Наверняка ты на хорошем счету в казначействе Фараона.
– Помнишь того моего соседа, который только и делал, что жаловался градоначальнику на то, что у меня по ночам шумно? – Он кивнул. – Ну так теперь у него такая тишина, о которой можно только мечтать. Я предложил его вдове за эту землю настолько щедрую сумму, что у нее теперь достаточное приданое, чтобы заинтересовать жениха помоложе, и у которого побольше зубов, чем у того старика, который был у нее раньше. – Я сломил веточку с растущего неподалеку куста и поискал на земле свободный участок. – Я планирую снести стену и отремонтировать для Хари и Тамин старый дом, поскольку она снова ждет ребенка. Травы и целебные растения будем сажать на новом участке, а для Ипвет и Руки построим маленький домик здесь, где сейчас растут шалфей и тимьян. Так как все мы носим вот это, – я поднял ногу и показал на свои сандалии из пальмовых листьев – такие же, как Ипвет сплела для Асет и Небет, только больше, – а у Нофрет еще больше заказов от друзей, возможно, даже придется нанять кого-нибудь ей в помощь. Помимо этого я собираюсь посадить тамариск, две смоковницы и еще одну пальму – и ради урожая, и ради тени.
Послышался шум, и я сразу же узнал, кто это, хотя в задней части сада лампы не горели. Асет тоже узнала. Пагош поймал ее на бегу и начал кружить, а Асет обняла его за шею.
– Как я рада тебя видеть! – Асет отклонилась немного назад, чтобы посмотреть в его лицо. – Жалко, что Мерит не смогла прийти. – Он молча поставил девочку на ноги и повернулся – там, в тени, стояла Мерит, которую за тонкой вуалью, обернутой вокруг головы, было почти не видно. Асет бросилась к ней, они одновременно начали и смеяться и говорить, а все остальные смолкли. Пагош коротко мне поклонился, и я задумался: ему так же сдавило горло или нет? – и вспомнил вопрос Асет. Почему от мыслей и чувств, которые покидают тело после смерти, следовательно, не являются вещественными, на глазах возникают слезы?
Пагош принес небольшую деревянную коробочку и свиток, перевязанный фиолетовой ленточкой, – это были подарки от отца Асет. Хватило бы и одной коробочки, инкрустированной редкими породами древесины и слоновой кости из Куша. А в ней лежало золотое ожерелье, напомнившее мне о другом, которое Асет «позаимствовала» у госпожи своей матери – разумеется, это был не просто подарок, а подарок со смыслом. Нофрет и Шери принялись возбужденно обсуждать тонкость работы, Асет же до самого конца вечера не выпускала из рук свиток.
Наблюдая за ней, Мена пришел к выводу, до которого я бы сам никогда не додумался.
– Она тренируется в том искусстве, которое легко дается женщинам, – предвкушение сильно увеличивает последующее удовольствие.
Я посмеялся над полетом фантазии своего друга и сказал ему, что девочка лишь ждет момента, когда сможет остаться одна и спокойно прочитать послание Рамоса.
– Теперь, когда ее отец исполняет обязанности Верховного Жреца, Асет редко с ним видится, даже во время своих визитов в дом мужа.
На самом деле я старался не осуждать Рамоса, хотя Пагош считает, будто Нефертити строит планы, как они совместно будут править Двумя Землями, словно пара лошадей, впряженных в одну колесницу, – она из дворца, а Рамос из храма. Пагош вполне может оказаться прав. Но сегодня, когда все любимые мной люди гуляют среди ароматных цветов моего сада, когда вечерний ветер разносит их голоса, текущая через меня река счастья вышла из берегов и залила мое сердце.
День 2-й, второй месяц всходов
Сенмут приехал в то время, о котором мы договорились неделю назад, но без Мены, и вошел через аптеку Хари, а не через сад.
– Мену вызвали во дворец, – объяснил он, когда мы шли в мой рабочий кабинет. Моя комната для осмотра и аптека больше не выходят в комнату, где я провожу опыты, а также в сад, где Асет каждый день проводит по многу часов, читая или наблюдая за своим зверинцем.
– Что на этот раз? – спросил я, поскольку мы часто обдумываем сообща недуги Фараона, надеясь дать Хоремхебу время, чтобы он успел заручиться поддержкой в Совете Мудрейших.
