два костюма
три пары джинсов
шесть рубашек
четыре футболки
три пары обуви.
Толстая пачка денег стремительно отощала после этого блицкрига. Остановил такси. Шофер сказал:
– Салют… Джек.
– Как делишки?
– Похуже, чем у тебя, видать. Откуда столько пакетов?
– Начинаю новую жизнь. Слушай, не мог бы ты завезти все это в гостиницу «Бейли»?
– Ты купил новую униформу для обслуживающего персонала?
Я вытащил купюру и протянул таксисту:
– И купи себе выпить.
Больше никаких вопросов.
Направившись в собор Августинцев, я поставил кучу свечей за упокой Брендана. Интересно, какая разница, одну свечу ты зажигаешь или восемь? Ну да… облегчает совесть. Я не знал, какую молитву надо читать, поэтому просто произнес:
– Мне не хватает тебя, Брендан.
Если не слишком проникновенно, то, по крайней мере, абсолютно честно.
Затем я направился к Чарли Бирну. Конечно, одежда нужна, но без книг я просто не мог существовать. И это мой любимый магазин. Чарли как раз уходил и сказал на Ходу;
– Джек, там только что пришло много новых детективных романов.
– Замечательно.
– Я отложил для тебя твоих любимых авторов.
Некоторые люди гордятся тем, что среди их знакомых есть букмекеры, и думают, что это им помогает. Трудно поверить, что букмекеры приберегут для вас хорошую лошадь, но, и это верно, они всегда в курсе насчет фаворитов. Я предпочитаю торговцев книгами. В магазине Винни читал книгу «Встречи с замечательными людьми».
Я спросил:
– Это напоказ… или тебе действительно нравится?
Он широко улыбнулся:
– На серьезный показ. Где ты пропадал? Мы уж решили, что ты покончил с книгами.
Я вытянул руки ладонями вверх:
– Разве можно покончить с книгами?
– Вот это нам приятно слышать.
– Винни, моя нынешняя библиотека пропала.
– Пропала?
– Это длинная история.
– Понял. Итак… ты хотел бы начать все сначала, купить самое основное?
– Мне надо будет просмотреть список?
– Нет. Я знаю, что тебе надо. Где ты обретаешься?
Если Винни и был удивлен, услышав ответ, то никак этого не показал. Я поинтересовался:
– Сможете привезти на днях?
Он писал в блокноте и заметил:
– Я даже прихвачу пиццу.
Я полез за бумажником, но он меня остановил:
– Давай рассчитаемся позже.
В тот вечер я снова вернулся в свою частично восстановленную комнату.
Там все еще царил беспорядок, но разруха была сведена до минимума.
Я спросил у миссис Бейли:
– Кто занимался ремонтом?
– Джанет и я.
– Что?
– Да рабочих надо неделю ждать. Я могу перевести вас в другой номер.
– Нет… не надо… все прекрасно.
Мои покупки доставили. Я принял душ и примерил новый костюм. Мое отражение в разбитом зеркале было зигзагообразным. Те части костюма, которые я мог видеть, показались мне приемлемыми. Лицо было разделено на части, но я посчитал, что виновато зеркало. Самое время идти на свидание с женщиной-полицейским. Миссис Бейли спросила:
– Вы в полицию обращались?
– Нет.
– Я так и думала.
Папа Иоанн Павел II в 1982 году сказал, обращаясь к пилигримам-полицейским:
Задача полиции в современном мире, безусловно, не из легких. Она требует призвания, безоглядной преданности делу безопасности и благосостояния сограждан. Вам необходимо ощущать себя важной и эффективной моральной силой, действующей на благо общества.
Я мог процитировать эти слова наизусть, что и делал порой в самых странных обстоятельствах.
Когда открылась гостиница «Бреннанз Ярд», все отреагировали одинаково. Находясь на углу Ки-стрит, она всегда пользовалась популярностью. Разумеется, гостиница была с претензиями, но не до противного. В бар пускали и в джинсах, но костюм был предпочтительнее.
Я вошел, и услужливый бармен поприветствовал меня:
– Добрый вечер, сэр.
Ну, что я говорил… не без претензий.
Я взял кружку пива и сел в углу. Даму мою было не узнать: она явилась в хлопчатобумажной блузке, короткой черной юбке и туфлях на среднем каблуке. В руке – стакан со спиртным. Я сказал:
– Я бы вас в этой экипировке не признал.
– Можно мне сесть?
– Если только вы не предпочитаете стоять.
Женщина села.
Я взглянул на ее стакан и заметил:
– Хотите, угадаю? Минералка?
– Нет, белое вино.
Я закурил, и она сказала:
– Пожалуйста, не курите.
– Господи, Ридж, что вы за синий чулок?
