Стэси его отложила.
– Ты по правде этого хочешь? – спросила она жениха. Официант по знаку Саймона налил им шампанского.
– Ты посмотри, что там написано. – Саймон отпустил ее руку, чтобы долистать до раздела про аванс в миллион долларов за две книги.
Но она не смотрела. Поднесла руку с кольцом к окну, как утром, когда на пальце был узел бечевки. Саймон отложил контракт. Тоже посмотрел. Они оба пристально разглядывали бриллиант.
Звездам снаружи было до него далеко. Они мерцали, пока не падали. А бриллиант был вечен, молод и ярок – игрок, ставящий на отраженный свет. Анастасия последовала бы примеру, будь она сделана из камня.
Но ей суждено было стать звездой. Саймон все устроил. Он снова попытался привлечь ее внимание к только что подписанному контракту.
– К чему мне это читать? – спросила она. – Я тебе доверяю.
Эти слова сделали заготовленный им тост довольно невнятным, но шампанское уже выдыхалось, а ничего более уместного Саймон предложить не мог, поэтому все равно провозгласил:
– За мою будущую миллионершу. – Она выпила за это в полном восторге – решила, что это удачная шутка. Потом он сказал: – Мы должны выпить и за Жанель.
– Почему Жанель? Ты женишься на мне.
Он улыбнулся:
– Она вела переговоры по контракту.
– Брачному контракту?
– Контракту на книгу. – Он погладил бумаги – ей нравилось, когда он гладил ее так по голове. – Теперь ты на миллион долларов богаче, и в этом существенная заслуга Жанель.
– Мне нужен миллион долларов?
– Нам нужен. – Он положил руку ей на колени.
– А.
– Разумеется, все устроил я, но Жанель съездила в Нью-Йорк и довела дело до конца.
– Сегодня?
– Несколько недель назад.
– Я еще даже не напечатала…
– Уже была первая часть.
– Но я дала ее тебе. Как Жанель…
– Жанель мой партнер, Анастасия. Привыкай. Если бы не ее упорство, мы бы вряд ли получили контракт на две книги.
– Мою книгу и ее?
– Конечно нет. Жанель не писатель. Не нужно ревновать.
– Тогда какую?
– На твою первую книгу и на следующую.
– Нет никакой следующей. – Она уже допила шампанское, но все равно взяла бокал. Официант наполнил его на полпути к ее губам. – Нет никакого другого романа, Саймон, только первый.
– Я знаю. Но ты его напишешь. Жанель выбила тебе целый год.
– Я не могу. – Она потянула за кольцо. Высвободила руку.
– Все в порядке. – Саймон помог надеть кольцо обратно на дрожащий палец. – Тебе не нужно ничего делать, если не хочешь. Я не могу тебя заставлять. Я могу только дать тебе простор.
– Простор?
– Простор, чтобы писать… или не писать… как захочешь.
– Я не хочу простора, Саймон. Я хочу… тебя.
– И я, Жанель.
– Кто?!
– Анастасия.
– Ты сказал…
– Не будь такой чувствительной. Это недостойно. – Но она уже плакала, она серьезно относилась к связям – и он это видел. – Господи Иисусе, Анастасия!
– Иисусе? Ты еврей, Саймон. Что ты знаешь о…
– Думаю, нам стоит отвезти тебя домой. – Саймон погладил ее волосы. Он смотрел на других клиентов. Попросил счет, продолжая ее гладить. – Я люблю тебя, Анастасия.
– А если…
– Я все равно буду тебя любить. Нам просто всегда надо верить друг другу.
Он сложил контракт в нагрудный карман. Вывел ее из ресторана.
В лифте он попытался ее поцеловать.
– Кольцо, – сказала она, уворачиваясь, – где оно? Он взял ее руку и показал.
– Нет. Настоящее.
– Оно настоящее. Четыре карата, платина.
– Нет, которое ты надел мне ночью, моя бечевка.
– Ты же не…
– Потерял? Уже?
Саймон нажал кнопку, чтобы вернуть лифт на верхний этаж, но сначала им пришлось спуститься в вестибюль. Он попросил ее выйти.
– Я вернусь, – сказал он.
Но когда он наконец вернулся с узелком бечевки, Анастасии уже не было.
Мишель в тот вечер была одна. Я оставил постель незадолго до окончания рабочего дня, хотел побыть дома один, и, поскольку я не озаботился привести в порядок простыни и одеяла, Мишель в пижаме и с большой кружкой овощного супа заняла мое место к семи вечера.