– Старик теряет последние зубы. Зловонная жидкость течет из десен, мазь, вызывающая онемение, уже не работает, и он принимает все большие дозы корня мандрагоры. Но даже Мена не может залить новую воду в человеческий механизм, и он все же пересыхает. Хоремхеб уже некоторое время занимается не только царской перепиской, но и вообще принимает все решения за Фараона. – Я вытащил Сенмуту табуретку и поставил ее перед письменным столом, между ящиками с медикаментами и инструментами; рядом была и полка с микстурами, мазями и прочими снадобьями, а также со свитками.
– Но у меня есть и другие новости, – сообщил мне гость. – Из Анибы прибыл гонец с известиями о том, что мой отец ушел к Осирису. Так что я отправлюсь вверх по реке со своим братом, который займет место отца. Я пришел попрощаться с тобой, Тенра, и поблагодарить тебя за твою щедрость и мудрость.
– Мои соболезнования, – ответил я, хотя по его поведению не заметно было, что он опечален, – но это я должен благодарить тебя.
– За что? За то, что я позволял тебе выслушивать мои глупые вопросы?
– За твои меткие замечания и желание делиться ими, даже за то, что в спорах ты бываешь упрям, – ответил я, и был вознагражден улыбкой, которая у него, как и у Мены, еще очень резвая и мальчишеская. – Я уверен, что ты скоро вернешься.
– Ушел мой отец, а вместе с ним и старые времена, так что пришла пора мне служить своим людям. Правитель Фараона в Куше тепло смотрит на Хикнефера, так как мой брат был другом Осириса Тутанхамона. Так что Гуй с радостью исполнит его желания, а это значит, что пришло и мое время.
– Время для чего? – Наследники вассалов Кемета приезжают к царскому двору получать образование не только для того, чтобы выразить преданность своих отцов, но и для подготовки. Но Сенмут не был наследником, и он путешествовал с армией Фараона только для того, чтобы набраться опыта.
– Чтобы основать новый Дом Жизни. Я хочу, чтобы слава о нем распространилась повсюду, от берегов Матери Реки до Великого Зеленого Моря и дальше, благодаря свежему ветру, который будет дуть сквозь его открытые окна. – В глазах у юноши плясали искры воодушевления. – В этом месте будут собираться ученые мужи и делиться мыслями о том, как вылечить старика, о том, как скульптор обрабатывает кусок камня, или о том, как увеличить урожай на полях. Может, и ты почтишь визитом то место и поделишься своей мудростью. – Я закачал головой. – Тенра, я не прошу ответа сейчас, просто помни об этом. Куда бы ни подул ветер в предстоящие годы, ты всегда будешь почетным гостем среди тех, кто задает себе те же вопросы, что и ты, будь они хеттами или сирийцами, хананейцами или вавилонянами, бритыми или…
– А женщин у тебя не будет? – спросила Асет из дверного проема, а Тули пронесся через комнату и врезался в лодыжки Сенмута, повалив его на колени. Нофрет коротко стрижет Асет, и она одевается в передники и рубахи без рукавов, но цвета ее глаз не спрятать, так что, покидая стены моего дома, она ходит, опустив их в землю. Однако Сенмут никогда не расспрашивает о том, почему она здесь, и всегда называет ее Уэнис – под этим именем Асет живет здесь в качестве моего ученика.
– Может быть, со временем. – Он перестал гладить Тули, и пес ткнулся носом в мою руку, чтобы сообщить, что его любовь ко мне постоянна, хотя не так буйна.
– Мену вызвали во дворец, – объяснил я, – а Сенмут приехал попрощаться. Его отец ушел через тростник. А сейчас он рассказывал мне о Доме Жизни, который хочет построить в Анибе.
– Мы будем скучать по тебе, мой господин. – Похоже, Асет разволновалась, как мальчишка, смущенный своим признанием. – Ты вернешься?
– Не надолго, но в гости приеду.
– К Небет? – поинтересовалась она, пристально глядя на Сенмута. Она все еще смотрит на него с удивлением – или это не просто любопытство, ведь Асет изолирована от мальчиков своего возраста?
– Конечно. И к Тенре – я пригласил его дать несколько уроков в моем Доме Жизни. Может, он и тебя с собой возьмет, и ты научишь людей рисовать карты сосудов, по которым идет кровь.
– Ты же знаешь, что меня зовут не Уэнис? – Когда Сенмут кивнул, ее губы смягчились в нежной улыбке. – Тогда ничего страшного не будет в том, если я тебя еще раз поблагодарю за то, что… что спас меня от той старой нубийки и все… объяснил. – Когда глаза Асет наполняются слезами, они всегда кажутся больше и круглее. – Мне очень жаль твою младшую сестру. Небет рассказала мне, что с ней случилось.
