Я суеверен не больше, чем обычный провинившийся ирландец. Я подошвой попытался стереть мокрое пятно, которое она оставила. Едва не выронив бутылку, я пробормотал:
– Теперь и она будет проклята.
Люк Санте в своей книге «Дно жизни» писал:
Ночь – это коридор истории. Не истории знаменитостей или значительных событий, но истории маргиналов, всех проклятых, угнетенных и непризнанных; истории зла, страха, смятения, ошибок, нужды; истории интоксикации, тщеславия, обмана, разложения, бреда. Это срывает с города пелену прогресса, современности и цивилизации и открывает скрывавшуюся там дикость.
Я пробормотал «аминь» в знак согласия.
У гостиницы я заметил весьма примечательную машину. Ее разглядывал пожилой человек. Он сообщил:
– Это «ягуар» нового образца.
– Ваш?
– Нет, к сожалению.
Глаза мужчины горели, когда он оглядывал гладкую, изящную черную тачку. Он проговорил как продавец-консультант:
– Самое главное, при всей мощности, роскоши и экономичности мотора даже деловые поездки доставят вам удовольствие.
Затем, робко улыбнувшись, добавил:
– Этой детке не нужна реклама.
Я было сделал шаг к входу, но пожилой человек спросил:
– Вы представляете, сколько она стоит?
– Думаю, много.
Я почти видел в его глазах кассовый аппарат. Он сказал:
– Вам понадобится половина выигрыша в очень хорошей лотерее.
Я присвистнул и заметил:
– Это очень много.
Незнакомец бросил на меня почти презрительный взгляд, изрекая:
– Так ведь и машина первый класс!
Я вошел в гостиницу и постарался проскользнуть незамеченным мимо конторки. Но не был достаточно прыток, потому что миссис Бейли меня окликнула:
– Мистер Тейлор.
– Да?
– К вам пришли.
– Вот как.
Я вошел в холл. У открытого камина сидела Кирстен Бойл. В черных джинсах, черном свитере и длинном темном пальто она выглядела вестницей беды. Увидев меня, она произнесла:
– Сюрприз.
От жара камина щеки Кирстен порозовели, казалось, что она возбуждена. А может, она и в самом деле возбуждена. Она заметила бутылку и спросила:
– Вечеринка на одного?
– Угу.
Кирстен встала, и я удивился – она оказалась очень высокой. Улыбнувшись, она заметила:
– Плохо пить одному.
– Откуда вы знаете?
– О, я-то знаю.
Самым умным было бы сказать: «Катитесь отсюда».
Но когда это я поступал по-умному? Я сказал:
– У меня очень скромная комната.
Снова улыбка.
– С чего вы взяли, что я ожидала чего-то необыкновенного?
Лифты в гостинице «Бейли» живут своей особенной жизнью.
Единственной надежной их чертой была их ненадежность. Я нажал на кнопку и сказал:
– Это может занять порядочно времени.
– Перестаньте ворчать.
Миссис Бейли улыбнулась нам из-за конторки. Я кивнул, а Кирстен заметила:
– Я ей понравилась.
Я повернулся, чтобы взглянуть на хозяйку:
– Не будьте так уверены.
– О, я уверена. Я постараюсь.
– Вы этим занимаетесь – стараетесь понравиться людям?
– Только некоторым.
Я не сдержался и спросил:
– Как насчет меня?
– Тут и стараться не надо. Я вам и так нравлюсь.
– Не рассчитывайте на это.
– Я уверена.
Со скрипом прибыл лифт. Я открыл дверь и посмотрел на Кирстен:
– Рискнете?
– Обязательно.
Разумеется, лифт был тесным, мы прижались друг к другу. Я почувствовал запах ее духов и проговорил:
– Это пачули?
– Да.
– Старые хиппи не умирают.
Кирстен взглянула мне в глаза:
– Эта бутылка в меня упирается или вы куда больше рады меня видеть, чем готовы признаться?
Наверное, можно было что-то ответить. Но я ничего не придумал.
8
Это не своеволие Господа, это в природе человека, что факты завтрашнего дня скрыты от нас занавесом, потому что душа не хочет, чтобы мы могли расшифровать что-либо, кроме причины и следствия.
Ралф Уолдо Эмерсон. Эссе. «Героизм»
Я включил телевизор и попал, слава богу, как раз на тот момент, когда Анри на восемьдесят второй минуте забил «Спартаку» потрясающий гол. Он сделал это практически в ту же секунду, когда я включил телик. Я с замиранием сердца произнес:
– Мать твою.
Кирстен села на кровать и сказала:
– Это означает, что вы довольны?
– Ага.
Она помолчала, взглянула на экран и произнесла:
– Жаль, что «Лидс» тоже проиграл.
– Вы следите за футболом?
