Vive la diff?rence.
Раздались звуки, обычно сопровождающие закрытие паба. Народ вывалил наружу, крики, смех, один парень завернул в переулок, и я пригнулся пониже. Он расстегнул ширинку и оправился.
Я подумал: «Ах ты, свинья! Не мог воспользоваться туалетом в пабе?»
И чуть не пристрелил его.
Парень облегченно выдохнул, застегнулся и пошел прочь. Я чуть не крикнул ему вслед: «Руки помой!»
Стало тише. На пирсе мало кто застревал надолго. Все оттуда убирались как можно быстрее. Ни возраст, ни состоятельность значения не имели. Замешкайтесь – и можете попасть в беду. Я двинулся к выходу из переулка, держа пистолет в правой руке. Несколько раз глубоко вздохнул. Послышалось громко сказанное «Спокойной ночи».
Затем хлопнула, закрываясь, дверь пивнушки.
Вот он, храбрец Кейси. Хорошо виден в темноте в своем белом костюме. Я поднял пистолет, дважды выстрелил в его правое колено. Как делают в Белфасте. Сделал шаг вперед, свернул налево и быстро направился к гостинице «Виктория». Две минуты.
На третьей минуте я уже смешался с толпой, ломившейся в ночной клуб. Сорвал кепку, расстегнул куртку.
Четвертая минута. Я вошел в «Грейт Сатерн», кивнул портье. Он сказал:
– Джек.
– Как делишки?
Шестая. Я умудрился сделать один из последних заказов молодому бармену.
– Большую порцию «Джеймсона» и пинту «Гиннеса».
И опустился на один из этих гостеприимных диванов в конце фойе, над которым на полочке стоял бюст Джеймса Джойса. Я взял пиво, отпил пару глотков, затем сделал большой глоток виски.
– Твое здоровье, Джимми, – сказал я, приподнимая рюмку.
Теперь, подумал я, мне остается только найти Нева, того любителя русской рулетки, и придумать для него что-нибудь средневековое. В 1985 году мы пережили лето ходячих статуй. Статуи передвигались по всей стране. Меня отрядили к Маунт Меллари в Уотерфорд, где девять ночей подряд Святая Дева являлась детям. Мне велели следить за порядком в толпе, но я был слишком зол, чтобы принести хоть какую-то пользу. Каждый вечер люди собирались, чтобы пообщаться со Святой Девой. Воздух был пронизан ожиданием. К тому времени мой цинизм взял верх, и я спросил сержанта:
– Если толпа возбудится, мне применять дубинку?
Он грустно взглянул на меня, вздохнул и ответил:
– Неужели ты думаешь, что дубинкой можно чего-либо добиться в стране, где статуи ходят, а дети напрямую беседуют с Непорочной Девой?
За последующие годы я четко уяснил, что, если вы хотите чего-либо добиться, пистолет очень помогает. С той поры статуи давно перестали ходить, но вся страна пошла к чертям собачьим. Ясновидящие донесли, что Ирландия будет спасена! «Кельтский тигр» доказал, что это ложь. Я взял книгу. Цепочка мыслей привела к воспоминанию, и я нашел следующий отрывок:
Но все еще готов поспорить, что никто из прыщавых соседей или кузенов в твоем списке никогда не поднимался наверх с полуавтоматическим пистолетом 25-го калибра. Ну, разве не развлечение?
«Нет, – сказала она, – от пистолета все удовольствие от траханья пропадает».
Это Боб Рейланд.
На следующее утро я опередил похмелье, приняв таблетку. Подавил его в зачатке. Сегодня похороны Брендана. Я должен нормально выглядеть. Отправившись в аббатство, я попросил карточку мессы. Служка выглядел лет на сто. И судя по его манерам, то были трудные годы. Он пролаял:
– Имя покойного?
– Брендан Флад.
– Одну или несколько?
– Что?
– Одну мессу или весь комплект?
Я сделал вид, что задумался, и после недолгой паузы произнес:
– Пожалуй, одну.
И едва не добавил: «С солью и перцем».
Но вовремя удержался.
На лице монастырского слуги читалось: «Дешевка».
Я спросил:
– Сколько это будет в евро?
Оказалось, много. Меня так и подмывало сказать: «А в рассрочку нельзя?»
Но служка уже закрывал калитку, так что я успел только пробормотать:
– Да благословит вас Господь.
Теперь следовало заказать венок. Я пошел в цветочный магазин, к девушке, которую видел уже много раз. Она широко улыбнулась:
– Это вы.
Надо быть ирландцем, чтобы почувствовать весь аромат этой фразы.
– Свадьба или похороны?
Я позволил ей увидеть свое лицо, придал ему соответствующее выражение. Она все поняла:
– Ох, извините, мне очень жаль.