– Обещай не забывать, что в тот день тебя не лишили ничего важного. Ты так же цела, как и я. – Он сверкнул белыми зубами и добавил: – Или Небет.
Асет улыбнулась:
– В твоем Доме Жизни правда будут женщины?
– Я же сказал.
– Тогда я почту за честь, если ты будешь называть меня сестрой.
На этот раз Сенмут не сразу нашел, что ответить.
– Это честь для меня, Госпожа Асет. И я буду считать себя избранником Амона, если ты в ответ будешь называть меня братом.
От радости у нее к глазам подступили слезы:
– А Мена тоже приглашен?
– Только вместе с семьей, – ответил Сенмут. И тогда меня осенило, что для них эта беседа значит больше, чем для меня, – словно им известно такое, что неизвестно мне. Я почувствовал себя, словно отец детей, которые ушли слишком далеко – не в смысле расстояния, а в смысле понимания, – и впервые позавидовал другому человеку просто из-за того, что ему двадцать два года.
– Кстати, – добавил он, – я буду рад время от времени получать письма с новостями от своих друзей.
– От твоей… сестры? – Асет дождалась кивка, а потом повернулась и молча вышла из комнаты с довольной улыбкой на губах.
Такое поведение для меня загадка, а попросить о помощи некого, кроме Шери. Но у меня не всегда есть такая возможность, ибо ответ должен последовать сразу, уместный или не очень. Но я все еще не могу воспринимать Асет как замужнюю женщину, или обращаться к ней так, как приличествует обращаться к чьей-то жене, хотя ее брак еще не окончательно оформлен. У меня в животе разгорается огонь при мысли о том, сколько это еще продлится после того, – ведь у нее уже начались месячные кровотечения.
Когда я посмотрел на Сенмута, он вынул свиток из сумки, которую носил на плече.
– Мена велел отдать тебе это.
Я с первого взгляда понял, что это: Асет всегда рисует животных в движении, например хлопающую ушами свинью, спрыгивающую со стога, поскольку она вообразила, что умеет летать. Еще Асет не отделяет рисунки друг от друга линиями.
– А зачем он мне это прислал?
– Я нашел это в уборной в казармах, где работаю. Несомненно, ты узнал, что это ее рук дело. Она нарисовала историю о том, как старому Верховному Жрецу пришел конец, пока он наблюдал за двумя своими любимчиками, мальчиками из школы при храме. Видишь эти глиняные кружочки, примотанные к спинам? – Я кивнул. – Вначале норовистые молодые жеребята направляются к пруду, где в ожидании лежит крокодил – из мутной воды торчат лишь глаза и ноздри. Один жеребенок отворачивается, не желая пить из пруда, а остальные не только пьют, но и резвятся в воде. Кроме тех двоих, которые отходят от пруда, чтобы поиграть в другую игру – он показал на двух жеребят, один их которых взобрался на другого сзади – и все это на виду у старого крокодила. Тут он начинает менять цвет с серого на черный, цвет смерти. Его старое сердце не перенесло такого возбуждения. Разумеется, ты улавливаешь иронию в том, что Паранефер пострадал от развращенности собственного ка. – Тут Сенмут по-дружески взял меня за плечи. – Тенре, ты для меня – самая яркая звезда в ночном небе, и так это и будет, сколько бы месяцев или лет ни прошло с этого дня до того, когда мы встретимся вновь.
Я и надеяться не мог сравниться с ним красноречием, поэтому просто обнял юношу, как брата. И я не пытался скрыть выступившие на глазах слезы, когда пошел с ним к воротам, чтобы отсрочить миг расставания, ибо, по правде говоря, мне очень не хотелось, чтобы он уезжал, как однажды утром уплыл Мена.
День 21-й, четвертый месяц засухи
Как будто бы Старый Хозяин Конюшен играл в сенет и у него остался последний ход, не оставляющий выбора. То, что он прошел через тростник спокойно, на мой взгляд, незаслуженно. Хари отнесся к этой новости с присущим ему спокойствием, отметив, что после того, как Фараон ушел из жизни, ему будет дарована божественная радость взять чужую жену, ведь пока он сидел на троне, в такой возможности ему было отказано. К тому времени, как в сад по задней тропинке вошел Мена, Хари уже ушел к себе домой, а Асет читала в доме, так что мы с другом уселись под навес с кувшином пива, и смогли свободно поговорить о самых насущных невзгодах.
