Не дай ему умереть в застенках за преступление, которого он не совершал!»
Петля на шее затягивалась, и Иеремия инстинктивно попытался ослабить ее руками. Самозваные палачи поволокли пастора по мостовой мимо мастерской сапожника к соседнему дому. Над дверью колыхалась на ветру укрепленная на вбитой в стену кованой железной руке деревянная вывеска. И снова чьи-то свирепые лапищи подхватили его и поставили на ноги. Один из бандитов перебросил свободный конец веревки через железную руку. Двое других, ухватившись за пеньковый канат, стали тащить его на себя. Пастор почувствовал, как петля затянулась, не давая дышать, и в следующую секунду земля ушла у него из-под ног. Иеремия, отчаянно дергая ногами, попытался кричать, но крик застревал в передавленной веревкой глотке. Он чувствовал, как жаркой кровью налились вены на висках – казалось, они вот-вот лопнут, – перед глазами вспыхивали и гасли разноцветные круги, молнии. Что-то невыносимо громко затрещало; от этого треска болью сводило челюсти, он гремел в ушах…
И тут Иеремии почудилось, что он летит вниз. Ударившись о камень мостовой, он на мгновение лишился сознания.
Придя в себя и открыв глаза, иезуит сразу понял, что произошло. Рядом валялась вывеска. Проржавевшее железное крепление, не выдержав его веса, вылетело из стены. Словно издалека доносилась брань неудачливых палачей, которую заглушал цокот копыт. Он приближался…
Собрав последние силы, иезуит приподнялся на локте, а другой рукой ослабил удавку на шее. Он понимал, что особого смысла в этом нет, ибо милости от палачей ждать не приходилось. А вот виселицу попрочнее они наверняка отыщут. Но тут, на его удивление, они внезапно притихли, вмиг превратившись из самопровозглашенных «борцов с врагами», а попросту говоря, из опьяненных чувством безнаказанности убийц и мародеров в кучку перетрусивших ничтожеств. В чем же дело?
Только сейчас Иеремия заметил рядом с собой конские копыта. Подняв взор, он увидел Брендана Макмагона верхом на вороном жеребце. Шпага ирландца уперлась в грудь стоявшего ближе остальных человека.
– Что здесь происходит? – раздался властный голос.
Повернув голову, пастор Блэкшо разглядел герцога Йоркского и группу сопровождавших его гвардейцев.
– В чем виновен этот человек?
– Он пастор-папист! – крикнул в ответ один из мародеров. – Он поджигает дома!
– Никто здесь ничего не поджигает! – громовым голосом проговорил Джеймс. – Пожар – проявление гнева Божьего! И у вас нет права самочинно наказывать кого бы то ни было. Немедленно снять с этого человека петлю!
Ворча, точно побитые псы, мародеры нехотя подчинились. Брендан, вложив шпагу в ножны, направил Лепрекона к лежавшему на мостовой Иеремии.
– Ваше высочество, мне знаком этот человек. И он не способен на неправедные поступки.
Брат короля кивнул:
– Да-да, я тоже его знаю.
И Иеремия вспомнил, как они однажды с сэром Орландо Трелони встретились с Джеймсом в Гринвиче.
– Доставьте его в дом судьи Трелони, мистер Макмагон. Там он будет в безопасности.
Поклонившись, Брендан повернулся к Иеремии и подал руку, помогая встать и взобраться на лошадь. Пастору казалось, что он одолевает гору, усаживаясь на вороного жеребца ирландца. От пронзившей грудь боли он невольно застонал.
– Вы ранены, святой отец? – озабоченно осведомился Макмагон.
– Да, кажется, мне сломали ребро. Но все могло кончиться куда хуже.
– Вам немедленно нужно к врачу!
– Нет-нет, лучше отвезите меня к Трелони. Там меня и перевяжут.
Пастор, ухватившись за камзол ирландца, сморщился от боли, устраиваясь поудобнее в седле. Макмагон пришпорил коня, и они шагом поехали к дому королевского судьи.
– Брендан, вы только что спасли мне жизнь. Я вам от всего сердца благодарен за это, – взволнованно произнес пастор.
Чуть повернув голову, ирландец взглянул на него.
– Всегда к вашим услугам, – скромно ответствовал он. У дома на Чэнсери-лейн Брендан остановил коня и помог Иеремии слезть.
– Сами дойдете, святой отец? Вам больше ничего не нужно? – вновь осведомился Макмагон.
Иезуит пожал ему руку на прощание.
– Нет-нет, все в порядке, мальчик мой, не тревожьтесь за меня.
