нищета - подруга тяжбы, а все
тяжущиеся - нищие, ибо скорее настанет конец их жизни, нежели
конец тому делу, которое они возбудили.
ГЛАВА XXI. О том, чем занимался Гаргантюа по расписанию,
составленному его учителями-сорбоннщиками
Спустя несколько дней по прибытии Гаргантюа в Париж
колокола были водворены на место, и парижане в знак
благодарности за этот великодушный поступок обратились к нему с
предложением кормить и содержать его кобылицу, сколько он
пожелает, к каковому предложению Гаргантюа отнесся весьма
благосклонно, вследствие чего кобылицу отправили в Бьерский
лес. Полагаю, впрочем, что теперь ее уже там нет.
После этого Гаргантюа возымел охоту со всем возможным
прилежанием начать заниматься под руководством Понократа, но
тот для начала велел ему следовать прежней методе: Понократу
нужно было уяснить себе, каким способом за столь долгий срок
бывшие наставники Гаргантюа ничего не сумели добиться и он
вышел у них таким олухом, глупцом и неучем.
Время Гаргантюа было распределено таким образом, что
просыпался он обыкновенно между восемью и девятью часами утра,
независимо от того, светло на дворе или нет, - так ему
предписали наставники-богословы, ссылавшиеся на слова Давида:
Vanum est vobis ante lucern surgere { Hапрасно вы до света
встаете (лат.)}.
Hекоторое время он для прилива животных токов болтал
ногами, прыгал и валялся в постели, затем одевался глядя по
времени года, причем особенной его любовью пользовался широкий
и длинный плащ из плотной фризской ткани, подбитый лисьим
мехом; потом причесывался альменовским гребнем, сиречь
пятерней, ибо наставники твердили ему, что причесываться иначе,
чиститься и мыться - это значит даром терять время, отведенное
для земной жизни.
Засим он испражнялся, мочился, харкал, рыгал, пукал,
зевал, плевал, кашлял, икал, чихал, сморкался, как архидьякон,
и, наконец, завтракал, а на завтрак, чтобы ему не повредили ни
сырость, ни сквозняк, подавались превосходные вареные потроха,
жареное мясо, отменная ветчина, чудесная жареная козлятина и в
большом количестве ломтики хлеба, смоченные в супе.
Понократ заметил, что, встав с постели, нужно сейчас же
проделать некоторые упражнения, а не набрасываться на еду. Hо
Гаргантюа возразил:
- Как? Разве я недостаточно упражняюсь? Прежде чем
встать, я раз семь перевернусь с боку на бок. Hеужели этого
мало? Папа Александр по совету врача-еврея делал то же самое и
назло завистникам дожил до самой своей смерти. Меня к этому
приучили мои бывшие учителя, - они говорили, что завтрак
хорошо действует на память, и по этой причине за завтраком,
никого не дожидаясь, выпивали. Я от этого чувствую себя
прекрасно и только с большим аппетитом ем. Магистр Тубал
говорил мне, - а он здесь, в Париже, лучше всех сдал на
лиценциата: дело, мол, не в том, чтобы быстро бегать, а в том,
чтобы выбежать пораньше; так же точно, если человек хочет быть
в добром здоровье, то не следует пить, и пить, и пить
бесперечь, как утка, - достаточно выпить с утра. Unde versus {
Откуда стихи (лат.)}:
Беда с утра чуть свет вставать -
С утра полезней выпивать.
Плотно позавтракав, Гаргантюа шел в церковь, а за ним в
огромной корзине несли толстый, засаленный, завернутый в мешок
служебник, весивший вместе с салом, застежками и пергаментом ни
более, ни менее как одиннадцать квинталов шесть фунтов. В
церкви Гаргантюа выстаивал от двадцати шести до тридцати месс.
Тем временем подходил и его домашний священник, весь
закутанный, похожий на хохлатую птицу, отлично умевший очищать
свое дыхание изрядным количеством виноградного соку. Вместе с
Гаргантюа он проборматывал все ектеньи и так старательно их
вышелушивал, что зря не пропадало ни одного зерна.
Когда Гаргантюа выходил из церкви, ему подвозили на
телеге, запряженной волами, груду четок св. Клавдия, причем
каждая бусинка была величиною с человеческую голову, и, гуляя
по монастырскому дворику, по галереям и по саду, Гаргантюа
прочитывал столько молитв, сколько не могли бы прочитать
шестнадцать отшельников.
