Ч И сверх сего бывший войсковой атаман, Ч проговорил басом Мартемьян Б
ородин, вскинув на Симонова мутные полупьяные глаза.
Ч Да, Ч подтвердил Симонов. Ч Но все-таки хоть ты и «сверх сего», а подо м
ной, брат, служишь, ибо я комендант вверенной мне её величеством крепости.
А посему, имея в виду времена тревожные, приказываю тебе: пить брось! Ч ре
зко сказал Симонов. Ч Ежели хоть однажды нарушишь мое приказание Ч на м
еня не пеняй: тотчас будешь посажен на гауптвахту и к тебе будет приставл
ен лекарь с пиявками и рвотным…
Ч Да боже сохрани! Да что вы, Иван Данилыч, батюшка. Брошу, брошу!..
Ведь я и не пью много-то. Ведь это я с праздника покуролесил, Воздвиженьев
день был, Ч заторопился, запыхтел Мартемьян Бородин, Ч двадцать пять ле
т верой и правдой служу всемилостивой. И верность свою докажу её величес
тву.
Рубите мне голову с плеч, ежели я на аркане не приведу к вам вора Емельку!
Ч потрясая кулаками и жирным загривком, закричал Мартемьян Бородин, от
ечные мешки под его глазами взмокли, он скривил рот и пьяно завсхлипывал.

Оба полковника обнялись и простились.
Симонов остался в столовой один. Да еще Дашенька тут же прибирала посуду.
Он оперся о стол ладонями, опустил черноволосую, с легкой проседью голов
у и желчно подумал про только что ушедшего Бородина: «Неуч, лихоимством и
подлостью стяжавший немалые богатства. Рабов, негодяй, завел себе из кал
мычишек. Если б не был ты мздоимцем да утеснителем, и восстания на Яике не
случилось бы. А не было бы восстания, и Пугачёв в здешних местах был бы нем
ыслим. Ты, Мартемьян Бородин, создал Пугача!»
Ч Вы что сказать изволили, папенька? Ч спросила Даша.
Ч А? Нет, я ничего, Ч откликнулся Симонов. Ч Иди-ка, там тебя на кухне Мав
ра ждет.
Даша вытерла большую фарфоровую кружку петербургского ломоносовского
завода и, вздохнув, вышла. Как только захлопнулась за ней дверь, Симонов сх
ватил из шкафа штоф с водкой, с проворностью налил почти полную кружку, пе
рекрестился, выпил залпом, крякнул и, махнув рукой, побрел к себе в спальню
.

2

К полдню, приблизясь к городку версты на полторы, толпа в нерешительност
и остановилась: на том же месте, как и вчера, стоял отряд секунд-майора Нау
мова, впереди отряда густые рогатки, а перед рогатками Ч четыре полевые
пушки.
Лишь только часть Пугачёвцев пошла, для пробы, конным строем на отряд, пуш
ки загрохотали, засвистела картечь, конники повернули обратно.
Огорченный упорством Яицкого городка, Пугачёв на совете сказал:
Ч С голыми руками супротив пушек соваться нечего. Я свое войско верное з
ря тратить не стану. Пойдемте прочь куда ни то. Авось, одумаются, гонцов за
нами спосылают. Тогда с честию войдем в городок.
Ч Пойдем, ваше величество, по линии до Илецкой крепости, Ч мазнув по над
вое расчесанной темно-русой бороде, присоветовал высокий, сутулый Макси
м Шигаев. Ч По пути форпосты встренутся, людей да пушки забирать там стан
ем.
Казаки поддакнули Шигаеву. Пугачёв подумал, снял шапку, почесал затылок.
Ему нравился этот степенный казак с умными серыми глазами, да, в сущности,
и спорить-то было не о чем.
Ч Ну ин пойдем по линии. Так тому и быть, Ч сказал он.
Двинулись степной дорогой вверх по Яику.