– Я слежу за мужчинами.
Она улыбнулась непонятной улыбкой. Оглядела комнату и заметила:
– Мебели маловато.
– Я простой парень.
– Да нет, Джек, вы кто угодно, но не простой. Пьяницы никогда не бывают простыми.
Я все еще держал в руке бутылку. Ее замечание задело за живое, тем более что оно было горькой правдой. Кирстен почувствовала мое настроение и спросила:
– Что, наступила на больную мозоль?
Я принес из ванной комнаты два стакана, протянул один ей:
– Что желаете?
– Наливайте.
Я послушался.
Она похлопала ладонью по кровати рядом с собой:
– Не стесняйтесь.
Я сел в кресло, стоявшее в другом конце комнаты, поднес стакан к губам и сказал:
– Slainte.
– И вам того же.
Вне всякого сомнения, она была привлекательной женщиной.
Я отпил глоток виски. Ах, как будто я никогда и не бросал. Кирстен кивнула:
– Соскучились, так?
– Да.
Я допил виски, ожидая, когда тепло достигнет желудка. Она сунула руку в сумку, достала оттуда маленький прозрачный целлофановый пакетик и сообщила:
– Я принесла вам подарок на тот случай, если вы еще не пьете или уже пьете.
Кирстен бросила мне пакетик с кокаином. Я не сделал попытки его поймать, поэтому он упал на пол. Казалось, она не обратила на это внимания.
– Расскажите мне про кокаин, – попросила Кирстен.
Мне было что сказать, поэтому я начал:
– Это Чарли и Музыкальная фабрика, вот только в конечном итоге он отнимает музыку. Думается, мне больше всего нравится замечание Джорджа Клуни: «Он оденет вас для вечеринки, на которую вы так и не попадете».
Она задумалась, потом проговорила:
– Вы, верно, знаете и насчет теории.
Я не был уверен, что правильно ее расслышал. После длительного перерыва первая рюмка сильно ударяет по мозгам.
– Теории… нет, не знаю.
– Вы что-то начинаете, затем снова и снова продолжаете возвращаться к началу. Так действует кокаин.
Я шумно выдохнул:
– Вот вы уже знаете историю моей жизни. Меня пора звать гуру?
Кирстен громко рассмеялась. Довольно приятный смех. Когда женщина ведет себя таким*образом – ни о чем не задумываясь, не боясь, что будет выглядеть как-то не так, – это очаровательно. Она сказала:
– Расскажите еще.
– В начале кокаин заставляет вас полюбить себя. Для меня это было очень важно. Притом ему сопутствует прилив сил. Вам кажется, вы можете все. Он также ограничивает поступление крови к глазам, и они начинают блестеть. Я однажды видел, как брали интервью у Мика Хаутона.
Я встал, чувствуя, что алкоголь уже подействовал и на ноги, взял бутылку и налил себе еще, предложил Кирстен. Она покачала головой:
– Спасибо, мне хватит. Кто такой Мик Хаутон?
– Он был продюсером группы «Эхо и Беннимен», а также Джулиана Коупа и группы «Эластика».
Кирстен была совершенно потрясена:
– Откуда вы все это знаете?
– Иногда сам пугаюсь.
– Немудрено.
– Ну, так он сказал: «Кокаин хуже героина. Героин тебя убивает, а кокаин превращает в развалину. Можно бросить героин, пока он не успел тебя убить и пока не загублена твоя карьера. О кокаине такого не скажешь».
Кирстен встала с кровати и подошла к валявшемуся на полу пакетику:
– Тогда вам это не нужно?
– Нет.
Зазвонил телефон. Я взял трубку:
– Слушаю.
– Джек, это Кэти.
Меня сразу же охватило чувство вины за свое поведение в отношении Джеффа. Я надеялся, что она по голосу не определит, что я выпил.
– Кэти.
– Я узнала то, что ты просил.
– Замечательно… Разумеется, я тебе заплачу.
– Не думаю.
Голос был резким, холодным.
Я сказал:
– Я тут не совсем хорошо себя вел.
– И что в этом нового, Джек?
– Я зайду завтра.
– Не утруждайся. Я оставила конверт у миссис Бейли.
Клик.
– Любовная размолвка? – подала голос Кирстен.
– Не совсем.
Она подошла к двери:
– Я терпеть не могу вот так выпить и сбежать, но…
– Вы уходите?
– А вы что ожидали? Выпить и трахнуться по-быстрому?
Слово прозвучало очень грубо.
Я попытался овладеть ситуацией:
– Зачем вы приходили?
– Из первых рук узнать, в каком состоянии ваше расследование.
Я пытался найти саркастический ответ – мне хотелось обидеть Кирстен. Но ничего не придумал, а она сказала:
– Почему бы вам не спросить меня?