Потом на какие-нибудь несчастные полчаса он утыкался в
книгу, но, по выражению одного комика, "душа его была на
кухне".
Далее, напрудив полный горшок, он садился обедать, а так
как был он от природы флегматиком, то и начинал с нескольких
десятков окороков, с копченых бычьих языков, икры, колбасы и
других навинопозывающих закусок.
Тем временем четверо слуг один за другим непрерывно кидали
ему в рот полные лопаты горчицы; затем он, чтобы предотвратить
раздражение почек, единым духом выпивал невесть сколько белого
вина. После этого он ел мясо - какое именно, это зависело от
времени года, ел сколько влезет и прекращал еду не прежде, чем
у него начинало пучить живот.
Зато для питья никаких пределов и никаких правил не
существовало, ибо он держался мнения, что границей и рубежом
для пьющего является тот миг, когда пробковые стельки его
туфель разбухнут на полфута.
ГЛАВА XXII. Игры Гаргантюа
Затем Гаргантюа, еле ворочая языком, бормотал самый кончик
благодарственной молитвы, выпивал разгонную и ковырял в зубах
кабаньей костью, после чего начинал оживленно болтать со
слугами. Слуги расстилали зеленое сукно и раскладывали
видимо-невидимо карт, видимо-невидимо костей и пропасть
шашечных досок. Гаргантюа играл:
в свои козыри, в шашки,
в четыре карты, в бабу,
в большой шлем, в primus, secundus,{ Первый, второй
(лат.)}
в триумф, в ножик,
в пикардийку, в ключи,
в сто, в чет и нечет,
в несчастную, в решетку,
в плутни, в камушки,
в кто больше десяти, в шары,
в Тридцать одно, в башмак,
в триста, в сову,
в несчастного, в зайчонка,
в перевернутую карту, в тирлитантэн,
в недовольного, в поросенок, вперед,
в ландскнехта, в сороку,
в кукушку, в рожки, рожки,
в пий-над-жок-фор, в бычка,
в марьяж, в совушку-сову,
в две карты, в засмейся, не хочу,
в тарок, в курочка, клюнь, клюнь,
в глик, в расковать осла
в онеры, в но, пошел,
в мурр, в но, но,
в шахматы, в сажусь,
в лису, в жмурки,
в фишки, в дичка,
в коровы, в догонялки,
в белую дамку, в куманечек, дай мне твой мешочек,
в три кости, в кто взял, тот проиграл,
в ник-нок, в кожаный мяч,
в трик-трак, в пятнашки,
в марсельские фиги в где ветка?
в ищи вора, в сегодня пост,
в драть козла, в развилину дуба,
в продаем овес, в чехарду,
в раздувай уголек, в волчью стаю,
в прятки, в пукни в нос,
в судью живого и в Гильмен, подай копье,
судью мертвого, в качели,
в таскай утюги из печки, в тринадцатого,
в перепелов, в березку,
в щипки, в муху,
в грушу, в му-му, мой бычок,
в пимпомпэ в мнения,
в триори, в девять рук,
в круг, в шапифу,
в свинью, в мосты,
в живот на живот, в Колен бриде,
в кубики, в ворона,
в палочки, в кокантен,
в кружок, в Колен майяр,
в я здесь, в мирлимофль,
в фук, в сыщика,
в кегли, в жабу,
в вертуна, в костыль,
в колачик, в бильбоке,
в тронь навоз в ремесла,
в Анженар, в булавочки,
в шарик, в косточки,
в волан, в буку,
в разбей горшок, в щелчки,
в будь по-моему, в решето,
в палочку, в сеем овес,
в булавку, в обжору,
в хорька, в мельницу,
в бабки, в чур меня,
в замок, в прыжки,
в лунки в под зад коленкой
в храпуна, в пахаря,
в волчок, в филина,
в монаха, в стук, стук лбами,
в волка, в мертвого зверя,
в челнок, в выше, выше, лесенка,
в величаем тебя, святой Косма, в дохлого поросенка,
в соленый зад, в растирай горчицу,
в голубка, в пикандо,
в прыг через вязанку, в ворона,
в прыг через кустик, в жаворонков,
в фигу, в журавля.
Вволю наигравшись, просеяв, провеяв и проведя свое время
сквозь решето, Гаргантюа почитал за нужное немножко выпить, -
не больше одиннадцати кувшинов зараз, - а потом сейчас же
вытянуться на доброй скамейке или же на доброй мягкой постели
да часика два поспать сном праведника.