Она включила телевизор. Она никогда не смеялась над комедиями положений, даже если они были смешными, но хотела знать, кто с кем спит, чьи браки идут на поправку и может ли любовь длиться вечно. Она воспринимала это по меньшей мере так же серьезно, как вечерние новости, и, возможно, была права – ведь сюжетная линия знакомого шоу больше соответствовала ее жизни, чем война абсолютно незнакомых людей в Конго. И не важно, что кровопролитие в Африке реально, а секс в этих комедиях – лишь спецэффект: современные женщины подражают героине, которая спит с самым крутым парнем, а мужчины примеряют фразочки парня, с которыми спит эта самая девушка, дабы привлечь женщин, которые стараются подделаться под ее облик. Вся Дарвинова теория, все наше тысячелетнее восхождение из первобытного бардака опирается на ежедневную дозу прайм-тайма. Чтобы понять естественный отбор, ученому нужно всего лишь проконсультироваться в «Нильсен Рейтинге». А что до всех нас, жизни наши зависят от телепрограммы: благодаря телевизору у Мишель была та же система координат, что у любого в Америке. У них были схожие тайны, общие отношения. Она могла вести равно бессодержательные беседы с любым – с кем угодно, кроме, разумеется, бедной, изолированной от мира Стэси.
Но тогда Анастасия ничего этого не знала. Она знала только адрес Мишель и проулок, который вел к ее дому. Знала, в каком цветочном горшке Мишель хранит запасной ключ. Знала, как справиться с хитрым замком.
– Джонатон? – заорала Мишель из постели, перекрывая шум межгендерной драки подушками по телевизору. – Это ты?
– Всего лишь я, – ответила Анастасия от дверей спальни. – Ты не против? Здесь больше никого?
– Стэси? – В свете от телевизора голубые глаза Анастасии стали бирюзовыми. Но Мишель заметила не это – и даже не контур лица, нехарактерный для нее. – Ты обручилась?
– Откуда ты… Джонатон?…
– Пожалуй, три карата. – Мишель уставилась на кольцо, нелепо огромное на тонкой руке. – Дай-ка взглянуть.
– Вообще-то четыре, – сказала Анастасия, когда Мишель взяла ее пальцы. – Можно я лягу с тобой?
– Красивое. – Мишель освободила место для Анастасии. – Мои поздравления.
– Не знаю, смогу ли я его себе оставить. – Анастасия сбросила туфли и забралась в постель. Ее платье для коктейлей слишком плотно облегало фигуру, мешая двигаться. – Расстегни мне молнию. Хочу, чтобы было удобно.
– Не сможешь оставить бриллиант? – Мишель приглушила телевизор. – Но Саймон же тебя любит.
– Наверное.
– Четыре карата предполагают…
– Возможно, я не могу оправдать его ожидания.
– Он тебя обижает?
– Он заставил меня подписать контракт.
– Добрачное соглашение не редкость в наши дни, Стэси. Особенно для такого парня, чье состояние не идет ни в какое сравнение с твоим.
– Нет.
– Это не так уж плохо, правда. Это не значит, что он с тобой разведется.
– Он заставил меня подписать контракт на книгу.
– Он получил для тебя контракт на книгу? Контракт на твой роман? Стэси! Ты изумительна! Сколько?
– Контракт на две книги. Я не могу написать две книги, Мишель.
– Но сколько?
Ты меня не слушаешь. Я не… Но тебе все равно. Не важно, откуда эти книги берутся, да? Достаточно сказать миллион долларов, и ты…
– Миллионер! Моя Стэси – миллионер! – Мишель сгребла подругу в объятья – уберегла себя, не пришлось дослушивать Стэси, не пришлось самой говорить ничего такого, о чем сожалела бы позже. За вздрагивающим плечом Мишель Анастасия увидела телерекламу автомобиля-внедорожника, потом – шарикового дезодоранта. Теперь она могла позволить себе все это и многое другое. Так странно. Она выпуталась из объятий.
– Какая ты молодец, – говорила Мишель. – Благодаря тебе я поверила, что в чем-то еще есть смысл. Джонатон никогда не получал столько за свои книги. Будешь раздавать автографы. Будут приемы. Ты станешь знаменита. Тебя покажут по телевизору.
По телевизору в этот момент целовалась пара. Анастасия уставилась на экран.
– Это шоу такое слащавое, – сообщила Мишель, очевидно хорошо знакомая со сценарием. Нажала кнопку на пульте. В комнате стало темно. – Нужно отпраздновать. У меня в холодильнике…
– Пожалуйста, не нужно. Просто поговори со мной.
Пусть будет темно.
– Тебе не нравится моя новая пижама.
– Мне нравится твоя пижама. Она мне очень нравится.
– Я тебя просто дразню, Стэси.
– А.
– Ты правда не хочешь чуть-чуть шампанского? После всего, что с тобой приключилось?