– О чем спросить?
– Убила ли я своего мужа?
Я допил виски. Почувствовал, как оно дошло до глаз. После чего спросил:
– Убили ли вы своего мужа?
Она с искренним удовольствием рассмеялась:
– Это был бы тот еще рассказ. Держите это в штанах, Джек.
И исчезла.
Я крикнул, стоя посредине комнаты:
– Вы это о чем?!
На комоде стояла на три четверти полная бутылка. Еще не полностью оставивший меня разум подсказал: «Ладно, ты выпил две порции, ничего плохого не случилось. Надо остановиться. Лечь в постель. Утром можно будет начать снова».
Я серьезно обдумывал эту идею целую минуту, потом произнес вслух:
– А пошло оно все!
И вспомнил тогда слова Реймонда Чандлера.
Как погрубее сказать, чтобы он ушел? Пошел вон, иди к черту, вали отсюда, уматывай, убирайся и так далее. Все годится. Но приведите мне классическое выражение, которое употребил Спайк О'Доннелл (один из братьев О'Доннелл из Чикаго, владельцев маленького заведения, позволивший себе посоветовать ребяткам Каноне катиться ко всем чертям и оставшийся в живых). Вот что он сказал: «Потеряйся».
Об остатке ночи могу только сказать, что я сочинил поэму.
Да простит меня Господь.
Виски затаскивало меня на многие темные улицы, заставляло попадать в ужасные ситуации и мучиться потом от жуткого похмелья. Но за долгие годы нашего тесного общения я ни разу не опустился до написания стихов.
Помнил ли я, что я записал поэму?
Конечно нет.
Строчки оказались на клочках рваной бумаги. К счастью, часть их невозможно было разобрать – просто каракули. Но основное все же осталось. Я был в состоянии припомнить, как сидел на кровати и вспоминал свою лондонскую свадьбу. Мы расписались в конторе в Ватерлоо. Очень подходяще.
Наша первая брачная ночь закончилась дикой руганью. Я встретил следующее утро совершенно один в номере дешевого отеля недалеко от церкви на арках.
Так вернемся к поэме. Вот она.
Во всей своей поганой красе.
Пропавший впустую в Ватерлоо
И гладкий как шелк
Самый дешевый и резкий
Я весьма довольный
Пил его по утрам
Пока позже
Не начинал ползать по кровати
В поисках банки пива
И под разбросанными носками
Мятым костюмом гонялся
За таблеткой аспирина
И среди этой разрухи нашел
Твои путаные слова оставленные тобою
Я свалился с постели
До вечера
Это оказался… тяжелый Ватерлоо
После открытия может быть
После одной рюмки джина или четырех
Я поспею снова
Легко
Протанцевать по твоим брачным клятвам.
Я спросил себя: «Что это такое, черт побери?»
Но я не выкинул листки в помойку. Аккуратно сложил и сунул в предисловие к книге Фрэнсиса Томпсона «Небесная гончая».
А куда еще их девать?
Только тут я обратил внимание на костяшки своих пальцев. Содранные и кровоточащие. Я же не выходил из комнаты. Господи, сделай так, чтобы я не выходил. В животе жгло, как будто я напился аккумуляторной жидкости. Голова разламывалась, пот заливал глаза, и жутко хотелось пить. Я пошел в ванную комнату, чтобы напиться, и разрешил одну загадку. Зеркало было разбито, причем засадили по нему явно от всей души.
Я услышал жалобные стоны и сообразил, что издаю их сам. Разумеется, я отключился, не успев раздеться. Бог ты мой, как же от меня воняло. Я сорвал с себя одежду и осторожно встал под душ. Сделал воду обжигающе горячей в искупление своих грехов. Терпел, сколько мог. Мозг работать отказывался.
«Больше не пью», – сказал я себе.
А сам уже мысленно видел перед собой запотевшую снаружи кружку холодного пива. Я услышал, как открылась дверь и кто-то вошел. И без того взбесившееся сердце забилось еще сильнее. Я обернулся полотенцем и высунулся. Джанет, горничная, выглядела старше миссис Бейли, но отказывалась уйти на покой. Теперь она стояла посреди разрухи и качала головой.
– Джанет, все в порядке… – подал я голос. – Я сам уберу.
– Но, мистер Тейлор, что случилось? Обычно вы такой аккуратный.
Мне хотелось закричать: «Пошла вон из моей гребаной комнаты, слышишь! Объяснения она ждет. Господи… да ты же горничная… Помилосердствуй».
Разве мог я позволить себе оскорбить лучшие чувства еще одного существа, тем более что старушка была милой и доброй? Однажды даже подарила мне четки. Теперь мне хотелось удавить ее ими. Но я сказал:
– Отпраздновал слегка. «Арсенал» выиграл у «Спартака».