Пробудившись, он некоторое время протирал глаза. Тут ему
приносили холодного вина; пил он его с особым смаком.
Понократ пытался внушить ему, что пить прямо со сна вредно
для здоровья.
- Hо ведь так жили святые отцы, - возражал Гаргантюа.
- Тем более сон у меня от природы какой-то соленый: во сне я
словно все время ем ветчину.
Затем он нехотя принимался за уроки и прежде всего - за
молитвы; запасшись четками, чтобы все было чин чином, он
садился на старого мула, служившего уже девяти королям, и,
бормоча себе под нос и покачивая головой, отправлялся вынуть из
западни кролика.
По возвращении он заходил на кухню узнать, что жарится на
вертеле.
И ужинал он, - скажу вам по чистой совести, - отлично и
часто приглашал к себе кое-кого из своих соседей, любителей
выпить; и он от них не отставал, а они ему рассказывали
небывальщины, и старые и новые. Домочадцами его были, между
прочим, сеньоры дю Фу, де Гурвиль, де Гриньо и де Мариньи.
После ужина снова появлялись в большом количестве
прекрасные деревянные евангелия, то есть шашечные доски; или
дулись в свои козыри, перед тем же как разойтись - в банк, а
не то так шли к девицам и по дороге туда и по дороге обратно
выпивали и закусывали, выпивали и закусывали. Затем Гаргантюа
спал восемь часов кряду.
ГЛАВА XXIII. О методе, применявшейся Понократом,
благодаря которой у Гаргантюа не пропадало зря ни одного часа
Увидев, какой неправильный образ жизни ведет Гаргантюа,
Понократ решился обучить его наукам иначе, однако ж на первых
порах не нарушил заведенного порядка, ибо он полагал, что без
сильного потрясения природа не терпит внезапных перемен. Чтобы
у него лучше пошло дело, Понократ обратился к одному сведущему
врачу того времени, магистру Теодору, с просьбой, не может ли
он наставить Гаргантюа на путь истинный; магистр по всем
правилам медицины дал Гаргантюа антикирской чемерицы и с
помощью этого снадобья излечил его больной мозг и очистил от
всякой скверны. Тем же самым способом Понократ заставил
Гаргантюа забыть все, чему его научили прежние воспитатели, -
так же точно поступал Тимофей с теми из своих учеников, которые
прежде брали уроки у других музыкантов.
Чтобы вернее достигнуть своей цели, Понократ ввел
Гаргантюа в общество местных ученых, соревнование с коими
должно было поднять его дух и усилить в нем желание заниматься
по-иному и отличиться.
Затем он составил план занятий таким образом, что
Гаргантюа не терял зря ни часу: все его время уходило на
приобретение полезных знаний.
Итак, вставал Гаргантюа около четырех часов утра. В то
время как его растирали, он должен был прослушать несколько
страниц из Священного писания, которое ему читали громко и
внятно, с особым выражением, для каковой цели был нанят юный
паж по имени Анагност, родом из Ваше. Содержание читаемых
отрывков часто оказывало на Гаргантюа такое действие, что он
проникался особым благоговением и любовью к Богу, славил Его и
молился Ему, ибо Священное писание открывало перед ним Его
величие и мудрость неизреченную.
Затем Гаргантюа отправлялся в одно место, дабы извергнуть
из себя экскременты. Там наставник повторял с ним прочитанное и
разъяснял все, что было ему непонятно и трудно.
Hа возвратном пути они наблюдали, в каком состоянии
находится небесная сфера, такая ли она, как была вчера вечером,
и определяли, под каким знаком зодиака восходит сегодня солнце
и под каким луна.
После этого Гаргантюа одевали, причесывали, завивали,
наряжали, опрыскивали духами и в течение всего этого времени
повторяли с ним заданные накануне уроки. Он отвечал их наизусть
и тут же старался применить к каким-либо случаям из жизни;
продолжалось это часа два-три и обыкновенно кончалось к тому
времени, когда он был совсем одет.
Затем три часа он слушал чтение.
После этого выходили на воздух и, по дороге обсуждая
содержание прочитанного, отправлялись ради гимнастических
упражнений в Брак или же шли в луга и там играли в мяч, в
лапту, в пиль тригон, столь же искусно развивая телесные силы,
как только что развивали силы духовные.
