Мои любимые гвозди в гроб. Им сделал отличную рекламу в фильме «Крэкер» Робби Колтрейн.
Флад вытряхнул одну сигарету, достал коробку спичек и закурил.
– Не угостите? – подал я голос.
Брендан, окутанный дымом, согласно кивнул. Сигарета показалась мне какой-то странной, и первые несколько затяжек были ужасными. Я затушил ее. Флад ехидно ухмыльнулся.
– Нормально для начала. Первая кажется дерьмом, но вы и оглянуться не успеете, как закурите.
Я спорить не стал. Доказательством служило мое жалкое существование. Я немного выждал и спросил:
– Что случилось, Брендан?
Он глубоко вздохнул:
– Монастырь Магдалины – вот что случилось.
Я не стал его торопить, расспрашивать, и в конечном итоге он пригладил волосы пальцами и начал:
– Я нашел одну женщину в Клададе, ей около семидесяти, она там была в заключении. Сначала она не хотела об этом рассказывать, но, когда узнала, что я хожу на молитвенные собрания, согласилась поговорить. Первое, что вы должны понять, – она совершенно запугана. Прачечная уже много лет закрыта, но не для нее. Там была женщина, которую звали Люцифером, простая служащая, нанятая монахинями себе в помощь. Она была настоящим дьяволом, била девушек, брила им головы, утверждая, что они вшивые.
Флад помолчал, закурил следующую сигарету, и я заметил, что его руки дрожат. Он посмотрел на меня:
– Представляете себе, как можно избавиться от нательных вшей?
– Нет, не представляю.
– Я тоже понятия об этом не имел, но теперь уже никогда не забуду. Вы погружаете человека в кипящую воду и вливаете туда карболку. Тут надо быть осторожным, иначе сожжете человека заживо. Наверное, жжет ужасно. Люцифер была большим специалистом и обожала эту процедуру. Она оповещала девушек об этом заранее, чтобы они вели себя примерно и боялись. Не все девушки были незамужними матерями. Некоторых помещали в монастырь родители за непослушание. В то время тотальной нищеты так освобождались от лишнего рта.
– Моя свидетельница помнит двух девушек, – продолжал Флад, – которые дружили. Одна попала в монастырь из-за нежелательной беременности, а вторую просто обвинили в воровстве. Люцифер получала особое наслаждение, мучая эту пару, говорила им, что Господь отказался от них и им остается только вера. Люцифер систематически пыталась настроить подружек друг против друга. Одной из них она тупыми ножницами отрезала косы, а другой запрещала мыться, и от девушки ужасно воняло. Этих девушек поддерживала только их дружба, больше ничего у них не было, никакого будущего, только каждодневные страдания. Разделить их означало приговорить их к смерти. Но Люцифер пошла еще дальше. Она уверила одну из подруг, что другая предала ее. Девушка по прошествии нескольких дней повесилась. Вторая, которую Люцифер не оставляла в покое, выпила в прачечной отбеливатель. Если вы видели кого-нибудь, выпившего эту гадость, может быть, когда служили в полиции, то вы знаете, что смерть наступает после нескольких дней жутких мучений. Она умирала пять дней в ужасных условиях, а Люцифер без конца рассказывала ей про адское пламя, на котором уже поджаривается ее приятельница и в которое подбрасывают дрова в ожидании ее прибытия.
По его лбу тек пот. Он повернулся, снова взглянул на меня испросил:
– Знаете, кем были эти два невинных создания?
– Нет.
– Мученицами, настоящими мученицами, умиравшими в агонии ради любви. Мученицы святой Магдалины. И если я, мать твою, еще во что-то верю, я стану молиться за их бедные души. Клянусь, я каждую ночь вижу их во сне. Эти монахини из монастыря, знаете, почему они их так люто ненавидели? Правда, это мое личное мнение, но мне кажется, я прав. Потому что эти девушки испытали то, чего монашкам никогда не испытать, – секс или, если хотите, любовь…
Брендан добавил:
– Мне надо еще выпить, но не думаю, что смогу вынести этого портье еще раз.
Он встал и ушел. И я не знал, вернется ли он.
Он вернулся с подносом, заставленным выпивкой. Хватило бы на небольшую команду регбистов. Я заметил:
– Дорогое удовольствие.
Брендан тяжело сел и сказал:
– Это всего лишь деньги, так что мне это по фигу.
Я никогда не слышал, чтобы он ругался. Ведь он посещал молитвенные собрания, где все говорили на языке Господа. Он порицал меня, даже если я чертыхался. Он выпил еще стакан, рыгнул и проговорил:
– Я в глубокой жопе.
– Вот как.
