Краснов с Ненашевым говорили что-то о заявлении в ОБЭП и о том, что возможно, заведут уголовное дело по факту похищения факоэмульсификатора Legacy из волгоградского филиала МНТК.
Но Андрей спокойно им ответил, что на х*ю их всех вертел, и что ничего итальяшка не сможет сделать. А в самом крайнем случае – ну в самом крайнем, если придётся вернуть прибор без требуемого выкупа, то работать он не будет. Так что разумнее всего заплатить.
И Альбертинелли сдался.
И вот теперь приходится расставаться с деньгами, добытыми таким тяжёлым трудом.
Если первый раз баланс ушёл в минус на пятьдесят тысяч, то сейчас уже «заминусило» на сто. Что это – неучтённые личные расходы? Украсть никто ничего не мог, всё контролируется директором. Сначала пятьдесят, потом сто, что делать, когда «загуляет» миллион?!
– Я тут познакомился с симпатичной татаркой из бухгалтерии, – сказал Андрей, оторвавшись от невеселых мыслей.
Игорь Викторович немного подался вперёд:
– Ну-ка, ну-ка… Гульнара, та самая?!
– Нет, ничего у меня с ней не было.
И Андрей рассказал, как зашёл в бухгалтерию и провёл ревизию бумаг, находящихся в ведении Гульнары, и пролазил её компьютер. Остаются ещё медвежьи углы, и немало – рентгенплёнка, дезинфектанты, глюкозометрические тест-полоски, расходники для ЭКГ – бумага, электроды, гель.
– Плёнка – это я попробую сделать. Сколько получается в месяц по деньгам?
– По-разному, Игорь Викторович – от восьмидесяти до ста пятидесяти тысяч в месяц.
– Кстати, нам нужны хирургические костюмы. Сделай мне счёт на пятнадцать штук, размеры возьмёшь у Лены. Какие костюмы? Ну, не самые дорогие, но и не дешёвку – это я своим мужикам заказываю. А мне подыщешь самый лучший, смотри, вот я видел в Швейцарии.
И заведующий вытащил из тумбочки рекламный проспект. Андрей записал название фирмы-производителя и коды нужных позиций.
Глава 78
Ещё три месяца назад, в середине сентября, Иосиф Григорьевич предвосхитил новую стадию взаимоотношений с Николаем Моничевым, когда, встретив его в ресторане «Волгоград», предложил пообедать вместе. В тот день Моничев долго и увлеченно говорил о заводской деятельности, и о своей роли в этом процессе. Мало с кем из своих клиентов Иосиф Григорьевич встречался вне стен родного учреждения, но с этим всё чаще сталкивался в городе, и отношения с ним установились почти что дружеские. Они часто обедали вместе в «Волгограде», и если кто-то приходил раньше, звонил другому и спрашивал: «Салют, я уже на месте, тебе что заказать?» В один из дней Иосиф Григорьевич проехал с Моничевым на «ВХК», ознакомился с деятельностью предприятия, и даже побывал в цехах. Состоялась встреча с Заводовским, гендиректором, который прочитал футуристическую лекцию о развитии производства и расширении ассортимента выпускаемой продукции.
– … в настоящее время мы налаживаем производство полиизоцианатов, при условии должного притока инвестиций это займёт около пяти лет. Полиизоцианаты – это один из основных видов сырья для получения полиуретанов. Они относятся к числу тех немногих полимеров, у которых можно направленно регулировать число связей, гибкость полимерных молекул и характер межмолекулярных взаимодействий. Это даёт возможность получать из полиуретанов самые разнообразные материалы: волокна, твёрдые и мягкие эластомеры, жесткие пеноматериалы, клей, различные покрытия и пластические массы. Общий объём инвестиций – 120 миллионов долларов. Срок окупаемости – 2,2 года.
Иосиф Григорьевич ничего не смыслил в полиизоцианатах, но он лишний раз убедился, что не ошибся, двинув Моничева на «ВХК» – человек он толковый, заинтересован в развитии предприятия, а значит, не только обеспечит бесперебойный приток денег с этого участка, но и увеличит рост доходов в будущем. Моничев виновато жаловался, что из-за всех этих хлопот стал меньше времени уделять своей собственной фирме, но это оправдывается тем, что развитие производства перспективнее купли-продажи бытовой техники, и, таким образом, расстановка приоритетов выбрана правильно. Иосифа Григорьевича не отпускало чувство, что его окучивают, но он успокаивал себя тем, что всё ради дела. Моничев ведь не просил за свою «Доступную Технику», хотя имел на это полное право, а беспокоился за общее дело, за «ВХК», акционером которого являлся сам Иосиф Григорьевич, и множество уважаемых людей.