– С благословения Рамоса Генерал взойдет на трон, – предсказывал он. – Жрецам известно, что за последние два года Генерал добился большой благосклонности, благодаря ослабевшему рассудку Эйе. Между собой Хоремхеб с Рамзесом продолжают пользоваться верностью всех военачальников, кроме тех единиц, которые недовольны любым правительством. Священный Совет Амона понимает, что за следующего Фараона должна стоять армия, которая сможет защитить хотя бы наши границы и золотые пути, к тому же у Хоремхеба больше опыта в правлении. Руку Тутанхамона направлял Эйе, а не Нефертити.
– И смерть Тутанхамона – тоже его работа, – напомнил я. – Но опыт тут ни при чем.
– Тенра, я понимаю, что ты ему все еще не доверяешь, но Рамос не позволил бы Хоремхебу испортить жизнь жрецов и последователей Атона, и подлизаться таким образом и к важным, и к мелким жрецам Амона, если только это ему самому не на руку. Верховного Жреца за веревочки никто не дергает. А сейчас уже каждый жрец Двух Земель, должно быть, знает, что Хоремхеб приказал собирать налоги с храмов и других владений Атона. Как бы то ни было, у них ведь нет другого выбора.
«Асет», – чуть не сказал я, но не хотел искушать богов, подсказывая им такой ответ.
– Если тебе настолько ясно, что Рамос управляет Хоремхебом, а не наоборот, – заметил вместо этого я, – Нефертити давно бы нашла способ положить этому конец.
Мена осушил кубок, потом протянул руку за кувшином, чтобы снова налить и себе, и мне.
– Она так слепа, что не видит даже возможности провала. Тенра, вспомни о том, что ей сошло с рук. Она сама остановила дыхание собственного внука, а потом и Царицы, ребенка своей же плоти. – Мена покачал головой. – Навлекла ли Хатхор на ее голову гнев богов? Нет! Амон-Ра сделал ее своей верховной жрицей, Главной Наложницей Бога!
Эти слова звучали правдоподобно, я ведь сам видел, насколько самонадеянна Нефертити, даже при том, что Анубис дышит ей через плечо. Но я помнил и о том, что Священный Совет в свое время отказался принять Царицу Аменхотепа из Шасу как супругу Амона, тем самым не приняв и ее сына как сына Амона, что в конце концов вынудило Аменхотепа отвергнуть их.
– Я все же думаю, что жрецы не примут твоего Генерала. Это все равно что сеять семена, которые их потом уничтожат. Никто не будет отрицать, что в ее венах течет кровь Аменхотепа Великолепного.
– Как и в венах Асет, – ответил он.
– Вот поэтому я и беспокоюсь. Рамос хотя бы не обманывает себя. Возможно, он и приказал удалить из свитков, хранящихся в храме, все упоминания об участии жрецов в катастрофе Еретика, но свою библиотеку он не очистил.
– Лишний повод считать, что он объяснит своим сторонникам, что мудрее будет избрать Хоремхеба и оставить Нефертити на месте. Зачем отдавать власть в руки женщине, которой они уже не верят?
– А ты уверен, что больше никто в Священном Совете не обладает достаточным влиянием, чтобы противостоять желаниям Верховного Жреца?
Мена покачал головой:
– Семьдесят дней траура закончатся прямо перед праздником Опет, а это подходящее время, чтобы назвать нового приемного сына Амона. К тому же из-за того, что вода разбушевалась, жрецам надо будет устроить зрелище из визита Амона в его южный храм.
– Рамос очень рискует, если на самом деле решится предать свою жену.
– Если Хоремхеб объявит поклонение Атону незаконным, то нет, – возразил Мена. – Это заставит кошку спрятать когти и защищаться самой, так что она не сможет напасть, когда муж отвернется.
В этом я тоже не был особо уверен, но не хотел, чтобы Мена подумал, будто я спорю ради самого спора, поэтому я решил понаблюдать за тем, как в небе зажигаются звезды, и мое сердце потихоньку окутала тьма. Я ведь полюбил Рамоса как человека, хоть и не доверяю его жреческим мотивам. Пагош говорит, что Рамос все еще спит с женой – хотя бы иногда, если не так часто, как раньше. Разумеется, этому придет конец, если он поддержит соперника супруги. Или, еще хуже, она захочет отомстить. А это большой груз для любого мужчины.
15
Макс предложил попраздновать, но Кейт отказалась: волнений на один день хватит. И впрямь.
