Бегал на другие суда к приятелям, выколачивал на складе. А этот и за чистотой не следит, и с матросов как положено не спрашивает. Менять надо боцмана. В отпуск собирается. Пусть идет с миром. А потом переходит на другое судно.
И вот еще с выгрузкой. Добился ли ее второй — грузовой — помощник? Отвоевал ли еще один кран?
Раздумывая о своих служебных делах, Николай Степанович все же не без удовольствия шествовал с женой по умытым утренним туманом улицам, ощущая на щеке тепло неяркого солнца. В пароходство лучше зайти попозже — с Лелей. Сейчас все на диспетчерском. Завтра вечером пригласить друзей, товарищей, отметить приход.
— Ты не возражаешь, если я позову к нам стармеха с женой и Начальника рации Виктора Ковшова? Твоего земляка-ленинградца? — спросил Николай Степанович, когда жена, проводив его до проходной порта, собралась идти к троллейбусу.
— Почему земляка? Ведь я родилась на Украине. Ты всех зови. А Виктор мне особенно симпатичен.
— Ну, еще бы! Благодаря ему твоего супруга Николая Терехова — да и весь экипаж — похвалили. Мы первыми приняли СОС с гибнущего чужого корабля. Первыми сообщили его координаты. Да, радист Виктор знатный
и вообще хороший парнишка. Так я тебя жду на судне. Только ты поскорей.
Николай Степанович не спеша подходил к «Иртышу». Вот уже третий год он капитаном. Иной раз и не верится, что командует этим мощным красавцем. Смел ли мечтать о таком судне, когда, демобилизовавшись из армии, шел по причалу на закопченный буксирчик мимо настоящих кораблей? Тогда он, Терехов, по своей молодости и скромности не решился бы и матросом попроситься на «Иртыш». Да и не было еще таких «Иртышей».
Так же не торопясь, вошел к себе в каюту. Ну и беспорядочек он устроил вчера, уходя с судна! Пусть все лежит, только задернуть штору в спальню. Леля уберет. Ведь он, наконец, дома.
Капитан сел за письменный стол и вызвал второго помощника. Все в порядке с выгрузкой и с документами, и даже дополнительный кран обещали дать к вечеру.
— Прислали доктора,— сказал помощник, собирая со стола свои бумаги.
— Пусть зайдет.— Николай Степанович откинулся на спинку кресла. Все отлично. Простоя не будет, а сэкономленное в рейсе драгоценное время засчитают в план.
— Разрешите? Здравствуйте!
В проеме дверей стояла молодая женщина. Густые черные, с синеватым отливом, волосы падали ей на плечи.
— Прошу вас, садитесь.
Женщина села на диван, поправила юбку на коленях, обтянутых тончайшими ажурными чулками, и улыбнулась.
«Неужели доктор? — подумал капитан.— Постарше, что ли, не нашли? И вообще, лучше бы мужчину...»
Она не спеша раскрыла сумку, достала документы и протянула Николаю Степановичу.
Так и есть: направление отдела кадров. «Татьяна Константиновна Лазарева направляется врачом на теплоход «Иртыш».
— Вы уже плавали? — спросил Николай Степанович первое, что пришло в голову.
Она подняла на него узкие светлые глаза, опушенные густыми ресницами.
— Только пассажиром. Но вы не беспокойтесь.— Поспешно добавила: — Я не укачиваюсь.
— Разве в этом дело?
— Обязанности свои представляю. Постараюсь, чтобы мной были довольны.
Николай Степанович повернулся на своем вертящемся кресле к столу и положил на стопку бумаг направление отдела кадров.
— Мне очень хотелось пойти в рейс именно с вами,— с некоторым нажимом Лазарева продолжала, стараясь встретиться с Тереховым взглядом.
— Почему именно со мной? — ледяным тоном спросил капитан.
— Не с вами лично,— ничуть не смутилась Лазарева.— А на «Иртыше», с экипажем, о котором столько пишут в газетах. В нашей морской газете,— поправилась, встретив удивленный взгляд капитана.— До этого я работала в больнице моряков.
— М-м-да...— неопределенно хмыкнул Николай Степанович.— Значит, так,— он заглянул в направление,— Татьяна Константиновна. Идите сейчас к старшему помощнику. Он позаботится о вашем устройстве, покажет лазарет, познакомит с обязанностями.
Капитан встал, давая понять, что разговор окончен.
— Хорошо,— сказала Лазарева и улыбнулась.
— И по всем вопросам прошу обращаться к старпому, — добавил Николай Степанович.— Всего доброго.
Когда дверь за Лазаревой закрылась, он вызвал по телефону старшего помощника.