И он оказался вовлеченным во всю эту хозяйственную деятельность – решал вопросы с областной налоговой инспекцией, разбирался с кредиторами и судебными приставами, отзывал инкассо, в общем, знал о работе предприятия не понаслышке. В конце октября Моничев напомнил ему об инвестиционном проекте с полиизоцианатами и посетовал на нехватку оборотных средств. Это отодвигает сроки сдачи в эксплуатацию производственной линии, что, в конечном счете, грозит убытками. Вот если бы взять кредит… Конечно, заводчане могут сами обратиться в банк, им не откажут. Но тогда им придется закладывать своё имущество, а кому это нравится? Собранию акционеров не подходит сравнение со слётом ангелов, и буря будет ещё та, когда встанет вопрос о том, какие активы заложить в банке. Да, «ВХК» – процветающее предприятие, ему ничто не угрожает, но пятилетний срок… В общем, нужна договоренность со службой безопасности какого-нибудь банка о том, чтобы технико-экономическое обоснование кредита не шибко сильно проверяли, особенно в части, касающейся оценки залогового имущества.
Будучи сам акционером, Иосиф Григорьевич разделял эти чаяния. И ему не улыбалось столкнуться с обесцениванием своих ценных бумаг в случае, если другие акционеры что-нибудь намутят в течение ближайших пяти лет. Он обратился к своей записной книжке, полистав её, нашёл среди своих знакомых руководителя службы безопасности «ЛОСС-Банка», с которым и договорился насчёт того, чтобы к просьбе Моничева отнеслись с предельным вниманием. Развалюшка – облупленные стены и дырявая крыша была оценена как дворец на Рублёвке, а находящаяся там груда металлолома – как новенький Боинг. Эксперты банка подтвердили, что всё это – не что иное, как «производственный цех с высокотехнологичным оборудованием», и приняли в качестве обеспечения по кредиту. Полтора месяца ушло на подготовку всех необходимых бумаг – бизнес-план, технико-экономическое обоснование, бухгалтерская отчетность, аудиторское заключение, страховка, и так далее. В конце декабря подписали договор кредитной линии, первый транш по которому – пять миллиона долларов – был перечислен на фирму «Allied Services» в счёт оплаты за оборудование для производства полиизоцианатов.
* * *
В загородном доме Иосифа Григорьевича вечеринка была в самом разгаре. Внезапно некая очень красивая женщина взгромоздилась на столик Арины Кондауровой и Елизаветы Каданниковой. Присутствующие, среди которых были Александр Капранов, Вячеслав Уваров, Николай Градовский, Юрий Солодовников, воззрились на озорницу, а та предложила всем поднять бокалы и поддержать её тост.
– Я знаю, что это уже говорилось много раз, – обратилась она к обширной аудитории, – но давайте ещё раз выпьем за самую красивую женщину в мире – Арину Кондаурову!
Двадцать семь человек тост с радостью поддержали, а Николай Моничев почувствовал некоторую неловкость. Дело в том, что на столе красовалась его жена Алла.
– Не могу поверить, что моя жена вытворяет такое! Впервые за пятнадцать лет она вышла из образа тихой мыши, и как вышла!
Но он зря нервничал: не только для Аллы, но и для всех остальных этот вечер был просто мега-праздником. Отмечали день рождения Арины, совпадавший с рождеством. Моничев отметил особый талант своей жены:
– Она отлично смешивает коктейли.
– И это всё, в чём она проявила себя за пятнадцать лет совместной жизни? – удивилась Арина.
Когда все стали хлопать, а Алла слезла вниз, Моничев облегченно вздохнул.
– В доме столько пространства, а эта клюшка другого места не нашла для выступления.
Этот дом, который Иосиф Григорьевич называл «симфонией дерева, стекла, свежего воздуха и света», значительно отличался от того, что был куплен два года назад. Пристройка, зимний сад, внутренняя и наружная отделка – казалось, архитектурным опытам конца не будет, и Иосифу Григорьевичу пришлось самому себе сказать «Хватит!», чтобы не увязнуть в долгострое.
