Белокипенными брызгами рябилась Нева, а золотой шпиц собора Петропавло
вской крепости, подобно огненоносному копью, вонзался в небо.
Многочисленные челны, душегубки, лодки да нарядные, разукрашенные резьб
ой «рябики» знатных вельмож, правительственных коллегий и частных пред
принимателей скользили по каналам, Фонтанке, Мойке и Неве. Этих любимых ж
ителями средств передвижения было в столице не меньше, чем лошадиных упр
яжек. На иных рябиках гуляли по праздничному делу пьяненькие, с гармошка
ми, песнями, балалайками и выпивкой. Шумно и весело было на воде.
Вот увеселительный рябик князя Юсупова, похожий своим убранством на бог
атую венецианскую гондолу; в корме Ч просторный балдахин, украшенный по
ртьерами малинового бархата с мишурной золоченой бахромой, в середине
Ч места для двенадцати гребцов, в носу Ч хор песенников. Рябик играет по
д солнцем яркими красками, резьбой и позолотой. Гребцы сильные, загорелы
е красавцы, одеты в шитые серебром, вишневого цвета куртки, на головах шля
пы с пышными перьями. Под балдахином старая княгиня с внуками Ч девочко
й и мальчиком, два лакея, калмычонок в красном жупане, немка с англичанкой.

Хор песенников в двадцать человек складно запевает:

Как у ключика у гремучего,
У колодезя у студеного
Добрый молодец сам коня поил,
Красна девица воду черпала…

Протяжная грустная песня плавно катилась над невскими водами.
Ч Суши весла! Ч скомандовал из-под балдахина молоденький барчонок в мо
рской форме.
Белые весла были враз подняты. Вода стекала с лопастей хрустальными брыз
гами. Гребцы дружно пристали к хору. И как только ударила песня, на всех бл
ижних рябиках сразу все смолкло. Как маленькие рыбешки, они окружили про
сторный рябик Юсупова и, держась на некотором от него расстоянии, всей фл
отилией двинулись вслед за ним по течению.
Старинная русская песня своим словесным складом и величием напева всех
очаровывала, будила в сердце давно забытое, родное. Обаянию песни прежде
всех поддались подвыпившие и пьяные: они трясли головами, косили набок р
ты, всхлипывали. Старушки устремляли усталые глаза вниз, жевали губами, в
здыхали. Влюбленные девушки и молодые люди брались за руки, смотрели дру
г другу в глаза, как в волшебное зеркало, и, внимая песенным голосам, таинс
твенно улыбались.
Юсуповский рябик остановился посреди реки, а песня плыла, плыла:

Как возговорил добрый молод
ец:
«Где ж любовь твоя, душа-девица?
Ты зачем мое сердце вынула,
А сама дала обещаньице
Моему врагу быть женой навек?..»