Но по искаженному болью лицу пастора Блэкшо, по нетвердой походке Брендан видел, что отнюдь не все в порядке. Ирландец дождался, пока гостю отворят, и лишь потом направил Лепрекона в город.
Сэр Орландо, заслышав стук копыт, выглянул в окно второго этажа узнать, кто пожаловал. Узнав пастора, он поспешил вниз и сам встретил его у дверей. Заметив кровь на лице Иеремии, судья Трелони побелел как полотно.
– Вы ранены! – воскликнул он. – Ну-ка входите и, прошу вас, обопритесь на меня. Что с вами случилось?
– Люди… они совершенно потеряли разум… – простонал в ответ иезуит. – Они до смерти забивают невинных людей. Им, видите ли, понадобился тот, на кого можно, не утруждая себя поисками доказательств, взвалить вину за пожар.
– А вы, как всегда, не могли не вмешаться!
Сокрушенно качая головой, судья помог Иеремии взойти по лестнице наверх. На полпути их встретила Джейн. Увидев кровь на лице пастора Блэкшо, она всплеснула руками.
– Прошу тебя, дорогая, принеси вина и чистых салфеток, – попросил жену сэр Орландо.
Кивнув, Джейн побежала в кухню. Когда добрались до спальни, судья Трелони уложил Иеремию на кровать.
– Все остальные комнаты пусты, – пояснил он. – Леди Сен-Клер любезно предложила мне отправить наше имущество в Хэмптон-Корт, но мы с Джейн останемся здесь до последней минуты.
Снимая с Иеремии верхнюю одежду, судья заметил багровый след веревки на шее пастора. Сэр Трелони окаменел, поняв, что его друг уцелел чудом.
– Что? Они хотели повесить вас?.. – ошеломленно спросил он.
– Да, и тем, что я сейчас здесь, я обязан проржавевшей железной руке, на которой держалась вывеска сапожной мастерской, – смущенно и чуть меланхолично ответил Иеремия. – Оглядев себя, он сконфузился еще больше. – Вы уж простите мой вид, и… бриджи… Я ведь не знал, что…
Сэр Орландо энергично махнул рукой, давая понять, что не это сейчас важно.
– Я распоряжусь, чтобы вашу одежду привели в порядок. А вы расскажите мне, как вам удалось избежать самочинной расправы распоясавшегося сброда. Эти негодяи ведь явно не собирались отпускать вас с миром, не так ли?
– Нет, разумеется. Его высочество герцог Йоркский с отрядом гвардейцев подоспел как раз вовремя. Он и призвал толпу к порядку.
– А кто это ссаживал вас с лошади у моих дверей?
Помедлив, Иеремия решил все же признаться.
– Мистер Макмагон. Это он первым подъехал ко мне. И тем самым спас мне жизнь! – убежденно произнес Иеремия.
– Понятно… Значит, этот субъект снова в Лондоне, – озабоченным тоном произнес судья Трелони. – И говорите, он на службе у герцога Йоркского? Должен признаться, я сражен наповал.
Когда Иеремия с помощью сэра Орландо стащил с себя превращенный едва ли не в лохмотья сюртук, из потайного нагрудного кармана выскользнули четки и упали на пол. Как раз в этот момент в спальню входила Джейн с тазиком, бутылью вина, чистыми салфетками и льняными бинтами. Заметив на коврике у кровати нитку жемчуга, она нагнулась было поднять упавшие четки, но судья опередил ее.
– Думаю, тебе лучше уйти, дорогая. Подобное зрелище не для тебя, – ласково, но настойчиво сказал он Джейн.
Супруга с удивлением взглянула на него, но без слов вышла.
Иеремия почувствовал себя не в своей тарелке. Он хотел было что-то возразить, но сэр Орландо поднял руку.
– Только, прошу вас, не говорите, что вам на все это больно смотреть, святой отец. Что поделаешь, в семейной жизни такое случается иногда, этого просто не избежать. Не тревожьтесь, я потом ей все объясню. Что до секретности – поверьте, Джейн, как и я, умеет молчать о чужих тайнах.
Снятую с Иеремии одежду забрал Мэлори. Сэр Орландо обратил внимание на огромный кровоподтек на левой стороне груди пастора Блэкшо.
– Выглядит далеко не безобидно, – пробормотал судья.
Иезуит осторожно ощупал ребра.
– К счастью, лишь одно сломано.
– Это точно?
– Неужто, милорд, вы забыли, что я все-таки лекарь? – чуть насмешливо произнес Иеремия, явно чтобы подбодрить себя.