– К тому же ничто уже не сможет превзойти то шоу, которое вы с Маккоуэном для меня устроили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Помнишь того моего соседа, который только и делал, что жаловался градоначальнику на то, что у меня по ночам шумно? – Он кивнул. – Ну так теперь у него такая тишина, о которой можно только мечтать. Я предложил его вдове за эту землю настолько щедрую сумму, что у нее теперь достаточное приданое, чтобы заинтересовать жениха помоложе, и у которого побольше зубов, чем у того старика, который был у нее раньше. – Я сломил веточку с растущего неподалеку куста и поискал на земле свободный участок. – Я планирую снести стену и отремонтировать для Хари и Тамин старый дом, поскольку она снова ждет ребенка. Травы и целебные растения будем сажать на новом участке, а для Ипвет и Руки построим маленький домик здесь, где сейчас растут шалфей и тимьян. Так как все мы носим вот это, – я поднял ногу и показал на свои сандалии из пальмовых листьев – такие же, как Ипвет сплела для Асет и Небет, только больше, – а у Нофрет еще больше заказов от друзей, возможно, даже придется нанять кого-нибудь ей в помощь. Помимо этого я собираюсь посадить тамариск, две смоковницы и еще одну пальму – и ради урожая, и ради тени.
Послышался шум, и я сразу же узнал, кто это, хотя в задней части сада лампы не горели. Асет тоже узнала. Пагош поймал ее на бегу и начал кружить, а Асет обняла его за шею.
– Как я рада тебя видеть! – Асет отклонилась немного назад, чтобы посмотреть в его лицо. – Жалко, что Мерит не смогла прийти. – Он молча поставил девочку на ноги и повернулся – там, в тени, стояла Мерит, которую за тонкой вуалью, обернутой вокруг головы, было почти не видно. Асет бросилась к ней, они одновременно начали и смеяться и говорить, а все остальные смолкли. Пагош коротко мне поклонился, и я задумался: ему так же сдавило горло или нет? – и вспомнил вопрос Асет. Почему от мыслей и чувств, которые покидают тело после смерти, следовательно, не являются вещественными, на глазах возникают слезы?
Пагош принес небольшую деревянную коробочку и свиток, перевязанный фиолетовой ленточкой, – это были подарки от отца Асет. Хватило бы и одной коробочки, инкрустированной редкими породами древесины и слоновой кости из Куша. А в ней лежало золотое ожерелье, напомнившее мне о другом, которое Асет «позаимствовала» у госпожи своей матери – разумеется, это был не просто подарок, а подарок со смыслом. Нофрет и Шери принялись возбужденно обсуждать тонкость работы, Асет же до самого конца вечера не выпускала из рук свиток.
Наблюдая за ней, Мена пришел к выводу, до которого я бы сам никогда не додумался.
– Она тренируется в том искусстве, которое легко дается женщинам, – предвкушение сильно увеличивает последующее удовольствие.
Я посмеялся над полетом фантазии своего друга и сказал ему, что девочка лишь ждет момента, когда сможет остаться одна и спокойно прочитать послание Рамоса.
– Теперь, когда ее отец исполняет обязанности Верховного Жреца, Асет редко с ним видится, даже во время своих визитов в дом мужа.
На самом деле я старался не осуждать Рамоса, хотя Пагош считает, будто Нефертити строит планы, как они совместно будут править Двумя Землями, словно пара лошадей, впряженных в одну колесницу, – она из дворца, а Рамос из храма. Пагош вполне может оказаться прав. Но сегодня, когда все любимые мной люди гуляют среди ароматных цветов моего сада, когда вечерний ветер разносит их голоса, текущая через меня река счастья вышла из берегов и залила мое сердце.
День 2-й, второй месяц всходов
Сенмут приехал в то время, о котором мы договорились неделю назад, но без Мены, и вошел через аптеку Хари, а не через сад.
– Мену вызвали во дворец, – объяснил он, когда мы шли в мой рабочий кабинет. Моя комната для осмотра и аптека больше не выходят в комнату, где я провожу опыты, а также в сад, где Асет каждый день проводит по многу часов, читая или наблюдая за своим зверинцем.
– Что на этот раз? – спросил я, поскольку мы часто обдумываем сообща недуги Фараона, надеясь дать Хоремхебу время, чтобы он успел заручиться поддержкой в Совете Мудрейших.