Возле форпоста Рубежного, пройдя полсотни верст, толпа остановилась на р
оздых. После обеда Пугачёв велел трубить сбор в казачий круг. Снова залил
ся-зазвенел рожок губастого Ермилки. Звание горниста было его гордостью
.
Когда круг собрался и Пугачёв вошел в него, шапки с голов как ветром сдуну
ло.
Ч Вот, детушки, Ч громко начал Пугачёв, Ч вас теперь у меня поболе четыр
ех сотен. Неверная жена моя, немка окаянная Катерина, что со дворянами пре
стола родительского лишила меня, она и вас всех, детушки мои, пообидела, ли
шила войско яицкое привилегий и вольностей и замест атамана подсунула к
оменданта Симонова. Ну, бог ей судья. А вот я, третий император Петр Федоры
ч, обычаи ваши древние блюду и сызнова дарую вам казацкое устройство, сог
ласуемо древним обычаям. И положил я подкрепить вас чинами и званием, что
бы вы не бегали от меня, а были во всем довольны. Сего ради повелеваю выбра
ть вам себе вольным выбором атамана, полковника, есаула и четырех хорунж
их. А ты, простой казак Давилин, отныне будь при моей особе дежурным, вроде
адъютанта… Ну, с богом!
Казаки закричали «ура», стали швырять вверх шапки. Пугачёв поклонился кр
угу, отер пот с лица и пошел в свою палатку. Его поддерживали под локотки Я
ким Давилин и Зарубин-Чика, искренне привязанный к государю и больше все
х оберегавший его.
Уж солнце стало садиться, когда Емельяну Ивановичу доложили, что круг за
кончил свое дело.
Андрей Овчинников выбран войсковым атаманом, Дмитрий Лысов полковнико
м, старик Андрей Витошнов есаулом, Кочуров, Григорий Бородин и еще двое Ч
хорунжими.
Ч В сем звании вашем мы согласны утвердить вас. Служите мне и делу нашему
верою и правдою, Ч торжественно молвил Пугачёв стоявшим на коленях выб
ранным и допустил их к целованию руки. Поискав глазами, подозвал он к себе
сержанта Николаева:
Ч Исполнил ли ты, молодец, повеление мое, написал ли присягу?
Ч Готова, ваше величество, Ч и сержант с учтивыми поклонами поднес госу
дарю лист бумаги.
Ч Секретарь, огласи присягу, да погромче, чтоб многому людству слышно бы
ло.
Иван Почиталин принял с поклоном из рук государя лист, вскочил на телегу,
где, хлопая крыльями, горланил на всю степь красноперый петух, и неспешно,
смакуя каждое слово присяги, прочел:
Ч «Я, казак войска государева, обещаюсь и клянусь всемогущим богом, пред
святым его евангелием, в том, что хощу и должен всепресветлейшему, держав
нейшему, великому государю императору Петру Федорычу служить и во всем п
овиноваться, не щадя живота своего, до последней капли крови, в чем да помо
жет мне господь бог всемогущий».
Все казаки стояли без шапок, каждый вскинул вверх правую руку.
Ч Клянетесь ли повиноваться мне, своему государю? Ч вопросил Пугачёв.

Ч Клянемся! Ч гаркнули во всю грудь казаки, потрясая шапками. Ч Верой и
правдой служить обязуемся!
Ч Клянетесь ли, что не спокинете меня, государя своего, и не разбредетесь
по ветру, покамест мы вкупе не повершим дела великого?
Ч Клянемся, надежа-государь! Повелевай нами, свет наш!
Долго еще слышалось по степи: «Клянемся, клянемся!» Сам государь и больши
нство казаков смаргивали навернувшиеся слезы. Государь любовался брав
ыми, готовыми на подвиг молодцами, казаки любовались государем. От сердц
а к сердцу, из очей в очи шли невидимые токи взаимного доверия между воору
женной ратью и вождем ее.