Средства, затраченные на реконструкцию, ласкали взор. А результатом стремления хозяина создать такое место, в котором светлое вдохновение никогда не покидало бы его, явился лофт, вместивший собрание красивых, причудливых и просто занятных предметов. Сочетание всех этих разнообразных вещей совсем не казалось беспорядочным, а, напротив, выглядело искусно продуманным и простым одновременно. Во всём чувствовалась очаровательная импровизация. Пушистые ковры из овечьих шкур соседствовали с прямыми линиями коктейльного стола из тика и молочного стекла. Предметы дизайна Джо Понти и Casa Armani, венская ширма 30-х годов, китайский лакированный шкаф уравновешивались чисто декоративными предметами. Коробки, миски, подносы расположились в задуманном хозяйкой порядке, на стенах ассиметрично развешаны картины.
Две раздвижные стены из стали и стекла отделяли спальню от остальной части лофта и зрительно усложняли пространство. А ощущение высоты возникало благодаря стеллажам, заполненным книгами в белых переплетах. Вид у них немного нереальный в потоках солнечного света, льющегося через три огромных, от пола до потолка, окна. Гости признавались, что, когда заходят с улицы, у них создаётся впечатление, что попадают в засыпанный снегом сад. Иосиф Григорьевич много работал именно здесь, а не в кабинете. Лофт заполнялся солнечным светом в первой половине дня и отраженными золотыми лучами – во второй.
А в этот праздничный вечер, в тёмное время суток, тёмные мысли овладели Иосифом Григорьевичем, и он поделился ими с Уваровым и Солодовниковым, – в кабинете, куда он привёл их, чтобы показать коллекцию оружия.
– Так много существует признаков мошенничества, но когда дело касается близких тебе людей, знания никак не применить.
Он открыл сейф и принялся выкладывать оттуда коробки на письменный стол.
– Внезапное улучшение материального состояния, анкетные данные, экстравагантный образ жизни, изменения в поведении, развод, новые молодые партнеры и партнерши, наводки и жалобы, и так далее. Всего этого не замечаешь, но когда дело доходит до дела, спохватываешься: я всё видел, но не придал этому значения.
Уваров покрутил барабан револьвера Military & Police, ему понравилось характерное потрескивание, и он крутнул еще раз:
– Взять твоего друга Моничева: налицо все признаки. Вспомни, какой это был рыхлый обрюзгший еблан, и что с ним стало.
У Солодовникова была идиосинкразия к Моничеву, и он выразил свои мысли более конкретно:
– Что, если затащить его в подвал, и немного поупражняться в стрельбе! Давно ли вы использовали свой арсенал по назначению, Иосиф Григорьевич?
– Ну, во-первых, Юра, у него стабильная семейная ситуация, он женат вот уже пятнадцать лет. Что касается стрельбища, ответ такой: кабанчик не нагулял ещё жирок.
Отложив револьвер, Уваров взял в руки японский кольт “New Nambu”.
– Балуешь ты его, и доверяешь чересчур. Деньги дал даже без расписки.
Речь шла о ста тысячах долларов, которые Иосиф Григорьевич ссудил Моничеву под процент. Половину этой суммы дала Арина.
Встав напротив зеркала, Солодовников копировал Роджера Мура:
– Мы тоже часто даём деньги под процент нашим клиентам, что тут такого.
Уварову всё равно всё не нравилось.
– Надо подстраховаться, ибо сказано: верь слову, но бери в залог ценности.
– А куда он денется?
– А куда, Григорьевич, деваются люди с большими деньгами?
Вернувшись к столу, Солодовников положил в коробку Beretta Cougar, взял Desert Eagle Mark VII, подержал, оценивая вес сначала в правой руке, затем перебросил в левую.
– Гантеля какая-то, а не пушка. Вы что-то говорили о беспокойстве насчёт близких, которые вдруг оказываются мошенниками.
Выложив последнюю коробку из сейфа, Иосиф Григорьевич уселся в кресло.
– Когда всё слишком хорошо, я начинаю беспокоиться.
Все трое переглянулись.
– Да ладно! – вырвалось у Уварова. – Что ещё может случиться? Думаешь, этот еблан тебя закажет? Выбрось из головы, кишка его тонка, не тот калибр.
