – обратился он к командору.
– Можно и сотником, только командовать ему пока некем.
– Я и сам могу людей набрать. Меня от Литта до Каппанга каждая собака знает! Только свистни. Если дело верное, братва сбежится, – поспешно заявил Тук. – Только скажите, почём…
– Платим, как в имперской гвардии, – прервал его Геркус. – За каждый подвиг во славу нашего лорда – награда особая. А теперь иди, собирай своих головорезов.
– Неплохо бы… – Тук слегка замялся. – Неплохо бы на расходы монет этак сотни полторы.
– Смоешься – поймаю и удавлю, – пообещал Геркус, швырнув ему два мешочка с золотом из кучи, возвышавшейся на столе. – А теперь пшёл вон. Следующий!
Бравый разбойник скрылся за дверью, а с центрального входа, заранее согнувшись в поклоне, мелкими шажками зашёл какой-то заросший бродяга в потёртом сером кафтане явно с чужого плеча и широкополой шляпе, которая годилась разве что для огородного пугала.
– А это что за чучело? – удивлённо сказал Геркус. – Шляпу долой!
Вошедший торопливо сорвал с себя головной убор, уронил его, наклонился, чтобы поднять, но дрожащие коленки подвели его, и он с грохотом растянулся на полу. Но именно это спасло ему жизнь – отравленный дротик просвистел над его спиной и воткнулся в дверной косяк.
– К вашим услугам, Сайк Кайло, мирный обыватель имперского города Лакоссе, – довольно связно представился странный доброволец, не решаясь подняться с колен.
– И что же делать мирному обывателю в моей армии? – поинтересовался Хенрик, доставая из ящика новый дротик.
– Я, собственно, не служить, простите, Ваша Милость. Я, собственно, с предложением… Но мне сказали, что вы сегодня никого не принимаете, и вообще никого не принимаете…
– Тогда зачем припёрся? – задал Геркус вполне естественный вопрос.
– Хочу одну вещицу продать, Ваша Милость. – Оборванец, не поднимаясь с колен, попытался приблизиться к лорду, но командор шагнул ему навстречу и приставил клинок к его горлу. – Хорошая вещица, полезная, – как ни в чём не бывало, продолжил Сайк. – Только настоящей цены никто не даёт, жадничают все. А вещица того стоит.
– Ты нам покажи, а мы подумаем, – предложил Хенрик, метнув ещё один дротик, который просвистел в полувершке от уха наглеца.
– Ну, нет… Сайк не дурак. Сайка на мякине не проведёшь. Вещица спрятана в надёжном месте, а денежки вперёд. Тридцать тысяч дорги, и я вам доставлю в лучшем виде…
– Геркус, прикажи-ка отвести этого торгаша к Тренту, и к вечеру пусть доложит мне, что за вещица у него, и где лежит.
– Да я ему прямо сейчас рёбра переломаю, и всё скажет, – предложил Геркус, отводя ногу для удара.
– Занимайся своим делом, – посоветовал ему лорд. – А палач пусть займётся своим.
Командор кивнул стражникам, стоявшим у входа. Они тут же схватили Сайка и уволокли его в ту дверь, куда выносили покойников.
– На сегодня хватит. – Хенрик метнул в дверной косяк ещё один дротик, и тот вонзился между двумя предыдущими. – Пусть Тайли поднимется ко мне.
Провожая взглядом своего лорда, Геркус пробормотал себе под нос: «Нашёл мальчишку бабу свою пасти…», но сказать то же самое вслух не решился. После того, как бесславно закончился штурм Ан-Торнна, она почти всё время проводила в подвале чёрной башни, варила какие-то зелья, листала какие-то книги и явно замышляла какую-то пакость. При случае следовало намекнуть лорду, что не надо бы так приближать к себе эту рабыню, а уж доверять такой стерве опаснее, чем мандра за усы дёргать – сколько волка не корми…
Внизу, во внутреннем дворе замка, раздался многоголосый вопль – стражники приветствовали своего лорда, своего щедрого господина, который обещал им вечное благоденствия в лучах своего будущего величия. Почему-то самые отъявленные мерзавцы, которые с некоторых пор потянулись в Литт со всей империи и даже из Окраинных земель, и все они верили в то, что теперь-то уж точно всех их ждёт неувядаемая слава и неиссякаемые богатства, и лорду как-то удалось заставить их не думать о том, что его победы, скорее всего, будут стоить им жизни. Но даже если они все передохнут, потеря будет невелика – придут новые, потому что богатство и слава – лучшая наживка для негодяя…
Громкий и нестройный вопль повторился снова – головорезы приветствовали своего командора, и крики не стихали до тех пор, пока Геркус не пересёк двор и не скрылся в узкой двери, ведущий в подвалы чёрной башни, место, куда доступ имели лишь командор, сам лорд, его рабыня Тайли и ещё те горландцы, которым посчастливилось сдаться в плен в ущелье Торнн-Баг. Сразу после побоища каждому из них нацепили ошейник, и случилось чудо: все они стали покорны, дисциплинированны и готовы по приказу лорда сделать всё, что угодно – хоть ночь просидеть на муравьиной куче, хоть перебить всех своих родственников в родной Горландии. Только говорить они стали как-то странно, будто не своим голосом и только то, что от них хотели услышать.