Я хотел добавить, что и моя от меня ушла, но понимал, что он не ищет товарищей по несчастью, поэтому подождал. После паузы Флад сказал:
– Она поехала в Англию, потом вернулась. Она в доме, но со мной не разговаривает.
Я попытался найти слова утешения, но потерпел неудачу. Он продолжил:
– После того как я ушел из полиции, я совсем растерялся. Вы знаете, как это, Джек.
Я кивнул.
– Я мог, как и вы, Джек, начать пить, но я спасся. Господь заговорил со мной. Пустота внутри меня заполнилась.
Брендан замолчал, выпил еще.
Тогда я спросил:
– Вы были счастливы?
– Счастлив! Да я был в экстазе. Как будто постоянно под кайфом.
Брендан сделал еще несколько глотков, затем добавил:
– Но в последнее время, наблюдая за всеми жизненными кошмарами, за постылой, тяжелой, ежедневной каторгой, какой является жизнь многих людей, я почувствовал, что вера моя стала ослабевать. Меня нашли, а теперь я снова потерялся. Как можно верить в Бога, позволившего этим девушкам умереть?
Я взял вторую сигарету и убедился: она пошла гораздо легче. Я сказал:
– Возможно, это просто такой этап… и наша вера вернется.
Он резко тряхнул головой, едва не плюнул:
– Нет, с этим покончено. Эта группа, в которую я ходил, просто банда лицемеров.
Гнев накатывал на него волнами.
– И еще этот монастырь, куда я полез по вашей просьбе. Во имя религии с этими несчастными женщинами обращались хуже, чем с рабынями. Мой вам совет, бросьте это дело. Оно и вас зацепит.
Я достал оставленный Кэти конверт, открыл его и прочитал на листке бумаги:
Рита Монро.
Ньюкасл-роуд, 17.
Ни номера телефона, ни упоминания о найденных родственниках. Прежде чем я успел поделиться с Бренданом новостями, появился человек в утреннем костюме и произнес:
– Джентльмены, боюсь, вам придется перейти в какое-нибудь другое место.
Брендан поднял глаза. Он был пьян и воинственно настроен.
– Кто ты такой, мать твою? – Он икнул. – И где ты добыл этот гребаный костюм?
– Пожалуйста, я вынужден попросить вас говорить тише. Гости нашей гостиницы не привыкли к столь раннему… энтузиазму.
Брендан встал и заорал:
– Мы когда-то были… полицейскими!
Я схватил его за руку:
– Пойдем, я знаю другое место.
Флад замахнулся на управляющего, но тот уклонился, и мне удалось выволочь Брендана на улицу. Свежий воздух его взбодрил, он споткнулся и пробормотал:
– Может быть, кофе.
– Хорошая мысль.
Я вернулся с ним в свою гостиницу. Усадил его в кресло.
Подошла миссис Бейли.
– Что с ним случилось? – поинтересовалась она.
– Плохие вести.
– Понятно.
На самом деле ничего ей не было понятно. Перед ней был просто пьяный в стельку мужик.
Я просительно сказал:
– Если бы немного кофе… Потом я поймаю такси.
Миссис Бейли еще раз взглянула на Брендана и удалилась.
Тот подал голос:
– Мы в Дублине?
– Что?
– Шучу. Я совсем не так пьян.
– Тут дело не в выпивке – в необходимости.
Мне показалось, что он слегка оклемался. Кофе все не приносили.
– С тобой все будет в порядке? – Я положил руку ему на плечо.
– А ты как думаешь, Джек?
Мне пришла в голову ужасная мысль, и я быстро проговорил:
– Брендан, послушай, ты ведь не станешь делать никаких глупостей?
Он повернулся, посмотрел на меня:
– Ты имеешь в виду – покончить с собой?
Я кивнул, и он изрек:
– Второй круг ада Данте предназначен специально для самоубийц.
– Это ответ?
Он коснулся моего плеча:
– Джек…
– Я хочу, чтобы ты дал мне слово.
Он не ответил. Тут подошла миссис Бейли и сообщила:
– Я вызвала такси.
Брендан встал:
– Похоже, наша встреча подошла к концу.
– Я могу поехать с тобой, составить тебе компанию.
– Нет, со мной все будет нормально, – заверил он и ушел.
Стоявшая у меня за спиной миссис Бейли пояснила:
– Я про кофе не забыла, но он бы только его пробудил, а трезвым не сделал.
Я не знал, что ей ответить. Во всяком случае, приличный ответ не приходил в голову. Я поднялся в свою комнату, свалился на постель и мгновенно отключился.