Она взглянула мне прямо в глаза и заметила:
– Ах, мистер Тейлор, вы опять вернулись к пиву.
Я еле сдерживал закипавшую ярость.
– Друзья зашли, ничего особенного.
– Кто бы говорил! Вы поглядите вокруг.
Это было так на нее не похоже. В любой другой день она не обратила бы внимания и на землетрясение. Но когда человек умирает от похмелья, у всего мира эрекция. Я с нажимом произнес:
– ДЖАНЕТ… ОСТАВЬТЕ ВСЕ В ПОКОЕ.
– Не обязательно повышать голос, мистер Тейлор, я не глухая.
Женщина начала пятиться, потом помедлила и объявила:
– Я помолюсь за вас мистеру Талботу.
Я исхитрился выпить полчашки кофе, причем вырвало меня всего один раз. Надев чистые джинсы и свежую белую рубашку, я продолжал страдать от похмелья в новой одежде. Сидевшая за конторкой миссис Бейли сообщила:
– Для вас письмо, мистер Тейлор.
Я протянул левую руку, чтобы она не заметила разбитые костяшки.
– От Кэти, – кивнул я.
– Очень милая девушка.
– Правильно.
Миссис Бейли помолчала, явно сравнивая ее с Кирстен, которую видела накануне, потом заметила:
– Мистер Тейлор, у меня создалось впечатление, что Кэти на вас сердита.
Ну что я мог сказать… Становитесь в очередь?
Я снова кивнул, теперь стараясь изобразить огорчение. Это оказалось не слишком трудно, поскольку я и так помирал. Выйдя на улицу, я сунул письмо в карман и прислушался к своему организму – желудок намеревался снова вывернуться наизнанку.
МОНАСТЫРЬ СВЯТОЙ МАГДАЛИНЫ
Девушки прижимались друг к другу под одеялами, стараясь согреться и хоть немного согреть своих соседок. Тут они услышали стук каблуков, и сильная рука одним движением сорвала с них одеяла. Женщина, которую они прозвали Люцифером, завопила:
– Каким извращениям вы там предаетесь, шлюхи?
Она схватила ближайшую девушку за волосы и ударила ее кулаком в зубы. Затем потянулась к следующей девушке, протащила ее за волосы до туалета, засунула ей в рот кусок мыла и сказала:
– Жуй, жуй, если не хочешь, чтобы тебе задали трепку, какой свет не видывал.
Ослепленная слезами и ужасом, девушка принялась жевать.
Я направился к «Грейт Сазерн», где знал одного портье. Когда я вошел, он окликнул меня:
– Тяжелая ночка выдалась, Джек?
– Угу.
– Все мы стареем.
Я передал ему несколько банкнот и попросил:
– Добудь мне пинту и рюмку.
Разумеется, здесь так рано не подавали спиртное. Избави боже. Ни боже мой. Но у них было огромное фойе с укромными уголками. Если вам надо подлечиться в прохладном одиночестве, лучше места не найти.
Я только успел завалиться в огромное кресло, как ко мне подошел мужчина. Сначала я решил, что у меня видения от перепоя. Нет, в самом деле Брендан Флад. Он сказал:
– Я видел, как вы вошли.
– Только не сейчас… хорошо?
– У меня есть информация, которая вас интересовала.
Я едва не похлопал по конверту в кармане и не сказал: «У меня тоже».
Но он сел.
Больше всего мне не хотелось, чтобы Брендан видел, что я снова пью, причем с утра пораньше. Все пошло в помойку. Подошел портье и вроде бы удивился, заметив, что я не один. Взгляды всех присутствующих скрестились на подносе с напитками. Прежде чем я успел начать сочинять какое-то идиотское оправдание, Брендан попросил:
– Мне то же самое.
Портье смутился и спросил:
– Что-то празднуете, ребятки?
– Неси выпивку, понял? – рыкнул Брендан.
Портье отошел, и я спросил Брендана:
– Это вы всерьез?
Он кивнул, и я попытался еще раз:
– Вы пьете?
Он уставился на меня и проговорил:
– Не думаю, что вы имеете право читать мне мораль.
– Да нет… Я просто удивился.
Вернулся портье. Брендан положил на поднос пару мятых банкнот, при этом сказав:
– Сдачу оставьте себе.
Если портье и почувствовал благодарность, то он это ловко скрыл. Брендан схватил рюмку, осушил ее и залпом выпил почти всю кружку пива. Затем откинулся в кресле, закрыл глаза и произнес:
– Очень даже неплохо.
Кто я такой, чтобы спорить? Я обошелся со своей выпивкой аналогичным образом, но глаза закрывать не стал. Мне нравится наблюдать, как это происходит. Возникает дикая тяга к никотину. Вы открываете дверь одному пороку, и все остальные галопом следуют за ним. Брендан сунул руку в карман куртки и достал пачку «Мейджер».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– Теперь и она будет проклята.