Вот и здесь на каждом лестничном пролёте стояло по паре стражников с медными ошейниками, а внизу, у самого входа в просторную темницу, где ещё альвы когда-то давно держали узников, держал копьё наперевес сотник в ошейнике из белого золота.
– Тайли не велела никого пускать, – заявил он бесстрастным голосом, глядя на командора немигающими пустыми глазами.
Было ясно, что для этого истукана приказ какой-то рабыни значит больше, чем слово командора. Оставалось либо развернуться и уйти, либо… Геркус, не выхватывая из ножен меча, просился вперёд, пропустил мимо себя острие и обрушил стальной налокотник, утыканный шипами, на затылок сотника-раба. После такого удара обычно следовала немедленная смерть, но сотник почему-то поднялся на четвереньки и слепо шарить рукой по полу в поисках древка. Геркус мечом снёс ему голову и, убедившись, что стражник больше не поднимется, зацепил клинком окровавленный ошейник. Белое золото стоило втрое дороже рыжего золота, а эта штука весила не меньше полуфунта.
– Тайли. – Он пинком распахнул дверь и шагнул внутрь полутёмного подвала, гремя нанизанным на клинок ошейником. – Эй, рабыня! Лорд зовёт.
Ответа не последовало, и Геркус остановился на пороге, чтобы глаза привыкли к полумраку. Айдлоостанны, светящиеся шары, парившие под потолком, едва теплились, и свету от них было не больше, чем от тлеющих углей. Теперь можно было ожидать чего угодно – проклятая ведьма могла прыгнуть из темноты и вцепиться в горло, расцарапать лицо, выпить глаза. Но время шло, а в подземелье было тихо, как в гробу после похорон. В конце концов, он разглядел, что она лежит, обнажённая, на мраморном столе. Её смуглая кожа казалась мёртвенно-бледной, и тело почти сливалось с плитой, казалось высеченным из того же мрамора.
Может, рубануть, и все дела… Сказать потом, что сама зарезалась, чем страхи такие терпеть. Ведь только после того, как она тут появилась, и айдлоостанны эти появились, язык сломаешь, и мертвецы у неё на вражью твердыню попёрли, и эти пустоглазые горландцы, опять же, скорее, её слушают, чем самого лорда… Их Милость – и сам чародей хоть куда, а эту дрянную бабу ему точно горландцы подсунули. Раньше-то с парнем полное согласие было, а с тех пор, как эта появилась…
Геркус уже занёс над ней меч, чтобы разом покончить со всеми проблемами, но ошейник, нанизанный на клинок, предательски звякнул. По телу рабыни пробежала судорога, руки поднялись, пальцы скрючились, колени задрожали, глаза распахнулись, губы скривились, по волосам пробежала стремительная волна.
Удар обрушился на мраморную плиту, когда рабыни уже не было на месте – она внезапно исчезла, и в тот же миг айдлоостанны вспыхнули ярким зеленоватым пламенем.
– Ты позавидовал участи раба? – донёсся её голос из-за спины. – Хочешь примерить его украшение?
Геркус оглянулся и увидел, что она стоит в двух шагах от него, прекрасная и холодная, как мраморная статуя. Тайли подняла руку, и ошейник, после удара закатившийся под стол, сам прыгнул в её ладонь.
– Я… – он попятился, но сзади был мраморный стол, и дальше отступать было некуда. – Я… Их Милость велели немедля… К нему.
– Значит, ты пришёл лишь для того, что передать приказ лорда? – Она хищно ухмыльнулась, продолжая держать ошейник в вытянутой руке. – Но зачем было уничтожать полезную вещь? Ты не мог передать приказ через раба?!