Ч Мочи весла! Приналяг! Ч скомандовал барчонок.
Рябик пошел к Васильевскому острову, к пристани купеческих иностранных
кораблей. Там иноземные гости торгуют разными диковинками.
Вот сюда-то, в этот любопытный уголок столицы, и отправилась ради развлеч
ения внуков старая княгиня Юсупова.
Сюда же катил на своих кровных рысаках и богач Барышников. Ему хотелось п
одобрать какой-нибудь любопытный презент для Алексея Григорьевича Орл
ова; с пустыми руками являться просителем в графский дом дело неподходящ
ее.
На пристани Васильевского острова Ч как на ярмарке. Не один десяток бол
ьших и средних парусных кораблей под иностранными флагами был пришварт
ован к деревянной, из рубленых ряжей, набережной. Все палубы и берег завал
ены бочками с рыбой, икрой, сливами, маслинами, виноградным вином, английс
ким эльбиром, олифой. Тут же лежали штабелями джутовые мешки с сахаром, ри
сом, орехами. Поверх штабелей, прикрытых сложенными парусами, спали в раз
ных позах утомленные ночной гулянкой матросы. На скатанных в круг просмо
ленных канатах, на кнехтах сидели, покуривая трубки, или прохаживались п
о палубе караульные боцманы и вахтенные.
Сегодня воскресенье Ч выгрузки нет, трюмы заперты на замки, ключи у хозя
ев. Хозяева либо пьют вино с русскими купцами в своих каютках, либо толкут
ся среди гуляющей публики.
Пахнет соленой рыбой, смолой, олифой, сыростью, перебродившим вином.
На поверхности воды играют солнечные блики.
На пристани и на берегу, под вековыми дубами с молодой листвой, идёт торго
вля. Чернобородые греки и кудрявые, оливкового цвета, итальянцы продают
разноцветных попугаев, крохотных, с грецкий орех, изумительного оперени
я колибри, одетых в теплые кофточки мартышек, шимпанзе, тропические раст
ения, ароматические снадобья и прочие редкостные вещи. А вот моряки-голл
андцы с бритыми лицами и курчавыми рыжеватыми бородами, растущими от уха
до уха из-под нижней челюсти. Они в кожаных жилетах, в кожаных с наушникам
и шапках, в коротких штанах, белых чулках и грубых, неизносимых туфлях с то
лстыми подошвами. Голландцы торгуют небольшими сочно написанными натю
рмортами в золоченых рамах, а также шоколадом, жирными селедками в стекл
янных бочоночках, кружевами, отрезами тончайшего голландского полотна.
Ряд иноземных моряков-спекулянтов растянулся почти на версту Ч шведы,
датчане, норвежцы, англичане, турки в красных фесках. У каждого приколот к
шапке или к куртке ярлык с правом на розничную торговлю. Коммуникационны
е столичные комиссары, проверяя ярлыки, не упускают случая воспользоват
ься от торгующих матросов мелкой взяткой.
Многочисленная гуляющая публика покупает диковинки с большой охотой, о
ни приятны и недороги.
Какой-то франтик купил тросточку с рукояткой в виде обнаженной женщины;
группа офицеров с хохотом рассматривает и покупает гравюры, изображающ
ие «секретные акты» любви, соборный протоиерей подбирает по глазам очки
: наденет и, морща нос, заглянет в страницы карманного евангелия. Купчиха с
торговала ларчик, оклеенный цветными ракушками; монашенка соблазняетс
я кипарисовыми образками с Афон-горы; пьяный немец-булочник с Невского п
роспекта ищет шнапсу, из карманов его белой куртки торчат две терракотов
ые фляги рижского бальзама. Большим спросом пользуются апельсины и фини
ки в стеклянных банках.
Обе стороны объясняются знаками, мимикой или пишут цену на бумажке.
Барышников хотел купить огромного страуса, что тоскливо стоял привязан
ным за ногу к дереву, но подошел бывший царский денщик Митрич, узнал, что с
траус предназначается в подарок графу Алексею Орлову, и отсоветовал:
Ч Не примут-с… Они не таковские!
Барышников сказал:
Ч Хотелось мне попугайчика говорящего купить, да все неподходящие, лоп
очут не по-русски.
Ч Да, да! Ч ответил Митрич, поглядывая на сотни клеток с шумно кричавшим
и на все лады попугаями. Ч Вот ежели бы найти такого попугая, чтоб помате
рно ругался… Холостые господа ругательных птичек сильно уважают. Знава
л я такую птаху у графа Захара Григорьевича Чернышева. Оная птичка могла
выражаться на двенадцать ладов. Она, бывало, матерится, а господа от хохот
а чуть на пол не падают.
Ч Кто же обучал-то ее? Ч спросил всерьез заинтересованный Барышников.