– Да что ты, Слава, прицепился к мойше?! Я за него и не волнуюсь, я это вообще сказал, безотносительно к какому-то либо пиндосу.
Ещё долго после ухода гостей Иосиф Григорьевич, сидя в своём кабинете среди коробок с ручным огнестрельным оружием, раздумывал, может или не может существовать рядом с ним нехороший человек, способный на подставу. Он прекрасно разбирался в людях, но бывают ещё нелюди, мимикрирующие и приспосабливающиеся к человеческим условиям. Наконец, около двух часов ночи эти зоологические изыскания ему надоели, и он отправился в спальню.
Глава 79
То, что должно было случиться, случилось. В начале января позвонил Солодовников, и уже с первых слов Иосиф Григорьевич с мучительной отчетливостью снова ощутил толчки надвигающейся катастрофы, которые впервые почувствовал тогда, на дне рождения Арины. Да, в тот вечер он инстинктивно почувствовал неизбежность того, что предатель предаст, но почему не выразил это до того, как это предательство произойдёт?! Почему только теперь прояснилось то, что и так было ясно? Что можно ожидать от того, кто когда-то заказал компаньона и друга? Изменничество – это ведь не временное состояние, что-то вроде простуды, которую можно вылечить. Это диагноз на всю жизнь.
Моничев наслаждался жизнью не деликатно и боязливо, а грубо и совершенно открыто. Он неприлично много тратил, но почему это неприличие не резало глаз?
Множество «почему», и все без ответа.
На одну из закрытых вечеринок для приватного общения вызвали эскорт-girls, и среди них была та самая звезда Алла, влезшая на столик к Арине, 25-летняя кокотка, якобы 15 лет прожившая в законном браке с Моничевым. Узнав её, Солодовников попытался собрать у неё анамнез, но та, не уразумев серьёзность ситуации, ответила идиотическим гоготанием. Кстати собравшиеся мужчины все как один оказались джентльменами, умеющими найти подход к любой женщине. Удар по печени оказался комплиментом, от которого она растаяла по полу и в таком распластанном положении призналась, что Моничев пользовался её услугами, они там шоркались, но чаще он в оплаченное время таскал её по разным местам, заставляя одеваться как леди и представляя своей женой. А действительно, без боевой путанской раскраски и в приличной одежде она выглядела как леди. Но дело не в этом, это его личные вопросы – где его настоящая жена, и зачем ему понадобился весь этот маскарад. Моничев наврал, а кое-кто из «офисных» ссудил ему деньги под процент. Ему позвонили, но абонент был недоступен. Ни дома, ни по другим известным адресам его не оказалось.
– Ответ такой, Юра, – выслушав, произнёс Иосиф Григорьевич голосом, который, как ему показалось, предательски задрожал. – Ищите его по своим каналам, а я зараз организую федеральный розыск. Одного не пойму: если он шваркнул банк, на кой чёрт ему наши трудовые копейки?!
– Пять старушек – уже рубль, Иосиф Григорьевич. Вместе с вашей с Ариной сотней, с нашими четырьмя набегает пол-лимона.
Первым делом Иосиф Григорьевич связался с начальником уголовного розыска и передал данные Моничева, объяснив, что дело срочное, все необходимые бумаги будут. Вызвав Станислава Закревского, объяснил, как собрать материалы для передачи следователям ГСУ, чтобы те возбудились уголовным делом по факту мошенничества в особо крупных размерах. После этого вместе с Солодовниковым отправился в жилище собаки. Как и предполагалось, квартира оказалась пустой. К тому же выставленной на продажу вторым по счету хозяином после сбежавшего Моничева. Такая же ситуация была с частным домом на Цыганском поселке, где проживали родственники Моничева, на которых когда-то был совершен налет.
Сложив пальцы в виде пистолета, Солодовников напомнил про подвал и отстрел кабанчика, не нагулявшего жирок. Обозвав себя старым дураком, Иосиф Григорьевич поклялся, что достанет пиндоса из-под земли.