— Я направил к тебе нашего врача, Пал Палыч. Ах, уже видел и знаешь. Тем лучше. Займись ею.— Капитан с досадой бросил трубку. «В рейс именно с вами...» Еще романы начнет крутить. Кому это нужно?
ГЛАВА 3
Ну почему она наговорила столько резких слов, слов, которых говорить не следовало?! А ведь не раз убеждала себя: надо сдерживаться.
Хозяин удобного кабинета не привык, чтобы вещи называли своими именами. И она, Елена, знает, что есть множество обтекаемых, корректных фраз, выражающих, по сути, то же самое, но не режущих слух начальству.
Все бы обошлось, если бы вместо слов «Вы попираете закон» она сказала: «Получилась небольшая неувязка». Или так: «Решение, которое вы собираетесь принять, будет не совеем правильным». Пожалуй, так выражаться
удобней. Но нужно ли? Противны эти скользкие обороты. Теперь будет звонок в депутатскую группу. Звонок не о том, зачем приходила Ярошенко, а о ее вызывающем тоне, резкости. И главное потонет в этих разговорах.
Но как было сдержаться, если черное при тебе называют белым?! Уж этот деятель из жилотдела знает, как подтасовать факты, как доложить начальству, сопровождая каждую бумажку своими комментариями. Но и бумажкам грош цена. Если им верить, то Ясинева и ее мать какие-то авантюристки. В последний год войны старуха получила ордер на комнату для дочери, которая была еще на фронте. В этой комнате Ясинева живет и по сегодняшний день. А мать давным-давно перебралась к сыну. Обе женщины позабыли, что двадцать с лишним лет назад ордер был выписан на мать, а не на дочь.
Бумажки, бумажки, рожденные на свет предприимчивыми людьми. Вот и попробуй спокойно доказывать и объяснять то, что и так ясно. Но ведь недаром говорят: никто не бывает так глух, как тот, кто не хочет слышать. Еще бы два часа толкли воду в ступе, если б она не сказала, как все это- называется.
Что ж, так и будет. Надо только дозвониться в депутатскую комнату, самой рассказать все, как было, и о своей резкости — тоже.
В трубке прозвучал спокойный грудной голос Лидии Павловны. Депутатские дела из всех постоянных комиссий поступали к ней, поэтому она все и всех знала.
— Ты, Елена Ивановна, своего добивайся, не отступай,— неторопливо говорила она.— Нужно — значит, иди к ним на заседание. Ты имеешь на это право. Отстаивай свою точку зрения. Перед заседанием зайди сюда. Дам тебе еще несколько фактов по тому же вопросу. Неблагополучно у них в жилотделе.
Елена Ивановна даже представила себе, как все это говорит маленькая, улыбчивая женщина с ямочками на щеках, ухоженными ногтями и модной прической. Женственная, мягкая, всегда в хорошем расположении духа, она, тем не менее, строга и дотошна, когда дело касается депутатов.
— Очень неблагополучно. Так что не удивляйся ничему,— продолжала Лидия Павловна.— Будем вопрос о них готовить. Но ты не жди. Свое дело делай. Вы — депутаты. Вы — Советская власть. Вам и решать.
Последняя фраза, вероятно, и была ответом на вырвавшиеся у Елены Ивановны резкие слова в жилотделе. Надо, надо все же научиться держать себя в руках. Тебя выбрали, тебе доверили, и характер свой, будь добра, укроти. А жулика надо припереть фактами, добиться, чтобы он был наказан.
— Справку когда принесешь? Скоро заседание комиссии,— напомнила Лидия Павловна.— Ходила уже, проверяла?
— Да, конечно. Сегодня вечером сяду и напишу.
— И выводы свои, предложения.
— Сделаю, Лидия Павловна. Всего доброго. Задержалась со справкой. Коля пришел из рейса, и на работе много хлопот. Сегодня же надо написать обстоятельно, продуманно. Вопрос бытового обслуживания населения будет слушаться на сессии. И меры нужно принять самые радикальные. Как в прошлый раз, когда их планово-экономической комиссии удалось наладить учет и планирование ремонта всех домов города. А то неразбериха была страшная. Одним средства отпускали, другие годами не могли добиться...
— Леля, одевайся скорее, я взял билеты в кино! — с порога крикнул Николай Степанович.— Говорят, отличная картина. Витя пойдет с нами. Ты не возражаешь? Тебе он так нравится.
— Очень нравится.
Виктор, голубоглазый, с нежной чистой кожей, мягким темным чубом, недавно был у них в гостях. Он сначала отмалчивался, стесняясь сидевших за столом, чуть ли не вдвое старших по возрасту. Но потом освоился, даже спел несколько романсов под гитару. Ему, видимо, доставляло удовольствие сидеть в домашней обстановке.