– Пожалуйста, не надо. Я хочу кое-что знать. – Ее глаза распахивались к темноте. Скоро она прозреет. Она быстро заговорила: – Ты профессионал, Мишель. Что произойдет, если я не смогу… если я не смогу создать другую книгу? Что они со мной сделают?
– Ты уже одну написала.
– Пожалуйста, скажи.
– Заставят вернуть часть аванса, только и всего. Вероятно, половину. Но я не понимаю…
– Ты бы женилась на мне всего за пятьсот тысяч долларов?
– Стэси, Саймон подарил тебе кольцо вовсе не поэтому.
– Я Анастасия.
– Извини. Я просто привыкла…
– Писатель.
– Я…
– Писатель Анастасия Лоуренс, одетая исключительно в черное от «Армани», сопровождает завсегдатая вечеринок арт-дилера Саймона Харпера Стикли на модном благотворительном бале-маскараде – по нашим подсчетам, это их четвертое появление вместе за неделю. Далеко ли до свадебных колоколов?
– Я тоже видела это в газете. Светские обозреватели влюблены в Саймона еще со времен его романа с Кики Макдоналд. Просто не обращай внимания.
– У Саймона роман с Кики?
– Короткий, если вообще что-то было. Пару лет назад ходили слухи. Ее первый поход налево после замужества. Оба ничего не отрицали. Все говорили, что это рекламный трюк, и все кругом спорили, кто из них больше выиграл. Но ты сама знаешь. Саймон, наверное, тебе уже рассказал.
Анастасия покачала головой. Теперь они видели друг друга в темноте.
– Думаешь, он меня любит? – спросила Стэси.
– Не смеши меня, Анастасия.
– Значит, я должна выйти за него?
– Почему ты считаешь, что не сможешь написать второй роман?
– Ты считала, что я не смогу написать первый.
– Видимо, я знала тебя не так хорошо, как мне казалось. Может, я немного завидовала, Стэси. Кстати, с чего бы Джонатону быть в курсе твоей помолвки?
Давай выпьем шампанского, – ответила Анастасия, – но только не за роман, не за Саймона и не за бедного мужа Кики Макдоналд.
Анастасия выбралась из постели. Босиком побежала в кухню, расстегнутое платье сползало с плеч. Достала бутылку – в холодильнике стояли шесть одинаковых. Дважды встряхнула. Затем принялась выкручивать пробку. Подошла Мишель. Носки у нее были с разноцветными ромбами, и даже Анастасия видела, что они не сочетались с клетчатой фланелевой пижамой.
Мишель забрала у нее бутылку. Повернула пробку. Изо всех сил потянула. Пробка выскочила. Шампанское пролилось на постельное белье и на пол. Анастасия захихикала.
– Что с тобой, Стэс?
– Вспомнила кое-что. Дай бокалы.
Мишель поставила бутылку. Из шкафа в гостиной извлекла два бокала для шампанского. Налила и передала бокал Анастасии:
– Так в чем дело? Ты где-то витаешь.
– Сегодня днем я бросила колледж. – Она одним глотком осушила шампанское. Мишель воззрилась на нее. Анастасия уставилась в ответ. – Ты не пьешь, Мишель.
– Ты бросила учебу?
Анастасия кивнула.
– А родители знают?
– Я уже взрослая.
– Ты собиралась стать ученым. Ты бросила колледж без…
– Я выхожу замуж. Я миллионер. Я новый Хемингуэй. – Она выпила еще бокал. – Саймону это нравится – что я бросила.
– Ты всегда будешь делать только то, что нравится Саймону?
– Ты меня совсем не понимаешь. – Она выпила еще. Пусть Мишель не пьет – Анастасию не остановить.
– Ты не можешь обойтись без диплома.
– Даже босиком? – Она пошевелила пальцами ног с накрашенными ногтями.
– Это несерьезно.
– Мишель, ты только что сказала, что я могу писать. Ты не доверяешь мне, да? По-моему, хотя бы Саймон мне доверяет. Мне пора.
– Нет.
Спустившись и выбежав наружу с туфлями в руках, Анастасия поймала такси и отправилась к Саймону. Водитель вез ее через весь город. Потом захотел денег. Денег у нее не было. Саймон не мог заплатить – его не было дома. И они оба ждали его, а счетчик тикал. Они ждали почти час. Саймон, наверное, где-то ее разыскивал. Побывал у Мишель. Стэси успела рассказать таксисту почти всю свою жизнь, когда муж наконец нашел ее, все еще в расстегнутом платье, благоухающую шампанским, у своего порога.
– Водителю нужно заплатить, – сказала она. Он расплатился из пачки двадцаток. Отвел ее в постель. Они не разговаривали о том, что случилось.