Во сне я ходил в магазин «Живаго рекорда». Работал, разумеется, Диклан, который продал мне полный каталог снов. Кошмарная жуть. За прилавком стояла девушка с обстриженными волосами. Она спросила меня, где достать отбеливатель. Когда сон уходил, я могу поклясться, что ясно слышал, как Стайп поет «Я теряю свою религию».
9
Разница между алкоголиком и запойным пьяницей в том, что алкоголик считает свои недостатки истинными, а достоинства фальшивыми. Запойный пьяница держит свои достоинства при себе и уродует других своими недостатками.
Фил Кеннеди. «Где я сейчас, когда я себе нужен?»
Следующие несколько дней были настоящим адом. Жуткое похмелье. Провел я эти дни, в основном лежа поперек кровати. И постоянно виски и пиво взывали ко мне: «Иди к нам, мы тебя вылечим».
Да уж.
На каком-то этапе я очнулся с петлей из простыни вокруг шеи. На комоде стояла маленькая фотография. У меня что, галлюцинации? Я дважды моргнул, но фото не исчезло. Я медленно приблизился. На снимке был запечатлен мужчина в дешевом костюме из твида, с явными следами страданий на лице. Внизу фото стояла подпись: «Мэтт Талбот».
Я перевернул фотографию изображением вниз и снова залез в постель. Когда я очнулся в следующий раз, фотография исчезла. Я никогда не посмею спросить про нее у Джанет. Если не она виновница, то… КТО?
На третий день я был слаб, как котенок. Но принял душ и надел чистую одежду. Меня сдувало ветром с тротуара. Мой мозг зациклился на виски. Я направился в кафе на Проспект-хилл. Заказал яичницу, тост и чай. Столик плыл перед глазами. Я весь был в поту. Может быть, если мне удастся поесть…
Несколько месяцев назад, когда я занимался предыдущим делом, я здорово злоупотреблял кокаином. Но кокаин кончился, и я запаниковал. Кэти еще со времен своей панковской поры знала всех торговцев наркотиками. Я нагло воспользовался нашей дружбой и заставил ее дать мне адрес. Это сильно повредило нашим отношениям, но кокаину плевать на дружеские чувства.
Я нашел этого «Стюарта» и получил то, что хотел. Он был далеко не типичным торговцем. Жил в аккуратном домике недалеко от колледжа и больше напоминал банкира, чем наркодилера. Стюарт держался тише воды, ниже травы, и это приносило ему успех и избавляло от неприятностей.
Я отодвинул завтрак, не мог есть. Официантка забеспокоилась:
– Что-то не так?
Но дело было не в еде. Я даже чай не мог пить.
– Нет… Неважно себя чувствую.
Она одарила меня материнской улыбкой:
– Наверное, желудочный грипп, сейчас весь город болеет.
Я пошел к каналу, причем меня бросало то в жар, то в холод. Я взмолился, чтобы Стюарт оказался дома. Постучал, подождал и, когда тот открыл, проговорил:
– Стюарт, не знаю, помните ли вы меня.
Он прищурился:
– Приятель Кэти… не подсказывайте… вы Джон Тейлор.
– Джек.
Тут возникает интересный вопрос: а надо ли вам, чтобы торговцы наркотиками помнили, как вас зовут?
– Проходите, – пригласил Стюарт.
В доме было идеально чисто, как в витрине. На хозяине были выглаженные брюки, белая рубашка, свободно повязанный галстук Он предложил мне сесть и спросил:
– Чай, кофе, лекарства?
– Сигареты случайно не найдется?
Я почувствовал уже забытое было томление. Стюарт сдержанно рассмеялся и сказал:
– Только в магазине на углу. Я не разрешаю курить в доме.
И разумеется, на стене висело объявление:
У НАС НЕ КУРЯТ
Я заметил:
– Вы шутите.
– Это дурная привычка.
– Стюарт, да будет вам… вы же наркотиками торгуете.
Он поднял палец:
– Я бизнесмен. Сам никогда не употребляю.
– Довольно гибкая система моральных ценностей, приятель, вы не находите?
Стюарт развел руки:
– Мне годится. Но я не думаю, что вы заглянули, чтобы поговорить об этических принципах, ведь так?
– Конечно, вы правы. Мне нужны сильные транквилизаторы. У меня ломка.
Он наклонил голову, напомнив мне врача, и спросил:
– Чем вы пользовались… вернее, чем злоупотребляли? Я тут путаюсь в терминологии.
– А я нет. Злоупотреблять – значит дойти до ручки.
– Понятно. Я запомню разницу. Извините меня.
Стюарт отправился наверх. Если бы я приметил бар с напитками, то обязательно ими «злоупотребил». Хозяин вернулся с кейсом и посмотрел на меня:
– Сколько вы собираетесь потратить?
– Сколько потребуется.