Николай Степанович тоже благоволил к Виктору за его милый, тихий нрав, за остроумие, но главным образом за то, что Виктор завоевал первое место среди радиооператоров Черноморья. «Мои уши»,— улыбаясь, говорил он о радисте.
В кино Виктор немного опоздал. Запинаясь, извинялся: встретил в отделе снабжения очень красивую девушку. Она так торопилась, что пришлось уступить свою очередь. Какие у нее глаза! Синие-синие!
— Найдем обязательно твою синеглазую и тебя же-ним,— смеясь, решил Николай Степанович.— Как ее зовут?
- Не знаю. Спросить было не у кого, да и как-то неловко.
— Эх, Витя, Витя! Беда с тобой — да и только. Останешься старым холостяком. Надо было подойти, представиться: начальник рации, ас. Я в твои годы...
— Уймись, вот уже гасят свет,— вмешалась Елена Ивановна, заметив, как покраснел Виктор.
Справку она села писать поздно вечером, когда вернулись из кино. Николай Степанович покачал головой:
— Опять работаешь?! У тебя такой усталый вид. Посидела бы год-другой дома.— Он взял руку жены, задержал в своей.— Нельзя же так, Леля. Надолго ли тебя хватит? Твоя общественная деятельность столько отнимает времени, столько у тебя беспокойства.
— Если бы только это. В комбинате дел выше головы. А тут такой странный случай. Сегодня я нашла на кухне кусок мяса, завернутый в тряпку. Клавдия, наша повариха, говорит, что не знает, откуда он взялся.
Николай Степанович сел на диван, развернул газету, но читать не стал.
— Ну, а на работу поспокойнее ты можешь перейти?
— Не могу.— Елена Ивановна захлопнула папку, поднялась и включила транзистор. Передавали танцевальную музыку.— Помнишь, Коля, как мы в доме отдыха каждый вечер ходили на танцплощадку?
— Это ты меня тащила. Я предпочитал любоваться лунной дорожкой с обрыва.
— Давай потанцуем.
— Пойдем в ресторан?
— Нет, лучше дома.
— «Это было недавно, это было давно»,— мурлыкал Николай Степанович, вальсируя с женой по комнате.
Она почти не изменилась, его Леля. Такие же живые карие глаза, такая же смуглая кожа и улыбка радостная, даже чуточку озорная. Никогда не скажешь, что ей уже...
— Ты и через двадцать лет будешь красивая.
— Еще бы! Только посмей в этом усомниться! Медленный вальс сменился современным ритмом. Николай Степанович удивленно уставился на жену. Она перешла на твист.
— Это еще что такое? Кто тебе давал уроки?
— Вася и его дружок Эраст! Разве плохо? Тебе не нравится? — Елена Ивановна упала в кресло и расхохоталась.
— Да, кстати, где наш дорогой сын?
— В самом деле, где? — беззаботно отозвалась Елена Ивановна.
Но беззаботный тон дался ей нелегко. Она пыталась выяснить у Васи, куда дел свой свитер и шарф отца, но так ничего и не добилась. Придумал какие-то нелепые отговорки, поверить в которые она не могла. Сейчас, вспомнив все это, Елена Ивановна решила поскорее напоить мужа чаем и увести из столовой. Зачем портить вечер?
— Как там насчет Монреаля? — спросила, отвлекая мужа от расспросов.
— Пока изменений нет. Но ты, Леля, знаешь, переиграть могут в любую минуту. Вот если завтра начнем погрузку — тогда уже точно... Не приходилось мне еще бывать в Канаде.
Кто-то на лестнице дергал ручку двери,
— Налить тебе еще чаю? — намеренно громко спросила Елена Ивановна, чтобы муж не услышал возни с ключом. Они успеют уйти в спальню, если Николай откажется.
Но он пододвинул стакан.
— Налей, пусть остынет.
Очевидно, Васе удалось наконец справиться с замком, и дверь с шумом распахнулась.
— Явился, не запылился! — удивленно глядя на него, проговорил Николай Степанович.
— Иди на кухню — поужинай,— поспешно сказала Елена Ивановна.
— А я ужинал.— Пошатываясь, сын вошел в комнату. Лицо его было бледно, глаза покраснели.
— Прелестно! Набрался высшего образования по самую завязку. — Николай Степанович старался говорить спокойно, но голос срывался от гнева.— Это по какому такому случаю?
— По случаю твоего возвращения.— Вася нетвердым шагом направился к дивану.