Люк Санте в своей книге «Дно жизни» писал:
Ночь – это коридор истории. Не истории знаменитостей или значительных событий, но истории маргиналов, всех проклятых, угнетенных и непризнанных; истории зла, страха, смятения, ошибок, нужды; истории интоксикации, тщеславия, обмана, разложения, бреда. Это срывает с города пелену прогресса, современности и цивилизации и открывает скрывавшуюся там дикость.
Я пробормотал «аминь» в знак согласия.
У гостиницы я заметил весьма примечательную машину. Ее разглядывал пожилой человек. Он сообщил:
– Это «ягуар» нового образца.
– Ваш?
– Нет, к сожалению.
Глаза мужчины горели, когда он оглядывал гладкую, изящную черную тачку. Он проговорил как продавец-консультант:
– Самое главное, при всей мощности, роскоши и экономичности мотора даже деловые поездки доставят вам удовольствие.
Затем, робко улыбнувшись, добавил:
– Этой детке не нужна реклама.
Я было сделал шаг к входу, но пожилой человек спросил:
– Вы представляете, сколько она стоит?
– Думаю, много.
Я почти видел в его глазах кассовый аппарат. Он сказал:
– Вам понадобится половина выигрыша в очень хорошей лотерее.
Я присвистнул и заметил:
– Это очень много.
Незнакомец бросил на меня почти презрительный взгляд, изрекая:
– Так ведь и машина первый класс!
Я вошел в гостиницу и постарался проскользнуть незамеченным мимо конторки. Но не был достаточно прыток, потому что миссис Бейли меня окликнула:
– Мистер Тейлор.
– Да?
– К вам пришли.
– Вот как.
Я вошел в холл. У открытого камина сидела Кирстен Бойл. В черных джинсах, черном свитере и длинном темном пальто она выглядела вестницей беды. Увидев меня, она произнесла:
– Сюрприз.
От жара камина щеки Кирстен порозовели, казалось, что она возбуждена. А может, она и в самом деле возбуждена. Она заметила бутылку и спросила:
– Вечеринка на одного?
– Угу.
Кирстен встала, и я удивился – она оказалась очень высокой. Улыбнувшись, она заметила:
– Плохо пить одному.
– Откуда вы знаете?
– О, я-то знаю.
Самым умным было бы сказать: «Катитесь отсюда».
Но когда это я поступал по-умному? Я сказал:
– У меня очень скромная комната.
Снова улыбка.
– С чего вы взяли, что я ожидала чего-то необыкновенного?
Лифты в гостинице «Бейли» живут своей особенной жизнью.
Единственной надежной их чертой была их ненадежность. Я нажал на кнопку и сказал:
– Это может занять порядочно времени.
– Перестаньте ворчать.
Миссис Бейли улыбнулась нам из-за конторки. Я кивнул, а Кирстен заметила:
– Я ей понравилась.
Я повернулся, чтобы взглянуть на хозяйку:
– Не будьте так уверены.
– О, я уверена. Я постараюсь.
– Вы этим занимаетесь – стараетесь понравиться людям?
– Только некоторым.
Я не сдержался и спросил:
– Как насчет меня?
– Тут и стараться не надо. Я вам и так нравлюсь.
– Не рассчитывайте на это.
– Я уверена.
Со скрипом прибыл лифт. Я открыл дверь и посмотрел на Кирстен:
– Рискнете?
– Обязательно.
Разумеется, лифт был тесным, мы прижались друг к другу. Я почувствовал запах ее духов и проговорил:
– Это пачули?
– Да.
– Старые хиппи не умирают.
Кирстен взглянула мне в глаза:
– Эта бутылка в меня упирается или вы куда больше рады меня видеть, чем готовы признаться?
Наверное, можно было что-то ответить. Но я ничего не придумал.
8
Это не своеволие Господа, это в природе человека, что факты завтрашнего дня скрыты от нас занавесом, потому что душа не хочет, чтобы мы могли расшифровать что-либо, кроме причины и следствия.
Ралф Уолдо Эмерсон. Эссе. «Героизм»
Я включил телевизор и попал, слава богу, как раз на тот момент, когда Анри на восемьдесят второй минуте забил «Спартаку» потрясающий гол. Он сделал это практически в ту же секунду, когда я включил телик. Я с замиранием сердца произнес:
– Мать твою.
Кирстен села на кровать и сказала:
– Это означает, что вы довольны?
– Ага.
Она помолчала, взглянула на экран и произнесла:
– Жаль, что «Лидс» тоже проиграл.
– Вы следите за футболом?
– Я слежу за мужчинами.
Она улыбнулась непонятной улыбкой. Оглядела комнату и заметила:
– Мебели маловато.