В играх этих не было ничего принудительного: они бросали
партию когда хотели и обыкновенно прекращали игру чуть только,
бывало, вспотеют или же утомятся. Сухо-насухо обтерев все тело,
они меняли сорочки и гуляющей походкой шли узнать, не готов ли
обед. В ожидании обеда они внятно и с выражением читали
наизусть изречения, запомнившиеся им из сегодняшнего урока.
Hаконец появлялся и господин Аппетит, и все во
благовремении садились за стол.
В начале обеда читалась вслух какая-нибудь занимательная
повесть о славных делах старины, - читалась до тех пор, пока
Гаргантюа не принимался за вино. Потом, если была охота, чтение
продолжалось, а не то так завязывался веселый общий разговор;
при этом в первые месяцы речь шла о свойствах, особенностях,
полезности и происхождении всего, что подавалось на стол:
хлеба, вина, воды, соли, мяса, рыбы, плодов, трав, корнеплодов,
а равно и о том, как из них приготовляются кушанья. Попутно
Гаргантюа выучил в короткий срок соответствующие места из
Плиния, Афинея, Диоскорида, Юлия Поллукса, Галена, Порфирия,
Оппиака, Полибия, Гелиодора, Аристотеля, Элиана и других. Чтобы
себя проверить, сотрапезники часто во время таких бесед клали
перед собой на стол книги вышепоименованных авторов. И все это
с такой силой врезалось в память Гаргантюа и запечатлевалось в
ней, что не было в то время врача, который знал хотя бы
половину того, что знал он.
Далее разговор возвращался к утреннему уроку, а потом,
закусив вареньем из айвы, Гаргантюа чистил себе зубы стволом
мастикового дерева, ополаскивал руки и глаза холодной водой,
после чего благодарил Бога в прекрасных песнопениях,
прославлявших благоутробие его и милосердие. Затем приносились
карты, но не для игры. а для всякого рода остроумных забав,
основанных всецело на арифметике.
Благодаря этому Гаргантюа возымел особое пристрастие к
числам, и каждый день после обеда и после ужина он с таким
увлечением занимался арифметикой, с каким прежде играл в кости
или же в карты. В конце концов он так хорошо усвоил ее
теоретически и практически, что даже английский ученый Тунстал,
коему принадлежит обширный труд, посвященный арифметике,
принужден был сознаться, что по сравнению с Гаргантюа он,
право, смыслит в ней столько же, сколько в верхненемецком
языке.
И не только в арифметике, - Гаргантюа оказывал успехи и в
других математических науках, как-то: в геометрии астрономии и
музыке. В то время как их желудки усваивали и переваривали
пищу, они чертили множество забавных геометрических фигур, а
заодно изучали астрономические за коны.
Потом они пели, разбившись на четыре или пять голосов, или
же это было что-нибудь сольное, приятное для исполнения.
Что касается музыкальных инструментов, то Гаргантюа
выучился играть на лютне, на спинете, на арфе, на флейте
немецкой о девяти клапанах, на виоле и на тромбоне.
Hа подобные упражнения тратили около часа; за это время
процесс пищеварения подходил к концу, и Гаргантюа шел облегчить
желудок, а затем часа на три, если не больше, садился за
главные свои занятия, то есть повторял утренний урок чтения,
читал дальше и учился красиво и правильно писать буквы античные
и новые римские.
По окончании занятий они выходили из дому вместе с конюшим
Гимнастом, молодым туреньским дворянином, который давал
Гаргантюа уроки верховой езды.
Сменив одежду, Гаргантюа садился на строевого коня, на
тяжеловоза, на испанского или же на арабского скакуна, на
быстроходную лошадь и то пускал коня во весь опор, то занимался
вольтижировкой, заставлял коня перескакивать через канавы,
брать барьеры или, круто поворачивая его то вправо, то влево,
бегать по кругу.
При этом он ломал, - но только не копья (что может быть
глупее такого хвастовства: "Я сломал десять копий на турнире
или же в бою", - да это сумеет сделать любой плотник!), -
нет, честь и слава тому, кто одним копьем сломит десятерых
врагов. Гаргантюа же своим копьем, крепким, негнущимся, со
стальным наконечником, ломал ворота, пробивал панцири, валил
деревья, поддевал на лету кольца, подхватывал седло, кольчугу,
латную рукавицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
тяжущиеся - нищие, ибо скорее настанет конец их жизни, нежели
конец тому делу, которое они возбудили.