Далее пастор Блэкшо ощупал и кровоподтеки в области живота, однако следов повреждения внутренних органов не обнаружил. Что его беспокоило всерьез, так это нестерпимая, гудящая головная боль и непрекращающееся кровотечение из раны на лбу. Он уже не помнил, чем его огрели по черепу – то ли кулаком, то ли ногой, и опасался, как бы эти травмы не уложили его в постель на ближайшие дни.
Сэр Орландо с воистину трогательной заботой приступил к промыванию ран вином, после чего не очень умело, но добросовестно перевязал их, не забыв туго перебинтовать и грудь раненого.
– Ночь вы проведете здесь, и прошу не спорить, – не терпящим возражений тоном изрек судья Трелони.
Иеремия возражать не стал, однако настоял на том, что будет спать на складной кровати в соседней комнате. Ему не хотелось стеснять молодоженов, каковыми считал супругов Трелони. Едва очутившись под одеялом на немудреном ложе, пастор закрыл глаза и заснул.
Глава 38
Едва рассвело, как лондонцы, заметив на небе огромное облако, усмотрели в нем знак избавления. Но то были не грозовые тучи, обещавшие благодатный ливень, а застилавший небо дым пожарищ.
Огонь добрался и до Чипсайда, улицы богачей – золотых и серебряных дел мастеров. Прежде чем огненный шквал сровнял с землей роскошные дома этой части города, все ценное успели перевезти в Тауэр. Вдоль берега Темзы пожар неукротимо продвигался дальше на запад; не устояла перед стихией даже такая твердыня, как замок Бэйнард-Касл, не говоря уж об исправительном доме Брайдуэлл. Бушевавшее в северной части города пламя продолжало уничтожать здания гильдий ремесленников, десятки церквей и даже городскую ратушу. Тем временем ураганный ветер с востока и не думал утихать.
Когда Иеремия проснулся на следующий день с гудящей от боли головой и тяжестью в желудке, близился полдень. Вызвав Мэлори, он велел ему принести одежду.
– Почему его светлость не разбудил меня? – недовольным тоном осведомился пастор, пока слуга судьи Трелони помогал ему одеться.
– Поверьте, он пытался. Но вы так сладко спали, что он оставил свои попытки, – извиняющимся тоном защищал хозяина Мэлори.
Услышав голоса и поняв, что Иеремия проснулся, судья Трелони поспешил к нему.
– Вам необходимо лежать, – наставительно произнес судья. – Вы еще не оправились после вчерашнего.
– Нет-нет, я должен быть у мастера Риджуэя, – запротестовал Иеремия. – Он идет на поправку, но по-прежнему нуждается в уходе. Его нельзя оставлять без присмотра.
– Вы ведь минувшим днем на собственной шкуре испытали, что делается на улицах Лондона, святой отец.
– Я понимаю это, но не могу забросить свои первейшие обязанности.
Трелони испустил обреченный вздох. Он уже потерял надежду образумить неугомонного друга.
– Хорошо, но я по крайней мере велю заложить для вас карету.
Подумав, Иеремия согласился, но только потому, что все еще с трудом переставлял ноги, а силы следовало приберечь – они еще понадобятся для ухода за Аленом.
Джордж Грей, который провел ночь в камере Алена, не дождавшись пастора рано утром, стал тревожиться. И когда Иеремия наконец появился, квакер со вздохом облегчения поднялся с табурета, на котором просидел всю ночь, не смыкая глаз. Заметив характерной формы кровоподтек на шее пастора Блэкшо, Джордж Грей невольно перекрестился.
– Прошу у тебя прощения, друг. Мне рассказали, что твоих братьев по вере в открытую избивают на улицах. Несмотря на то что вы официально находитесь под защитой короля, вы, как и мы, не избавлены от травли и преследовании. Горько сознавать, что я сразу не удосужился разобраться в этом.
Когда квакер ушел к себе, иезуит хотел заняться Аленом, который все еще был очень слаб. Но, увидев, что мастер Риджуэй безмятежно спит, пастор Блэкшо все же решил ненадолго оставить его и повидать своих прихожан. Он рассчитывал обернуться быстро, но из-за царившей на лондонских улицах толчеи добирался до них куда дольше и прибыл в Мурфилд вконец измотанным. А там его ждали и вовсе дурные вести – беженцев на полях скопилось столько, что на всех не хватало ни воды, ни провизии.
Усевшись, Иеремия заговорил с ними, пытаясь хоть немного приободрить, хотя сам едва мог даже сидеть. Голова болела страшно, ныла каждая мышца, каждый нерв болью напоминал о вчерашней едва не свершившейся трагедии. В конце концов иезуит закрыл глаза и без сил привалился спиной к дереву, решив хоть на несколько минут прикорнуть.