– Такой, которому не нравится пассивное курение.
Я откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на нее. В толпе вы бы ее не заметили, но мне почему-то показалось, что ее это устраивает. Я сказал:
– Вы хотели меня видеть. Не припоминаю, чтобы вы говорили о каких-то правилах.
Женщина-полицейский отпила глоток вина. Невозможно было сказать, получила ли она от этого удовольствие. В ее глазах горел лихорадочный огонек. Не то чтобы одержимость, но что-то вроде того. Она тихо спросила:
– Почему вам так нравится раздражать людей?
– Не знаю… да и не так это. Давайте скажем, что мне не нравится «раздражать людей». Видит Бог, их сейчас прорва, этих людей. А благосостояние сделало их еще хуже.
– Вы предпочитаете добрые старые времена?
– Не ехидничайте, Ридж, у вас сразу рот сползает набок.
Брид Ник ен Иомаре подождала, пока я допил пиво, и сказала:
– Не могли бы вы не напиваться, пока мы не переговорим?
– Зависит от того, надолго ли вы заведетесь.
Она наклонилась вперед:
– Я – хороший работник.
– Я тоже был хорошим полицейским.
Женщина покачала головой и продолжила:
– Я серьезно. Мне нравится работать в полиции. Я отношусь к ней без всякого пренебрежения.
Пауза.
– Как и вы.
Я встал.
– Выпить принести?
– Нет.
Ожидая заказ, я старался справиться с гневом. Слов нет, Ридж меня задела за живое. Я закурил следующую сигарету и проверил, следит ли она за мной.
Нет.
Таращится в окно. Наверное, мечтает о том дне, когда станет шефом полиции. Мне пришло в голову быстренько выпить и отвалить. Оставить ее наедине с высокими моральными принципами. Но я знал, что она не из тех, кто остановится. Наступит день, когда она меня выследит, и мне придется выслушать то, что она собирается мне рассказать. Шумно вошел священник, святой отец Малачи, приятель моей матушки.
Заметив меня, он изрек:
– Как всегда, бар подпираешь.
– А ты, как всегда, ведешь себя как последняя задница.
Отец Малачи отступил, моя горечь добралась и до него, но он быстро оправился и сказал:
– Думал, это заведение слегка тебе не по рангу.
– Тебя же они пустили.
– У нас товарищеский ужин. Мы забронировали зал.
– Молитвы окупаются, не так ли?
– Твоя мать больна. Мог бы протрезветь и навестить ее.
Я схватил свою кружку и пошел прочь, сказав:
– Чтобы навестить ее, мне надо в стельку напиться.
Когда я сел, Ридж спросила:
– Он священник?
– Да нет, простое отребье. Так о чем вы хотели мне рассказать?
– О монастыре Святой Магдалины.
– И…
– Голуэй теперь европейский город.
– И что?
– Поэтому многим бы не хотелось, чтобы старые грехи были выставлены напоказ.
– И какое это имеет ко мне отношение?
– Вы разыскивали женщину, которая там работала.
– И откуда это вам известно?
– Мой дядя… он был полицейским.
– Господи, ну и семейка.
– Я могу вам помочь.
– Вы слегка опоздали. Я ее уже нашел.
– Вы меня не слушаете.
– В смысле? Дело закрыто, все в прошлом.
Она глубоко вздохнула:
– Недавно в этом городе были убиты Двое юношей.
– Да, я слышал в новостях.
– И это все, что вы знаете?
Мне начало все это надоедать, и я почти закричал:
– Что тут еще знать, черт возьми?
– Их имена!
– Зачем мне их знать?
Ридж откинулась на спинку стула и выдержала паузу.
– Потому что они родственники Риты Монро… Ее племянники.
Я старался переварить эту информацию, даже покрутил головой и пробормотал:
– Вы уверены?
– А вы как думаете?
– Господи.
Я в уме припомнил все, что знал, вернее, думал, что знал, и спросил:
– Зачем кому-то убивать ее племянников?
– Чтобы сделать ей больно.
Тут я вспомнил свою встречу с Ритой Монро. Она тогда сказала: «Я плохо себя чувствую. У нас горе».
Или что-то в этом духе. И она в самом деле была в разобранных чувствах. Я же, разумеется, не обратил на это внимания. К тому же кто-то побывал у нее в ее доме, у меня, кстати, тоже. Ридж заметила:
– У вас такой вид, будто вы привидение увидели.
– Дайте мне подумать.
Имя, которое приходит в голову, некоторый общий знаменатель, разумеется, Билл Касселл. Но ведь он хотел поблагодарить ее, выразить признательность за помощь, оказанную его матери. Я спросил:
– Что вы знаете про Риту Монро?