Широкая улыбка, все ради денег, никакого юмора. Стюарт выложил на стол шеренгу маленьких бутылочек.
– Обратите внимание, здесь красные, синие, желтые и черные капсулы.
– Вижу.
– Красные – сильное болеутоляющее, желтые – средние по силе транквилизаторы, синие – кваалюды, а черные…
Он с восхищением вздохнул и продолжил:
– …Черные красотки!
Я попросил:
– Воды можно?
– Сейчас?
– Нет, в следующий вторник. Будет вам.
Когда Стюарт вышел за дверь, я отвинтил крышку с бутылочки с красными таблетками и всухую проглотил две из них. Хозяин вернулся с водой, и я выпил ее залпом, продемонстрировав трясущиеся руки.
– При употреблении этих таблеток требуется осторожность, – предупредил он.
– Вы – как правительство, уведомляете об опасности для здоровья.
Стюарт достал маленький калькулятор, произвел вычисления и показал мне результат.
– Бог мой, тут нужны мощные транквилизаторы… – Я присвистнул и выложил на стол деньги.
– Покупателю, который платит наличными, я добавлю кое-что необычное, – сообщил Стюарт.
– Надеюсь, вы шутите.
Он вытащил маленькую коричневую бутылочку:
– Что вы знаете о ГХБ?
– Гибель, хана, болезнь? – предположил я.
– Не в том смысле, что вы подразумеваете. Этот наркотик еще называют «жидкостью Е», болеутоляющее средство. Через двадцать минут он начинает воздействовать на ваши движения, зрение и разум. Сомнения, стыд, одежда, самоконтроль – все исчезает. Хотите знать, как они на это средство наткнулись?
Глаза Стюарта горели лихорадочным огнем. Я понял, что фармакология – его слабое место. И кивнул:
– Валяйте рассказывайте.
– Впервые этот наркотик произвели в качестве синтетического средства для анестезии и для обезболивания родов. Он расслабляет мускулы. Увы, в Америке его запретили, потому что он вызывает судороги. Затем его соединили с рогипнолом. Его преимущество – утренний эффект. Вы остаетесь бодрым и деятельным.
– Мне уже нравится.
Стюарт поднял бутылочку:
– Теперь об опасности. Если спутаете дозу, можете впасть в кому. Если принимать правильно, получите эйфорию и либидо. Слушайте внимательно… вы меня слушаете?
Те две таблетки, которые я выпил, еще не могли начать действовать, но мне явно становилось лучше.
– Я весь внимание… – Я снова кивнул.
– Ладно. Правила таковы: всегда принимайте правильную дозу. Между дозами должен быть интервал не менее сорока минут. Поставьте кого-нибудь в известность насчет того, чем вы занимаетесь. Ни в коем случае не садитесь за руль.
– Понял.
– Уверены?
– Нуда.
Стюарт положил бутылочку рядом с остальными. Затем сел и внимательно посмотрел на меня.
Я вскинул брови:
– В чем дело?
– Вы знаете, Джек… вы не возражаете, если я буду звать вас Джек?
– Это мое имя, только не затрепите его.
Его глаза вспыхнули, и он сказал:
– Не подсказывайте… Роберт де Ниро и Эд Харрис в… черт, как же назывался фильм?
Таблетки уже действовали вовсю, и хозяин мне даже начал нравиться. Я и сам не мог вспомнить название фильма, только мило улыбнулся. Стюарт продолжил:
– Ладно, надо подождать, я обязательно вспомню. Короче, я хотел сказать, что, несмотря на ваш острый язык, а этого уж у вас не отнимешь, я начал испытывать к вам симпатию.
Я уже был почти на седьмом небе, поэтому с улыбкой произнес:
– Рад слышать.
Стюарт поднялся:
– Вот что я сделаю.
Я ждал. Черт, я чувствовал себя так хорошо, что мог прождать неделю.
– Я вас, пожалуй, викну.
Я не знал, это что-то сексуальное или я неправильно расслышал. Он пояснил:
– Викодин – болеутоляющее средство, выдается по рецептам. Именно из-за него Мэттью Перри так долго торчал в реабилитационной клинике.
– Кто?
– Вы не смотрели «Друзей»?
– Я смотрел «Баффи».
Он отмахнулся:
– Это любимый наркотик репперов, рокеров и тому подобное. У Эминема яйцевидная татуировка на руке. Он даже поместил графическую схему викодина на обложку одного из своих альбомов.
Я совсем перестал успевать за ним, хотя и чувствовал себя превосходно.
Стюарт снова продолжил тему:
– Один американский психолог описал среднестатистического потребителя викодина как сегодняшнего экономического победителя – ловкого, решающего все проблемы, гибкого. Невероятно трудно его достать, но я вскоре ожидаю поставку и запишу вас в список желающих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Флад вытряхнул одну сигарету, достал коробку спичек и закурил.