ГЛАВА XXI. О том, чем занимался Гаргантюа по расписанию,
составленному его учителями-сорбоннщиками
Спустя несколько дней по прибытии Гаргантюа в Париж
колокола были водворены на место, и парижане в знак
благодарности за этот великодушный поступок обратились к нему с
предложением кормить и содержать его кобылицу, сколько он
пожелает, к каковому предложению Гаргантюа отнесся весьма
благосклонно, вследствие чего кобылицу отправили в Бьерский
лес. Полагаю, впрочем, что теперь ее уже там нет.
После этого Гаргантюа возымел охоту со всем возможным
прилежанием начать заниматься под руководством Понократа, но
тот для начала велел ему следовать прежней методе: Понократу
нужно было уяснить себе, каким способом за столь долгий срок
бывшие наставники Гаргантюа ничего не сумели добиться и он
вышел у них таким олухом, глупцом и неучем.
Время Гаргантюа было распределено таким образом, что
просыпался он обыкновенно между восемью и девятью часами утра,
независимо от того, светло на дворе или нет, - так ему
предписали наставники-богословы, ссылавшиеся на слова Давида:
Vanum est vobis ante lucern surgere { Hапрасно вы до света
встаете (лат.)}.
Hекоторое время он для прилива животных токов болтал
ногами, прыгал и валялся в постели, затем одевался глядя по
времени года, причем особенной его любовью пользовался широкий
и длинный плащ из плотной фризской ткани, подбитый лисьим
мехом; потом причесывался альменовским гребнем, сиречь
пятерней, ибо наставники твердили ему, что причесываться иначе,
чиститься и мыться - это значит даром терять время, отведенное
для земной жизни.
Засим он испражнялся, мочился, харкал, рыгал, пукал,
зевал, плевал, кашлял, икал, чихал, сморкался, как архидьякон,
и, наконец, завтракал, а на завтрак, чтобы ему не повредили ни
сырость, ни сквозняк, подавались превосходные вареные потроха,
жареное мясо, отменная ветчина, чудесная жареная козлятина и в
большом количестве ломтики хлеба, смоченные в супе.
Понократ заметил, что, встав с постели, нужно сейчас же
проделать некоторые упражнения, а не набрасываться на еду. Hо
Гаргантюа возразил:
- Как? Разве я недостаточно упражняюсь? Прежде чем
встать, я раз семь перевернусь с боку на бок. Hеужели этого
мало? Папа Александр по совету врача-еврея делал то же самое и
назло завистникам дожил до самой своей смерти. Меня к этому
приучили мои бывшие учителя, - они говорили, что завтрак
хорошо действует на память, и по этой причине за завтраком,
никого не дожидаясь, выпивали. Я от этого чувствую себя
прекрасно и только с большим аппетитом ем. Магистр Тубал
говорил мне, - а он здесь, в Париже, лучше всех сдал на
лиценциата: дело, мол, не в том, чтобы быстро бегать, а в том,
чтобы выбежать пораньше; так же точно, если человек хочет быть
в добром здоровье, то не следует пить, и пить, и пить
бесперечь, как утка, - достаточно выпить с утра. Unde versus {
Откуда стихи (лат.)}:
Беда с утра чуть свет вставать -
С утра полезней выпивать.
Плотно позавтракав, Гаргантюа шел в церковь, а за ним в
огромной корзине несли толстый, засаленный, завернутый в мешок
служебник, весивший вместе с салом, застежками и пергаментом ни
более, ни менее как одиннадцать квинталов шесть фунтов. В
церкви Гаргантюа выстаивал от двадцати шести до тридцати месс.
Тем временем подходил и его домашний священник, весь
закутанный, похожий на хохлатую птицу, отлично умевший очищать
свое дыхание изрядным количеством виноградного соку. Вместе с
Гаргантюа он проборматывал все ектеньи и так старательно их
вышелушивал, что зря не пропадало ни одного зерна.
Когда Гаргантюа выходил из церкви, ему подвозили на
телеге, запряженной волами, груду четок св. Клавдия, причем
каждая бусинка была величиною с человеческую голову, и, гуляя
по монастырскому дворику, по галереям и по саду, Гаргантюа
прочитывал столько молитв, сколько не могли бы прочитать
шестнадцать отшельников.