– Мне тоже.
– Что-нибудь простое или вычурное?
– Подороже.
Она улыбнулась самой печальной улыбкой. Мы оба знали. Знамя вперед, чувство вины плетется сзади. Я сообщил ей подробности.
– Надпись нужна? – уточнила девушка.
– Да. «Последнему полицейскому».
Будучи уроженкой Голуэя, она не спросила, что это значит. Да я и не уверен, что сам мог бы объяснить. Когда я уходил, девушка проговорила:
– Вы хороший человек.
– Хотелось бы так думать.
У похоронной конторы собралась целая толпа. Я с трудом пробрался, чтобы посмотреть на усопшего. В помещении выстроились родственники. Я положил карточку мессы в корзинку и встал в очередь к гробу. Открытый гроб.
Черт.
Он выглядел как восковая кукла. Шея, разумеется, была закрыта белым воротником. Похоронных дел мастеру, несмотря на все усилия, так и не удалось убрать гримасу с его губ. Если вас почти что обезглавили, вам не до улыбок. Но меня больше всего заинтересовал шрам на его переносице. Глубокий и незаживший. Господи.
Руки сложены на груди, пальцы переплетены четками. Как наручниками. Мне хотелось коснуться его руки, но я испугался холода. С трудом пробормотал:
– Пока, приятель.
Убого… Как будто я и сам не знаю.
Я пожал руки куче родственников:
– Мне очень жаль.
Они хором ответили:
– Спасибо, что пришли.
Убийство.
Короткое благословение, длинная речь, потом священник нас отпустил. Вырвавшись из церкви, мужчины немедленно вытащили пачки
«Кэрроллз»
«Мейджер»
и
«Силк Кат Ультра».
У стены в штатском стоял старший инспектор Кленси. Он поманил меня пальцем. Инспектор сбросил несколько фунтов: ему это было просто необходимо. Я заметил двух крупных парней поблизости. Охрана. Я подошел:
– Инспектор.
– Джек, рад тебя видеть.
Дружелюбие Кленси настораживало. Когда-то мы были друзьями. Но… очень давно.
Я спросил:
– Обращался в общество желающих похудеть?
– Стресс, приятель… и гольф.
– Приятно, что ты пришел проводить Брендана.
Я сказал это почти что искренне.
Кленси оглянулся, как будто боялся, что его подслушают, и проговорил:
– Он мог бы добиться большого успеха – настоящий талант следователя, – если бы не ударился в религию.
У него это прозвучало как «болезнь». Он помолчал и добавил:
– Вроде тебя, Джек, только ты утопил свой талант в бутылке.
Я бы пропустил это мимо ушей, но не мог из-за Брендана. Что-то я должен был сделать. Я сказал:
– Ну, кто-то из нас должен был вскарабкаться по лестнице и в итоге получить… что?., гольф… лишний вес?
Кленси подал сигнал часовому, смахнул пылинку с отворота пиджака и произнес:
– Тут вчера одного парня подстрелили.
– Да?
– Часового твоего старого приятеля, этого Билла Касселла.
– Вне сомнения, вы проведете самое тщательное расследование.
Инспектор взглянул мне прямо в глаза:
– Я и пальцем не пошевелю, чтоб они все сдохли.
Он ухмыльнулся, повернулся к часовому и рявкнул:
– Чего ты тут стоишь? Гони эту проклятую машину.
Пришла моя очередь улыбнуться.
– Власть тебе явно великовата, – заметил я.
И потопал прочь.
Среди присутствовавших на похоронах я заметил Брид Ник ен Иомаре. Вероятно, она была на дежурстве, поэтому опоздала. Выглядела Брид потрясенной. Наверное, это для нее первая смерть полицейского. Даже если Флад был бывшим полицейским.
Я подумал, не подойти ли к ней, но она куда-то скрылась.
14
…то, что я мог бы прочитать, оставалось полностью или почти полностью непрочитанным, хаосом искаженного сознания.
К.Б.
Главным церемониймейстером, как водится, был святой отец Малачи. Сейчас он прикуривал одну сигарету от окурка другой. Я сказал:
– Хорошая служба.
– А… про самоубийство очень трудно говорить. Во всяком случае, мало, что можно сказать хорошего.
Священник взглянул на меня сквозь облако дыма и добавил:
– Они от него наконец избавились.
– Bay, да вы прямо переполнены сочувствием.
Тут выражение лица святого отца изменилось, в его глазах появился ядовитый блеск. Мало можно найти людей противнее хитрого священника. Он ведь подкрепляет все свои деяния теологическими выкладками.
– Когда я услышал, что с собой покончил бывший полицейский, – сказал Малачи, – я решил, что это ты. Готов был поспорить.