– Я… Мог. Наверное… – Сейчас ему больше всего хотелось поскорее покинуть это проклятое место и не видеть этих тёмно-карих глаз, в которых, стоило ей открыть рот, вспыхивали зелёные огни.
– Ты не в меру своеволен, командор Геркус. – Казалось, её гнев несколько смягчился. – Но я не буду наказывать тебя слишком сурово. Нашему господину нужны преданные слуги, храбрые воины и умелые полководцы, тем более что сам он не слишком смел и не слишком умён.
Какая-то рабыня посмела такое сказать о лорде! И кому! Его командору. Значит, она надеется, что Геркус Бык соблазнится её прелестями, и то, что выговорил этот ядовитый язык, останется тайной… Конечно, в чём-то она права – смелость Их Милости знает меру, но трус не посмел бы бросить вызов целому миру, и пока ему хватает ума, чтобы наводить ужас на врагов.
– Как ты смеешь… – Он сглотнул, почувствовав, что в горле у него пересохло. – Как ты смеешь!
Она не ответила, только пальчики её пробежались по ошейнику, нащупав невидимую застёжку. Кольцо из белого золота распалось пополам, и две сверкающие дуги медленно полетели к шее командора. И не было сил пошевелиться, как будто два зелёных огня её глаз пригвоздили его к невидимой холодной стене, выросшей за спиной. Защёлки клацнули, и обруч сомкнулся на его шее.
Страх и смятение тут же исчезли. Их сменило ранее незнакомое чувство стыда – только что он чуть не зарубил такую прекрасную, такую славную, такую мудрую… госпожу. Слово «госпожа» больно кольнуло его сознание, но боль тут же растаяла, уступая место непреодолимому желанию, если не искупить, то хотя бы сгладить свою вину.
Тайли щёлкнула пальцами, и ошейник, расстегнувшись, упал на пол. Геркус тут же почувствовал себя опустошённым и едва устоял на ногах, опёршись ладонью на край стола. Вот, значит, каким колдовством балуется рабыня. Значит, они с Их Милостью – два сапога – пара. Значит этот мальчишка, которому судьба подарила венец лорда, хочет подмять под себя это мир не с помощью воинской доблести, а силой чародейства. Что ж, тем вернее его победа, и надо удержаться при нём. Скоро в сопредельные земли двинутся фаланги бойцов, не знающих страха, забывающих про усталость, не умеющих совладать с собственной преданностью своему лорду и своим командирам. А потом по следу убегающего врага отправятся мертвецы, наводя страх на всякого, кто не склонит голову перед новым владыкой мира. Только бы добраться когда-нибудь до далёкой страны Цай, откуда привезли эту стерву. Вот уж где никому не будет пощады – даже тем, кто склонит-таки голову…
– Иди и доложи Их Милости, что я скоро буду, – распорядилась Тайли, направляясь туда, где на полу кучей была свалена её одежда.
– Нашла мальчика на побегушках! – Геркус плюнул себе под ноги. – Сама придёшь и доложишь.
Он вышел из подвала перешагнул через труп бывшего сотника-раба, который, наверное, был благодарен ему за собственную смерть.
Белые корабли в гавани Бэй, белый дворец над гладью сверкающих вод – это сон, который теперь никогда не оставит её… Вот оно – единственное место, где дух, загнанный в тайный угол сознания, невидимый даже сам себе, ещё находит надежду на освобождение. А рядом протекают чужие мысли, злые, страшные, не поддающиеся пониманию. И главное – не потерять себя, не забыть, что ты ещё есть, только телом овладел чужой разум, чёрный, враждебный, жаждущий мести, соблазнённый миражами ложного величия. Теперь остаётся лишь ждать, когда та, что смотрит её глазами, забудет о том, что истинная хозяйка не покинула своего тела, а лишь затаилась в ожидании своего часа. И однажды можно будет снова попробовать освободиться, но лишь в тот миг, когда иная опасность нависнет над той, что зовёт себя Ойей. Может быть, тогда смерть этого тела сделает свободными их обеих…
ГЛАВА 13
Хождения в Призрачный Мир ни для кого не проходят даром. Каждый, кто там побывал, оставил среди зелёных холмов, осколок собственной души. И никто не может быть уверен в том, что после смерти этот осколок будет возвращён.