Наутро Саймон отослал контракт в Нью-Йорк Фредди Вонгу, пока Анастасия стояла перед зеркалом в его спальне, любуясь бриллиантом на пальце.
III
Теперь быстрее. Подробности утрачены. Саймон привлек Жанель к организации свадьбы, дав ей на это полгода.
– Это должно быть крупнейшее событие за всю историю «Пигмалиона», – сказал он ей, а потом попросил будущую жену предоставить Жанель самой обо всем позаботиться. – У нее есть опыт организации торжественных церемоний.
– Но это не церемония, – напомнила ему Анастасия. – Это наша свадьба.
– В том-то и беда большинства свадеб. Прибывают три сотни влиятельных людей, и оказывается, что событие организовано парой никчемных любителей.
Анастасия напомнила Саймону, что традиционно свадьба – прерогатива родителей невесты, но об этом он уже подумал: за один телефонный разговор Жанель успела стать новой ближайшей подругой миссис Лоуренс. А поскольку Анастасия не смогла связаться с отцом, находившимся в экспедиции в Восточной Сибири, помощи ей просить было не у кого.
И нечего делать – только ждать.
Она обратилась прямо к Жанель.
– Позволь мне хоть чем-то заняться, – сказала она. Саймона не было в галерее, а Жанель за его столом перебирала десятки образцов белой ткани. – Я просто хочу помочь, я все равно день-деньской сижу дома. Что ты сейчас делаешь? Я могу это сделать за тебя, то есть я буду тебе помогать.
– Это не твое занятие, дорогая. Ты писатель. Тут нужен наметанный глаз.
– Дай мне шанс?
– Хорошо. Который из них ты выберешь? – Жанель бросила образцы через стол на колени Анастасии. Часть упала на пол. – Не запачкай. Они белые.
– Белые, точно. А зачем они?
– Скатерти, дорогая. Нельзя недооценивать значение скатертей.
– Нельзя?
– Нельзя. Теперь выбери один и объясни мне свое решение.
– Но если они все белые… – Анастасия подобрала с пола образцы, положила на стол к остальным, оказав им все почтение, на какое была способна. – Если они все одинаковые…
– Они не одинаковые. Я о том и говорю. Ты не можешь оценить тонкость выработки, нюансы качества. Климатические условия и удобрения, знаешь ли, могут радикально повлиять на прочность волокна.
– Для парашютов?
– Для скатертей, Анастасия. Мы говорим о скатертях. Видишь, ты писатель. Ты не способна сосредоточиться на том, что прямо перед тобой. У тебя восхитительное воображение, дорогая. И тем не менее на свадьбе ему не место.
– Тогда я буду лучше стараться. Я обещаю. – Она подняла глаза. – А почему мы так беспокоимся о скатертях?
– Люди будут с них есть.
– Я подозреваю, они будут есть с тарелок.
– Они будут есть с тарелок на скатертях. Выбор ткани будет прямо перед ними, ясный как день.
– Но будет вечер.
– Ты не понимаешь людей. Тебе и не нужно. – Она вздохнула. – А я понимаю.
– Но есть для меня хоть что-нибудь?…
Жанель сунула руку в ящик Саймонова стола.
– Вот, Анастасия. – Жанель протянула ей толстый конверт. – Мы как раз собирались заплатить Джонатону, чтобы он этим занялся, но ты и сама вполне справишься, раз уж не хочешь оставить меня в покое. Справишься сама, дома.
Анастасия опустошила конверт. Там были «Как пали сильные» с замечаниями и вопросами Фредди. В трехстраничном письме, адресованном ей полторы недели назад, излагались некоторые более основательные структурные изменения, которые он предлагал обсудить. По сути, общаясь до сих пор только с ее агентом и другими представителями, он умолял ее позвонить.
– Но роман закончен, – сказала Анастасия.
– А сейчас время редактировать, дорогая.
– Я не могу.
– Саймон предполагал, что ты можешь расстроиться. Поэтому мы решили, что лучше поручить это кому-то другому. Тебе нужно писать новый роман, а Джонатону все равно нечего делать.
– Джонатону нечего делать с этим романом.
– Ты ему очень нравишься…
– Я не понимаю, о чем ты. Нет. Делайте что хотите с моей свадьбой, но в «Как пали сильные» ничего нельзя менять, ни единого слова.
– Могу я получить назад рукопись? – спросила Жанель, вставая.
– Нет, не можешь. – Анастасия тоже встала, оказавшись в своих сандалиях немногим выше половины Жанель.
– Я прошу вернуть мне конверт, который я тебе дала.
– Бумаги в нем адресованы мне.
– Это я продала твой ебаный роман!
– Я тебя об этом не просила!