— Ложись спать, Вася! Сейчас же ложись. Завтра поговорим. Пойдем, Коля.
— По случаю моего приезда,— не слушая жену, сказал Николай Степанович,— я просил тебя постричься.
Елена Ивановна стиснула правой рукой вдруг занывшую левую. Боль отдавалась под лопаткой, подбиралась к сердцу.
— Я, между прочим, в твои года даже пива не пил,— в сердцах сказал Николай Степанович.
— Пива не было или денег? — вяло парировал Вася.
— Считал это недостойным комсомольца.
— Понятно. Вы оба люди серьезные — ты и мама. А вот с сыном не повезло,— усмехнулся Вася.
Елена Ивановна боялась заговорить, боялась вмешаться.
— Сейчас я с тобой объясняться не намерен.— Николай Степанович остановился.— Завтра покажешь мне свою зачетку.
Вася вызывающе бросил:
— Между прочим, иная двойка честнее пятерки!
— Ты свои афоризмы для дружков прибереги. Их удивляй.— Николай Степанович мягко отстранил жену, которая, взяв его под руку, пыталась увести из столовой.— Для тебя созданы все условия.— Считая разговор оконченным, он взялсо стола остывший чай и добавил уже совсем спокойно: — У меня таких условий не было, но я троек не хватал.
— Как же,— насмешливо пробормотал Вася,— мне ведь курсовых по политэкономии мама не пишет.
Николай Степанович резко поставил стакан, и чай выплеснулся на скатерть.
— Как ты смеешь?! Отец тогда полгода в рейсе был,— крикнула Елена Ивановна.
Николай Степанович бросился к сыну, размахнулся. Елена Ивановна стала между ними.
— Ради бога, Коля, не слушай этот бред! — и оттащила мужа от Васи.
— Нет, пусть ударит! — Голос сына дрожал от негодования. Вскочив с дивана, он сделал шаг вперед и вдруг расхохотался: — Воспитатель...
— Пойдем, Коля. Пойдем! — Елена Ивановна закрыла дверь в спальню.
Николай Степанович опустился в кресло.
— Ломаного гроша еще не заработал, а как разговаривает!
— Это не он, это водка! — тихо заговорила Елена Ива-новна и заплакала. Заплакала потому, что догадалась: нет больше прежнего Васи — нескладного, доверчивого мальчишки а есть грубый, нечуткий человек, который
называется ее сыном.
Если б отец Васи был жив. Если б... Но Тарас погиб, даже не узнав, что стал отцом.
— Перестань, Леля! Разве я в чем-либо тебя виню? — сказал Николай Степанович.— Знаю, о чем сейчас думаешь: если б он был моим сыном, до этого не дошло бы. С меня отец только за такой тон три шкуры спустил бы. Раз так отходил, что утром еле поднялся. А теперь эти, с позволения сказать, детки на голову влезут,— возмущался Терехов.
Жена молчала.
— Ну, хватит тебе, Леля, переживать всю эту историю.
ГЛАВА 4
Туман навалился сразу. Такой густой, что, кажется, сожми его рукой — потечет вода, как из мокрой губки. Ни звезд, ни огней. Протяжные гудки «Иртыша» задыхаются, не могут пробиться сквозь тугую завесу. Ломаются лучи прожектора, словно упираются в непроницаемую стену. Суда идут навстречу. Чудом удается разойтись, и снова до рези в глазах вглядывайся в коварную
темноту. В такой туман и до аварии недалеко. Рулевой держит «Иртыш» строго на курсе. Надо учесть течение с абсолютной точностью. А оно тут изменчиво. В лоциях лишь приблизительная скорость его. От нескольких метров зависит жизнь судна, жизнь людей. И за все только ты, один только ты в ответе.
Напряжен каждый мускул, каждый нерв. Впереди узкий пролив Между скал. Придется отстаиваться, если не улучшится видимость.
Можно и сейчас бросить якорь, но это мало что даст. Опасность столкновения уменьшится ненамного. Малый ход. Самый малый. «Иртыш» не один идет к проливу. Виктор не покидает радиорубки/ вызывает попутчиков. Удалось связаться с «Белоруссией». Идут на расстоянии десяти-двенадцати миль.
Не раз Николай Степанович попадал в такой туман. Но тогда не он был капитаном, не он вел судно. А сейчас... Решительно отогнал от себя тревожные мысли.
Вдруг опять гудки. Отрывистые. Может, слуховые галлюцинации? Но Николай Степанович не представлял, что с ним может произойти подобное. — Веником бы этот туман разогнать! — ворчал стояв-
ший на руле матрос. Любезнов, здоровенный парень с густыми черными бачками и смоляной шевелюрой. Пал Палыч доложил: на экране локатора появился какой-то предмет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
И вот еще с выгрузкой. Добился ли ее второй — грузовой — помощник? Отвоевал ли еще один кран?