– И разбить сердце бедной матушки? Он отмахнулся от меня, но я еще не закончил:
– Так вы все еще получаете от нее «взносы»?
Прежде чем его хватил удар, подошла женщина и обратилась ко мне:
– Джек Тейлор?
Я повернулся… Миссис Флад в трауре, напоминавшая сушеную ворону.
– Сожалею, такая потеря, – произнес я.
– Никакая он не потеря. Вот.
Она протянула мне конверт. Записка Брендана. Я не знал, что сказать.
Вдова заметила:
– Не беспокойтесь. Я конверт не открывала.
– Я так и не думал.
– Да нет, думали. Может, вы и не носите форму, но вы все равно полицейский. Да накажет вас Господь.
Она не плюнула в меня, но я все равно вытер лицо и пробормотал:
– Ну, хватит.
И направился к Фостер-стрит. Быстрым шагом.
МОНАСТЫРЬ СВЯТОЙ МАГДАЛИНЫ
Прачечная работала так хорошо, что местные жители начали даже носить туда свое белье. Никакого сочувствия они не проявляли. Все девушки были бледными, они редко покидали здание и напоминали те крахмальные простыни, с которыми возились. Отсутствие солнечного света и духота еще больше усиливали ощущение безнадежности. Девушки считались грешницами и были обязаны молиться и во время работы. Священники, наезжавшие в монастырь, напоминали девушкам о том, что они лишились милости Господней и о том, как долог и труден путь к прощению, если вообще такового можно добиться. Люцифер заходила в прачечную часто, и всегда с невероятно властным видом. Ее глаза уже привыкли к испарениям мыла, отбеливателя, пару и постоянно кипящей воде. Запах пота и смрад, исходивший от немытых тел, только подстегивали ее ярость. Она ненавидела этих девушек, причем сама не понимала за что.
На следующий день я позвонил Биллу Касселлу. Он рыкнул:
– Что ты хочешь, Тейлор?
– Ну, Билл, а как же насчет Джека?
– Не дури мне сегодня голову, парень.
– Я нашел ту женщину.
Шумный вдох, потом вопрос:
– Где?
– В Ньюкасле.
– Рассказывай.
Я рассказал.
Он замолчал, переваривая сведения. Я подал голос:
– Теперь мы квиты, верно?
– Что?
– Ты сказал, что забудешь про мои долги, если я найду ее.
– Да, да, ты больше ничего мне не должен.
Я мог бы на этом остановиться, но мне хотелось потрепать ему нервы:
– Что-то ты невесел, Билл.
– Кейси подстрелили.
Я рискнул пойти дальше и спросил:
– Кто такой Кейси?
Послышался низкий, злобный смешок в ответ:
– Удивляюсь, что ты его забыл.
Большой такой парень в белом спортивном костюме, он еще держал тебя, когда мы в последний раз болтали. Разумеется, Нева ты не видел и, если повезет, не увидишь.
– Вот как.
– Ну да, какой-то трусливый козел прострелил ему колено.
– Наверное, больно.
– Как будто тебе не все равно.
– И кто же мог это сделать?
– Ну, тебя я могу спокойно из подозреваемых исключить.
– Почему?
– По двум причинам. Первое: ты обычно так пьян, что и собственный член нацелить не сможешь, и второе: у тебя смелости не хватит.
Клик.
Нельзя сказать, что я взял верх в этом разговоре. На мне снова был темно-синий костюм, по случаю того, что сегодня Брендана опустят на шесть футов под землю. Его письмо лежало рядом с моей постелью. Я все никак не решался распечатать конверт. Проглотив пару таблеток, я включил радио. Бобу Дилану уже шестьдесят.
В конечном итоге он получил Оскара за песню из фильма «Блестящие молодые люди». Они ее поставили – «Все изменилось».
Это точно.
Как говорят англичане, изменилось «безвозвратно».
Хорошее слово: произнося его, чувствуешь себя образованным. Но лучше не пользоваться им слишком часто.
Я так и сделаю.
Взглянув на часы, я понял, что таблетки уже начали действовать, потому что я забыл выпить кофе.
Я подкурил сигарету.
Вздохнул, открыл конверт, а в голове звучало: «А победителем стал…»
И стал читать письмо.
Джек!
Что я могу тебе сказать? У меня кончилась энергия. Когда я отошел от веры, все изошли криком. Не сомневаюсь, что эти крики ты услышишь и на моих похоронах. Это дело с монастырем стало лишь последней каплей. Кленси и компания стремятся оставить все в прошлом. Как будто зло можно законсервировать. Этот Билл Касселл ищет женщину не из благих побуждений. Следи за ним, и сам остерегайся. Дом и деньги достанутся жене. Номы полицейские, и у нас всегда есть что-то в загашнике. Пойди в банк в Линче Касл, номер счета 19426421, и ты получишь сюрприз. Я бы остался подольше, если бы похмелье не было таким ужасным. Причем не только от алкоголя. Ты для меня почти что друг, которого у меня никогда не было, а ведь я даже неуверен, что ты мне нравишься. Так что я был мертв дольше, чем подозревал. Если бы я еще верил в Бога, я бы сказал: да благословит тебя Господь.