О завтрашнем дне не думалось на людях. Только ночью, когда в изголовье Ч б
оевое седло, у ног конь привязан, а вверху бескрайняя крыша в звездах, мяте
жному казаку, будь он молод или стар, не дают покою думы о будущем. Казак во
рочается с боку на бок, надвигает шапку на глаза, на уши, чтоб забыться, но д
умы не покидают его, и думы эти страшны. Они страшны потому, что к прошлому
нет возврата, что навсегда отрезан путь к семье, к горькому родному дыму, о
т которого порой, быть может, градом катились из глаз слезы.
Прощай, прошлое, прощай, родимая семья! Теперь казак-мятежник живет лишь н
астоящим часом.
А в настоящем Ч яркое солнце светит, в небе журавли летят, пылит дорога, н
адежа-государь со свитой едут, знамена реют, телеги тарахтят, и краснопер
ый приблудный петух поет свое «кукареку».
А там, позади, на страх врагам, покачиваются в петлях одиннадцать раздеты
х, разутых богатеньких казаков.
И вот уже во сто глоток грянула, взвилась лихая песня. Ежели будет во всем
удача, то дня через два, присоединив к себе попутные форпосты, государева
рать должна вступить в казачий Илецкий городок.
Не доезжая Оренбурга, версты за три от него, старый яицкий казак Петр Пуст
обаев услышал в городе пальбу из пушек и приостановился.
Ч О мать пресвятая богородица… что же это? Уж не злодей ли окаянный в гор
од вошел? Как бы в лапищи к ему не угодить, в богомерзкие. Чу!..
Опять палят…
На дороге из-за кустов показался верблюд, на нем маленький бронзоволики
й черноусый киргиз в малахае. Верблюд, мерно вышагивая и чуть покачиваяс
ь, шел из города. Конь Пустобаева захрапел, заплясал, бросился в сторону. К
азак передернул узду, вытянул коня плетью, крикнул:
Ч Эй, малайка! А что в городу, чи спокойно, чи нет?
Ч Э-э-э… покой, покой… нашаво… Ч раскачнувшись, ответил киргиз и, подмиг
нув казаку, захохотал.
«Пьяная морда», Ч подумал Пустобаев. Миновав Меновой двор, он въехал в го
род. Было семь часов вечера, только что кончилась всенощная, трезвонили к
олокола. На городской окраине избушки, мазанки, либо огород с полверсты, в
нем шалаш, а на грядках с капустой вороньи пугала. Сыпучий песок кругом, бе
спризорно бродят коровы, козы, овцы, с лаем бросаются под ноги казацкой ло
шадки зубастые псы. Пустобаев работает плеткой направо-налево.
А вот и базар, торговые ряды, соборная церковь, цейхгауз, гауптвахта, дома
купцов и начальства, дворец губернатора. Все тихо, разбойников нет, жител
и ходят спокойно, мирно. И тут только Пустобаев заметил: у богатых домов, в
Гостином дворе и на высоких шестах дворца губернатора развеваются флаг
и… Вот так оказия!.. Царский день, что ли, какой? А в окнах дворца уйма света, с
вечи да свечи, как в божьей церкви о пасхальной заутрени.
Он зашел в кордегардию и сказал дремавшему за столом дежурному старому к
апралу, чтоб тот немедля доложил губернатору о прибытии курьера от комен
данта Симонова «по самонужнейшему делу».
Ч Пакет, что ли, у тебя? Давай я снесу, Ч потягиваясь и зевая во весь рот, ск
азал капрал.
Ч Ну, как можно… Лично, из рук в руки приказано… Самонужнейшее!
Ч А что стряслось?
Ч Как что стряслось? Нешто не знаете? Нешто наш сержант не приезжал к вам
с донесением?
Ч Никакого сержанта…
Ч Ай, боже ж ты мой! Ч воскликнул бородатый казак, опускаясь на лавку. Ч
Неужто злодей изымал его?
Ч Да что случилось-то?
