Ты даже не умеешь танцевать.Сконфуженная Элизабет тут же потупила взгляд.То, что Камчак сказал, было правдой.Голос Африз был тих и спокоен.— Я тоже не могу, — сказала она.— Что? — вскинулся Камчак.— Я никогда не училась, — пояснила Африз.— Каийлий корм! — заорал Камчак.— Мне жаль, — сказала Африз немного раздраженно. — Я никогда не собиралась становиться рабыней.— Все равно придется научиться! — закричал Камчак.— У меня ничего не получится.— Это будет стоить денег, — проворчал Камчак, — но ты научишься. Я заставлю тебя научиться.Африз фыркнула и отвернулась.Элизабет посмотрела на меня, затем повернулась к Камчаку и, к моему удивлению, спросила:— А меня тоже можно научить?— Зачем?Элизабет вспыхнула.— Она всего-навсего варварка, — сказала Африз, — она-то никогда не научится.— Маленькая варварка не хочет оставаться второй девушкой в фургоне?! — рассмеялся Камчак и грубо встряхнул Элизабет: — Вы будете биться за место! Великолепно!— Она может быть первой девушкой, если захочет! — фыркнула Африз. — А я убегу при первой возможности и вернусь в Тарию.— Учти, что существуют сторожевые слины, — напомнил ей Камчак. Африз побледнела. — Если попытаешься сбежать ночью, они почувствуют тебя и разорвут мою маленькую милую рабыню на кусочки.— Это правда, — согласился я.— Все равно я спасусь.— Но не этой ночью! — заорал Камчак уже добродушно.— Нет, — едко сказала Африз, — не ночью.Она осмотрелась, недовольно изучая внутренности фургона. Ее взгляд на секунду остановился на седле каийлы, которое было частью выкупа, полученного Камчаком за Тенчику. В седельных ножнах было семь кайв.Африз опять обратилась к Камчаку.— Эта рабыня, — сказала она, указывая на Элизабет, — не дала мне ничего поесть.— Камчак должен есть первым, рабыня, — парировала Элизабет.— Что ж, — сказала Африз, — он поел.Камчак взял в руки кусок мяса, оставшийся от поджаренного Элизабет.— Ешь, — сказал он Африз. — Но не касайся руками.Африз улыбнулась.— Конечно, — сказала гордая Африз из Тарии и, встав на колени, вытянула шею, чтобы откусить мясо, которое держал в руке её господин.Смех Камчака быстро оборвался — она запустила свои острые белые зубы в его руку, с дикой злобой укусив тачака.— И-ий! — взвыл он, подскакивая и засовывая кровоточащие пальцы в рот.Мы с Элизабет не успели опомниться, как Африз вскочила на ноги и метнулась к тому борту фургона, у которого лежало седло с каинами. Она выхватила один нож и, зажав его в руке, с решимостью повернулась ко всем присутствующим.Камчак же как ни в чем не бывало плюхнулся на место, посасывая ранку.Я тоже опустился на пол. Элизабет последовала нашему примеру.Африз стояла, сжимая нож.— Слин, — кричала девушка, — у меня нож!Камчак не обращал на неё ни малейшего внимания и созерцал свою руку. Вид его был удовлетворенный — он обнаружил, что рана несерьезна. Он поднял кусок мяса, который выронил, и бросил его Элизабет.Та принялась смачно вгрызаться в него. Камчак указал на остатки подгоревшего мяса, давая ей понять, что она может доесть и это.— У меня нож! — нервно выкрикнула Африз.Камчак ковырял ногтем в зубах.— Принеси вина, — обратился он к Элизабет.Та поднялась с набитым ртом и, не прекращая жевать, достала небольшой бурдючок вина и чашу, которую не замедлила наполнить. Камчак осушил чашу и лишь тогда взглянул на Африз.— За то, что ты сделала, — спокойно произнес он, — обыкновенно зовут кого-нибудь из касты палачей.— Сначала я убью себя! — вскричала Африз, приставляя кайву к своей груди.Камчак пожал плечами.Девушка не убила себя.— Нет, — вскричала она, — я убью тебя!— Уже лучше, — кивая, сказал Камчак, — гораздо лучше.— У меня нож! — вопила она.— Это всем известно, — сказал Камчак. После чего встал, тяжело подошел к борту фургона и снял со стены бич для рабов.— Слин! — Африз занесла нож, изготовившись броситься вперед и вонзить его в сердце Камчака, но бич хлестнул и в четыре оборота захлестнул руку девушки, вскричавшей от боли. Камчак чуть отступил в сторону и легким движением нарушил её равновесие.Затем при помощи того же самого бича он грубо протащил её по полу к своим ногам. Тут он остановился, наступил на её запястье и вынул нож из раскрывшейся ладони. Он засунул его себе за пояс.