Жаль, что мне так и не удалось стать таким полицейским, каким мог бы быть ты.
Slan.
Брендан Флад.
Я аккуратно сложил листок и положил его в бумажник. Рядом с фотографией девушки с каштановыми локонами. Ирландцы называют печаль bronach. Но это слово значит больше. Это что-то сродни отчаянию, и именно оно наполняло сейчас мое сердце.
В холле миссис Бейли спросила:
– Завтракать будете?
– Нет, спасибо.
– У вас все в порядке? У вас расстроенный вид.
– Мне придется пойти на похороны.
– Кто-нибудь из близких?
– Я так думаю.
– Я за него помолюсь.
– Спасибо.
После похоронной мессы я решил пойти за гробом. Эта традиция уже забывается, но сейчас это было нужно мне, как исповедь. И все же, несмотря на наш век торжествующей коммерции, прохожие останавливались, снимали головные уборы и крестились. Вместе с нами шли и несколько полицейских. Не в форме, конечно, но несколько человек пришли. Как водится, они с опаской мне кивнули. Среди них была и Брид Ник ен Иомаре. Я один из них… но уже к ним не принадлежу.
Я был одним из тех, кто держал веревку, когда опускали гроб. Господи, до чего тяжелый. В конце мы допустили оплошность, не удержали гроб, и он плюхнулся в грязь со звуком, напоминавшим легкий вздох.
Отец Малачи завел:
– Человек, которому был отведен малый срок, полон печали.
До чего же я ненавижу этот текст. Как будто и без этого не тоскливо.
Закончив, священник направился ко мне, но я был не в настроении беседовать с этим ублюдком и отрезал:
– Отвали.
Я заметил, как улыбаются могильщики.
Только ради этой улыбки дело того стоило.
В кельтской традиции есть прекрасное понятие апат сага; апат по-ирландски означает «душа», а сага – «друг». Апат сага – это дружба, в которой вы соединены древними узами с другом вашей души. Так писал Джон О'Донахью в своей книге «Вечное эхо».
Я слишком надолго забыл о Джеффе и Кэти. Сказал себе: «У них ребенок недавно родился, не надо им мешать».
Но сам не вполне верил
в эту чушь.
Как говорится, начинать надо с себя.
Упс.
Я надел рубашку с надписью:
667
(СОСЕД ЗВЕРЯ).
И выцветшие джинсы, которые помнили еще давние времена. Затем вынул бумажку с номером счета, проверил и запомнил. Миссис Бейли читала газету.
– Вы знаете, кто умер?
Настоящая ирландка.
Я ответил:
– Я уже знаю, кто умер, поверьте мне. Она искоса взглянула на меня и заметила:
– Очень свободный наряд.
– А я свободный парень.
Миссис Бейли вежливо улыбнулась:
– Лично я бы этого не сказала.
Сначала я направился в банк. У входа на коврике сидел беженец, который попросил:
– Дайте евро.
– Одну минуту, пожалуйста.
– Ладно, минуту, надеюсь, не больше.
Искушение дать ему по башке было почти непреодолимым.
– Надеяться никогда не вредно.
Я вошел в банк и назвал кассирше номер моего счета. У нее было лицо, на котором написано: деньги, деньги, деньги.
На табличке с именем значилось: «Сиобхан».
Кассирша постучала по клавишам и возвестила:
– Этот счет был открыт для Джека Тейлора.
Я одарил ее улыбкой беженца и пояснил:
– Это есть мое.
Она превратилась в статую:
– Мне нужно ваше удостоверение личности.
Я такого ждал, посему прихватил с собой все: паспорт, водительские права, пропуск в библиотеку.
Сиобхан рассматривала документы подобно налоговому инспектору. Наконец изрекла:
– Эти права просрочены.
– Как и вся моя жизнь.
Она подняла голову. Моя внешность ее явно не порадовала. Я сказал:
– Сиобхан, выше нос, это ведь не трибунал.
– На счету значительная сумма.
– Без балды?
Вылетело непроизвольно, но кто бросит в меня камень? Она встала и заявила:
– Я должна посоветоваться с менеджером.
Надо же, вот удивила.
Вскоре появился мужчина в костюме и произнес:
– Мистер Тейлор, добро пожаловать в наш банк.
Я тем временем раздумывал, что может означать выражение «значительная сумма».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18