– Не угостите? – подал я голос.
Брендан, окутанный дымом, согласно кивнул. Сигарета показалась мне какой-то странной, и первые несколько затяжек были ужасными. Я затушил ее. Флад ехидно ухмыльнулся.
– Нормально для начала. Первая кажется дерьмом, но вы и оглянуться не успеете, как закурите.
Я спорить не стал. Доказательством служило мое жалкое существование. Я немного выждал и спросил:
– Что случилось, Брендан?
Он глубоко вздохнул:
– Монастырь Магдалины – вот что случилось.
Я не стал его торопить, расспрашивать, и в конечном итоге он пригладил волосы пальцами и начал:
– Я нашел одну женщину в Клададе, ей около семидесяти, она там была в заключении. Сначала она не хотела об этом рассказывать, но, когда узнала, что я хожу на молитвенные собрания, согласилась поговорить. Первое, что вы должны понять, – она совершенно запугана. Прачечная уже много лет закрыта, но не для нее. Там была женщина, которую звали Люцифером, простая служащая, нанятая монахинями себе в помощь. Она была настоящим дьяволом, била девушек, брила им головы, утверждая, что они вшивые.
Флад помолчал, закурил следующую сигарету, и я заметил, что его руки дрожат. Он посмотрел на меня:
– Представляете себе, как можно избавиться от нательных вшей?
– Нет, не представляю.
– Я тоже понятия об этом не имел, но теперь уже никогда не забуду. Вы погружаете человека в кипящую воду и вливаете туда карболку. Тут надо быть осторожным, иначе сожжете человека заживо. Наверное, жжет ужасно. Люцифер была большим специалистом и обожала эту процедуру. Она оповещала девушек об этом заранее, чтобы они вели себя примерно и боялись. Не все девушки были незамужними матерями. Некоторых помещали в монастырь родители за непослушание. В то время тотальной нищеты так освобождались от лишнего рта.
– Моя свидетельница помнит двух девушек, – продолжал Флад, – которые дружили. Одна попала в монастырь из-за нежелательной беременности, а вторую просто обвинили в воровстве. Люцифер получала особое наслаждение, мучая эту пару, говорила им, что Господь отказался от них и им остается только вера. Люцифер систематически пыталась настроить подружек друг против друга. Одной из них она тупыми ножницами отрезала косы, а другой запрещала мыться, и от девушки ужасно воняло. Этих девушек поддерживала только их дружба, больше ничего у них не было, никакого будущего, только каждодневные страдания. Разделить их означало приговорить их к смерти. Но Люцифер пошла еще дальше. Она уверила одну из подруг, что другая предала ее. Девушка по прошествии нескольких дней повесилась. Вторая, которую Люцифер не оставляла в покое, выпила в прачечной отбеливатель. Если вы видели кого-нибудь, выпившего эту гадость, может быть, когда служили в полиции, то вы знаете, что смерть наступает после нескольких дней жутких мучений. Она умирала пять дней в ужасных условиях, а Люцифер без конца рассказывала ей про адское пламя, на котором уже поджаривается ее приятельница и в которое подбрасывают дрова в ожидании ее прибытия.
По его лбу тек пот. Он повернулся, снова взглянул на меня испросил:
– Знаете, кем были эти два невинных создания?
– Нет.
– Мученицами, настоящими мученицами, умиравшими в агонии ради любви. Мученицы святой Магдалины. И если я, мать твою, еще во что-то верю, я стану молиться за их бедные души. Клянусь, я каждую ночь вижу их во сне. Эти монахини из монастыря, знаете, почему они их так люто ненавидели? Правда, это мое личное мнение, но мне кажется, я прав. Потому что эти девушки испытали то, чего монашкам никогда не испытать, – секс или, если хотите, любовь…
Брендан добавил:
– Мне надо еще выпить, но не думаю, что смогу вынести этого портье еще раз.
Он встал и ушел. И я не знал, вернется ли он.
Он вернулся с подносом, заставленным выпивкой. Хватило бы на небольшую команду регбистов. Я заметил:
– Дорогое удовольствие.
Брендан тяжело сел и сказал:
– Это всего лишь деньги, так что мне это по фигу.
Я никогда не слышал, чтобы он ругался. Ведь он посещал молитвенные собрания, где все говорили на языке Господа. Он порицал меня, даже если я чертыхался. Он выпил еще стакан, рыгнул и проговорил:
– Я в глубокой жопе.
– Вот как.