— Убей меня! — плакала девушка. — Я не буду твоей рабыней!Но Камчак поднял её и швырнул туда, где она стояла только что вооруженная.Ошеломленная Африз, сжав правую руку с четырьмя синими следами от бича, поднялась и испуганно посмотрела на хозяина. Камчак вытащил из-за пояса кайву и метнул её так, что она вонзилась в один из поддерживающих крышу фургона шестов, на два дюйма войдя в дерево совсем рядом с шеей девушки.— Возьми кайву, — сказал Камчак.Девушка не шевельнулась.— Возьми, — приказал Камчак.Она сделала это.— Теперь, — приказал он, — положи на место.Она, дрожа, повиновалась.— Еще раз возьми и положи на место.Девушка выполнила это.— Теперь подойди сюда и ешь, — сказал Камчак.Африз повиновалась. Преклонив колени, она осторожно выгнула шею и приняла мясо из его рук.— Завтра, — произнес Камчак, — разрешу тебе, после того как я поем, кормиться самой.Внезапно и, может быть, опрометчиво, Элизабет сказала:— Ты жесток.Камчак удивленно посмотрел на нее.— Я добр, — сказал он. — Я позволил ей остаться в живых.— Думаю, что этой ночью ты выиграл, — сказал я. — Но предупреждаю тебя, девушка из Тарии опять подумает о кайве и сердце тачакского воина.— Конечно, — промолвил Камчак, кормя Африз, — она великолепна…Девушка изумленно посмотрела на него.— …для тарианской рабыни, — добавил он и сунул ей в рот ещё кусок мяса. — Завтра, прелестная Африз, я ещё дам тебе чего-нибудь надеть…Она благодарно взглянула на него.— …колокольчики и ошейник… — сказал он.В её глазах появились слезы.— Могу ли я доверять тебе? — спросил Камчак.— Нет, — ответила она.— …ошейник и колокольчики, — повторил он. — Но я украшу их алмазными нитями, чтобы все, кто увидит тебя, знали, что твой хозяин может запросто предоставить тебе то, без чего ты вынуждена ходить.— Я ненавижу тебя, — сказала она.— Великолепно, — произнес Камчак, — великолепно!Когда девушка закончила есть, Элизабет принесла ей чашу воды, налив её из кожаного меха у двери.Африз выпила воду и протянула сложенные руки Камчаку. Того это озадачило.— Ты, разумеется, закуешь меня в наручники и посадишь на ночь на цепь?— Да пока ещё рано… — заметил Камчак.В глазах Африз на мгновение вспыхнул страх, но потом она, овладев собой, решилась:— Ты сделал меня рабыней, но я все ещё Африз из Тарии. Ты, тачак, можешь убить Африз, если это обрадует тебя, но знай, что она ни-ког-да не послужит твоим наслаждениям. Ни-ког-да!— Что ж, — сказал Камчак, — сегодня я довольно пьян.— Ни-ког-да! — повторила Африз из Тарии.— Я замечаю, — сказал Камчак, — что ты никогда не зовешь меня господином…— Я ни одного мужчину не зову господином, — ответила девушка.— Я очень устал, — зевая, проронил Камчак, — сегодня у меня был трудный день.Африз задрожала от гнева, все ещё держа запястья скрещенными.— Я могу сбежать, — сказала она.— Может, после, — сказал, не слушая её, Камчак, — я дам тебе алый шелк для одеяния и шкуры ларла…— Как тебе будет угодно, — сказала она.Камчак похлопал её по плечу.— Сегодня, — сказал он, — я не буду сажать тебя на цепь или сковывать наручниками.Африз была совершенно сбита с толку. Я заметил, как её быстрый взгляд опять метнулся в сторону седла с кайвами.— Камчак пожалеет, — произнесла девушка.— Помнишь, — спросил Камчак, — пир у Сафрара?— Конечно, — настороженно сказала она.— Помнишь, как тебе принесли духи? Ты что-то сказала про дерьмо боска… Как благородно ты поступила, пытаясь спасти зал от этого самого неприятного и отвратительного запаха…Африз молчала.— А ты не припомнишь, — спросил Камчак, — что я тебе тогда сказал?— Нет! — вскричала девушка, вскочила на ноги, но Камчак метнулся к ней, скрутил её и перебросил через плечо.Она извивалась и дрыгалась, пинаясь и колотя руками и ногами по его спине.— Слин! — кричала она — Мерзкий слин! Слин! Слин!Я спустился вслед за ними по ступенькам фургона. От теплого весеннего воздуха меня снова развезло, чувствуя неприятную отрыжку от паги, морщась, я с трудом раскрыл здоровенный навозный мешок, обычно лежащий у левого заднего колеса фургона.— Господин! — визжала Африз.— Ты не зовешь мужчин господами, — напомнил Камчак и засунул прелестную Африз из Тарии головой вперед в мешок, несмотря на то что она орала, брыкалась и пиналась.