– Старик теряет последние зубы. Зловонная жидкость течет из десен, мазь, вызывающая онемение, уже не работает, и он принимает все большие дозы корня мандрагоры. Но даже Мена не может залить новую воду в человеческий механизм, и он все же пересыхает. Хоремхеб уже некоторое время занимается не только царской перепиской, но и вообще принимает все решения за Фараона. – Я вытащил Сенмуту табуретку и поставил ее перед письменным столом, между ящиками с медикаментами и инструментами; рядом была и полка с микстурами, мазями и прочими снадобьями, а также со свитками.
– Но у меня есть и другие новости, – сообщил мне гость. – Из Анибы прибыл гонец с известиями о том, что мой отец ушел к Осирису. Так что я отправлюсь вверх по реке со своим братом, который займет место отца. Я пришел попрощаться с тобой, Тенра, и поблагодарить тебя за твою щедрость и мудрость.
– Мои соболезнования, – ответил я, хотя по его поведению не заметно было, что он опечален, – но это я должен благодарить тебя.
– За что? За то, что я позволял тебе выслушивать мои глупые вопросы?
– За твои меткие замечания и желание делиться ими, даже за то, что в спорах ты бываешь упрям, – ответил я, и был вознагражден улыбкой, которая у него, как и у Мены, еще очень резвая и мальчишеская. – Я уверен, что ты скоро вернешься.
– Ушел мой отец, а вместе с ним и старые времена, так что пришла пора мне служить своим людям. Правитель Фараона в Куше тепло смотрит на Хикнефера, так как мой брат был другом Осириса Тутанхамона. Так что Гуй с радостью исполнит его желания, а это значит, что пришло и мое время.
– Время для чего? – Наследники вассалов Кемета приезжают к царскому двору получать образование не только для того, чтобы выразить преданность своих отцов, но и для подготовки. Но Сенмут не был наследником, и он путешествовал с армией Фараона только для того, чтобы набраться опыта.
– Чтобы основать новый Дом Жизни. Я хочу, чтобы слава о нем распространилась повсюду, от берегов Матери Реки до Великого Зеленого Моря и дальше, благодаря свежему ветру, который будет дуть сквозь его открытые окна. – В глазах у юноши плясали искры воодушевления. – В этом месте будут собираться ученые мужи и делиться мыслями о том, как вылечить старика, о том, как скульптор обрабатывает кусок камня, или о том, как увеличить урожай на полях. Может, и ты почтишь визитом то место и поделишься своей мудростью. – Я закачал головой. – Тенра, я не прошу ответа сейчас, просто помни об этом. Куда бы ни подул ветер в предстоящие годы, ты всегда будешь почетным гостем среди тех, кто задает себе те же вопросы, что и ты, будь они хеттами или сирийцами, хананейцами или вавилонянами, бритыми или…
– А женщин у тебя не будет? – спросила Асет из дверного проема, а Тули пронесся через комнату и врезался в лодыжки Сенмута, повалив его на колени. Нофрет коротко стрижет Асет, и она одевается в передники и рубахи без рукавов, но цвета ее глаз не спрятать, так что, покидая стены моего дома, она ходит, опустив их в землю. Однако Сенмут никогда не расспрашивает о том, почему она здесь, и всегда называет ее Уэнис – под этим именем Асет живет здесь в качестве моего ученика.
– Может быть, со временем. – Он перестал гладить Тули, и пес ткнулся носом в мою руку, чтобы сообщить, что его любовь ко мне постоянна, хотя не так буйна.
– Мену вызвали во дворец, – объяснил я, – а Сенмут приехал попрощаться. Его отец ушел через тростник. А сейчас он рассказывал мне о Доме Жизни, который хочет построить в Анибе.
– Мы будем скучать по тебе, мой господин. – Похоже, Асет разволновалась, как мальчишка, смущенный своим признанием. – Ты вернешься?
– Не надолго, но в гости приеду.
– К Небет? – поинтересовалась она, пристально глядя на Сенмута. Она все еще смотрит на него с удивлением – или это не просто любопытство, ведь Асет изолирована от мальчиков своего возраста?
– Конечно. И к Тенре – я пригласил его дать несколько уроков в моем Доме Жизни. Может, он и тебя с собой возьмет, и ты научишь людей рисовать карты сосудов, по которым идет кровь.
– Ты же знаешь, что меня зовут не Уэнис? – Когда Сенмут кивнул, ее губы смягчились в нежной улыбке. – Тогда ничего страшного не будет в том, если я тебя еще раз поблагодарю за то, что… что спас меня от той старой нубийки и все… объяснил. – Когда глаза Асет наполняются слезами, они всегда кажутся больше и круглее. – Мне очень жаль твою младшую сестру. Небет рассказала мне, что с ней случилось.