Я хотел добавить, что и моя от меня ушла, но понимал, что он не ищет товарищей по несчастью, поэтому подождал. После паузы Флад сказал:
– Она поехала в Англию, потом вернулась. Она в доме, но со мной не разговаривает.
Я попытался найти слова утешения, но потерпел неудачу. Он продолжил:
– После того как я ушел из полиции, я совсем растерялся. Вы знаете, как это, Джек.
Я кивнул.
– Я мог, как и вы, Джек, начать пить, но я спасся. Господь заговорил со мной. Пустота внутри меня заполнилась.
Брендан замолчал, выпил еще.
Тогда я спросил:
– Вы были счастливы?
– Счастлив! Да я был в экстазе. Как будто постоянно под кайфом.
Брендан сделал еще несколько глотков, затем добавил:
– Но в последнее время, наблюдая за всеми жизненными кошмарами, за постылой, тяжелой, ежедневной каторгой, какой является жизнь многих людей, я почувствовал, что вера моя стала ослабевать. Меня нашли, а теперь я снова потерялся. Как можно верить в Бога, позволившего этим девушкам умереть?
Я взял вторую сигарету и убедился: она пошла гораздо легче. Я сказал:
– Возможно, это просто такой этап… и наша вера вернется.
Он резко тряхнул головой, едва не плюнул:
– Нет, с этим покончено. Эта группа, в которую я ходил, просто банда лицемеров.
Гнев накатывал на него волнами.
– И еще этот монастырь, куда я полез по вашей просьбе. Во имя религии с этими несчастными женщинами обращались хуже, чем с рабынями. Мой вам совет, бросьте это дело. Оно и вас зацепит.
Я достал оставленный Кэти конверт, открыл его и прочитал на листке бумаги:
Рита Монро.
Ньюкасл-роуд, 17.
Ни номера телефона, ни упоминания о найденных родственниках. Прежде чем я успел поделиться с Бренданом новостями, появился человек в утреннем костюме и произнес:
– Джентльмены, боюсь, вам придется перейти в какое-нибудь другое место.
Брендан поднял глаза. Он был пьян и воинственно настроен.
– Кто ты такой, мать твою? – Он икнул. – И где ты добыл этот гребаный костюм?
– Пожалуйста, я вынужден попросить вас говорить тише. Гости нашей гостиницы не привыкли к столь раннему… энтузиазму.
Брендан встал и заорал:
– Мы когда-то были… полицейскими!
Я схватил его за руку:
– Пойдем, я знаю другое место.
Флад замахнулся на управляющего, но тот уклонился, и мне удалось выволочь Брендана на улицу. Свежий воздух его взбодрил, он споткнулся и пробормотал:
– Может быть, кофе.
– Хорошая мысль.
Я вернулся с ним в свою гостиницу. Усадил его в кресло.
Подошла миссис Бейли.
– Что с ним случилось? – поинтересовалась она.
– Плохие вести.
– Понятно.
На самом деле ничего ей не было понятно. Перед ней был просто пьяный в стельку мужик.
Я просительно сказал:
– Если бы немного кофе… Потом я поймаю такси.
Миссис Бейли еще раз взглянула на Брендана и удалилась.
Тот подал голос:
– Мы в Дублине?
– Что?
– Шучу. Я совсем не так пьян.
– Тут дело не в выпивке – в необходимости.
Мне показалось, что он слегка оклемался. Кофе все не приносили.
– С тобой все будет в порядке? – Я положил руку ему на плечо.
– А ты как думаешь, Джек?
Мне пришла в голову ужасная мысль, и я быстро проговорил:
– Брендан, послушай, ты ведь не станешь делать никаких глупостей?
Он повернулся, посмотрел на меня:
– Ты имеешь в виду – покончить с собой?
Я кивнул, и он изрек:
– Второй круг ада Данте предназначен специально для самоубийц.
– Это ответ?
Он коснулся моего плеча:
– Джек…
– Я хочу, чтобы ты дал мне слово.
Он не ответил. Тут подошла миссис Бейли и сообщила:
– Я вызвала такси.
Брендан встал:
– Похоже, наша встреча подошла к концу.
– Я могу поехать с тобой, составить тебе компанию.
– Нет, со мной все будет нормально, – заверил он и ушел.
Стоявшая у меня за спиной миссис Бейли пояснила:
– Я про кофе не забыла, но он бы только его пробудил, а трезвым не сделал.
Я не знал, что ей ответить. Во всяком случае, приличный ответ не приходил в голову. Я поднялся в свою комнату, свалился на постель и мгновенно отключился.
Во сне я ходил в магазин «Живаго рекорда». Работал, разумеется, Диклан, который продал мне полный каталог снов. Кошмарная жуть. За прилавком стояла девушка с обстриженными волосами. Она спросила меня, где достать отбеливатель. Когда сон уходил, я могу поклясться, что ясно слышал, как Стайп поет «Я теряю свою религию».