Человеческие голоса сливались в сплошной неумолчный гул: «…все, все потеряли, что имели – дом, мебель, посуду, – все… Сгорело, обратилось в пепел… Дети… где они теперь, бедные… не иначе как пропали в этом бедламе… Нет, здание гильдии полыхало как свеча… ну что вы… А у этого ювелира тоже все сгорело… Патерностер-роу больше нет, одно сплошное пожарище… Собор Святого Петра с трех сторон объят огнем… Скоро и ему конец… Куда там – даже стены города, и те не помогли… Церковь Христа тоже сгорела… Там, в центре, еще людей полно, им оттуда ни за что не выбраться… Конец им всем придет… Огонь уже добрался до последних ворот…»
Иеремия открыл глаза. Тело по-прежнему ныло, и потребовалось время, чтобы прийти в себя. Он что, заснул? Подняв взор к небу, Иеремия попытался по солнцу определить, который час, но не увидел его за непроницаемой пеленой дыма.
– Сколько сейчас времени? – оторопело спросил он у ирландки, сидевшей рядом с ним с ребенком на руках.
– Не знаю точно, – пожала плечами женщина. – Дело уже к вечеру. Вы вон сколько проспали. Я попробовала растолкать вас, да куда там.
Иеремия сосредоточенно потер лоб. Головная боль почти унялась, но вот грудь ломило ужасно. Он попытался вспомнить обрывки фраз, услышанных им незадолго до пробуждения. Что? Патерностер-роу выгорела? Так, значит, и дом Алена тоже! Постойте-постойте, выходит, огонь уже у самого Ньюгейта?!
Иеремия почувствовал, будто тонкая игла пронзила сердце.
– Тут вроде говорили, что огонь подобрался к последним воротам. Что значит – к последним? К каким именно воротам? – спросил он у сидевших вокруг католиков.
– К Ньюгейту, – пояснила ирландка. – Люди, которые только что пришли оттуда, рассказывают, что пожар смел весь Ньюгейтский рынок и вот-вот доберется и до самих ворот.
Иеремия окаменел, не сразу уразумев, что это означает. А поняв, вскочил, но вынужден был ухватиться за дерево – в глазах потемнело, голова шла кругом. Сделав несколько глубоких вдохов, он заставил тело повиноваться. Не сказав ни слова, иезуит, подстегиваемый страхом за Алена, стал пробираться между сидевшими впритык людьми туда, где стоял Ньюгейт.
С рассветом после недолгого сна Брендан вновь вместе с гвардейцами отправился сопровождать брата короля. Согласно высочайшему повелению, из соседних графств пригнали рабочий люд с лопатами – необходимо было срочно соорудить на берегу Флита заслон для огня. Герцог Йоркский лично следил за ходом работ, подбадривал людей и даже пытался им помогать, что повергло всех в изумление. Моряки и рабочие доков прикатили бочки с порохом и по приказу короля приступили к подрыву строений. Но окаянный восточный ветер лишь подхватывал искры и нес их к близлежащим домам.
Спешившись, Брендан встал в ряд с солдатами, рабочими и простыми горожанами, по цепи передававшими ведра с водой. Надо было во что бы то ни стало остановить распространение огня. Принимая ведро от соседа по цепи, Макмагон вдруг узнал в нем короля Карла. Лицо монарха было перемазано в копоти.
– Не ожидали увидеть вашего короля за таким вот достойным черни занятием? – весело улыбнувшись, осведомился Карл и добавил: – Поймите, сейчас необходимо вдохновить парод личным примером.
Слова короля поразили Брендана, и он даже не нашелся что ответить. До сих пор ирландец втихомолку презирал этого помешанного на наслаждениях сибарита из рода Стюартов, но, услышав такое, проникся искренним уважением к властителю Британии. Личное участие монарха должно было означать, что на самом деле властями принимаются все возможные меры, чтобы спасти от огня хотя бы часть столицы. Да и сам Брендан вдруг ощутил потребность внести свою лепту в дело защиты этого доставившего ему столько бед города и, в сущности, ничего общего с его родиной не имевшего.
После того как огонь на этом участке был потушен, Карл вскочил на лошадь и, ловко маневрируя между рабочими, стал объезжать обретавший очертания заслон, раздавая из висевшей у него на плече кожаной сумы золотые монеты. Брендан почтительным взглядом проводил его, после чего взобрался на своего Лепрекона, намереваясь вернуться к герцогу Йоркскому.