– Обещай не забывать, что в тот день тебя не лишили ничего важного. Ты так же цела, как и я. – Он сверкнул белыми зубами и добавил: – Или Небет.
Асет улыбнулась:
– В твоем Доме Жизни правда будут женщины?
– Я же сказал.
– Тогда я почту за честь, если ты будешь называть меня сестрой.
На этот раз Сенмут не сразу нашел, что ответить.
– Это честь для меня, Госпожа Асет. И я буду считать себя избранником Амона, если ты в ответ будешь называть меня братом.
От радости у нее к глазам подступили слезы:
– А Мена тоже приглашен?
– Только вместе с семьей, – ответил Сенмут. И тогда меня осенило, что для них эта беседа значит больше, чем для меня, – словно им известно такое, что неизвестно мне. Я почувствовал себя, словно отец детей, которые ушли слишком далеко – не в смысле расстояния, а в смысле понимания, – и впервые позавидовал другому человеку просто из-за того, что ему двадцать два года.
– Кстати, – добавил он, – я буду рад время от времени получать письма с новостями от своих друзей.
– От твоей… сестры? – Асет дождалась кивка, а потом повернулась и молча вышла из комнаты с довольной улыбкой на губах.
Такое поведение для меня загадка, а попросить о помощи некого, кроме Шери. Но у меня не всегда есть такая возможность, ибо ответ должен последовать сразу, уместный или не очень. Но я все еще не могу воспринимать Асет как замужнюю женщину, или обращаться к ней так, как приличествует обращаться к чьей-то жене, хотя ее брак еще не окончательно оформлен. У меня в животе разгорается огонь при мысли о том, сколько это еще продлится после того, – ведь у нее уже начались месячные кровотечения.
Когда я посмотрел на Сенмута, он вынул свиток из сумки, которую носил на плече.
– Мена велел отдать тебе это.
Я с первого взгляда понял, что это: Асет всегда рисует животных в движении, например хлопающую ушами свинью, спрыгивающую со стога, поскольку она вообразила, что умеет летать. Еще Асет не отделяет рисунки друг от друга линиями.
– А зачем он мне это прислал?
– Я нашел это в уборной в казармах, где работаю. Несомненно, ты узнал, что это ее рук дело. Она нарисовала историю о том, как старому Верховному Жрецу пришел конец, пока он наблюдал за двумя своими любимчиками, мальчиками из школы при храме. Видишь эти глиняные кружочки, примотанные к спинам? – Я кивнул. – Вначале норовистые молодые жеребята направляются к пруду, где в ожидании лежит крокодил – из мутной воды торчат лишь глаза и ноздри. Один жеребенок отворачивается, не желая пить из пруда, а остальные не только пьют, но и резвятся в воде. Кроме тех двоих, которые отходят от пруда, чтобы поиграть в другую игру – он показал на двух жеребят, один их которых взобрался на другого сзади – и все это на виду у старого крокодила. Тут он начинает менять цвет с серого на черный, цвет смерти. Его старое сердце не перенесло такого возбуждения. Разумеется, ты улавливаешь иронию в том, что Паранефер пострадал от развращенности собственного ка. – Тут Сенмут по-дружески взял меня за плечи. – Тенре, ты для меня – самая яркая звезда в ночном небе, и так это и будет, сколько бы месяцев или лет ни прошло с этого дня до того, когда мы встретимся вновь.
Я и надеяться не мог сравниться с ним красноречием, поэтому просто обнял юношу, как брата. И я не пытался скрыть выступившие на глазах слезы, когда пошел с ним к воротам, чтобы отсрочить миг расставания, ибо, по правде говоря, мне очень не хотелось, чтобы он уезжал, как однажды утром уплыл Мена.
День 21-й, четвертый месяц засухи
Как будто бы Старый Хозяин Конюшен играл в сенет и у него остался последний ход, не оставляющий выбора. То, что он прошел через тростник спокойно, на мой взгляд, незаслуженно. Хари отнесся к этой новости с присущим ему спокойствием, отметив, что после того, как Фараон ушел из жизни, ему будет дарована божественная радость взять чужую жену, ведь пока он сидел на троне, в такой возможности ему было отказано. К тому времени, как в сад по задней тропинке вошел Мена, Хари уже ушел к себе домой, а Асет читала в доме, так что мы с другом уселись под навес с кувшином пива, и смогли свободно поговорить о самых насущных невзгодах.