Ч Как что!.. Ч гулко крикнул Пустобаев и замотал бородой. Ч По степу Еме
лька Пугач с шайкой бродит, народ мутит, форпосты берет, к Яицкому городку
делал подступ… Ах, боже ж ты мой… Вот те и Митрий Павлыч Николаев!.. Ну, иди, и
ди, господин капрал, доложись… А по какому разу у вас артиллерийская паль
ба и флаги везде выкинуты? Уж не государыня ли матушка именинница?
Ч Никакая не государыня, а сама губернаторша именинница, сама Росдорфш
а, вот кто, Ч с необычайной важностью, очевидно желая поразить воображен
ие провинциального казака, сказал старый, беззубый капрал и самодовольн
о запыхтел сквозь усы:
Ч Ну, шагай, проведу тебя в палаты через кухню… Только навряд ли примет с
ам-то. Поди, выпивши, а то и вовсе раскорячился. Винища этого самого таскал
и, таскали к обеду, конца краю нет. Целый полк в лоск споить можно… На-ка, хв
ати чарку и ты, Ч он достал из шкафа с делами штоф водки, поднес казаку ста
кан и сам выпил.
Пустобаев только теперь заметил, что капрал не особенно тверд на ногах.
Ч Так какой, говоришь, Пугач, что еще за Пугач такой?
Ч Вот увидишь… А не увидишь, так услышишь…
Ч А ты не стращай, Ч пробубнил капрал, направляясь через сад в кухню.
Ч Мы с его высокопревосходительством и не таких Пугачей пугали. А то зал
адил Ч Пугач да Пугач… Тьфу! А еще казак… Шагай веселей!
Ч Он государем назвался, Петром Третьим… Вот он какой Пугач-то!
Ч То есть как это государем назвался?! Ч заорал капрал, входя с казаком в
кухню. Ч Ах, государем? Петром Третьим, покойником? Ах ты, сукин ты сын!.. Я те
покажу… Эй, повар, прачка, кухарка, хватайте разбойника, бунтовщика! Я те п
окажу, как государем называться! Ч И капрал сгреб казака двумя горстями
за густую бородищу.
Ч Да ты что, пьяная твоя харя! Ч заорал казак и смаху брякнул капрала на п
ол.
Вся кухня враз захохотала. Казак присмотрелся: кухня была пьяна.
Вошел молодой офицер.
Казак стоял в передней вот уже порядочно времени, а из покоев никто не поя
влялся. Где-то в задних комнатах сотрясала стены духовая музыка, раздава
лся размеренный трескучий топот и лязг шпор Ч должно быть, шли там плясы.
При свете двух оплывших свечей на подзеркальнике казак осмотрел себя в о
громном, от потолка до полу, зеркале: русая, с сильной проседью борода целе
хонька, от капральских пьяных лап, кажись, ни один волос не пострадал. Ну и
слава те господи!
В соседнем зале беготня, выкрики, визгливый женский хохот Ч надо быть, в ж
мурки господа играют. Казак услыхал приближавшиеся к передней мужские г
олоса, отскочил от зеркала, вытянулся в струнку.
Ч Да, да, да… Касак? Ах, касак?.. От Симонофф?.. Где он, где?
В переднюю вошли четверо: сам генерал-поручик Иван Андреич Рейнсдорп, дв
а его адъютанта и молодой офицерик, что повстречал казака в кухне.
Губернатор был невысок и мало осанист, с круглым брюшком, ножки тонкие, в д
линных чулках, башмаках и серого цвета атласных кюлотах. Такой же, со срез
анными полами, кафтан, расшитый серебряной травкой, на кафтане Ч звезда,
кресты, медали. Яйцеобразное, раскрасневшееся от выпивки лицо губернато
ра было маловыразительно: преобладали черты туповатости, чванства.
Из апартаментов в переднюю он нес себя как бы на цыпочках, прижав локти к б
окам, оттопырив мизинцы и слегка повиливая бедрами. Увидав в отдалении з
амершего на месте человека, он приостановился, вскинул к глазам лорнет, о
правленный в черепаху и золото, и стал наступать на Пустобаева.