Раздумывая о своих служебных делах, Николай Степанович все же не без удовольствия шествовал с женой по умытым утренним туманом улицам, ощущая на щеке тепло неяркого солнца. В пароходство лучше зайти попозже — с Лелей. Сейчас все на диспетчерском. Завтра вечером пригласить друзей, товарищей, отметить приход.
— Ты не возражаешь, если я позову к нам стармеха с женой и Начальника рации Виктора Ковшова? Твоего земляка-ленинградца? — спросил Николай Степанович, когда жена, проводив его до проходной порта, собралась идти к троллейбусу.
— Почему земляка? Ведь я родилась на Украине. Ты всех зови. А Виктор мне особенно симпатичен.
— Ну, еще бы! Благодаря ему твоего супруга Николая Терехова — да и весь экипаж — похвалили. Мы первыми приняли СОС с гибнущего чужого корабля. Первыми сообщили его координаты. Да, радист Виктор знатный
и вообще хороший парнишка. Так я тебя жду на судне. Только ты поскорей.
Николай Степанович не спеша подходил к «Иртышу». Вот уже третий год он капитаном. Иной раз и не верится, что командует этим мощным красавцем. Смел ли мечтать о таком судне, когда, демобилизовавшись из армии, шел по причалу на закопченный буксирчик мимо настоящих кораблей? Тогда он, Терехов, по своей молодости и скромности не решился бы и матросом попроситься на «Иртыш». Да и не было еще таких «Иртышей».
Так же не торопясь, вошел к себе в каюту. Ну и беспорядочек он устроил вчера, уходя с судна! Пусть все лежит, только задернуть штору в спальню. Леля уберет. Ведь он, наконец, дома.
Капитан сел за письменный стол и вызвал второго помощника. Все в порядке с выгрузкой и с документами, и даже дополнительный кран обещали дать к вечеру.
— Прислали доктора,— сказал помощник, собирая со стола свои бумаги.
— Пусть зайдет.— Николай Степанович откинулся на спинку кресла. Все отлично. Простоя не будет, а сэкономленное в рейсе драгоценное время засчитают в план.
— Разрешите? Здравствуйте!
В проеме дверей стояла молодая женщина. Густые черные, с синеватым отливом, волосы падали ей на плечи.
— Прошу вас, садитесь.
Женщина села на диван, поправила юбку на коленях, обтянутых тончайшими ажурными чулками, и улыбнулась.
«Неужели доктор? — подумал капитан.— Постарше, что ли, не нашли? И вообще, лучше бы мужчину...»
Она не спеша раскрыла сумку, достала документы и протянула Николаю Степановичу.
Так и есть: направление отдела кадров. «Татьяна Константиновна Лазарева направляется врачом на теплоход «Иртыш».
— Вы уже плавали? — спросил Николай Степанович первое, что пришло в голову.
Она подняла на него узкие светлые глаза, опушенные густыми ресницами.
— Только пассажиром. Но вы не беспокойтесь.— Поспешно добавила: — Я не укачиваюсь.
— Разве в этом дело?
— Обязанности свои представляю. Постараюсь, чтобы мной были довольны.
Николай Степанович повернулся на своем вертящемся кресле к столу и положил на стопку бумаг направление отдела кадров.
— Мне очень хотелось пойти в рейс именно с вами,— с некоторым нажимом Лазарева продолжала, стараясь встретиться с Тереховым взглядом.
— Почему именно со мной? — ледяным тоном спросил капитан.
— Не с вами лично,— ничуть не смутилась Лазарева.— А на «Иртыше», с экипажем, о котором столько пишут в газетах. В нашей морской газете,— поправилась, встретив удивленный взгляд капитана.— До этого я работала в больнице моряков.
— М-м-да...— неопределенно хмыкнул Николай Степанович.— Значит, так,— он заглянул в направление,— Татьяна Константиновна. Идите сейчас к старшему помощнику. Он позаботится о вашем устройстве, покажет лазарет, познакомит с обязанностями.
Капитан встал, давая понять, что разговор окончен.
— Хорошо,— сказала Лазарева и улыбнулась.
— И по всем вопросам прошу обращаться к старпому, — добавил Николай Степанович.— Всего доброго.
Когда дверь за Лазаревой закрылась, он вызвал по телефону старшего помощника.