Работы по сооружению заслона, протянувшегося от Темзы и до Холборнского моста, близились к завершению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Петля на шее затягивалась, и Иеремия инстинктивно попытался ослабить ее руками. Самозваные палачи поволокли пастора по мостовой мимо мастерской сапожника к соседнему дому. Над дверью колыхалась на ветру укрепленная на вбитой в стену кованой железной руке деревянная вывеска. И снова чьи-то свирепые лапищи подхватили его и поставили на ноги. Один из бандитов перебросил свободный конец веревки через железную руку. Двое других, ухватившись за пеньковый канат, стали тащить его на себя. Пастор почувствовал, как петля затянулась, не давая дышать, и в следующую секунду земля ушла у него из-под ног. Иеремия, отчаянно дергая ногами, попытался кричать, но крик застревал в передавленной веревкой глотке. Он чувствовал, как жаркой кровью налились вены на висках – казалось, они вот-вот лопнут, – перед глазами вспыхивали и гасли разноцветные круги, молнии. Что-то невыносимо громко затрещало; от этого треска болью сводило челюсти, он гремел в ушах…
И тут Иеремии почудилось, что он летит вниз. Ударившись о камень мостовой, он на мгновение лишился сознания.
Придя в себя и открыв глаза, иезуит сразу понял, что произошло. Рядом валялась вывеска. Проржавевшее железное крепление, не выдержав его веса, вылетело из стены. Словно издалека доносилась брань неудачливых палачей, которую заглушал цокот копыт. Он приближался…
Собрав последние силы, иезуит приподнялся на локте, а другой рукой ослабил удавку на шее. Он понимал, что особого смысла в этом нет, ибо милости от палачей ждать не приходилось. А вот виселицу попрочнее они наверняка отыщут. Но тут, на его удивление, они внезапно притихли, вмиг превратившись из самопровозглашенных «борцов с врагами», а попросту говоря, из опьяненных чувством безнаказанности убийц и мародеров в кучку перетрусивших ничтожеств. В чем же дело?
Только сейчас Иеремия заметил рядом с собой конские копыта. Подняв взор, он увидел Брендана Макмагона верхом на вороном жеребце. Шпага ирландца уперлась в грудь стоявшего ближе остальных человека.
– Что здесь происходит? – раздался властный голос.
Повернув голову, пастор Блэкшо разглядел герцога Йоркского и группу сопровождавших его гвардейцев.
– В чем виновен этот человек?
– Он пастор-папист! – крикнул в ответ один из мародеров. – Он поджигает дома!
– Никто здесь ничего не поджигает! – громовым голосом проговорил Джеймс. – Пожар – проявление гнева Божьего! И у вас нет права самочинно наказывать кого бы то ни было. Немедленно снять с этого человека петлю!
Ворча, точно побитые псы, мародеры нехотя подчинились. Брендан, вложив шпагу в ножны, направил Лепрекона к лежавшему на мостовой Иеремии.
– Ваше высочество, мне знаком этот человек. И он не способен на неправедные поступки.
Брат короля кивнул:
– Да-да, я тоже его знаю.
И Иеремия вспомнил, как они однажды с сэром Орландо Трелони встретились с Джеймсом в Гринвиче.
– Доставьте его в дом судьи Трелони, мистер Макмагон. Там он будет в безопасности.
Поклонившись, Брендан повернулся к Иеремии и подал руку, помогая встать и взобраться на лошадь. Пастору казалось, что он одолевает гору, усаживаясь на вороного жеребца ирландца. От пронзившей грудь боли он невольно застонал.
– Вы ранены, святой отец? – озабоченно осведомился Макмагон.
– Да, кажется, мне сломали ребро. Но все могло кончиться куда хуже.
– Вам немедленно нужно к врачу!
– Нет-нет, лучше отвезите меня к Трелони. Там меня и перевяжут.
Пастор, ухватившись за камзол ирландца, сморщился от боли, устраиваясь поудобнее в седле. Макмагон пришпорил коня, и они шагом поехали к дому королевского судьи.
– Брендан, вы только что спасли мне жизнь. Я вам от всего сердца благодарен за это, – взволнованно произнес пастор.
Чуть повернув голову, ирландец взглянул на него.
– Всегда к вашим услугам, – скромно ответствовал он. У дома на Чэнсери-лейн Брендан остановил коня и помог Иеремии слезть.
– Сами дойдете, святой отец? Вам больше ничего не нужно? – вновь осведомился Макмагон.
Иезуит пожал ему руку на прощание.
– Нет-нет, все в порядке, мальчик мой, не тревожьтесь за меня.