Ч А её отдавали в науку олонецким пильщикам в ночлежку.
Барышников, пробиваясь локтями через толпу, отвел Митрича в сторону, раз
ъяснил ему цель предстоящего визита к Орлову и показал ему изумительной
работы небольшой черепаховый, с золотой инкрустацией, ларчик.
Ч Ужели и этот не примет?
Ч Не примут.
Ч Ну, а коль я сей ларчик золотыми червонцами набью?
Ч Они в деньгах не нуждаются… Что им деньги? Толкнитесь-ка вы, батюшка, лу
чше к братцу их, к Ивану Григорьичу. Братец и даяние ваше примет и дело с ва
ми сделает. Таково мнение мое… А впрочем, вам видней.
Ч Гм, Ч сказал Барышников, Ч надо подумать. А ты что тут, Митрич?
Ч Да так я, скуки ради. Старуха моя от водяной болезни умерла. Поил, поил ее
, голубушку, настоем из черных тараканов Ч знатец один советовал Ч а она
, царство ей небесное, вся водой и взнялась. Теперь один, как перст.
Скучно. То к ней на могилку схожу, то в Александро-Невский монастырь Ч ко
гробнице приснопамятного благодетеля моего императора Петра Федорови
ча…
Ох-тих-ти…
Ч Иди ко мне служить. И тебе хорошо будет и мне честь Ч бывший император
ский лакей при моей особе.
Огромная бородища Митрича зашевелилась от кривой улыбки. Он снял шляпу
Ч лысина засияла под солнцем Ч и низко поклонился Барышникову:
Ч Премного благодарен вам, батюшка. Да ведь стар я.
Ч А я и не буду утруждать тебя больно-то. У меня лакей молодой есть.
А ты станешь главным. Я тебе форму справлю с такими галунами, что ты и при д
ворце-то не нашивал. У тебя медали-то есть?
Ч А как же, батюшка, четыре штучки-с… А сверх того офицерский крест. Вся гр
удь увешена.
Ч Ну, стало быть, не надо лучше! Беру тебя!
Ч Сам государь изволил приколоть мне крестик-то. Оба мы с ним пьяненькие
тогда были. Он говорит: «я, говорит, Митрич, люблю тебя… как папашу своего…
На-ка, грит, носи. Да смотри, береги меня пуще». И при сих словах изволил сня
ть крест со своея груди и мне приколоть. А вот я и уберег его… Ловко уберег
благодетеля… Ч Митрич отвернулся, замигал, засопел, по его щекам покати
лись слезы.
Ч Не тужи. У меня тебе не хуже будет. У меня в намерении такие дела заворач
ивать, что ахнут все.
Ч Премного благодарствую. Я в согласьи.
Старуха Юсупова остановилась возле места, где продавали привезенных не
гров Ч под видом отдачи их в услужение богатым вельможам. Во дворец Юсуп
овых как раз требовались два негра. Был у них один, но состарился, да кроме
того, граф Шереметев имеет у себя четырех негров, а Юсуповым в чем бы то ни
было отставать от Шереметевых не хотелось. Старуха сторговала двух негр
ов Ч одного плечистого, средних лет богатыря, другого Ч лет тринадцати
мальчика с печальными глазами. Она заплатила высокую сумму, втрое превыш
авшую цену за хорошего русского слугу. Княгиня с внуками села в подкатив
шую за ней карету, поручив лакею с полицейским доставить негров на дом в р
ябике.
По её отъезде разыгралась сцена, заставившая многих даже из видавших вид
ы случайных зрителей содрогнуться. Старуха Юсупова не знала, что ей прид
ётся навеки разлучить отца с сыном. Если б она знала это, она купила бы вме
сте с мальчиком и отца его или же отказалась бы от покупки сына.
Когда отец, уже седоватый, но мускулистый, плотный человек, увидал, что его
сына уводят, а он остается и, может быть, будет продан где-нибудь в другом г
осударстве, он бросился к плачущему детищу; сын повис на его шее и замер. Б
елки огромных глаз отца засверкали, толстые губы скривились в страшную г
римасу, обнажив ряд белейших, как саксонский фарфор, зубов. Он обнял сына,
и вся его коренастая фигура напряглась, как бы приготовившись к защите э
того тихого мальчика, единственной его радости в жизни.
Ч Бери! Ч И лакей с полицейским подошли вплотную к мальчику.
Отец, скрежеща зубами, принялся отчаянно что-то выкрикивать гортанным г
олосом и изо всех сил отлягиваться от лакея. Затем он обрушил на голову по
лицейского такой сокрушительный удар кулаком, что тот слетел с ног, втор
ым ударом он разбил лицо лакея. А когда на чернокожего набросились матро
сы, он расшвырял их и с диким воплем бросился в Неву. Его кинулись спасать,
подплыли на двух лодках, вытащили за шиворот, но он, выхватив из кармана бр
итву, на глазах у сына перерезал себе горло.
Со всех сторон сбегались люди. Толпа враз воспламенилась, как подожженны
й стог сухого сена.
Ч Видали, братцы? Иноземец жизнь свою решил!.. Стало, не сладко и ему доспел
ось.
Ч На чужбине, братцы, он… В чужой земле… Пожалеть человека надо.
Ч Хоть он и черный, а душа-то у него, может статься, побелей, чем у иного бар
ина.
Ч А вот ужо поглядим, какова у наших бар душа!.. Грудины-то им вспорем!
Ч Мало им крепостных-то своих, так из-за морей ищут потехи ради!
Ч Накажет их за это господь батюшка!
Ч Да еще как накажет-то!.. Цари им мирволят да потворствуют, а всевышнего н
е купишь!
Всех сильнее шумели набежавшие строительные рабочие, барская челядь, ма
стеровые.