Тут все, не только он один, оказались попавшими, доверившись внешнему шику жулика. Все думали, что он успешный коммерсант, и снабжали деньгами его предприятие. Он изображал движение, но не двигался. Точнее двигался, но совсем не в ту сторону, куда смотрели все. Между его частной жизнью и внешним рисунком его деятельности существовал огромный разрыв. Единственное, что их объединяло, это общий ритм, пронизывающий всю картину – ритм красивой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Но Андрей спокойно им ответил, что на х*ю их всех вертел, и что ничего итальяшка не сможет сделать. А в самом крайнем случае – ну в самом крайнем, если придётся вернуть прибор без требуемого выкупа, то работать он не будет. Так что разумнее всего заплатить.
И Альбертинелли сдался.
И вот теперь приходится расставаться с деньгами, добытыми таким тяжёлым трудом.
Если первый раз баланс ушёл в минус на пятьдесят тысяч, то сейчас уже «заминусило» на сто. Что это – неучтённые личные расходы? Украсть никто ничего не мог, всё контролируется директором. Сначала пятьдесят, потом сто, что делать, когда «загуляет» миллион?!
– Я тут познакомился с симпатичной татаркой из бухгалтерии, – сказал Андрей, оторвавшись от невеселых мыслей.
Игорь Викторович немного подался вперёд:
– Ну-ка, ну-ка… Гульнара, та самая?!
– Нет, ничего у меня с ней не было.
И Андрей рассказал, как зашёл в бухгалтерию и провёл ревизию бумаг, находящихся в ведении Гульнары, и пролазил её компьютер. Остаются ещё медвежьи углы, и немало – рентгенплёнка, дезинфектанты, глюкозометрические тест-полоски, расходники для ЭКГ – бумага, электроды, гель.
– Плёнка – это я попробую сделать. Сколько получается в месяц по деньгам?
– По-разному, Игорь Викторович – от восьмидесяти до ста пятидесяти тысяч в месяц.
– Кстати, нам нужны хирургические костюмы. Сделай мне счёт на пятнадцать штук, размеры возьмёшь у Лены. Какие костюмы? Ну, не самые дорогие, но и не дешёвку – это я своим мужикам заказываю. А мне подыщешь самый лучший, смотри, вот я видел в Швейцарии.
И заведующий вытащил из тумбочки рекламный проспект. Андрей записал название фирмы-производителя и коды нужных позиций.
Глава 78
Ещё три месяца назад, в середине сентября, Иосиф Григорьевич предвосхитил новую стадию взаимоотношений с Николаем Моничевым, когда, встретив его в ресторане «Волгоград», предложил пообедать вместе. В тот день Моничев долго и увлеченно говорил о заводской деятельности, и о своей роли в этом процессе. Мало с кем из своих клиентов Иосиф Григорьевич встречался вне стен родного учреждения, но с этим всё чаще сталкивался в городе, и отношения с ним установились почти что дружеские. Они часто обедали вместе в «Волгограде», и если кто-то приходил раньше, звонил другому и спрашивал: «Салют, я уже на месте, тебе что заказать?» В один из дней Иосиф Григорьевич проехал с Моничевым на «ВХК», ознакомился с деятельностью предприятия, и даже побывал в цехах. Состоялась встреча с Заводовским, гендиректором, который прочитал футуристическую лекцию о развитии производства и расширении ассортимента выпускаемой продукции.
– … в настоящее время мы налаживаем производство полиизоцианатов, при условии должного притока инвестиций это займёт около пяти лет. Полиизоцианаты – это один из основных видов сырья для получения полиуретанов. Они относятся к числу тех немногих полимеров, у которых можно направленно регулировать число связей, гибкость полимерных молекул и характер межмолекулярных взаимодействий. Это даёт возможность получать из полиуретанов самые разнообразные материалы: волокна, твёрдые и мягкие эластомеры, жесткие пеноматериалы, клей, различные покрытия и пластические массы. Общий объём инвестиций – 120 миллионов долларов. Срок окупаемости – 2,2 года.
Иосиф Григорьевич ничего не смыслил в полиизоцианатах, но он лишний раз убедился, что не ошибся, двинув Моничева на «ВХК» – человек он толковый, заинтересован в развитии предприятия, а значит, не только обеспечит бесперебойный приток денег с этого участка, но и увеличит рост доходов в будущем. Моничев виновато жаловался, что из-за всех этих хлопот стал меньше времени уделять своей собственной фирме, но это оправдывается тем, что развитие производства перспективнее купли-продажи бытовой техники, и, таким образом, расстановка приоритетов выбрана правильно. Иосифа Григорьевича не отпускало чувство, что его окучивают, но он успокаивал себя тем, что всё ради дела. Моничев ведь не просил за свою «Доступную Технику», хотя имел на это полное право, а беспокоился за общее дело, за «ВХК», акционером которого являлся сам Иосиф Григорьевич, и множество уважаемых людей.