Но по искаженному болью лицу пастора Блэкшо, по нетвердой походке Брендан видел, что отнюдь не все в порядке. Ирландец дождался, пока гостю отворят, и лишь потом направил Лепрекона в город.
Сэр Орландо, заслышав стук копыт, выглянул в окно второго этажа узнать, кто пожаловал. Узнав пастора, он поспешил вниз и сам встретил его у дверей. Заметив кровь на лице Иеремии, судья Трелони побелел как полотно.
– Вы ранены! – воскликнул он. – Ну-ка входите и, прошу вас, обопритесь на меня. Что с вами случилось?
– Люди… они совершенно потеряли разум… – простонал в ответ иезуит. – Они до смерти забивают невинных людей. Им, видите ли, понадобился тот, на кого можно, не утруждая себя поисками доказательств, взвалить вину за пожар.
– А вы, как всегда, не могли не вмешаться!
Сокрушенно качая головой, судья помог Иеремии взойти по лестнице наверх. На полпути их встретила Джейн. Увидев кровь на лице пастора Блэкшо, она всплеснула руками.
– Прошу тебя, дорогая, принеси вина и чистых салфеток, – попросил жену сэр Орландо.
Кивнув, Джейн побежала в кухню. Когда добрались до спальни, судья Трелони уложил Иеремию на кровать.
– Все остальные комнаты пусты, – пояснил он. – Леди Сен-Клер любезно предложила мне отправить наше имущество в Хэмптон-Корт, но мы с Джейн останемся здесь до последней минуты.
Снимая с Иеремии верхнюю одежду, судья заметил багровый след веревки на шее пастора. Сэр Трелони окаменел, поняв, что его друг уцелел чудом.
– Что? Они хотели повесить вас?.. – ошеломленно спросил он.
– Да, и тем, что я сейчас здесь, я обязан проржавевшей железной руке, на которой держалась вывеска сапожной мастерской, – смущенно и чуть меланхолично ответил Иеремия. – Оглядев себя, он сконфузился еще больше. – Вы уж простите мой вид, и… бриджи… Я ведь не знал, что…
Сэр Орландо энергично махнул рукой, давая понять, что не это сейчас важно.
– Я распоряжусь, чтобы вашу одежду привели в порядок. А вы расскажите мне, как вам удалось избежать самочинной расправы распоясавшегося сброда. Эти негодяи ведь явно не собирались отпускать вас с миром, не так ли?
– Нет, разумеется. Его высочество герцог Йоркский с отрядом гвардейцев подоспел как раз вовремя. Он и призвал толпу к порядку.
– А кто это ссаживал вас с лошади у моих дверей?
Помедлив, Иеремия решил все же признаться.
– Мистер Макмагон. Это он первым подъехал ко мне. И тем самым спас мне жизнь! – убежденно произнес Иеремия.
– Понятно… Значит, этот субъект снова в Лондоне, – озабоченным тоном произнес судья Трелони. – И говорите, он на службе у герцога Йоркского? Должен признаться, я сражен наповал.
Когда Иеремия с помощью сэра Орландо стащил с себя превращенный едва ли не в лохмотья сюртук, из потайного нагрудного кармана выскользнули четки и упали на пол. Как раз в этот момент в спальню входила Джейн с тазиком, бутылью вина, чистыми салфетками и льняными бинтами. Заметив на коврике у кровати нитку жемчуга, она нагнулась было поднять упавшие четки, но судья опередил ее.
– Думаю, тебе лучше уйти, дорогая. Подобное зрелище не для тебя, – ласково, но настойчиво сказал он Джейн.
Супруга с удивлением взглянула на него, но без слов вышла.
Иеремия почувствовал себя не в своей тарелке. Он хотел было что-то возразить, но сэр Орландо поднял руку.
– Только, прошу вас, не говорите, что вам на все это больно смотреть, святой отец. Что поделаешь, в семейной жизни такое случается иногда, этого просто не избежать. Не тревожьтесь, я потом ей все объясню. Что до секретности – поверьте, Джейн, как и я, умеет молчать о чужих тайнах.
Снятую с Иеремии одежду забрал Мэлори. Сэр Орландо обратил внимание на огромный кровоподтек на левой стороне груди пастора Блэкшо.
– Выглядит далеко не безобидно, – пробормотал судья.
Иезуит осторожно ощупал ребра.
– К счастью, лишь одно сломано.
– Это точно?
– Неужто, милорд, вы забыли, что я все-таки лекарь? – чуть насмешливо произнес Иеремия, явно чтобы подбодрить себя.