– Я простой парень.
– Да нет, Джек, вы кто угодно, но не простой. Пьяницы никогда не бывают простыми.
Я все еще держал в руке бутылку. Ее замечание задело за живое, тем более что оно было горькой правдой. Кирстен почувствовала мое настроение и спросила:
– Что, наступила на больную мозоль?
Я принес из ванной комнаты два стакана, протянул один ей:
– Что желаете?
– Наливайте.
Я послушался.
Она похлопала ладонью по кровати рядом с собой:
– Не стесняйтесь.
Я сел в кресло, стоявшее в другом конце комнаты, поднес стакан к губам и сказал:
– Slainte.
– И вам того же.
Вне всякого сомнения, она была привлекательной женщиной.
Я отпил глоток виски. Ах, как будто я никогда и не бросал. Кирстен кивнула:
– Соскучились, так?
– Да.
Я допил виски, ожидая, когда тепло достигнет желудка. Она сунула руку в сумку, достала оттуда маленький прозрачный целлофановый пакетик и сообщила:
– Я принесла вам подарок на тот случай, если вы еще не пьете или уже пьете.
Кирстен бросила мне пакетик с кокаином. Я не сделал попытки его поймать, поэтому он упал на пол. Казалось, она не обратила на это внимания.
– Расскажите мне про кокаин, – попросила Кирстен.
Мне было что сказать, поэтому я начал:
– Это Чарли и Музыкальная фабрика, вот только в конечном итоге он отнимает музыку. Думается, мне больше всего нравится замечание Джорджа Клуни: «Он оденет вас для вечеринки, на которую вы так и не попадете».
Она задумалась, потом проговорила:
– Вы, верно, знаете и насчет теории.
Я не был уверен, что правильно ее расслышал. После длительного перерыва первая рюмка сильно ударяет по мозгам.
– Теории… нет, не знаю.
– Вы что-то начинаете, затем снова и снова продолжаете возвращаться к началу. Так действует кокаин.
Я шумно выдохнул:
– Вот вы уже знаете историю моей жизни. Меня пора звать гуру?
Кирстен громко рассмеялась. Довольно приятный смех. Когда женщина ведет себя таким*образом – ни о чем не задумываясь, не боясь, что будет выглядеть как-то не так, – это очаровательно. Она сказала:
– Расскажите еще.
– В начале кокаин заставляет вас полюбить себя. Для меня это было очень важно. Притом ему сопутствует прилив сил. Вам кажется, вы можете все. Он также ограничивает поступление крови к глазам, и они начинают блестеть. Я однажды видел, как брали интервью у Мика Хаутона.
Я встал, чувствуя, что алкоголь уже подействовал и на ноги, взял бутылку и налил себе еще, предложил Кирстен. Она покачала головой:
– Спасибо, мне хватит. Кто такой Мик Хаутон?
– Он был продюсером группы «Эхо и Беннимен», а также Джулиана Коупа и группы «Эластика».
Кирстен была совершенно потрясена:
– Откуда вы все это знаете?
– Иногда сам пугаюсь.
– Немудрено.
– Ну, так он сказал: «Кокаин хуже героина. Героин тебя убивает, а кокаин превращает в развалину. Можно бросить героин, пока он не успел тебя убить и пока не загублена твоя карьера. О кокаине такого не скажешь».
Кирстен встала с кровати и подошла к валявшемуся на полу пакетику:
– Тогда вам это не нужно?
– Нет.
Зазвонил телефон. Я взял трубку:
– Слушаю.
– Джек, это Кэти.
Меня сразу же охватило чувство вины за свое поведение в отношении Джеффа. Я надеялся, что она по голосу не определит, что я выпил.
– Кэти.
– Я узнала то, что ты просил.
– Замечательно… Разумеется, я тебе заплачу.
– Не думаю.
Голос был резким, холодным.
Я сказал:
– Я тут не совсем хорошо себя вел.
– И что в этом нового, Джек?
– Я зайду завтра.
– Не утруждайся. Я оставила конверт у миссис Бейли.
Клик.
– Любовная размолвка? – подала голос Кирстен.
– Не совсем.
Она подошла к двери:
– Я терпеть не могу вот так выпить и сбежать, но…
– Вы уходите?
– А вы что ожидали? Выпить и трахнуться по-быстрому?
Слово прозвучало очень грубо.
Я попытался овладеть ситуацией:
– Зачем вы приходили?
– Из первых рук узнать, в каком состоянии ваше расследование.
Я пытался найти саркастический ответ – мне хотелось обидеть Кирстен. Но ничего не придумал, а она сказала:
– Почему бы вам не спросить меня?
– О чем спросить?
– Убила ли я своего мужа?