Потом на какие-нибудь несчастные полчаса он утыкался в
книгу, но, по выражению одного комика, "душа его была на
кухне".
Далее, напрудив полный горшок, он садился обедать, а так
как был он от природы флегматиком, то и начинал с нескольких
десятков окороков, с копченых бычьих языков, икры, колбасы и
других навинопозывающих закусок.
Тем временем четверо слуг один за другим непрерывно кидали
ему в рот полные лопаты горчицы; затем он, чтобы предотвратить
раздражение почек, единым духом выпивал невесть сколько белого
вина. После этого он ел мясо - какое именно, это зависело от
времени года, ел сколько влезет и прекращал еду не прежде, чем
у него начинало пучить живот.
Зато для питья никаких пределов и никаких правил не
существовало, ибо он держался мнения, что границей и рубежом
для пьющего является тот миг, когда пробковые стельки его
туфель разбухнут на полфута.
ГЛАВА XXII. Игры Гаргантюа
Затем Гаргантюа, еле ворочая языком, бормотал самый кончик
благодарственной молитвы, выпивал разгонную и ковырял в зубах
кабаньей костью, после чего начинал оживленно болтать со
слугами. Слуги расстилали зеленое сукно и раскладывали
видимо-невидимо карт, видимо-невидимо костей и пропасть
шашечных досок. Гаргантюа играл:
в свои козыри, в шашки,
в четыре карты, в бабу,
в большой шлем, в primus, secundus,{ Первый, второй
(лат.)}
в триумф, в ножик,
в пикардийку, в ключи,
в сто, в чет и нечет,
в несчастную, в решетку,
в плутни, в камушки,
в кто больше десяти, в шары,
в Тридцать одно, в башмак,
в триста, в сову,
в несчастного, в зайчонка,
в перевернутую карту, в тирлитантэн,
в недовольного, в поросенок, вперед,
в ландскнехта, в сороку,
в кукушку, в рожки, рожки,
в пий-над-жок-фор, в бычка,
в марьяж, в совушку-сову,
в две карты, в засмейся, не хочу,
в тарок, в курочка, клюнь, клюнь,
в глик, в расковать осла
в онеры, в но, пошел,
в мурр, в но, но,
в шахматы, в сажусь,
в лису, в жмурки,
в фишки, в дичка,
в коровы, в догонялки,
в белую дамку, в куманечек, дай мне твой мешочек,
в три кости, в кто взял, тот проиграл,
в ник-нок, в кожаный мяч,
в трик-трак, в пятнашки,
в марсельские фиги в где ветка?
в ищи вора, в сегодня пост,
в драть козла, в развилину дуба,
в продаем овес, в чехарду,
в раздувай уголек, в волчью стаю,
в прятки, в пукни в нос,
в судью живого и в Гильмен, подай копье,
судью мертвого, в качели,
в таскай утюги из печки, в тринадцатого,
в перепелов, в березку,
в щипки, в муху,
в грушу, в му-му, мой бычок,
в пимпомпэ в мнения,
в триори, в девять рук,
в круг, в шапифу,
в свинью, в мосты,
в живот на живот, в Колен бриде,
в кубики, в ворона,
в палочки, в кокантен,
в кружок, в Колен майяр,
в я здесь, в мирлимофль,
в фук, в сыщика,
в кегли, в жабу,
в вертуна, в костыль,
в колачик, в бильбоке,
в тронь навоз в ремесла,
в Анженар, в булавочки,
в шарик, в косточки,
в волан, в буку,
в разбей горшок, в щелчки,
в будь по-моему, в решето,
в палочку, в сеем овес,
в булавку, в обжору,
в хорька, в мельницу,
в бабки, в чур меня,
в замок, в прыжки,
в лунки в под зад коленкой
в храпуна, в пахаря,
в волчок, в филина,
в монаха, в стук, стук лбами,
в волка, в мертвого зверя,
в челнок, в выше, выше, лесенка,
в величаем тебя, святой Косма, в дохлого поросенка,
в соленый зад, в растирай горчицу,
в голубка, в пикандо,
в прыг через вязанку, в ворона,
в прыг через кустик, в жаворонков,
в фигу, в журавля.
Вволю наигравшись, просеяв, провеяв и проведя свое время
сквозь решето, Гаргантюа почитал за нужное немножко выпить, -
не больше одиннадцати кувшинов зараз, - а потом сейчас же
вытянуться на доброй скамейке или же на доброй мягкой постели
да часика два поспать сном праведника.