Далее пастор Блэкшо ощупал и кровоподтеки в области живота, однако следов повреждения внутренних органов не обнаружил. Что его беспокоило всерьез, так это нестерпимая, гудящая головная боль и непрекращающееся кровотечение из раны на лбу. Он уже не помнил, чем его огрели по черепу – то ли кулаком, то ли ногой, и опасался, как бы эти травмы не уложили его в постель на ближайшие дни.
Сэр Орландо с воистину трогательной заботой приступил к промыванию ран вином, после чего не очень умело, но добросовестно перевязал их, не забыв туго перебинтовать и грудь раненого.
– Ночь вы проведете здесь, и прошу не спорить, – не терпящим возражений тоном изрек судья Трелони.
Иеремия возражать не стал, однако настоял на том, что будет спать на складной кровати в соседней комнате. Ему не хотелось стеснять молодоженов, каковыми считал супругов Трелони. Едва очутившись под одеялом на немудреном ложе, пастор закрыл глаза и заснул.
Глава 38
Едва рассвело, как лондонцы, заметив на небе огромное облако, усмотрели в нем знак избавления. Но то были не грозовые тучи, обещавшие благодатный ливень, а застилавший небо дым пожарищ.
Огонь добрался и до Чипсайда, улицы богачей – золотых и серебряных дел мастеров. Прежде чем огненный шквал сровнял с землей роскошные дома этой части города, все ценное успели перевезти в Тауэр. Вдоль берега Темзы пожар неукротимо продвигался дальше на запад; не устояла перед стихией даже такая твердыня, как замок Бэйнард-Касл, не говоря уж об исправительном доме Брайдуэлл. Бушевавшее в северной части города пламя продолжало уничтожать здания гильдий ремесленников, десятки церквей и даже городскую ратушу. Тем временем ураганный ветер с востока и не думал утихать.
Когда Иеремия проснулся на следующий день с гудящей от боли головой и тяжестью в желудке, близился полдень. Вызвав Мэлори, он велел ему принести одежду.
– Почему его светлость не разбудил меня? – недовольным тоном осведомился пастор, пока слуга судьи Трелони помогал ему одеться.
– Поверьте, он пытался. Но вы так сладко спали, что он оставил свои попытки, – извиняющимся тоном защищал хозяина Мэлори.
Услышав голоса и поняв, что Иеремия проснулся, судья Трелони поспешил к нему.
– Вам необходимо лежать, – наставительно произнес судья. – Вы еще не оправились после вчерашнего.
– Нет-нет, я должен быть у мастера Риджуэя, – запротестовал Иеремия. – Он идет на поправку, но по-прежнему нуждается в уходе. Его нельзя оставлять без присмотра.
– Вы ведь минувшим днем на собственной шкуре испытали, что делается на улицах Лондона, святой отец.
– Я понимаю это, но не могу забросить свои первейшие обязанности.
Трелони испустил обреченный вздох. Он уже потерял надежду образумить неугомонного друга.
– Хорошо, но я по крайней мере велю заложить для вас карету.
Подумав, Иеремия согласился, но только потому, что все еще с трудом переставлял ноги, а силы следовало приберечь – они еще понадобятся для ухода за Аленом.
Джордж Грей, который провел ночь в камере Алена, не дождавшись пастора рано утром, стал тревожиться. И когда Иеремия наконец появился, квакер со вздохом облегчения поднялся с табурета, на котором просидел всю ночь, не смыкая глаз. Заметив характерной формы кровоподтек на шее пастора Блэкшо, Джордж Грей невольно перекрестился.
– Прошу у тебя прощения, друг. Мне рассказали, что твоих братьев по вере в открытую избивают на улицах. Несмотря на то что вы официально находитесь под защитой короля, вы, как и мы, не избавлены от травли и преследовании. Горько сознавать, что я сразу не удосужился разобраться в этом.
Когда квакер ушел к себе, иезуит хотел заняться Аленом, который все еще был очень слаб. Но, увидев, что мастер Риджуэй безмятежно спит, пастор Блэкшо все же решил ненадолго оставить его и повидать своих прихожан. Он рассчитывал обернуться быстро, но из-за царившей на лондонских улицах толчеи добирался до них куда дольше и прибыл в Мурфилд вконец измотанным. А там его ждали и вовсе дурные вести – беженцев на полях скопилось столько, что на всех не хватало ни воды, ни провизии.
Усевшись, Иеремия заговорил с ними, пытаясь хоть немного приободрить, хотя сам едва мог даже сидеть. Голова болела страшно, ныла каждая мышца, каждый нерв болью напоминал о вчерашней едва не свершившейся трагедии. В конце концов иезуит закрыл глаза и без сил привалился спиной к дереву, решив хоть на несколько минут прикорнуть.