Из духовного завещания Лина Трагора, придворного мага императора Ионы Доргона VII Безмятежного.
Над клубящимся серым живым туманом снова, в который раз, возвышались вершины зелёных холмов. Теперь, стоило сомкнуть веки, и призрачный мир сам являлся ему – не надо было произносить заклинаний, не надо было даже слишком сильно этого хотеть. Горизонт сливался с бледными небесами, холмы приходили в движение, словно волны, и на зыбких склонах расцветали и гасли бесчисленные огоньки, откуда-то доносился негромкий смех и перезвон колокольчиков, но те, кто смеялся, оставались невидимыми. В который раз он возвращался сюда, и в который раз здесь не было учителя…
Судьба была слишком щедра, не скупясь на подарки – уже три фрагмента чудесного полотна чародея Хатто были спрятаны, одна Йурга знает где… На один больше, чем Тоббо удалось добыть за полторы сотни лет странствий среди людей… Но радости это не приносило. Наоборот, чем охотнее удача шла в руке, тем неспокойнее становилось на душе.
Для кочевников Каппанга лоскут полотна был всего лишь вражеским знаменем, взятым в бою, и он лежал, словно коврик, в шатре Тейха Оо, вождя дикарей. Что может быть приятнее, чем каждый день попирать ногами знамя врага… Его топтал каждый, кому выпадала честь предстать перед вождём.
Наверное, Оо давно не видел живого сотника имперской линейной пехоты, и пленника привели в его шатёр. Белоснежные горные пики под сводом высокого неба лежали у самого входа, чтобы каждый мог вытереть о них грязные подошвы, но вечные краски сияли чистыми цветами, и рыжая глина с сапог дикарей исчезала в этой живой глубине, полной полуденного света. Значит, альвы пришли в этот мир ровно в полдень… Охранник ткнул его в спину древком плети, но, вместо того, чтобы сделать шаг навстречу сидящему на бархатных пуховых подушках сморщенному тощему старичку с куцей бородой, Трелли упал на колени, и тут же рядом с ним возникла призрачная кошка Йурга, а потом повторилась та же история, что и в императорском дворце, даже, пожалуй, проще – здесь никто ни во что не превращался, она просто схватила зубами небо, висящее над Кармеллом, угрожающе рыкнула и прыгнула в степь, прорвав тонкую ткань шатра.
Йурга могла бы просто исчезнуть вместе со своей добычей, но ей, наверное, доставляло удовольствие дразнить перепуганных людей, вилять у них под носом распушённым хвостом и, в тот момент, когда кольцо облавы смыкалось вокруг неё, исчезать, оставляя в воздухе рой колких искр.
Пока дикари, преодолевая страх, пытались ловить кошку богов, Трелли, оставленный без внимания, просто ушёл – ему даже не пришлось отводить глаза своим конвоирам, которых поглотила общая суматоха.
Неподалёку тянулась цепь холмов, поросших мелким кустарником, и становище кочевников скрылось за ними, прежде чем там стихли топот и крики. Йурга ещё долго дразнила своих преследователей, может быть, специально, чтобы дать хозяину уйти. Хозяину… Но Трелли до сих пор не мог понять, кто кому принадлежит – он кошке, или кошка ему. Чтобы подчинить себе этого призрачного зверя, мало было знать его имя, и ещё неизвестно, легко ли будет ли забрать у неё фрагменты чудесного полотна…
Скрипнула дверные петли, и живые холмы погрузились в туман, который тут же рассеялся, уступая место дощатому потолку, освещённому одиноким сальным светильником.
– Не желает ли господин бродяга поужинать, – поинтересовалась, дородная хозяйка таверны, не переступив через порог.
– Господин бродяга желает спать и не желает, чтоб ему мешали, – ответил постоялец, повернувшись лицом к стене, и дверь тут же захлопнулась.
Когда Трелли вошёл в эту таверну, стоявшую у дороги неподалёку от южных ворот вольного портового города Тароса, хозяйка, глянув на лохмотья, в которые превратился мундир сотника линейной пехоты, начала на него угрожающе надвигаться, размахивая поганым веником, сообщая на ходу, что всяким бродягам в её приличном заведении делать нечего, что здесь ночуют и кушают только те, у кого в кармане что-нибудь звенит, а всякой шелупони она даёт от ворот поворот, а если кто вздумает без спросу ломиться, то недолго и стражников позвать – малец какой-нибудь живо до городских ворот домчится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48