Я допил виски. Почувствовал, как оно дошло до глаз. После чего спросил:
– Убили ли вы своего мужа?
Она с искренним удовольствием рассмеялась:
– Это был бы тот еще рассказ. Держите это в штанах, Джек.
И исчезла.
Я крикнул, стоя посредине комнаты:
– Вы это о чем?!
На комоде стояла на три четверти полная бутылка. Еще не полностью оставивший меня разум подсказал: «Ладно, ты выпил две порции, ничего плохого не случилось. Надо остановиться. Лечь в постель. Утром можно будет начать снова».
Я серьезно обдумывал эту идею целую минуту, потом произнес вслух:
– А пошло оно все!
И вспомнил тогда слова Реймонда Чандлера.
Как погрубее сказать, чтобы он ушел? Пошел вон, иди к черту, вали отсюда, уматывай, убирайся и так далее. Все годится. Но приведите мне классическое выражение, которое употребил Спайк О'Доннелл (один из братьев О'Доннелл из Чикаго, владельцев маленького заведения, позволивший себе посоветовать ребяткам Каноне катиться ко всем чертям и оставшийся в живых). Вот что он сказал: «Потеряйся».
Об остатке ночи могу только сказать, что я сочинил поэму.
Да простит меня Господь.
Виски затаскивало меня на многие темные улицы, заставляло попадать в ужасные ситуации и мучиться потом от жуткого похмелья. Но за долгие годы нашего тесного общения я ни разу не опустился до написания стихов.
Помнил ли я, что я записал поэму?
Конечно нет.
Строчки оказались на клочках рваной бумаги. К счастью, часть их невозможно было разобрать – просто каракули. Но основное все же осталось. Я был в состоянии припомнить, как сидел на кровати и вспоминал свою лондонскую свадьбу. Мы расписались в конторе в Ватерлоо. Очень подходяще.
Наша первая брачная ночь закончилась дикой руганью. Я встретил следующее утро совершенно один в номере дешевого отеля недалеко от церкви на арках.
Так вернемся к поэме. Вот она.
Во всей своей поганой красе.
Пропавший впустую в Ватерлоо
И гладкий как шелк
Самый дешевый и резкий
Я весьма довольный
Пил его по утрам
Пока позже
Не начинал ползать по кровати
В поисках банки пива
И под разбросанными носками
Мятым костюмом гонялся
За таблеткой аспирина
И среди этой разрухи нашел
Твои путаные слова оставленные тобою
Я свалился с постели
До вечера
Это оказался… тяжелый Ватерлоо
После открытия может быть
После одной рюмки джина или четырех
Я поспею снова
Легко
Протанцевать по твоим брачным клятвам.
Я спросил себя: «Что это такое, черт побери?»
Но я не выкинул листки в помойку. Аккуратно сложил и сунул в предисловие к книге Фрэнсиса Томпсона «Небесная гончая».
А куда еще их девать?
Только тут я обратил внимание на костяшки своих пальцев. Содранные и кровоточащие. Я же не выходил из комнаты. Господи, сделай так, чтобы я не выходил. В животе жгло, как будто я напился аккумуляторной жидкости. Голова разламывалась, пот заливал глаза, и жутко хотелось пить. Я пошел в ванную комнату, чтобы напиться, и разрешил одну загадку. Зеркало было разбито, причем засадили по нему явно от всей души.
Я услышал жалобные стоны и сообразил, что издаю их сам. Разумеется, я отключился, не успев раздеться. Бог ты мой, как же от меня воняло. Я сорвал с себя одежду и осторожно встал под душ. Сделал воду обжигающе горячей в искупление своих грехов. Терпел, сколько мог. Мозг работать отказывался.
«Больше не пью», – сказал я себе.
А сам уже мысленно видел перед собой запотевшую снаружи кружку холодного пива. Я услышал, как открылась дверь и кто-то вошел. И без того взбесившееся сердце забилось еще сильнее. Я обернулся полотенцем и высунулся. Джанет, горничная, выглядела старше миссис Бейли, но отказывалась уйти на покой. Теперь она стояла посреди разрухи и качала головой.
– Джанет, все в порядке… – подал я голос. – Я сам уберу.
– Но, мистер Тейлор, что случилось? Обычно вы такой аккуратный.
Мне хотелось закричать: «Пошла вон из моей гребаной комнаты, слышишь! Объяснения она ждет. Господи… да ты же горничная… Помилосердствуй».
Разве мог я позволить себе оскорбить лучшие чувства еще одного существа, тем более что старушка была милой и доброй? Однажды даже подарила мне четки. Теперь мне хотелось удавить ее ими. Но я сказал:
– Отпраздновал слегка. «Арсенал» выиграл у «Спартака».
Она взглянула мне прямо в глаза и заметила:
– Ах, мистер Тейлор, вы опять вернулись к пиву.