— Я направил к тебе нашего врача, Пал Палыч. Ах, уже видел и знаешь. Тем лучше. Займись ею.— Капитан с досадой бросил трубку. «В рейс именно с вами...» Еще романы начнет крутить. Кому это нужно?
ГЛАВА 3
Ну почему она наговорила столько резких слов, слов, которых говорить не следовало?! А ведь не раз убеждала себя: надо сдерживаться.
Хозяин удобного кабинета не привык, чтобы вещи называли своими именами. И она, Елена, знает, что есть множество обтекаемых, корректных фраз, выражающих, по сути, то же самое, но не режущих слух начальству.
Все бы обошлось, если бы вместо слов «Вы попираете закон» она сказала: «Получилась небольшая неувязка». Или так: «Решение, которое вы собираетесь принять, будет не совеем правильным». Пожалуй, так выражаться
удобней. Но нужно ли? Противны эти скользкие обороты. Теперь будет звонок в депутатскую группу. Звонок не о том, зачем приходила Ярошенко, а о ее вызывающем тоне, резкости. И главное потонет в этих разговорах.
Но как было сдержаться, если черное при тебе называют белым?! Уж этот деятель из жилотдела знает, как подтасовать факты, как доложить начальству, сопровождая каждую бумажку своими комментариями. Но и бумажкам грош цена. Если им верить, то Ясинева и ее мать какие-то авантюристки. В последний год войны старуха получила ордер на комнату для дочери, которая была еще на фронте. В этой комнате Ясинева живет и по сегодняшний день. А мать давным-давно перебралась к сыну. Обе женщины позабыли, что двадцать с лишним лет назад ордер был выписан на мать, а не на дочь.
Бумажки, бумажки, рожденные на свет предприимчивыми людьми. Вот и попробуй спокойно доказывать и объяснять то, что и так ясно. Но ведь недаром говорят: никто не бывает так глух, как тот, кто не хочет слышать. Еще бы два часа толкли воду в ступе, если б она не сказала, как все это- называется.
Что ж, так и будет. Надо только дозвониться в депутатскую комнату, самой рассказать все, как было, и о своей резкости — тоже.
В трубке прозвучал спокойный грудной голос Лидии Павловны. Депутатские дела из всех постоянных комиссий поступали к ней, поэтому она все и всех знала.
— Ты, Елена Ивановна, своего добивайся, не отступай,— неторопливо говорила она.— Нужно — значит, иди к ним на заседание. Ты имеешь на это право. Отстаивай свою точку зрения. Перед заседанием зайди сюда. Дам тебе еще несколько фактов по тому же вопросу. Неблагополучно у них в жилотделе.
Елена Ивановна даже представила себе, как все это говорит маленькая, улыбчивая женщина с ямочками на щеках, ухоженными ногтями и модной прической. Женственная, мягкая, всегда в хорошем расположении духа, она, тем не менее, строга и дотошна, когда дело касается депутатов.
— Очень неблагополучно. Так что не удивляйся ничему,— продолжала Лидия Павловна.— Будем вопрос о них готовить. Но ты не жди. Свое дело делай. Вы — депутаты. Вы — Советская власть. Вам и решать.
Последняя фраза, вероятно, и была ответом на вырвавшиеся у Елены Ивановны резкие слова в жилотделе. Надо, надо все же научиться держать себя в руках. Тебя выбрали, тебе доверили, и характер свой, будь добра, укроти. А жулика надо припереть фактами, добиться, чтобы он был наказан.
— Справку когда принесешь? Скоро заседание комиссии,— напомнила Лидия Павловна.— Ходила уже, проверяла?
— Да, конечно. Сегодня вечером сяду и напишу.
— И выводы свои, предложения.
— Сделаю, Лидия Павловна. Всего доброго. Задержалась со справкой. Коля пришел из рейса, и на работе много хлопот. Сегодня же надо написать обстоятельно, продуманно. Вопрос бытового обслуживания населения будет слушаться на сессии. И меры нужно принять самые радикальные. Как в прошлый раз, когда их планово-экономической комиссии удалось наладить учет и планирование ремонта всех домов города. А то неразбериха была страшная. Одним средства отпускали, другие годами не могли добиться...
— Леля, одевайся скорее, я взял билеты в кино! — с порога крикнул Николай Степанович.— Говорят, отличная картина. Витя пойдет с нами. Ты не возражаешь? Тебе он так нравится.
— Очень нравится.
Виктор, голубоглазый, с нежной чистой кожей, мягким темным чубом, недавно был у них в гостях. Он сначала отмалчивался, стесняясь сидевших за столом, чуть ли не вдвое старших по возрасту. Но потом освоился, даже спел несколько романсов под гитару. Ему, видимо, доставляло удовольствие сидеть в домашней обстановке.