9
Разница между алкоголиком и запойным пьяницей в том, что алкоголик считает свои недостатки истинными, а достоинства фальшивыми. Запойный пьяница держит свои достоинства при себе и уродует других своими недостатками.
Фил Кеннеди. «Где я сейчас, когда я себе нужен?»
Следующие несколько дней были настоящим адом. Жуткое похмелье. Провел я эти дни, в основном лежа поперек кровати. И постоянно виски и пиво взывали ко мне: «Иди к нам, мы тебя вылечим».
Да уж.
На каком-то этапе я очнулся с петлей из простыни вокруг шеи. На комоде стояла маленькая фотография. У меня что, галлюцинации? Я дважды моргнул, но фото не исчезло. Я медленно приблизился. На снимке был запечатлен мужчина в дешевом костюме из твида, с явными следами страданий на лице. Внизу фото стояла подпись: «Мэтт Талбот».
Я перевернул фотографию изображением вниз и снова залез в постель. Когда я очнулся в следующий раз, фотография исчезла. Я никогда не посмею спросить про нее у Джанет. Если не она виновница, то… КТО?
На третий день я был слаб, как котенок. Но принял душ и надел чистую одежду. Меня сдувало ветром с тротуара. Мой мозг зациклился на виски. Я направился в кафе на Проспект-хилл. Заказал яичницу, тост и чай. Столик плыл перед глазами. Я весь был в поту. Может быть, если мне удастся поесть…
Несколько месяцев назад, когда я занимался предыдущим делом, я здорово злоупотреблял кокаином. Но кокаин кончился, и я запаниковал. Кэти еще со времен своей панковской поры знала всех торговцев наркотиками. Я нагло воспользовался нашей дружбой и заставил ее дать мне адрес. Это сильно повредило нашим отношениям, но кокаину плевать на дружеские чувства.
Я нашел этого «Стюарта» и получил то, что хотел. Он был далеко не типичным торговцем. Жил в аккуратном домике недалеко от колледжа и больше напоминал банкира, чем наркодилера. Стюарт держался тише воды, ниже травы, и это приносило ему успех и избавляло от неприятностей.
Я отодвинул завтрак, не мог есть. Официантка забеспокоилась:
– Что-то не так?
Но дело было не в еде. Я даже чай не мог пить.
– Нет… Неважно себя чувствую.
Она одарила меня материнской улыбкой:
– Наверное, желудочный грипп, сейчас весь город болеет.
Я пошел к каналу, причем меня бросало то в жар, то в холод. Я взмолился, чтобы Стюарт оказался дома. Постучал, подождал и, когда тот открыл, проговорил:
– Стюарт, не знаю, помните ли вы меня.
Он прищурился:
– Приятель Кэти… не подсказывайте… вы Джон Тейлор.
– Джек.
Тут возникает интересный вопрос: а надо ли вам, чтобы торговцы наркотиками помнили, как вас зовут?
– Проходите, – пригласил Стюарт.
В доме было идеально чисто, как в витрине. На хозяине были выглаженные брюки, белая рубашка, свободно повязанный галстук Он предложил мне сесть и спросил:
– Чай, кофе, лекарства?
– Сигареты случайно не найдется?
Я почувствовал уже забытое было томление. Стюарт сдержанно рассмеялся и сказал:
– Только в магазине на углу. Я не разрешаю курить в доме.
И разумеется, на стене висело объявление:
У НАС НЕ КУРЯТ
Я заметил:
– Вы шутите.
– Это дурная привычка.
– Стюарт, да будет вам… вы же наркотиками торгуете.
Он поднял палец:
– Я бизнесмен. Сам никогда не употребляю.
– Довольно гибкая система моральных ценностей, приятель, вы не находите?
Стюарт развел руки:
– Мне годится. Но я не думаю, что вы заглянули, чтобы поговорить об этических принципах, ведь так?
– Конечно, вы правы. Мне нужны сильные транквилизаторы. У меня ломка.
Он наклонил голову, напомнив мне врача, и спросил:
– Чем вы пользовались… вернее, чем злоупотребляли? Я тут путаюсь в терминологии.
– А я нет. Злоупотреблять – значит дойти до ручки.
– Понятно. Я запомню разницу. Извините меня.
Стюарт отправился наверх. Если бы я приметил бар с напитками, то обязательно ими «злоупотребил». Хозяин вернулся с кейсом и посмотрел на меня:
– Сколько вы собираетесь потратить?
– Сколько потребуется.
Широкая улыбка, все ради денег, никакого юмора. Стюарт выложил на стол шеренгу маленьких бутылочек.