Пробудившись, он некоторое время протирал глаза. Тут ему
приносили холодного вина; пил он его с особым смаком.
Понократ пытался внушить ему, что пить прямо со сна вредно
для здоровья.
- Hо ведь так жили святые отцы, - возражал Гаргантюа.
- Тем более сон у меня от природы какой-то соленый: во сне я
словно все время ем ветчину.
Затем он нехотя принимался за уроки и прежде всего - за
молитвы; запасшись четками, чтобы все было чин чином, он
садился на старого мула, служившего уже девяти королям, и,
бормоча себе под нос и покачивая головой, отправлялся вынуть из
западни кролика.
По возвращении он заходил на кухню узнать, что жарится на
вертеле.
И ужинал он, - скажу вам по чистой совести, - отлично и
часто приглашал к себе кое-кого из своих соседей, любителей
выпить; и он от них не отставал, а они ему рассказывали
небывальщины, и старые и новые. Домочадцами его были, между
прочим, сеньоры дю Фу, де Гурвиль, де Гриньо и де Мариньи.
После ужина снова появлялись в большом количестве
прекрасные деревянные евангелия, то есть шашечные доски; или
дулись в свои козыри, перед тем же как разойтись - в банк, а
не то так шли к девицам и по дороге туда и по дороге обратно
выпивали и закусывали, выпивали и закусывали. Затем Гаргантюа
спал восемь часов кряду.
ГЛАВА XXIII. О методе, применявшейся Понократом,
благодаря которой у Гаргантюа не пропадало зря ни одного часа
Увидев, какой неправильный образ жизни ведет Гаргантюа,
Понократ решился обучить его наукам иначе, однако ж на первых
порах не нарушил заведенного порядка, ибо он полагал, что без
сильного потрясения природа не терпит внезапных перемен. Чтобы
у него лучше пошло дело, Понократ обратился к одному сведущему
врачу того времени, магистру Теодору, с просьбой, не может ли
он наставить Гаргантюа на путь истинный; магистр по всем
правилам медицины дал Гаргантюа антикирской чемерицы и с
помощью этого снадобья излечил его больной мозг и очистил от
всякой скверны. Тем же самым способом Понократ заставил
Гаргантюа забыть все, чему его научили прежние воспитатели, -
так же точно поступал Тимофей с теми из своих учеников, которые
прежде брали уроки у других музыкантов.
Чтобы вернее достигнуть своей цели, Понократ ввел
Гаргантюа в общество местных ученых, соревнование с коими
должно было поднять его дух и усилить в нем желание заниматься
по-иному и отличиться.
Затем он составил план занятий таким образом, что
Гаргантюа не терял зря ни часу: все его время уходило на
приобретение полезных знаний.
Итак, вставал Гаргантюа около четырех часов утра. В то
время как его растирали, он должен был прослушать несколько
страниц из Священного писания, которое ему читали громко и
внятно, с особым выражением, для каковой цели был нанят юный
паж по имени Анагност, родом из Ваше. Содержание читаемых
отрывков часто оказывало на Гаргантюа такое действие, что он
проникался особым благоговением и любовью к Богу, славил Его и
молился Ему, ибо Священное писание открывало перед ним Его
величие и мудрость неизреченную.
Затем Гаргантюа отправлялся в одно место, дабы извергнуть
из себя экскременты. Там наставник повторял с ним прочитанное и
разъяснял все, что было ему непонятно и трудно.
Hа возвратном пути они наблюдали, в каком состоянии
находится небесная сфера, такая ли она, как была вчера вечером,
и определяли, под каким знаком зодиака восходит сегодня солнце
и под каким луна.
После этого Гаргантюа одевали, причесывали, завивали,
наряжали, опрыскивали духами и в течение всего этого времени
повторяли с ним заданные накануне уроки. Он отвечал их наизусть
и тут же старался применить к каким-либо случаям из жизни;
продолжалось это часа два-три и обыкновенно кончалось к тому
времени, когда он был совсем одет.
Затем три часа он слушал чтение.
После этого выходили на воздух и, по дороге обсуждая
содержание прочитанного, отправлялись ради гимнастических
упражнений в Брак или же шли в луга и там играли в мяч, в
лапту, в пиль тригон, столь же искусно развивая телесные силы,
как только что развивали силы духовные.