Ридж открыла сумку, вынула блокнот, полистала его и сообщила:
– Девушки в монастыре звали ее Люцифером, она была дьяволом во плоти. Никто не мучил и не терзал бедных девушек так, как она.
Моя голова пошла кругом. Билл Касселл сказал, что Рита Монро была ангелом, и я ни на минуту в этом не усомнился. Мне даже в голову не пришло проверить его рассказ. Мне так хотелось поскорее избавиться от долга, что я, по сути, стоял на голове.
– Откуда вы все это знаете?
– Дядя посоветовал кое-что проверить.
– А… который полицейский.
– Да.
– С чего это он такой умный?
– Был умным.
– Что?
– Был таким… как вы это сказали… умным. Он умер.
– Сочувствую. Вы были близки?
– А вы?
– Простите?
– С моим дядей Бренданом… Фладом.
– Не знаю, что сказать.
Ридж сделала еще глоток вина:
– Он считал, что из вас мог бы получиться замечательный полицейский. Даже по прошествии времени вы умудрились произвести на него впечатление, занимаясь тем, чем вы занимаетесь, несмотря на…
Она не закончила, и я спросил:
– Несмотря на что?
– Ваши слабости.
– Да, точно, у меня их куча.
– Он тоже так говорил.
Моя кружка уже опустела. Я подумывал еще об одном походе в бар. Ридж посмотрела на меня:
– Дядя велел мне связаться с вами, если он сам вдруг станет «недоступен». Сказал, что вам нужна связь с полицией. Он называл это вашим спасательным тросом.
Мне надо было это спросить, и я спросил:
– Вы удивились… что он так поступил?
– Убил себя?
– Да.
– Я была потрясена, но не думаю, что меня это так уж поразило. Ему всегда нужно было во что-то страстно верить, такой он был человек. Вероятнее всего, вы этого не осознавали.
Я поднял пустую кружку:
– Считаете, я ни во что не верю?
– Алкоголь… вот все, что у вас есть.
– Мило. Вы далеко пойдете в полиции, они там твердолобых уважают.
– Дядя Брендан вас уважал, и мне кажется, вы ему нравились.
– А вам нет.
– Я ненавижу, когда человек растрачивает себя впустую.
– Бог мой, суровая же вы особа.
– Если собираетесь дальше копаться в делах монастыря, то вам полезно было знать хотя бы, что на самом деле происходит.
– Спасибо.
Ридж поднялась, сказав:
– Я делаю это не для вас.
– Верно.
Она положила на стол визитную карточку:
– Здесь мои телефоны, домашний и мобильный. Звоните, если я могу вам чем-то помочь.
– Вы можете заказать мне пиво по дороге.
– Заказывайте сами, – отрезала она.
И ушла.
Я закурил сигарету и пробормотал:
– Твою мать.
Я понимал, что должен разобраться в этой неразберихе, но я никак не мог заставить мозги работать. Рассказ Ридж потряс меня до глубины души. Я встал и подумал: «А ведь я рядом с баром "У Свини"».
Надо было только выйти из двери и свернуть направо к докам. Отсюда слышно, как встревоженно кричат чайки. Логово Билла было рядом. Что я сделаю… или скажу ему?
На этот счет не имелось ни малейшего понятия.
На дорожке стоял присосавшийся к сигарете отец Малачи. Я осклабился:
– На вашей вечеринке не разрешают курить?
– Некоторые из нас уважают мнение других.
Я долго пристально смотрел на священника, пока тот не вскинулся:
– В чем дело?
– Из тебя бы вышел отличный полицейский.
– Во всяком случае, лучше тебя.
– Нет, правда, ты так же скроен.
– Господь призвал первым.
Я пошел прочь, заметив:
– Я не слишком во многом уверен, но тут я точно знаю: Господь здесь ни при чем.
Отец Малачи что-то крикнул мне вслед, но я не расслышал. Уверен, ничего приятного. Если священник посылает вас матом на улице, значит, в вашей жизни наверняка царит полный хаос.
22
Надо дойти до ручки, чтобы употреблять эту дрянь в одиночку.
К. Б.
Бар был закрыт. Никаких признаков жизни. Мимо проходил мужчина, я спросил его, что случилось. Он поведал:
– Продали. Как и все остальные в городе. Они тут роскошные апартаменты соорудят – оглянуться не успеешь. Именно этого нам и не хватает, этих гребаных апартаментов.