И он оказался вовлеченным во всю эту хозяйственную деятельность – решал вопросы с областной налоговой инспекцией, разбирался с кредиторами и судебными приставами, отзывал инкассо, в общем, знал о работе предприятия не понаслышке. В конце октября Моничев напомнил ему об инвестиционном проекте с полиизоцианатами и посетовал на нехватку оборотных средств. Это отодвигает сроки сдачи в эксплуатацию производственной линии, что, в конечном счете, грозит убытками. Вот если бы взять кредит… Конечно, заводчане могут сами обратиться в банк, им не откажут. Но тогда им придется закладывать своё имущество, а кому это нравится? Собранию акционеров не подходит сравнение со слётом ангелов, и буря будет ещё та, когда встанет вопрос о том, какие активы заложить в банке. Да, «ВХК» – процветающее предприятие, ему ничто не угрожает, но пятилетний срок… В общем, нужна договоренность со службой безопасности какого-нибудь банка о том, чтобы технико-экономическое обоснование кредита не шибко сильно проверяли, особенно в части, касающейся оценки залогового имущества.
Будучи сам акционером, Иосиф Григорьевич разделял эти чаяния. И ему не улыбалось столкнуться с обесцениванием своих ценных бумаг в случае, если другие акционеры что-нибудь намутят в течение ближайших пяти лет. Он обратился к своей записной книжке, полистав её, нашёл среди своих знакомых руководителя службы безопасности «ЛОСС-Банка», с которым и договорился насчёт того, чтобы к просьбе Моничева отнеслись с предельным вниманием. Развалюшка – облупленные стены и дырявая крыша была оценена как дворец на Рублёвке, а находящаяся там груда металлолома – как новенький Боинг. Эксперты банка подтвердили, что всё это – не что иное, как «производственный цех с высокотехнологичным оборудованием», и приняли в качестве обеспечения по кредиту. Полтора месяца ушло на подготовку всех необходимых бумаг – бизнес-план, технико-экономическое обоснование, бухгалтерская отчетность, аудиторское заключение, страховка, и так далее. В конце декабря подписали договор кредитной линии, первый транш по которому – пять миллиона долларов – был перечислен на фирму «Allied Services» в счёт оплаты за оборудование для производства полиизоцианатов.
* * *
В загородном доме Иосифа Григорьевича вечеринка была в самом разгаре. Внезапно некая очень красивая женщина взгромоздилась на столик Арины Кондауровой и Елизаветы Каданниковой. Присутствующие, среди которых были Александр Капранов, Вячеслав Уваров, Николай Градовский, Юрий Солодовников, воззрились на озорницу, а та предложила всем поднять бокалы и поддержать её тост.
– Я знаю, что это уже говорилось много раз, – обратилась она к обширной аудитории, – но давайте ещё раз выпьем за самую красивую женщину в мире – Арину Кондаурову!
Двадцать семь человек тост с радостью поддержали, а Николай Моничев почувствовал некоторую неловкость. Дело в том, что на столе красовалась его жена Алла.
– Не могу поверить, что моя жена вытворяет такое! Впервые за пятнадцать лет она вышла из образа тихой мыши, и как вышла!
Но он зря нервничал: не только для Аллы, но и для всех остальных этот вечер был просто мега-праздником. Отмечали день рождения Арины, совпадавший с рождеством. Моничев отметил особый талант своей жены:
– Она отлично смешивает коктейли.
– И это всё, в чём она проявила себя за пятнадцать лет совместной жизни? – удивилась Арина.
Когда все стали хлопать, а Алла слезла вниз, Моничев облегченно вздохнул.
– В доме столько пространства, а эта клюшка другого места не нашла для выступления.
Этот дом, который Иосиф Григорьевич называл «симфонией дерева, стекла, свежего воздуха и света», значительно отличался от того, что был куплен два года назад. Пристройка, зимний сад, внутренняя и наружная отделка – казалось, архитектурным опытам конца не будет, и Иосифу Григорьевичу пришлось самому себе сказать «Хватит!», чтобы не увязнуть в долгострое.