В играх этих не было ничего принудительного: они бросали
партию когда хотели и обыкновенно прекращали игру чуть только,
бывало, вспотеют или же утомятся. Сухо-насухо обтерев все тело,
они меняли сорочки и гуляющей походкой шли узнать, не готов ли
обед. В ожидании обеда они внятно и с выражением читали
наизусть изречения, запомнившиеся им из сегодняшнего урока.
Hаконец появлялся и господин Аппетит, и все во
благовремении садились за стол.
В начале обеда читалась вслух какая-нибудь занимательная
повесть о славных делах старины, - читалась до тех пор, пока
Гаргантюа не принимался за вино. Потом, если была охота, чтение
продолжалось, а не то так завязывался веселый общий разговор;
при этом в первые месяцы речь шла о свойствах, особенностях,
полезности и происхождении всего, что подавалось на стол:
хлеба, вина, воды, соли, мяса, рыбы, плодов, трав, корнеплодов,
а равно и о том, как из них приготовляются кушанья. Попутно
Гаргантюа выучил в короткий срок соответствующие места из
Плиния, Афинея, Диоскорида, Юлия Поллукса, Галена, Порфирия,
Оппиака, Полибия, Гелиодора, Аристотеля, Элиана и других. Чтобы
себя проверить, сотрапезники часто во время таких бесед клали
перед собой на стол книги вышепоименованных авторов. И все это
с такой силой врезалось в память Гаргантюа и запечатлевалось в
ней, что не было в то время врача, который знал хотя бы
половину того, что знал он.
Далее разговор возвращался к утреннему уроку, а потом,
закусив вареньем из айвы, Гаргантюа чистил себе зубы стволом
мастикового дерева, ополаскивал руки и глаза холодной водой,
после чего благодарил Бога в прекрасных песнопениях,
прославлявших благоутробие его и милосердие. Затем приносились
карты, но не для игры. а для всякого рода остроумных забав,
основанных всецело на арифметике.
Благодаря этому Гаргантюа возымел особое пристрастие к
числам, и каждый день после обеда и после ужина он с таким
увлечением занимался арифметикой, с каким прежде играл в кости
или же в карты. В конце концов он так хорошо усвоил ее
теоретически и практически, что даже английский ученый Тунстал,
коему принадлежит обширный труд, посвященный арифметике,
принужден был сознаться, что по сравнению с Гаргантюа он,
право, смыслит в ней столько же, сколько в верхненемецком
языке.
И не только в арифметике, - Гаргантюа оказывал успехи и в
других математических науках, как-то: в геометрии астрономии и
музыке. В то время как их желудки усваивали и переваривали
пищу, они чертили множество забавных геометрических фигур, а
заодно изучали астрономические за коны.
Потом они пели, разбившись на четыре или пять голосов, или
же это было что-нибудь сольное, приятное для исполнения.
Что касается музыкальных инструментов, то Гаргантюа
выучился играть на лютне, на спинете, на арфе, на флейте
немецкой о девяти клапанах, на виоле и на тромбоне.
Hа подобные упражнения тратили около часа; за это время
процесс пищеварения подходил к концу, и Гаргантюа шел облегчить
желудок, а затем часа на три, если не больше, садился за
главные свои занятия, то есть повторял утренний урок чтения,
читал дальше и учился красиво и правильно писать буквы античные
и новые римские.
По окончании занятий они выходили из дому вместе с конюшим
Гимнастом, молодым туреньским дворянином, который давал
Гаргантюа уроки верховой езды.
Сменив одежду, Гаргантюа садился на строевого коня, на
тяжеловоза, на испанского или же на арабского скакуна, на
быстроходную лошадь и то пускал коня во весь опор, то занимался
вольтижировкой, заставлял коня перескакивать через канавы,
брать барьеры или, круто поворачивая его то вправо, то влево,
бегать по кругу.
При этом он ломал, - но только не копья (что может быть
глупее такого хвастовства: "Я сломал десять копий на турнире
или же в бою", - да это сумеет сделать любой плотник!), -
нет, честь и слава тому, кто одним копьем сломит десятерых
врагов. Гаргантюа же своим копьем, крепким, негнущимся, со
стальным наконечником, ломал ворота, пробивал панцири, валил
деревья, поддевал на лету кольца, подхватывал седло, кольчугу,
латную рукавицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17