— Господин! — кричала она — Господин! Господин!Я был полусонным от паги, но все равно помню, как бугрился и шевелился мешок, когда она возилась внутри. Затем Камчак завязал отверстие в кожаном мешке и устало поднялся.— Я очень устал, — сказал он. — Сегодня был какой-то тяжелый и опустошительный день.Я поднялся за ним в фургон, где мы и завалились спать. Глава 12. КАЙВА В последующие несколько дней я пару раз близко подходил к огромному фургону Катайтачака. Но дальше не пускали стражники. Я знал, что в этом фургоне, если Сафрар не лгал, находилась золотая сфера — без сомнения, яйцо Царствующих Жрецов, которое почему-то так жаждал заполучить Сафрар.Моей задачей было каким-либо образом пробраться в фургон, найти и вынести сферу, после чего попытаться вернуть её в Сардар. Много бы я дал сейчас за тарна! Даже на моей каийле, я, несомненно, вскоре буду настигнут многочисленными всадниками, каждый из которых на тачакский манер поведет с собой сменных скакунов. Следовательно, я буду схвачен в прерии преследователями, как только устанет моя каийла. Выслеживание, безусловно, может быть осуществлено и при помощи натасканных пастушьих слинов.На сотни пасангов во все стороны простиралась прерия Укрытия не было. С другой стороны, огласи я свою миссию Камчаку или Катайтачаку, кто знает, как обернулось бы дело. Однако я слышал сам, как Камчак говорил Сафрару о том, что тачаки дорожат золотой сферой и надежд на то, что мне её отдадут, не было; конечно, у меня не было таких богатств, как у Сафрара, чтобы попытаться её выкупить, да и, как я понял, даже его попытки потерпели поражение.Я колебался, стоит ли наносить воровской визит в фургон Катайтачака — тачаки на свой грубоватый лад были со мной гостеприимны, и я дорожил их уважением, в особенности — мнением Камчака, ироничного и хитрого хозяина фургона, в котором я обитал Мне казалось недостойным предать гостеприимного тачака, попытавшись стащить предмет, который он, похоже, берег как зеницу ока. Вряд ли кто-нибудь из лагеря тачаков понимал, насколько велико настоящее значение этой сферы, что она содержала последнюю надежду живых богов планеты Гор — Царствующих Жрецов. В Тарии мне, к сожалению, не удалось ничего выяснить относительно загадочного ошейника с посланием о тайне появления мисс Элизабет Кардуэл на южных равнинах Гора. Впрочем, я хотя бы разузнал о местонахождении золотой сферы, которую так хотел заполучить себе тарианский торговец Сафрар. Эти обрывки информации, безусловно, имели определенную ценность. Не исключено, что сам Сафрар мог оказаться ключом к тайне. Такое казалось вполне вероятным. Как он, торговец, узнал о золотой сфере?Почему он, прижимистый, расчетливый человек, по-видимому, был готов отдать значительную часть своих сокровищ за то, что сам именовал «всего-навсего безделушкой»? Все это казалось странным не только в сравнении с разумной скупостью меркантильного торговца, но даже по сравнению с часто безрассудным рвением коллекционера, которого он пытался изобразить. Я знал, что уж кто-кто, но Сафрар, торговец из Тарии, может быть кем угодно, но не дураком. Он или те, на кого он работает, должны были либо иметь какие-то намеки, либо попросту знать истинную природу золотой сферы. Теперь я должен был заполучить яйцо как можно скорее и вернуть его в Сардар. Нельзя терять ни дня. Но как мне это сделать?Я решил, что лучшее время для кражи яйца — это дни получения знамений. В это время Катайтачак, как и другие высокопоставленные персоны тачаков, включая Камчака, будет находиться на холмах, окружающих Долину Знамений, в которой будут установлены сотни дымящихся алтарей и предсказатели четырех народов займутся своим делом: толковать знамения, определяющие, подходит ли этот год для выбора Убар-Сана — единого убара всех кочевников.Если его изберут, то я, по крайней мере, надеялся, что им будет не Катайтачак. Быть может, когда-то он и был великим воином, но теперь, сонный и жирный, он мало о чем думал, разве что о содержимом золоченой коробки с кандой. Но, напомнил я себе, такой выбор, если бы он состоялся, был бы лучшим для городов Гора, поскольку под Катайтачаком народы фургонов вряд ли двинулись бы войной на север, да и к воротам Тарии тоже. Хотя надо заметить, что Убар-Сан не выбирался уже сотню лет, если не более, — своенравные и независимые народы фургонов не хотели единоначалия.