– Ты сделаешь так, как я говорю, Анастасия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Ты по правде этого хочешь? – спросила она жениха. Официант по знаку Саймона налил им шампанского.
– Ты посмотри, что там написано. – Саймон отпустил ее руку, чтобы долистать до раздела про аванс в миллион долларов за две книги.
Но она не смотрела. Поднесла руку с кольцом к окну, как утром, когда на пальце был узел бечевки. Саймон отложил контракт. Тоже посмотрел. Они оба пристально разглядывали бриллиант.
Звездам снаружи было до него далеко. Они мерцали, пока не падали. А бриллиант был вечен, молод и ярок – игрок, ставящий на отраженный свет. Анастасия последовала бы примеру, будь она сделана из камня.
Но ей суждено было стать звездой. Саймон все устроил. Он снова попытался привлечь ее внимание к только что подписанному контракту.
– К чему мне это читать? – спросила она. – Я тебе доверяю.
Эти слова сделали заготовленный им тост довольно невнятным, но шампанское уже выдыхалось, а ничего более уместного Саймон предложить не мог, поэтому все равно провозгласил:
– За мою будущую миллионершу. – Она выпила за это в полном восторге – решила, что это удачная шутка. Потом он сказал: – Мы должны выпить и за Жанель.
– Почему Жанель? Ты женишься на мне.
Он улыбнулся:
– Она вела переговоры по контракту.
– Брачному контракту?
– Контракту на книгу. – Он погладил бумаги – ей нравилось, когда он гладил ее так по голове. – Теперь ты на миллион долларов богаче, и в этом существенная заслуга Жанель.
– Мне нужен миллион долларов?
– Нам нужен. – Он положил руку ей на колени.
– А.
– Разумеется, все устроил я, но Жанель съездила в Нью-Йорк и довела дело до конца.
– Сегодня?
– Несколько недель назад.
– Я еще даже не напечатала…
– Уже была первая часть.
– Но я дала ее тебе. Как Жанель…
– Жанель мой партнер, Анастасия. Привыкай. Если бы не ее упорство, мы бы вряд ли получили контракт на две книги.
– Мою книгу и ее?
– Конечно нет. Жанель не писатель. Не нужно ревновать.
– Тогда какую?
– На твою первую книгу и на следующую.
– Нет никакой следующей. – Она уже допила шампанское, но все равно взяла бокал. Официант наполнил его на полпути к ее губам. – Нет никакого другого романа, Саймон, только первый.
– Я знаю. Но ты его напишешь. Жанель выбила тебе целый год.
– Я не могу. – Она потянула за кольцо. Высвободила руку.
– Все в порядке. – Саймон помог надеть кольцо обратно на дрожащий палец. – Тебе не нужно ничего делать, если не хочешь. Я не могу тебя заставлять. Я могу только дать тебе простор.
– Простор?
– Простор, чтобы писать… или не писать… как захочешь.
– Я не хочу простора, Саймон. Я хочу… тебя.
– И я, Жанель.
– Кто?!
– Анастасия.
– Ты сказал…
– Не будь такой чувствительной. Это недостойно. – Но она уже плакала, она серьезно относилась к связям – и он это видел. – Господи Иисусе, Анастасия!
– Иисусе? Ты еврей, Саймон. Что ты знаешь о…
– Думаю, нам стоит отвезти тебя домой. – Саймон погладил ее волосы. Он смотрел на других клиентов. Попросил счет, продолжая ее гладить. – Я люблю тебя, Анастасия.
– А если…
– Я все равно буду тебя любить. Нам просто всегда надо верить друг другу.
Он сложил контракт в нагрудный карман. Вывел ее из ресторана.
В лифте он попытался ее поцеловать.
– Кольцо, – сказала она, уворачиваясь, – где оно? Он взял ее руку и показал.
– Нет. Настоящее.
– Оно настоящее. Четыре карата, платина.
– Нет, которое ты надел мне ночью, моя бечевка.
– Ты же не…
– Потерял? Уже?
Саймон нажал кнопку, чтобы вернуть лифт на верхний этаж, но сначала им пришлось спуститься в вестибюль. Он попросил ее выйти.
– Я вернусь, – сказал он.
Но когда он наконец вернулся с узелком бечевки, Анастасии уже не было.
Мишель в тот вечер была одна. Я оставил постель незадолго до окончания рабочего дня, хотел побыть дома один, и, поскольку я не озаботился привести в порядок простыни и одеяла, Мишель в пижаме и с большой кружкой овощного супа заняла мое место к семи вечера.