4

Артель землекопов вместе со своим старостой, долгобородым Провом Лукич
ом, и подрядчиком пришагала, наконец, к двухэтажному каменному дому на Се
нной. Подрядчик вытер платком вспотевший загривок и повел артель в полуп
одвальное помещение. Комната хотя и большая, но для тридцати душ довольн
о тесная; потолок Ч рукой достать, стены сырые, два небольших оконца. Нары
в два ряда, скамьи, стол Ч вот и все убранство.
Ч А печка-то где же? Как же хлебы-то выпекать да обед варить станем?
Ч спросил староста. Ч Мы без печки не согласны.
Ч Не будет печки, мы лопаты в руки да и были таковы, Ч зашумела артель.
Ч Ну ладно, не орите, Ч сказал подрядчик. Ч Я кирпич предоставлю, а печн
ика найдете сами.
На том и порешили. Подрядчик объявил распорядок:
Ч На работу, ребята, становиться в пять утра, с работы уходить в девять ве
чера, перерыв на обед Ч два часа.
Ч Ой-ой-ой! Ч зачесали землекопы в затылках. Ч Стало, это сколько же час
ов на тебя пуп-то надрывать? Эй, Лукич, а ну смекни.
Староста, пригибая к ладони пальцы и пошевеливая губами, сказал:
Ч Выходит, ребятушки, четырнадцать часов чистых… Много, хозяин.
Ч Много и есть… Да ты сдурел! Ч закричала артель. Ч Сквозь сутки, что ль,
работать. Эй ты, мохнорылый черт! Не согласны мы без прибавки…
Ч Я вам прибавлю, окаянные! Ч зашумел на крикунов подрядчик. Ч Я вам так
прибавлю, что своих не узнаете…
Ч Ну, так уж и не прогневайся, Ч раздались голоса. Ч Уж в таком разе так и
работать тебе станем: разов десяток землю колупнем да и за раскур!
Ч А это вот на что? Ч сказал подрядчик, угрожающе потряхивая жилистым к
улаком. Ч Ахну Ч зубы счакают. А нет Ч в часть да портки долой, только гов
ори, где чешется.
Артель присмирела. Подрядчик ушел.
Корявая тетка Матрена достала из кошеля завернутую в чистый платок икон
у богоматери, достала молоток с гвоздями, приложилась к иконе, забрала в р
от гвозди и полезла прибивать образ в передний угол. Она трудилась с икон
кою, а тридцать человек, разинув рты, смотрели на нее. Староста командовал
: «Выше, ниже, правей чуток… Ладно, колоти!» Когда икона была водружена, все
стали креститься на нее, вздыхать.
Староста послал Матрену на рынок купить чего-либо поснедать всухомятку
. А под вечерок пускай она собирает всех в баню. После же бани они, всем скоп
ом, пойдут в трактир горяченького попить Ч как он называется… чай, что ли
? Да и водочки можно будет пропустить по махонькой.
Матрена ушла. Лукич сел за стол, вынул из сундучка записную книгу, черниль
ницу с гусиным пером и счеты.
Ч Садись, ребята. Надо нам расход-приход смекнуть, Ч сказал он и надел гр
убой работы очки. Ч Значит, милые, робить мы будем с первого числа маия до
Покрова, всего пять месяцев. Договоренная плата наша Ч по сорок копеек н
а день. Это в месяц ложится, выключая праздники, за двадцать пять ден… Ч о
н стал щелкать на счетах костяшками, Ч в месяц, стало быть, ложится десят
ь рублев ровно. А за все пять месяцев на кажинную душу набегает по полсотн
и рубликов. Верно?
Все присмирели, внимательно вслушиваясь в речь вожака. Напряженная тиши
на нарушалась лишь мерным похрапыванием спавшего на нарах пьяного Мить
ки.
Ч На прохарченье сколько класть, ребята?
Ч Клади по три целковых на месяц с рыла, Ч сказал молодой паренек с заяч
ьей губой, Ч по два пятака на день.
Ч Больно жирно! Ч замахали на него руками. Ч Клади, Лукич, по рублю на ме
сяц.
Ч По рублю мало, ребята, Ч проговорил староста. Ч Давайте по два целков
ых, а там видно будет, можно и убавить.
Дальнейшие разговоры показали, что из пятидесяти рублей всего заработк
а каждый должен был уплатить своему барину пятнадцать рублей оброка да д
ва рубля в месяц на харч Ч то есть десять рублей за все пятимесячное рабо
чее время.
Ч Вторым делом, ребята, кто за обедом будет материться Ч портки долой и
по сидячему месту ложками лупить, Ч предложил староста.
Ч Ха-ха-ха! Согласны! Ч развеселились землекопы.
Ч Третьим делом, чтобы к нашей стряпухе Матрене ни-ни-ни… Она бабочка ти
хая, я пообещал ейной матери-старухе блюсти ее…
Ч Блюди, блюди! Ч опять захохотала артель. Ч Замок повесь ей либо колок
ольчик валдайский.
Староста забрякал на счетах костяшками, сказал:
Ч Стало быть, судари мои, ежели скостить оброк, да харч, да прогульные, все
го-навсего домой вы припрете, не много, не мало… по двадцать три рубля, Ч с
казал он и вдруг закричал:
Ч Стой, стой! А себя-то я с Матреной, старый хомяк, забыл! Мне, ребята, как ещ
е в деревне уговор был, по рублю с носу за труды за мои да Матренушке по пол
тине Ч ей делов выше головы будет.
Матрена приперла на себе хлеба, квасу, сеченой капусты, репчатого луку.
Ч Вот, мужики, Ч сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14