Человеческие голоса сливались в сплошной неумолчный гул: «…все, все потеряли, что имели – дом, мебель, посуду, – все… Сгорело, обратилось в пепел… Дети… где они теперь, бедные… не иначе как пропали в этом бедламе… Нет, здание гильдии полыхало как свеча… ну что вы… А у этого ювелира тоже все сгорело… Патерностер-роу больше нет, одно сплошное пожарище… Собор Святого Петра с трех сторон объят огнем… Скоро и ему конец… Куда там – даже стены города, и те не помогли… Церковь Христа тоже сгорела… Там, в центре, еще людей полно, им оттуда ни за что не выбраться… Конец им всем придет… Огонь уже добрался до последних ворот…»
Иеремия открыл глаза. Тело по-прежнему ныло, и потребовалось время, чтобы прийти в себя. Он что, заснул? Подняв взор к небу, Иеремия попытался по солнцу определить, который час, но не увидел его за непроницаемой пеленой дыма.
– Сколько сейчас времени? – оторопело спросил он у ирландки, сидевшей рядом с ним с ребенком на руках.
– Не знаю точно, – пожала плечами женщина. – Дело уже к вечеру. Вы вон сколько проспали. Я попробовала растолкать вас, да куда там.
Иеремия сосредоточенно потер лоб. Головная боль почти унялась, но вот грудь ломило ужасно. Он попытался вспомнить обрывки фраз, услышанных им незадолго до пробуждения. Что? Патерностер-роу выгорела? Так, значит, и дом Алена тоже! Постойте-постойте, выходит, огонь уже у самого Ньюгейта?!
Иеремия почувствовал, будто тонкая игла пронзила сердце.
– Тут вроде говорили, что огонь подобрался к последним воротам. Что значит – к последним? К каким именно воротам? – спросил он у сидевших вокруг католиков.
– К Ньюгейту, – пояснила ирландка. – Люди, которые только что пришли оттуда, рассказывают, что пожар смел весь Ньюгейтский рынок и вот-вот доберется и до самих ворот.
Иеремия окаменел, не сразу уразумев, что это означает. А поняв, вскочил, но вынужден был ухватиться за дерево – в глазах потемнело, голова шла кругом. Сделав несколько глубоких вдохов, он заставил тело повиноваться. Не сказав ни слова, иезуит, подстегиваемый страхом за Алена, стал пробираться между сидевшими впритык людьми туда, где стоял Ньюгейт.
С рассветом после недолгого сна Брендан вновь вместе с гвардейцами отправился сопровождать брата короля. Согласно высочайшему повелению, из соседних графств пригнали рабочий люд с лопатами – необходимо было срочно соорудить на берегу Флита заслон для огня. Герцог Йоркский лично следил за ходом работ, подбадривал людей и даже пытался им помогать, что повергло всех в изумление. Моряки и рабочие доков прикатили бочки с порохом и по приказу короля приступили к подрыву строений. Но окаянный восточный ветер лишь подхватывал искры и нес их к близлежащим домам.
Спешившись, Брендан встал в ряд с солдатами, рабочими и простыми горожанами, по цепи передававшими ведра с водой. Надо было во что бы то ни стало остановить распространение огня. Принимая ведро от соседа по цепи, Макмагон вдруг узнал в нем короля Карла. Лицо монарха было перемазано в копоти.
– Не ожидали увидеть вашего короля за таким вот достойным черни занятием? – весело улыбнувшись, осведомился Карл и добавил: – Поймите, сейчас необходимо вдохновить парод личным примером.
Слова короля поразили Брендана, и он даже не нашелся что ответить. До сих пор ирландец втихомолку презирал этого помешанного на наслаждениях сибарита из рода Стюартов, но, услышав такое, проникся искренним уважением к властителю Британии. Личное участие монарха должно было означать, что на самом деле властями принимаются все возможные меры, чтобы спасти от огня хотя бы часть столицы. Да и сам Брендан вдруг ощутил потребность внести свою лепту в дело защиты этого доставившего ему столько бед города и, в сущности, ничего общего с его родиной не имевшего.
После того как огонь на этом участке был потушен, Карл вскочил на лошадь и, ловко маневрируя между рабочими, стал объезжать обретавший очертания заслон, раздавая из висевшей у него на плече кожаной сумы золотые монеты. Брендан почтительным взглядом проводил его, после чего взобрался на своего Лепрекона, намереваясь вернуться к герцогу Йоркскому.
Работы по сооружению заслона, протянувшегося от Темзы и до Холборнского моста, близились к завершению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52