Николай Степанович тоже благоволил к Виктору за его милый, тихий нрав, за остроумие, но главным образом за то, что Виктор завоевал первое место среди радиооператоров Черноморья. «Мои уши»,— улыбаясь, говорил он о радисте.
В кино Виктор немного опоздал. Запинаясь, извинялся: встретил в отделе снабжения очень красивую девушку. Она так торопилась, что пришлось уступить свою очередь. Какие у нее глаза! Синие-синие!
— Найдем обязательно твою синеглазую и тебя же-ним,— смеясь, решил Николай Степанович.— Как ее зовут?
- Не знаю. Спросить было не у кого, да и как-то неловко.
— Эх, Витя, Витя! Беда с тобой — да и только. Останешься старым холостяком. Надо было подойти, представиться: начальник рации, ас. Я в твои годы...
— Уймись, вот уже гасят свет,— вмешалась Елена Ивановна, заметив, как покраснел Виктор.
Справку она села писать поздно вечером, когда вернулись из кино. Николай Степанович покачал головой:
— Опять работаешь?! У тебя такой усталый вид. Посидела бы год-другой дома.— Он взял руку жены, задержал в своей.— Нельзя же так, Леля. Надолго ли тебя хватит? Твоя общественная деятельность столько отнимает времени, столько у тебя беспокойства.
— Если бы только это. В комбинате дел выше головы. А тут такой странный случай. Сегодня я нашла на кухне кусок мяса, завернутый в тряпку. Клавдия, наша повариха, говорит, что не знает, откуда он взялся.
Николай Степанович сел на диван, развернул газету, но читать не стал.
— Ну, а на работу поспокойнее ты можешь перейти?
— Не могу.— Елена Ивановна захлопнула папку, поднялась и включила транзистор. Передавали танцевальную музыку.— Помнишь, Коля, как мы в доме отдыха каждый вечер ходили на танцплощадку?
— Это ты меня тащила. Я предпочитал любоваться лунной дорожкой с обрыва.
— Давай потанцуем.
— Пойдем в ресторан?
— Нет, лучше дома.
— «Это было недавно, это было давно»,— мурлыкал Николай Степанович, вальсируя с женой по комнате.
Она почти не изменилась, его Леля. Такие же живые карие глаза, такая же смуглая кожа и улыбка радостная, даже чуточку озорная. Никогда не скажешь, что ей уже...
— Ты и через двадцать лет будешь красивая.
— Еще бы! Только посмей в этом усомниться! Медленный вальс сменился современным ритмом. Николай Степанович удивленно уставился на жену. Она перешла на твист.
— Это еще что такое? Кто тебе давал уроки?
— Вася и его дружок Эраст! Разве плохо? Тебе не нравится? — Елена Ивановна упала в кресло и расхохоталась.
— Да, кстати, где наш дорогой сын?
— В самом деле, где? — беззаботно отозвалась Елена Ивановна.
Но беззаботный тон дался ей нелегко. Она пыталась выяснить у Васи, куда дел свой свитер и шарф отца, но так ничего и не добилась. Придумал какие-то нелепые отговорки, поверить в которые она не могла. Сейчас, вспомнив все это, Елена Ивановна решила поскорее напоить мужа чаем и увести из столовой. Зачем портить вечер?
— Как там насчет Монреаля? — спросила, отвлекая мужа от расспросов.
— Пока изменений нет. Но ты, Леля, знаешь, переиграть могут в любую минуту. Вот если завтра начнем погрузку — тогда уже точно... Не приходилось мне еще бывать в Канаде.
Кто-то на лестнице дергал ручку двери,
— Налить тебе еще чаю? — намеренно громко спросила Елена Ивановна, чтобы муж не услышал возни с ключом. Они успеют уйти в спальню, если Николай откажется.
Но он пододвинул стакан.
— Налей, пусть остынет.
Очевидно, Васе удалось наконец справиться с замком, и дверь с шумом распахнулась.
— Явился, не запылился! — удивленно глядя на него, проговорил Николай Степанович.
— Иди на кухню — поужинай,— поспешно сказала Елена Ивановна.
— А я ужинал.— Пошатываясь, сын вошел в комнату. Лицо его было бледно, глаза покраснели.
— Прелестно! Набрался высшего образования по самую завязку. — Николай Степанович старался говорить спокойно, но голос срывался от гнева.— Это по какому такому случаю?
— По случаю твоего возвращения.— Вася нетвердым шагом направился к дивану.
— Ложись спать, Вася! Сейчас же ложись. Завтра поговорим. Пойдем, Коля.