Она включила телевизор. Она никогда не смеялась над комедиями положений, даже если они были смешными, но хотела знать, кто с кем спит, чьи браки идут на поправку и может ли любовь длиться вечно. Она воспринимала это по меньшей мере так же серьезно, как вечерние новости, и, возможно, была права – ведь сюжетная линия знакомого шоу больше соответствовала ее жизни, чем война абсолютно незнакомых людей в Конго. И не важно, что кровопролитие в Африке реально, а секс в этих комедиях – лишь спецэффект: современные женщины подражают героине, которая спит с самым крутым парнем, а мужчины примеряют фразочки парня, с которыми спит эта самая девушка, дабы привлечь женщин, которые стараются подделаться под ее облик. Вся Дарвинова теория, все наше тысячелетнее восхождение из первобытного бардака опирается на ежедневную дозу прайм-тайма. Чтобы понять естественный отбор, ученому нужно всего лишь проконсультироваться в «Нильсен Рейтинге». А что до всех нас, жизни наши зависят от телепрограммы: благодаря телевизору у Мишель была та же система координат, что у любого в Америке. У них были схожие тайны, общие отношения. Она могла вести равно бессодержательные беседы с любым – с кем угодно, кроме, разумеется, бедной, изолированной от мира Стэси.
Но тогда Анастасия ничего этого не знала. Она знала только адрес Мишель и проулок, который вел к ее дому. Знала, в каком цветочном горшке Мишель хранит запасной ключ. Знала, как справиться с хитрым замком.
– Джонатон? – заорала Мишель из постели, перекрывая шум межгендерной драки подушками по телевизору. – Это ты?
– Всего лишь я, – ответила Анастасия от дверей спальни. – Ты не против? Здесь больше никого?
– Стэси? – В свете от телевизора голубые глаза Анастасии стали бирюзовыми. Но Мишель заметила не это – и даже не контур лица, нехарактерный для нее. – Ты обручилась?
– Откуда ты… Джонатон?…
– Пожалуй, три карата. – Мишель уставилась на кольцо, нелепо огромное на тонкой руке. – Дай-ка взглянуть.
– Вообще-то четыре, – сказала Анастасия, когда Мишель взяла ее пальцы. – Можно я лягу с тобой?
– Красивое. – Мишель освободила место для Анастасии. – Мои поздравления.
– Не знаю, смогу ли я его себе оставить. – Анастасия сбросила туфли и забралась в постель. Ее платье для коктейлей слишком плотно облегало фигуру, мешая двигаться. – Расстегни мне молнию. Хочу, чтобы было удобно.
– Не сможешь оставить бриллиант? – Мишель приглушила телевизор. – Но Саймон же тебя любит.
– Наверное.
– Четыре карата предполагают…
– Возможно, я не могу оправдать его ожидания.
– Он тебя обижает?
– Он заставил меня подписать контракт.
– Добрачное соглашение не редкость в наши дни, Стэси. Особенно для такого парня, чье состояние не идет ни в какое сравнение с твоим.
– Нет.
– Это не так уж плохо, правда. Это не значит, что он с тобой разведется.
– Он заставил меня подписать контракт на книгу.
– Он получил для тебя контракт на книгу? Контракт на твой роман? Стэси! Ты изумительна! Сколько?
– Контракт на две книги. Я не могу написать две книги, Мишель.
– Но сколько?
Ты меня не слушаешь. Я не… Но тебе все равно. Не важно, откуда эти книги берутся, да? Достаточно сказать миллион долларов, и ты…
– Миллионер! Моя Стэси – миллионер! – Мишель сгребла подругу в объятья – уберегла себя, не пришлось дослушивать Стэси, не пришлось самой говорить ничего такого, о чем сожалела бы позже. За вздрагивающим плечом Мишель Анастасия увидела телерекламу автомобиля-внедорожника, потом – шарикового дезодоранта. Теперь она могла позволить себе все это и многое другое. Так странно. Она выпуталась из объятий.
– Какая ты молодец, – говорила Мишель. – Благодаря тебе я поверила, что в чем-то еще есть смысл. Джонатон никогда не получал столько за свои книги. Будешь раздавать автографы. Будут приемы. Ты станешь знаменита. Тебя покажут по телевизору.
По телевизору в этот момент целовалась пара. Анастасия уставилась на экран.
– Это шоу такое слащавое, – сообщила Мишель, очевидно хорошо знакомая со сценарием. Нажала кнопку на пульте. В комнате стало темно. – Нужно отпраздновать. У меня в холодильнике…
– Пожалуйста, не нужно. Просто поговори со мной.
Пусть будет темно.
– Тебе не нравится моя новая пижама.
– Мне нравится твоя пижама. Она мне очень нравится.
– Я тебя просто дразню, Стэси.
– А.
– Ты правда не хочешь чуть-чуть шампанского? После всего, что с тобой приключилось?