Позабыв дышать, дюжий детина глядел в лицо генерала бодро и преданно.
Генерал ближе, ближе… И вот лорнет его уперся в бородишку казака. «Гм», Ч
сказал генерал и стал отступать, пятясь задом. Остановился, чуть выстави
л правую ногу вперед, выпятил грудь, чтоб казаться воинственным, и команд
ирским охрипшим баском крикнул с задором:
Ч Здорово, касак!
Ч Здравы бывайте, ваше высокопревосходительство! Ч выкатив глаза, гар
кнул казак-бородач с такой силой, что подвыпивший губернатор покачнулся
, удивленно вскинул рыжие брови и, обернувшись, подмигнул толпившимся во
зле дверей гостям:
Ч Вот голос… Очшень, очшень карашо… Кто такой, что скажешь, касак? Ч и губ
ернатор снова поднес к большим карим глазам изящный лорнет свой.
Ч Дозвольте репортовать! Строевой казак Яицкого городка Петр Пустобае
в, спосылован господином комендантом Симоновым с важным пакетом к вам, б
атюшка, ваше высокопревосходительство, и повелено мне оный пакет препор
учить вам в собственные ручки… Дозвольте репортовать!
Губернатор, оттопырив мизинец, украшенный бриллиантовым перстнем, с мин
ой брезгливости принял пакет за уголок двумя пальцами и чрез плечо протя
нул его адъютанту:
Ч Симонофф… пакет… Что за экстренность? Можно бы повременить! У меня, вид
ишь, бал.
Ч Самоважнейшее дело, батюшка! Ч опять гаркнул Пустобаев. Ч Господин
комендант приказал: ежели, говорит, тебя, Пустобаев, в дороге словят злоде
и да пакет отберут, ты, говорит, ежели, говорит, от петли избавишься, как мож
но старайся утечь от разбойников и прямо, говорит…
Ч Тсс… Стой, касак!.. Какие разбойники, какая петля? Какая утечь?
Пфе… Гаспада! Ви слюшаете? У меня в губернии тишь да гладь, да божья благод
ать. А они там, а они с Симонофф… Ч вспетушился, засеменил взад-вперед нож
ками губернатор.
Ч Насмелюсь доложить. К Яицкому городку подступал намеднись Емелька Пу
гачёв, с изменниками… Он государем себя назвал, Петром Федорычем, силу ск
опляет, грозит, лиходей, всех перевешать, кои не согласятся признать его б
огомерзкую харю за государя покойного…
Ч Што, што, што?! Ч губернатор округлил рот, вскинул к глазам лорнет, попя
тился.
И среди гостей, толпившихся в дверях, раздались восклицания любопытства
, тревоги.
Ч Пасфольте, пасфольте… Ч бормотал губернатор, то повертываясь в стор
ону гостей, то устремляя свой взор на казака. Его жирное, яйцеобразное лиц
о еще более раскраснелось, темно-рыжие букли с косичкой жалко мотались.

Ч Или я очшень есть пьян, или твоя Симонофф, как это… ну как это?.. Твоя Симо
нофф сбился с ума… есть помешанный… Его маленечко надо в дольхауз сажать
. Но я, кажется… я, кажется…
Ч Иван Андреич!.. Вы ни капельки не пьяны, вы душка, Ч прозвенел от дверей
голосок, и маленькая блондинка с крупным бюстом, одетая в бальное, смело д
екольтированное платье, вольным жестом послала молодящемуся губернато
ру воздушный поцелуй. Ч Кончайте же скорей, Иван Андреич… Нас ждут фанты
…
Глаза губернатора потонули в блаженной улыбке. Забыв про яицкого казака
, коменданта Симонова, злодея Пугачёва и обратясь всей своей персоной к б
лондинке с пышным бюстом, он поцеловал концы собственных пальцев:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14