– Обратите внимание, здесь красные, синие, желтые и черные капсулы.
– Вижу.
– Красные – сильное болеутоляющее, желтые – средние по силе транквилизаторы, синие – кваалюды, а черные…
Он с восхищением вздохнул и продолжил:
– …Черные красотки!
Я попросил:
– Воды можно?
– Сейчас?
– Нет, в следующий вторник. Будет вам.
Когда Стюарт вышел за дверь, я отвинтил крышку с бутылочки с красными таблетками и всухую проглотил две из них. Хозяин вернулся с водой, и я выпил ее залпом, продемонстрировав трясущиеся руки.
– При употреблении этих таблеток требуется осторожность, – предупредил он.
– Вы – как правительство, уведомляете об опасности для здоровья.
Стюарт достал маленький калькулятор, произвел вычисления и показал мне результат.
– Бог мой, тут нужны мощные транквилизаторы… – Я присвистнул и выложил на стол деньги.
– Покупателю, который платит наличными, я добавлю кое-что необычное, – сообщил Стюарт.
– Надеюсь, вы шутите.
Он вытащил маленькую коричневую бутылочку:
– Что вы знаете о ГХБ?
– Гибель, хана, болезнь? – предположил я.
– Не в том смысле, что вы подразумеваете. Этот наркотик еще называют «жидкостью Е», болеутоляющее средство. Через двадцать минут он начинает воздействовать на ваши движения, зрение и разум. Сомнения, стыд, одежда, самоконтроль – все исчезает. Хотите знать, как они на это средство наткнулись?
Глаза Стюарта горели лихорадочным огнем. Я понял, что фармакология – его слабое место. И кивнул:
– Валяйте рассказывайте.
– Впервые этот наркотик произвели в качестве синтетического средства для анестезии и для обезболивания родов. Он расслабляет мускулы. Увы, в Америке его запретили, потому что он вызывает судороги. Затем его соединили с рогипнолом. Его преимущество – утренний эффект. Вы остаетесь бодрым и деятельным.
– Мне уже нравится.
Стюарт поднял бутылочку:
– Теперь об опасности. Если спутаете дозу, можете впасть в кому. Если принимать правильно, получите эйфорию и либидо. Слушайте внимательно… вы меня слушаете?
Те две таблетки, которые я выпил, еще не могли начать действовать, но мне явно становилось лучше.
– Я весь внимание… – Я снова кивнул.
– Ладно. Правила таковы: всегда принимайте правильную дозу. Между дозами должен быть интервал не менее сорока минут. Поставьте кого-нибудь в известность насчет того, чем вы занимаетесь. Ни в коем случае не садитесь за руль.
– Понял.
– Уверены?
– Нуда.
Стюарт положил бутылочку рядом с остальными. Затем сел и внимательно посмотрел на меня.
Я вскинул брови:
– В чем дело?
– Вы знаете, Джек… вы не возражаете, если я буду звать вас Джек?
– Это мое имя, только не затрепите его.
Его глаза вспыхнули, и он сказал:
– Не подсказывайте… Роберт де Ниро и Эд Харрис в… черт, как же назывался фильм?
Таблетки уже действовали вовсю, и хозяин мне даже начал нравиться. Я и сам не мог вспомнить название фильма, только мило улыбнулся. Стюарт продолжил:
– Ладно, надо подождать, я обязательно вспомню. Короче, я хотел сказать, что, несмотря на ваш острый язык, а этого уж у вас не отнимешь, я начал испытывать к вам симпатию.
Я уже был почти на седьмом небе, поэтому с улыбкой произнес:
– Рад слышать.
Стюарт поднялся:
– Вот что я сделаю.
Я ждал. Черт, я чувствовал себя так хорошо, что мог прождать неделю.
– Я вас, пожалуй, викну.
Я не знал, это что-то сексуальное или я неправильно расслышал. Он пояснил:
– Викодин – болеутоляющее средство, выдается по рецептам. Именно из-за него Мэттью Перри так долго торчал в реабилитационной клинике.
– Кто?
– Вы не смотрели «Друзей»?
– Я смотрел «Баффи».
Он отмахнулся:
– Это любимый наркотик репперов, рокеров и тому подобное. У Эминема яйцевидная татуировка на руке. Он даже поместил графическую схему викодина на обложку одного из своих альбомов.
Я совсем перестал успевать за ним, хотя и чувствовал себя превосходно.
Стюарт снова продолжил тему:
– Один американский психолог описал среднестатистического потребителя викодина как сегодняшнего экономического победителя – ловкого, решающего все проблемы, гибкого. Невероятно трудно его достать, но я вскоре ожидаю поставку и запишу вас в список желающих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18