— По случаю моего приезда,— не слушая жену, сказал Николай Степанович,— я просил тебя постричься.
Елена Ивановна стиснула правой рукой вдруг занывшую левую. Боль отдавалась под лопаткой, подбиралась к сердцу.
— Я, между прочим, в твои года даже пива не пил,— в сердцах сказал Николай Степанович.
— Пива не было или денег? — вяло парировал Вася.
— Считал это недостойным комсомольца.
— Понятно. Вы оба люди серьезные — ты и мама. А вот с сыном не повезло,— усмехнулся Вася.
Елена Ивановна боялась заговорить, боялась вмешаться.
— Сейчас я с тобой объясняться не намерен.— Николай Степанович остановился.— Завтра покажешь мне свою зачетку.
Вася вызывающе бросил:
— Между прочим, иная двойка честнее пятерки!
— Ты свои афоризмы для дружков прибереги. Их удивляй.— Николай Степанович мягко отстранил жену, которая, взяв его под руку, пыталась увести из столовой.— Для тебя созданы все условия.— Считая разговор оконченным, он взялсо стола остывший чай и добавил уже совсем спокойно: — У меня таких условий не было, но я троек не хватал.
— Как же,— насмешливо пробормотал Вася,— мне ведь курсовых по политэкономии мама не пишет.
Николай Степанович резко поставил стакан, и чай выплеснулся на скатерть.
— Как ты смеешь?! Отец тогда полгода в рейсе был,— крикнула Елена Ивановна.
Николай Степанович бросился к сыну, размахнулся. Елена Ивановна стала между ними.
— Ради бога, Коля, не слушай этот бред! — и оттащила мужа от Васи.
— Нет, пусть ударит! — Голос сына дрожал от негодования. Вскочив с дивана, он сделал шаг вперед и вдруг расхохотался: — Воспитатель...
— Пойдем, Коля. Пойдем! — Елена Ивановна закрыла дверь в спальню.
Николай Степанович опустился в кресло.
— Ломаного гроша еще не заработал, а как разговаривает!
— Это не он, это водка! — тихо заговорила Елена Ива-новна и заплакала. Заплакала потому, что догадалась: нет больше прежнего Васи — нескладного, доверчивого мальчишки а есть грубый, нечуткий человек, который
называется ее сыном.
Если б отец Васи был жив. Если б... Но Тарас погиб, даже не узнав, что стал отцом.
— Перестань, Леля! Разве я в чем-либо тебя виню? — сказал Николай Степанович.— Знаю, о чем сейчас думаешь: если б он был моим сыном, до этого не дошло бы. С меня отец только за такой тон три шкуры спустил бы. Раз так отходил, что утром еле поднялся. А теперь эти, с позволения сказать, детки на голову влезут,— возмущался Терехов.
Жена молчала.
— Ну, хватит тебе, Леля, переживать всю эту историю.
ГЛАВА 4
Туман навалился сразу. Такой густой, что, кажется, сожми его рукой — потечет вода, как из мокрой губки. Ни звезд, ни огней. Протяжные гудки «Иртыша» задыхаются, не могут пробиться сквозь тугую завесу. Ломаются лучи прожектора, словно упираются в непроницаемую стену. Суда идут навстречу. Чудом удается разойтись, и снова до рези в глазах вглядывайся в коварную
темноту. В такой туман и до аварии недалеко. Рулевой держит «Иртыш» строго на курсе. Надо учесть течение с абсолютной точностью. А оно тут изменчиво. В лоциях лишь приблизительная скорость его. От нескольких метров зависит жизнь судна, жизнь людей. И за все только ты, один только ты в ответе.
Напряжен каждый мускул, каждый нерв. Впереди узкий пролив Между скал. Придется отстаиваться, если не улучшится видимость.
Можно и сейчас бросить якорь, но это мало что даст. Опасность столкновения уменьшится ненамного. Малый ход. Самый малый. «Иртыш» не один идет к проливу. Виктор не покидает радиорубки/ вызывает попутчиков. Удалось связаться с «Белоруссией». Идут на расстоянии десяти-двенадцати миль.
Не раз Николай Степанович попадал в такой туман. Но тогда не он был капитаном, не он вел судно. А сейчас... Решительно отогнал от себя тревожные мысли.
Вдруг опять гудки. Отрывистые. Может, слуховые галлюцинации? Но Николай Степанович не представлял, что с ним может произойти подобное. — Веником бы этот туман разогнать! — ворчал стояв-
ший на руле матрос. Любезнов, здоровенный парень с густыми черными бачками и смоляной шевелюрой. Пал Палыч доложил: на экране локатора появился какой-то предмет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42