– С благословения Рамоса Генерал взойдет на трон, – предсказывал он. – Жрецам известно, что за последние два года Генерал добился большой благосклонности, благодаря ослабевшему рассудку Эйе. Между собой Хоремхеб с Рамзесом продолжают пользоваться верностью всех военачальников, кроме тех единиц, которые недовольны любым правительством. Священный Совет Амона понимает, что за следующего Фараона должна стоять армия, которая сможет защитить хотя бы наши границы и золотые пути, к тому же у Хоремхеба больше опыта в правлении. Руку Тутанхамона направлял Эйе, а не Нефертити.
– И смерть Тутанхамона – тоже его работа, – напомнил я. – Но опыт тут ни при чем.
– Тенра, я понимаю, что ты ему все еще не доверяешь, но Рамос не позволил бы Хоремхебу испортить жизнь жрецов и последователей Атона, и подлизаться таким образом и к важным, и к мелким жрецам Амона, если только это ему самому не на руку. Верховного Жреца за веревочки никто не дергает. А сейчас уже каждый жрец Двух Земель, должно быть, знает, что Хоремхеб приказал собирать налоги с храмов и других владений Атона. Как бы то ни было, у них ведь нет другого выбора.
«Асет», – чуть не сказал я, но не хотел искушать богов, подсказывая им такой ответ.
– Если тебе настолько ясно, что Рамос управляет Хоремхебом, а не наоборот, – заметил вместо этого я, – Нефертити давно бы нашла способ положить этому конец.
Мена осушил кубок, потом протянул руку за кувшином, чтобы снова налить и себе, и мне.
– Она так слепа, что не видит даже возможности провала. Тенра, вспомни о том, что ей сошло с рук. Она сама остановила дыхание собственного внука, а потом и Царицы, ребенка своей же плоти. – Мена покачал головой. – Навлекла ли Хатхор на ее голову гнев богов? Нет! Амон-Ра сделал ее своей верховной жрицей, Главной Наложницей Бога!
Эти слова звучали правдоподобно, я ведь сам видел, насколько самонадеянна Нефертити, даже при том, что Анубис дышит ей через плечо. Но я помнил и о том, что Священный Совет в свое время отказался принять Царицу Аменхотепа из Шасу как супругу Амона, тем самым не приняв и ее сына как сына Амона, что в конце концов вынудило Аменхотепа отвергнуть их.
– Я все же думаю, что жрецы не примут твоего Генерала. Это все равно что сеять семена, которые их потом уничтожат. Никто не будет отрицать, что в ее венах течет кровь Аменхотепа Великолепного.
– Как и в венах Асет, – ответил он.
– Вот поэтому я и беспокоюсь. Рамос хотя бы не обманывает себя. Возможно, он и приказал удалить из свитков, хранящихся в храме, все упоминания об участии жрецов в катастрофе Еретика, но свою библиотеку он не очистил.
– Лишний повод считать, что он объяснит своим сторонникам, что мудрее будет избрать Хоремхеба и оставить Нефертити на месте. Зачем отдавать власть в руки женщине, которой они уже не верят?
– А ты уверен, что больше никто в Священном Совете не обладает достаточным влиянием, чтобы противостоять желаниям Верховного Жреца?
Мена покачал головой:
– Семьдесят дней траура закончатся прямо перед праздником Опет, а это подходящее время, чтобы назвать нового приемного сына Амона. К тому же из-за того, что вода разбушевалась, жрецам надо будет устроить зрелище из визита Амона в его южный храм.
– Рамос очень рискует, если на самом деле решится предать свою жену.
– Если Хоремхеб объявит поклонение Атону незаконным, то нет, – возразил Мена. – Это заставит кошку спрятать когти и защищаться самой, так что она не сможет напасть, когда муж отвернется.
В этом я тоже не был особо уверен, но не хотел, чтобы Мена подумал, будто я спорю ради самого спора, поэтому я решил понаблюдать за тем, как в небе зажигаются звезды, и мое сердце потихоньку окутала тьма. Я ведь полюбил Рамоса как человека, хоть и не доверяю его жреческим мотивам. Пагош говорит, что Рамос все еще спит с женой – хотя бы иногда, если не так часто, как раньше. Разумеется, этому придет конец, если он поддержит соперника супруги. Или, еще хуже, она захочет отомстить. А это большой груз для любого мужчины.
15
Макс предложил попраздновать, но Кейт отказалась: волнений на один день хватит. И впрямь.
– К тому же ничто уже не сможет превзойти то шоу, которое вы с Маккоуэном для меня устроили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46