Средства, затраченные на реконструкцию, ласкали взор. А результатом стремления хозяина создать такое место, в котором светлое вдохновение никогда не покидало бы его, явился лофт, вместивший собрание красивых, причудливых и просто занятных предметов. Сочетание всех этих разнообразных вещей совсем не казалось беспорядочным, а, напротив, выглядело искусно продуманным и простым одновременно. Во всём чувствовалась очаровательная импровизация. Пушистые ковры из овечьих шкур соседствовали с прямыми линиями коктейльного стола из тика и молочного стекла. Предметы дизайна Джо Понти и Casa Armani, венская ширма 30-х годов, китайский лакированный шкаф уравновешивались чисто декоративными предметами. Коробки, миски, подносы расположились в задуманном хозяйкой порядке, на стенах ассиметрично развешаны картины.
Две раздвижные стены из стали и стекла отделяли спальню от остальной части лофта и зрительно усложняли пространство. А ощущение высоты возникало благодаря стеллажам, заполненным книгами в белых переплетах. Вид у них немного нереальный в потоках солнечного света, льющегося через три огромных, от пола до потолка, окна. Гости признавались, что, когда заходят с улицы, у них создаётся впечатление, что попадают в засыпанный снегом сад. Иосиф Григорьевич много работал именно здесь, а не в кабинете. Лофт заполнялся солнечным светом в первой половине дня и отраженными золотыми лучами – во второй.
А в этот праздничный вечер, в тёмное время суток, тёмные мысли овладели Иосифом Григорьевичем, и он поделился ими с Уваровым и Солодовниковым, – в кабинете, куда он привёл их, чтобы показать коллекцию оружия.
– Так много существует признаков мошенничества, но когда дело касается близких тебе людей, знания никак не применить.
Он открыл сейф и принялся выкладывать оттуда коробки на письменный стол.
– Внезапное улучшение материального состояния, анкетные данные, экстравагантный образ жизни, изменения в поведении, развод, новые молодые партнеры и партнерши, наводки и жалобы, и так далее. Всего этого не замечаешь, но когда дело доходит до дела, спохватываешься: я всё видел, но не придал этому значения.
Уваров покрутил барабан револьвера Military & Police, ему понравилось характерное потрескивание, и он крутнул еще раз:
– Взять твоего друга Моничева: налицо все признаки. Вспомни, какой это был рыхлый обрюзгший еблан, и что с ним стало.
У Солодовникова была идиосинкразия к Моничеву, и он выразил свои мысли более конкретно:
– Что, если затащить его в подвал, и немного поупражняться в стрельбе! Давно ли вы использовали свой арсенал по назначению, Иосиф Григорьевич?
– Ну, во-первых, Юра, у него стабильная семейная ситуация, он женат вот уже пятнадцать лет. Что касается стрельбища, ответ такой: кабанчик не нагулял ещё жирок.
Отложив револьвер, Уваров взял в руки японский кольт “New Nambu”.
– Балуешь ты его, и доверяешь чересчур. Деньги дал даже без расписки.
Речь шла о ста тысячах долларов, которые Иосиф Григорьевич ссудил Моничеву под процент. Половину этой суммы дала Арина.
Встав напротив зеркала, Солодовников копировал Роджера Мура:
– Мы тоже часто даём деньги под процент нашим клиентам, что тут такого.
Уварову всё равно всё не нравилось.
– Надо подстраховаться, ибо сказано: верь слову, но бери в залог ценности.
– А куда он денется?
– А куда, Григорьевич, деваются люди с большими деньгами?
Вернувшись к столу, Солодовников положил в коробку Beretta Cougar, взял Desert Eagle Mark VII, подержал, оценивая вес сначала в правой руке, затем перебросил в левую.
– Гантеля какая-то, а не пушка. Вы что-то говорили о беспокойстве насчёт близких, которые вдруг оказываются мошенниками.
Выложив последнюю коробку из сейфа, Иосиф Григорьевич уселся в кресло.
– Когда всё слишком хорошо, я начинаю беспокоиться.
Все трое переглянулись.
– Да ладно! – вырвалось у Уварова. – Что ещё может случиться? Думаешь, этот еблан тебя закажет? Выбрось из головы, кишка его тонка, не тот калибр.
– Да что ты, Слава, прицепился к мойше?! Я за него и не волнуюсь, я это вообще сказал, безотносительно к какому-то либо пиндосу.