– Пожалуйста, не надо. Я хочу кое-что знать. – Ее глаза распахивались к темноте. Скоро она прозреет. Она быстро заговорила: – Ты профессионал, Мишель. Что произойдет, если я не смогу… если я не смогу создать другую книгу? Что они со мной сделают?
– Ты уже одну написала.
– Пожалуйста, скажи.
– Заставят вернуть часть аванса, только и всего. Вероятно, половину. Но я не понимаю…
– Ты бы женилась на мне всего за пятьсот тысяч долларов?
– Стэси, Саймон подарил тебе кольцо вовсе не поэтому.
– Я Анастасия.
– Извини. Я просто привыкла…
– Писатель.
– Я…
– Писатель Анастасия Лоуренс, одетая исключительно в черное от «Армани», сопровождает завсегдатая вечеринок арт-дилера Саймона Харпера Стикли на модном благотворительном бале-маскараде – по нашим подсчетам, это их четвертое появление вместе за неделю. Далеко ли до свадебных колоколов?
– Я тоже видела это в газете. Светские обозреватели влюблены в Саймона еще со времен его романа с Кики Макдоналд. Просто не обращай внимания.
– У Саймона роман с Кики?
– Короткий, если вообще что-то было. Пару лет назад ходили слухи. Ее первый поход налево после замужества. Оба ничего не отрицали. Все говорили, что это рекламный трюк, и все кругом спорили, кто из них больше выиграл. Но ты сама знаешь. Саймон, наверное, тебе уже рассказал.
Анастасия покачала головой. Теперь они видели друг друга в темноте.
– Думаешь, он меня любит? – спросила Стэси.
– Не смеши меня, Анастасия.
– Значит, я должна выйти за него?
– Почему ты считаешь, что не сможешь написать второй роман?
– Ты считала, что я не смогу написать первый.
– Видимо, я знала тебя не так хорошо, как мне казалось. Может, я немного завидовала, Стэси. Кстати, с чего бы Джонатону быть в курсе твоей помолвки?
Давай выпьем шампанского, – ответила Анастасия, – но только не за роман, не за Саймона и не за бедного мужа Кики Макдоналд.
Анастасия выбралась из постели. Босиком побежала в кухню, расстегнутое платье сползало с плеч. Достала бутылку – в холодильнике стояли шесть одинаковых. Дважды встряхнула. Затем принялась выкручивать пробку. Подошла Мишель. Носки у нее были с разноцветными ромбами, и даже Анастасия видела, что они не сочетались с клетчатой фланелевой пижамой.
Мишель забрала у нее бутылку. Повернула пробку. Изо всех сил потянула. Пробка выскочила. Шампанское пролилось на постельное белье и на пол. Анастасия захихикала.
– Что с тобой, Стэс?
– Вспомнила кое-что. Дай бокалы.
Мишель поставила бутылку. Из шкафа в гостиной извлекла два бокала для шампанского. Налила и передала бокал Анастасии:
– Так в чем дело? Ты где-то витаешь.
– Сегодня днем я бросила колледж. – Она одним глотком осушила шампанское. Мишель воззрилась на нее. Анастасия уставилась в ответ. – Ты не пьешь, Мишель.
– Ты бросила учебу?
Анастасия кивнула.
– А родители знают?
– Я уже взрослая.
– Ты собиралась стать ученым. Ты бросила колледж без…
– Я выхожу замуж. Я миллионер. Я новый Хемингуэй. – Она выпила еще бокал. – Саймону это нравится – что я бросила.
– Ты всегда будешь делать только то, что нравится Саймону?
– Ты меня совсем не понимаешь. – Она выпила еще. Пусть Мишель не пьет – Анастасию не остановить.
– Ты не можешь обойтись без диплома.
– Даже босиком? – Она пошевелила пальцами ног с накрашенными ногтями.
– Это несерьезно.
– Мишель, ты только что сказала, что я могу писать. Ты не доверяешь мне, да? По-моему, хотя бы Саймон мне доверяет. Мне пора.
– Нет.
Спустившись и выбежав наружу с туфлями в руках, Анастасия поймала такси и отправилась к Саймону. Водитель вез ее через весь город. Потом захотел денег. Денег у нее не было. Саймон не мог заплатить – его не было дома. И они оба ждали его, а счетчик тикал. Они ждали почти час. Саймон, наверное, где-то ее разыскивал. Побывал у Мишель. Стэси успела рассказать таксисту почти всю свою жизнь, когда муж наконец нашел ее, все еще в расстегнутом платье, благоухающую шампанским, у своего порога.
– Водителю нужно заплатить, – сказала она. Он расплатился из пачки двадцаток. Отвел ее в постель. Они не разговаривали о том, что случилось.