Прибыли книги от Чарли Бирна, эклектический набор поэзии, детективов, философии и биографий. Винни удалось достать почти все книги в твердом переплете; они существенно отличаются от изданий в мягкой обложке. У последних, я точно знаю, одно единственное преимущество – они дешевле. Среди поэтов были Рильке, Кольридж, Лоуэлл, Йейтс. Среди детективов я обнаружил книги Томпсона, Кейна, Чандлера и Дерека Реймонда. Я не почтил своим вниманием философов, просто сложил их стопкой у стенки. Я пребывал в таком душевном состоянии, что даже названия толком не разобрал, не говоря уж о том, чтобы поинтересоваться содержанием. Среди биографий я с удовольствием нашел Фицджералда, Грэма Грина, Руперта Гревса и Брэнсона.
Брэнсон!
Я сразу отложил книгу, представив улыбку на лице Винни. Он знал, меня это заденет. Раздался стук в дверь. Я подал голос:
– Да?
Вошла Джанет, она казалась еще более хрупкой, чем обычно. Спросила:
– Не надо помочь разложить книги?
– Нет. Мне нравится делать это самому.
Она оглядела многочисленные стопки и заметила:
– Ужас, сколько читаете.
– Спасибо, считаю за комплимент.
– Вы их все будете читать?
– Очень надеюсь.
– Я тоже читаю книгу.
– Неужели… это здорово… А я ее знаю?
– «Жизнь Мэтта Талбота».
– Вот как.
Я подумал: «Господи, снова он».
– Он мучился, потому что много пил. Когда он бросил, то стал бичевать себя.
Я едва не сказал: «Я тоже себя бичевал, если можно так выразиться».
Джанет немного поколебалась, потом предложила:
– Я могу дать вам ее почитать.
Я показал на книги:
– Разве что потом, но послушайте…
Я прошел через комнату и поднял отложенную книгу:
– Это вам.
Она воззрилась на обложку. Прочитала:
– Ричард Брэнсон.
– Еще один замечательный человек.
Джанет колебалась, что было вполне понятно. Сказала:
– Может, муж прочтет.
– Чудесно.
– Спасибо, мистер Тейлор.
Когда она ушла, я полюбовался библиотекой. В комнате определенно стало лучше. Но самое главное, книги внушали мне уверенность. Я надел свой второй новый костюм и даже отчасти почувствовал себя гражданином. Наполовину. На улице моросил дождь. Для Голуэя – почти хорошая погода. Решил не надевать шинель. Я собирался повидать Билла Касселла и нанести еще один визит Рите Монро.
Я перебирал все это в уме, шагая по Эглинтон-стрит. Подходя к аптеке, я услышал крики. Какой-то мужчина орал на своих детей. Он был высоким, больше шести футов ростом, широкоплечим, его лицо искажала злобная гримаса. Не знаю, что сделали дети, но в данный момент они явно испытывали ужас. Им было не больше четырех-пяти лет. Когда я подошел ближе, мужчина наклонился и начал хлестать мальчика по лицу. Его сестренка взвизгнула:
– Папа… папа… не надо.
Отец ударил ее по голове. Я произнес:
– Эй.
Мужчина повернулся, снова подняв руку, и прорычал:
– Отваливай.
Я оглянулся. Люди с любопытством наблюдали. Рука мужчины начала опускаться. Я схватил его за руку – он повернулся и попытался ударить меня головой. Это первое, чему обучают полицейских, работающих на улице. В Темплморе вам об этом рассказывают, на улице вы учитесь парировать этот удар.
Я сделал шаг в сторону и сказал:
– Полегче.
Мужчина вроде не был пьяным. В этом случае с ним было бы проще справиться. Глаза его смотрели не мигая, пылая злобой. Я встречал людей такого сорта и знал, что слова тут бесполезны. Единственная разменная монета подобных типов – жестокость. Я отступил, он ухмыльнулся и заявил:
– Я сейчас сломаю твою поганую шею. И бросился на меня. Я ударил правой, низко, попал в живот. Можно было на этом остановиться. Орать он больше не будет. Как часто случалось в моей жизни, настал момент, когда еще можно было удержаться, не пойти вразнос. Думаю, я увидел личико маленькой девочки и страх, который на нем отразился, но дело было не только в этом. Мужик был сволочью, а сволочи мне надоели. Я сделал шаг, выставил вперед плечо и ударил левой, вложив в удар весь свой вес. Удар пришелся в челюсть моему противнику, он отлетел назад, прямо в витринное стекло аптекаря, разлетевшееся на мелкие кусочки. Толпа зевак дружно ахнула.
Говорят, что в тюрьму попадают два типа людей. Первые легко приспосабливаются, помыкают слабыми и радуются привычному распорядку. Другие же абсолютно не способны приспособиться. Они страдают с самого первого момента.
И уж кому точно не следует попадать за решетку, так это полицейскому. Первые две категории стоят выше опозоренного полицейского. На нем отыгрываются сокамерники, его презирают и унижают надсмотрщики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18