Ещё долго после ухода гостей Иосиф Григорьевич, сидя в своём кабинете среди коробок с ручным огнестрельным оружием, раздумывал, может или не может существовать рядом с ним нехороший человек, способный на подставу. Он прекрасно разбирался в людях, но бывают ещё нелюди, мимикрирующие и приспосабливающиеся к человеческим условиям. Наконец, около двух часов ночи эти зоологические изыскания ему надоели, и он отправился в спальню.
Глава 79
То, что должно было случиться, случилось. В начале января позвонил Солодовников, и уже с первых слов Иосиф Григорьевич с мучительной отчетливостью снова ощутил толчки надвигающейся катастрофы, которые впервые почувствовал тогда, на дне рождения Арины. Да, в тот вечер он инстинктивно почувствовал неизбежность того, что предатель предаст, но почему не выразил это до того, как это предательство произойдёт?! Почему только теперь прояснилось то, что и так было ясно? Что можно ожидать от того, кто когда-то заказал компаньона и друга? Изменничество – это ведь не временное состояние, что-то вроде простуды, которую можно вылечить. Это диагноз на всю жизнь.
Моничев наслаждался жизнью не деликатно и боязливо, а грубо и совершенно открыто. Он неприлично много тратил, но почему это неприличие не резало глаз?
Множество «почему», и все без ответа.
На одну из закрытых вечеринок для приватного общения вызвали эскорт-girls, и среди них была та самая звезда Алла, влезшая на столик к Арине, 25-летняя кокотка, якобы 15 лет прожившая в законном браке с Моничевым. Узнав её, Солодовников попытался собрать у неё анамнез, но та, не уразумев серьёзность ситуации, ответила идиотическим гоготанием. Кстати собравшиеся мужчины все как один оказались джентльменами, умеющими найти подход к любой женщине. Удар по печени оказался комплиментом, от которого она растаяла по полу и в таком распластанном положении призналась, что Моничев пользовался её услугами, они там шоркались, но чаще он в оплаченное время таскал её по разным местам, заставляя одеваться как леди и представляя своей женой. А действительно, без боевой путанской раскраски и в приличной одежде она выглядела как леди. Но дело не в этом, это его личные вопросы – где его настоящая жена, и зачем ему понадобился весь этот маскарад. Моничев наврал, а кое-кто из «офисных» ссудил ему деньги под процент. Ему позвонили, но абонент был недоступен. Ни дома, ни по другим известным адресам его не оказалось.
– Ответ такой, Юра, – выслушав, произнёс Иосиф Григорьевич голосом, который, как ему показалось, предательски задрожал. – Ищите его по своим каналам, а я зараз организую федеральный розыск. Одного не пойму: если он шваркнул банк, на кой чёрт ему наши трудовые копейки?!
– Пять старушек – уже рубль, Иосиф Григорьевич. Вместе с вашей с Ариной сотней, с нашими четырьмя набегает пол-лимона.
Первым делом Иосиф Григорьевич связался с начальником уголовного розыска и передал данные Моничева, объяснив, что дело срочное, все необходимые бумаги будут. Вызвав Станислава Закревского, объяснил, как собрать материалы для передачи следователям ГСУ, чтобы те возбудились уголовным делом по факту мошенничества в особо крупных размерах. После этого вместе с Солодовниковым отправился в жилище собаки. Как и предполагалось, квартира оказалась пустой. К тому же выставленной на продажу вторым по счету хозяином после сбежавшего Моничева. Такая же ситуация была с частным домом на Цыганском поселке, где проживали родственники Моничева, на которых когда-то был совершен налет.
Сложив пальцы в виде пистолета, Солодовников напомнил про подвал и отстрел кабанчика, не нагулявшего жирок. Обозвав себя старым дураком, Иосиф Григорьевич поклялся, что достанет пиндоса из-под земли.
Тут все, не только он один, оказались попавшими, доверившись внешнему шику жулика. Все думали, что он успешный коммерсант, и снабжали деньгами его предприятие. Он изображал движение, но не двигался. Точнее двигался, но совсем не в ту сторону, куда смотрели все. Между его частной жизнью и внешним рисунком его деятельности существовал огромный разрыв. Единственное, что их объединяло, это общий ритм, пронизывающий всю картину – ритм красивой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80