Несколько раз я заметил, как за мной следовала чья-то фигура в маске, прикрывающая лицо капюшоном касты палачей. Я заподозрил поначалу, что человек просто любопытствует насчет меня: не тачак, не торговец, не певец, но тем не менее живет среди кочевников.Стоило мне взглянуть в его сторону — он тут же отворачивался. Может быть, мне просто казалось, что он следит за мной? Однажды я решил поговорить с ним, но он исчез. Я тогда развернулся и побрел к фургону Камчака.Маленькая девица из Порт-Кара, которую мы с Камчаком видели в фургоне рабов, когда покупали пагу ещё до игр Войны Любви, в эту ночь должна была исполнять танец цепей. Я почему-то подумал, что Камчак непременно когда-нибудь приобретет эту девушку. Она, безусловно, завладела его вниманием и, должен сказать, моим тоже.Поблизости от фургона рабов уже установили большой павильон, где хозяин фургона за плату будет принимать гостей. Эти приготовления, признаюсь, несколько раздражали меня, поскольку обычно танец цепей, танец бича, танец любви, танец рабыни, недавно надевшей ошейник, танец клейма и так далее исполняют вечером, открыто у костра, к удовольствию любого, кто пожелает посмотреть. Действительно, весной, когда уже результат набегов на караваны становится ощутимым, редкая ночь проходит без одного или нескольких таких танцев. Я был уверен, что маленькая девушка из Порт-Кара великолепна. Камчак, по-видимому, был того же мнения. Я решил не биться с ним об заклад за то, кто заплатит за посещение. Когда я вернулся к фургону, то увидел, что боски уже стреножены, хотя было довольно рано.Снаружи давно бурлил котел, а мешок для навоза был полон до краев. Я поднялся по лестнице и вошел в фургон. Там Африз, стоя на коленях за спиной Элизабет, расчесывала той волосы. Камчак велел ей делать тысячу расчесываний в день. Шкура ларла, которую носила Элизабет, была слегка порвана. Обе девушки недавно успели вымыться в ручье в четырех пасангах от лагеря, когда ходили по воду.Они казались возбужденными. Может быть, Камчак позволил им куда-нибудь сходить? Шею Африз обнимал ошейник, увешанный колокольчиками, а вокруг запястий и лодыжек висел даже двойной ряд.Кроме ошейника и колокольчиков, на ней было только несколько ниток бриллиантов поверх ошейника с колокольчиками.— Приветствуем тебя, господин, — сказали обе девушки одновременно.— Ой! — вскрикнула Элизабет. — Африз, осторожнее чеши.— Приветствую, — кивнул я. — Где Камчак?— Он сейчас подойдет, — сказала Африз.Элизабет чуть повернула голову.— Я должна говорить с ним, — бросила она через плечо. — Я — первая.Гребень, кажется, вновь запутался в волосах Элизабет, и она опять вскрикнула.— Ты — только варварка, — ласково сказала Африз.— Волосы мои расчесывай, рабыня, — огрызнулась Элизабет.— Я вижу, вы в прекрасном настроении, — сказал я.Пожалуй, это было правдой — они казались возбужденными и счастливыми, а их пикировка была ленивой.— Господин, — промолвила Африз, — берет нас с собой посмотреть танец цепей девушки из Порт-Кара.Я был озадачен.— Может быть, я не пойду-у… — протянула Элизабет, — мне слишком жалко бедную девушку.— Можешь остаться в фургоне, — сказала Африз.— Если вы увидите её, думаю, вы не почувствуете жалости к ней.Я кривил душой, говоря это, я действительно не понимал, как кто-нибудь может чувствовать жалость по отношению к порт-карской девице. Они считались великолепными, злобными красавицами, жизнелюбивыми и непокорными, как кошки. Они известны как танцовщицы во всех городах Гора. Впрочем, меня заинтересовало, с чего это жуликоватый и практичный Камчак брал с собой девушек, ведь хозяин фургона рабынь, несомненно, потребует входную плату и за них.— Хо! — вскричал Камчак, запрыгивая в фургон. — Мясо!Элизабет с Африз бросились снимать котел с огня. Камчак уселся, скрестив ноги, на коврике близ прикрытого медной решеткой очага.Он, прищурившись, посмотрел на меня и вытащил из кармана тоспит — желто-белый горьковатый фрукт размером со сливу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42