Наутро Саймон отослал контракт в Нью-Йорк Фредди Вонгу, пока Анастасия стояла перед зеркалом в его спальне, любуясь бриллиантом на пальце.
III
Теперь быстрее. Подробности утрачены. Саймон привлек Жанель к организации свадьбы, дав ей на это полгода.
– Это должно быть крупнейшее событие за всю историю «Пигмалиона», – сказал он ей, а потом попросил будущую жену предоставить Жанель самой обо всем позаботиться. – У нее есть опыт организации торжественных церемоний.
– Но это не церемония, – напомнила ему Анастасия. – Это наша свадьба.
– В том-то и беда большинства свадеб. Прибывают три сотни влиятельных людей, и оказывается, что событие организовано парой никчемных любителей.
Анастасия напомнила Саймону, что традиционно свадьба – прерогатива родителей невесты, но об этом он уже подумал: за один телефонный разговор Жанель успела стать новой ближайшей подругой миссис Лоуренс. А поскольку Анастасия не смогла связаться с отцом, находившимся в экспедиции в Восточной Сибири, помощи ей просить было не у кого.
И нечего делать – только ждать.
Она обратилась прямо к Жанель.
– Позволь мне хоть чем-то заняться, – сказала она. Саймона не было в галерее, а Жанель за его столом перебирала десятки образцов белой ткани. – Я просто хочу помочь, я все равно день-деньской сижу дома. Что ты сейчас делаешь? Я могу это сделать за тебя, то есть я буду тебе помогать.
– Это не твое занятие, дорогая. Ты писатель. Тут нужен наметанный глаз.
– Дай мне шанс?
– Хорошо. Который из них ты выберешь? – Жанель бросила образцы через стол на колени Анастасии. Часть упала на пол. – Не запачкай. Они белые.
– Белые, точно. А зачем они?
– Скатерти, дорогая. Нельзя недооценивать значение скатертей.
– Нельзя?
– Нельзя. Теперь выбери один и объясни мне свое решение.
– Но если они все белые… – Анастасия подобрала с пола образцы, положила на стол к остальным, оказав им все почтение, на какое была способна. – Если они все одинаковые…
– Они не одинаковые. Я о том и говорю. Ты не можешь оценить тонкость выработки, нюансы качества. Климатические условия и удобрения, знаешь ли, могут радикально повлиять на прочность волокна.
– Для парашютов?
– Для скатертей, Анастасия. Мы говорим о скатертях. Видишь, ты писатель. Ты не способна сосредоточиться на том, что прямо перед тобой. У тебя восхитительное воображение, дорогая. И тем не менее на свадьбе ему не место.
– Тогда я буду лучше стараться. Я обещаю. – Она подняла глаза. – А почему мы так беспокоимся о скатертях?
– Люди будут с них есть.
– Я подозреваю, они будут есть с тарелок.
– Они будут есть с тарелок на скатертях. Выбор ткани будет прямо перед ними, ясный как день.
– Но будет вечер.
– Ты не понимаешь людей. Тебе и не нужно. – Она вздохнула. – А я понимаю.
– Но есть для меня хоть что-нибудь?…
Жанель сунула руку в ящик Саймонова стола.
– Вот, Анастасия. – Жанель протянула ей толстый конверт. – Мы как раз собирались заплатить Джонатону, чтобы он этим занялся, но ты и сама вполне справишься, раз уж не хочешь оставить меня в покое. Справишься сама, дома.
Анастасия опустошила конверт. Там были «Как пали сильные» с замечаниями и вопросами Фредди. В трехстраничном письме, адресованном ей полторы недели назад, излагались некоторые более основательные структурные изменения, которые он предлагал обсудить. По сути, общаясь до сих пор только с ее агентом и другими представителями, он умолял ее позвонить.
– Но роман закончен, – сказала Анастасия.
– А сейчас время редактировать, дорогая.
– Я не могу.
– Саймон предполагал, что ты можешь расстроиться. Поэтому мы решили, что лучше поручить это кому-то другому. Тебе нужно писать новый роман, а Джонатону все равно нечего делать.
– Джонатону нечего делать с этим романом.
– Ты ему очень нравишься…
– Я не понимаю, о чем ты. Нет. Делайте что хотите с моей свадьбой, но в «Как пали сильные» ничего нельзя менять, ни единого слова.
– Могу я получить назад рукопись? – спросила Жанель, вставая.
– Нет, не можешь. – Анастасия тоже встала, оказавшись в своих сандалиях немногим выше половины Жанель.
– Я прошу вернуть мне конверт, который я тебе дала.
– Бумаги в нем адресованы мне.
– Это я продала твой ебаный роман!
– Я тебя об этом не просила!
– Ты сделаешь так, как я говорю, Анастасия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35