Я еле сдерживал закипавшую ярость.
– Друзья зашли, ничего особенного.
– Кто бы говорил! Вы поглядите вокруг.
Это было так на нее не похоже. В любой другой день она не обратила бы внимания и на землетрясение. Но когда человек умирает от похмелья, у всего мира эрекция. Я с нажимом произнес:
– ДЖАНЕТ… ОСТАВЬТЕ ВСЕ В ПОКОЕ.
– Не обязательно повышать голос, мистер Тейлор, я не глухая.
Женщина начала пятиться, потом помедлила и объявила:
– Я помолюсь за вас мистеру Талботу.
Я исхитрился выпить полчашки кофе, причем вырвало меня всего один раз. Надев чистые джинсы и свежую белую рубашку, я продолжал страдать от похмелья в новой одежде. Сидевшая за конторкой миссис Бейли сообщила:
– Для вас письмо, мистер Тейлор.
Я протянул левую руку, чтобы она не заметила разбитые костяшки.
– От Кэти, – кивнул я.
– Очень милая девушка.
– Правильно.
Миссис Бейли помолчала, явно сравнивая ее с Кирстен, которую видела накануне, потом заметила:
– Мистер Тейлор, у меня создалось впечатление, что Кэти на вас сердита.
Ну что я мог сказать… Становитесь в очередь?
Я снова кивнул, теперь стараясь изобразить огорчение. Это оказалось не слишком трудно, поскольку я и так помирал. Выйдя на улицу, я сунул письмо в карман и прислушался к своему организму – желудок намеревался снова вывернуться наизнанку.
МОНАСТЫРЬ СВЯТОЙ МАГДАЛИНЫ
Девушки прижимались друг к другу под одеялами, стараясь согреться и хоть немного согреть своих соседок. Тут они услышали стук каблуков, и сильная рука одним движением сорвала с них одеяла. Женщина, которую они прозвали Люцифером, завопила:
– Каким извращениям вы там предаетесь, шлюхи?
Она схватила ближайшую девушку за волосы и ударила ее кулаком в зубы. Затем потянулась к следующей девушке, протащила ее за волосы до туалета, засунула ей в рот кусок мыла и сказала:
– Жуй, жуй, если не хочешь, чтобы тебе задали трепку, какой свет не видывал.
Ослепленная слезами и ужасом, девушка принялась жевать.
Я направился к «Грейт Сазерн», где знал одного портье. Когда я вошел, он окликнул меня:
– Тяжелая ночка выдалась, Джек?
– Угу.
– Все мы стареем.
Я передал ему несколько банкнот и попросил:
– Добудь мне пинту и рюмку.
Разумеется, здесь так рано не подавали спиртное. Избави боже. Ни боже мой. Но у них было огромное фойе с укромными уголками. Если вам надо подлечиться в прохладном одиночестве, лучше места не найти.
Я только успел завалиться в огромное кресло, как ко мне подошел мужчина. Сначала я решил, что у меня видения от перепоя. Нет, в самом деле Брендан Флад. Он сказал:
– Я видел, как вы вошли.
– Только не сейчас… хорошо?
– У меня есть информация, которая вас интересовала.
Я едва не похлопал по конверту в кармане и не сказал: «У меня тоже».
Но он сел.
Больше всего мне не хотелось, чтобы Брендан видел, что я снова пью, причем с утра пораньше. Все пошло в помойку. Подошел портье и вроде бы удивился, заметив, что я не один. Взгляды всех присутствующих скрестились на подносе с напитками. Прежде чем я успел начать сочинять какое-то идиотское оправдание, Брендан попросил:
– Мне то же самое.
Портье смутился и спросил:
– Что-то празднуете, ребятки?
– Неси выпивку, понял? – рыкнул Брендан.
Портье отошел, и я спросил Брендана:
– Это вы всерьез?
Он кивнул, и я попытался еще раз:
– Вы пьете?
Он уставился на меня и проговорил:
– Не думаю, что вы имеете право читать мне мораль.
– Да нет… Я просто удивился.
Вернулся портье. Брендан положил на поднос пару мятых банкнот, при этом сказав:
– Сдачу оставьте себе.
Если портье и почувствовал благодарность, то он это ловко скрыл. Брендан схватил рюмку, осушил ее и залпом выпил почти всю кружку пива. Затем откинулся в кресле, закрыл глаза и произнес:
– Очень даже неплохо.
Кто я такой, чтобы спорить? Я обошелся со своей выпивкой аналогичным образом, но глаза закрывать не стал. Мне нравится наблюдать, как это происходит. Возникает дикая тяга к никотину. Вы открываете дверь одному пороку, и все остальные галопом следуют за ним. Брендан сунул руку в карман куртки и достал пачку «Мейджер».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18