В глазах обоих мужчин стояли слезы. Одинокая слезинка проделала свой путь по свеженанесенному на щеке Гарольда шраму храбрости.— Никогда не забывай, — напомнил Камчак, — что мы с тобой держали землю и траву.— Никогда не забуду, — пообещал я.— И пока память у тебя не ослабнет, — заметил Гарольд, — помни, что мы вместе удостоены шрама храбрости.— Это воспоминание навсегда останется со мной, — заверил я молодого тачака.— Твое прибытие и твой отъезд будут считаться двумя самыми важными моментами этих двух лет, — сказал Камчак.Я посмотрел на него, не совсем понимая смысла его слов.— Да, — усмехнувшись, подтвердил Гарольд. — Эти два года будут называться: «Год, в который Тэрл Кэбот пришел к народам фургонов» и «Год, когда Тэрл Кэбот командовал тачакской тысячей».Я даже испугался — а вдруг действительно Хранители Календаря навсегда запомнят два последних года именно под этими названиями.— Но в течение этих лет были и события несравненно большей важности, — возразил я. — Взятие Тарии и избрание Единого Убара народов фургонов!— Мы предпочтем дать им имя, напоминающее о Тэрле Кэботе, — сказал Камчак.От волнения я не нашелся что сказать.— Если тебе когда-нибудь понадобится помощь тачаков, Тэрл Кэбот, или кассаров, или катайев, или паравачей, только дай знать и мы прискачем. Мы прискачем, даже если понадобимся тебе в любом из городов Земли.— Вам известно о Земле? — удивился я.Мне вспомнилось, с каким интересом, воспринятым мною как недоверие, Камчак и Катайтачак в свое время — казалось, это было так давно! — расспрашивали Элизабет о её мире.Лицо Камчака осветилось улыбкой.— Нам, тачакам, известно многое, — сказал он. — Гораздо больше того, чем кажется на первый взгляд. Удачи тебе, Тэрл Кэбот — командир тачакской тысячи и достойный воин города Ко-Ро-Ба!Я поднял правую руку в традиционном горианском приветствии, натянул поводья высоты, и громадная птица взмахнула мощными крыльями, отрываясь от земли и быстро оставляя внизу провожающих, растянувшиеся на многие пасанги тачакские фургоны, зажатый крутыми склонами овраг и далекие стены Тарии.Элизабет Кардуэл тихо плакала, а я крепко прижимал её к себе, защищая от тугой струи бьющего в лицо ветра, с неудовольствием замечая, что его порывы выжимают слезы и из моих глаз.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42