Поручение было выполнено. Ничего тут странного не было. Представитель компании забирает собственность этой компании. Расписываться нигде не требовалось. Прибор был доставлен транспортной фирмой из краснодарского филиала МНТК, никаких специальных актов приёма-передачи не составлялось. Поэтому и на возврат оборудования бумаги не нужны. Два медбрата выкатили прибор, и помогли погрузить в микроавтобус.
Андрей пока не решил, что будет делать с факоэмульсификатором. Одно было ясно: гораздо проще вести переговоры с законопослушным контрагентом, когда на руках залог стоимостью семьдесят пять тысяч долларов.

Глава 72

Мариам, несмотря на протесты Андрея, вызвалась проводить его на поезд.
– Сиди уже, тебе рожать через неделю! – возмутился он.
Но она твёрдо решила, что пойдёт. Её не смутило и то, что поезд отправляется в десять часов вечера. Андрей позвонил тёще, и попросил её сопроводить Мариам от вокзала до дома. Дорогой напутствовал её, и оправдывался – нельзя не поехать, Штейн, наконец, соблаговолил познакомить с клиентом № 1 в Казани – ответственными людьми из Республиканской клинической больницы.
Мариам прошла в вагон, заглянула в купе.
– Смотри – полный вагон блядей, вот одна, вот другая, – громко сказал он, укладывая вещи.
Кошелев, уже успевший разложиться и переодеться, удивлённо посмотрел на него. С верхней полки улыбалась азиатская физиономия попутчика.
Оказавшись на перроне, Мариам набросилась на Андрея:
– Ты чего, дурак, зачем ты так сказал: вот блядь, вот блядь, вдруг он на себя подумает?
Судя по тому, как она смакует детали, Андрею стало ясно, что ей понравились его слова. Подошла тёща и принялась её отчитывать за такие смелые прогулки. По-хорошему, пора уже в роддом. Пообещав управиться за два-три дня, Андрей поднялся на подножку.
Командировка Кошелева совпала с его поездкой, и они взяли билеты в один вагон. Первую бутылку водки открыли, когда поезд тронулся. Азиат-попутчик перебрался на нижнюю полку, и присоединился к застолью.
– Ревность… – сказал Кошелев, опрокинув стопку, – тебе не кажется, что Лошаков слишком ревниво следит за тем, чтоб у Паоло, не дай бог, не появился новый фаворит?!
– Теперь мне на это наплевать.
– Все так говорят, но всем людям интересно, почему с ними поступают несправедливо.
– 2000 год меньше, чем через две недели, и под Новый год я стану папой – вот что мне реально интересно!
– Сын?
Андрей кивнул – да, сын. Вот об этом ему меньше всего хотелось говорить – из-за суеверия, чтобы не сглазить, а больше хотелось обсудить увольнение из Эльсинор Фармасьютикалз. Прошло больше месяца, и начал выходить тот самый стресс. Тогда, в конце октября, он так ничего и не почувствовал, как будто это произошло не с ним, а с кем-то другим.
Они осилили бутылку, когда Андрей вернулся к волнующей его теме.
– Данила косвенно признался, что настучал на меня. Насчёт моего бизнеса, или что-то вроде этого. У него есть нужные способности, и есть мотивы. Да он и не мог не сделать этого – такая вот закономерная загогулина. Это как поезд, в котором мы едем. Он может задержаться на какой-нибудь станции, но путь проложен до Казани, и мы туда, в конце концов, прибудем. Дело не в этом. Тут другой вопрос начинается – Данила стучит на всех, но почему Паоло поверил ему, и был ли кто-то другой, более серьёзный, заинтересованный в моём увольнении.
– Все люди хотя бы раз в своей жизни обязательно сталкивались с таким человеком, как Данила Лошаков – или сами превращались в ему подобных. Такие парни пасутся повсюду.
Попутчик пил наравне, внимательно слушал, смеялся, когда все смеялись, хмурился, когда говорили о чём-то серьёзном.
– … если смотреть шире, Андрей, очень многие похожи на него, слишком многие. Человек может быть независимым от себе подобных только на необитаемом острове. В обществе каждый зависит от кого-то, поэтому несвободен в своих действиях. А раз несвободен, то действия его просматривоются – у каждого в разной степени. Кто-то по жизни ведомый, а кто-то ведёт. Кому-то можно налепить ярлык – «ведомый по жизни». Такой человек, в каком бы сообществе ни находился – вплоть до маргинального, диссидентского и декадентского – владеет специфическими кодами, по которым легко идентифицируется, и благодаря которым становится объектом зомбирования. Высокий уровень жизни и свобода – очередной мираж. Люди, как и раньше, находятся в рабстве предопределенности; застыли, зафиксировались в своей логической косности и неподвижности, и двигаются в колее полностью детерминированных движений. Амплитуда этих движений – от зачатия до гробовой доски – вычислена с точностью до одного вздоха.
* * *
Следующий день, отзвенев в перестуке колёс, растворился в алкогольных парах. Когда подъезжали к конечной станции, никто не мог с уверенностью сказать, выезжает ли поезд из Волгограда, или приближается к Казани.
– …у вас большая семья, Иван Тимофеевич. Волгоградский филиал недавно отпраздновал десятилетие, приезжал Фёдоров с супругой. Волгоградцы, в свою очередь – часть огромной семьи. Двенадцать филиалов – это сила. Вот наш филиал, люди как приняты десять лет назад, так все и работают, ну, единицы какие-то отсеялись. Остальные работают, и не жужжат. Взаимодействуют между собой, все, что называется, под одним одеялом. Но без лишних телодвижений. Укрыты плотно, как колпаком. Все под колпаком. В этом успех, да?
Кошелев вернулся к теме увольнения Андрея.
– А ты всех удивил с этим Legacy. Все встали на уши – и наши, и ваши. Вернее, твои бывшие хозяева. Они пообещали передать оборудование на апробацию другим клиентам, звонят Лисину, а он им – так вы ж его забрали! Паника возникла, ты бы видел.
– Это был веский аргумент. Благодаря ему я смог поговорить с людьми на понятном языке. Если б не это волшебное слово «Legacy», вряд ли Паоло раскошелился на прибавку к выходному пособию, и оставил мне на память служебную «восьмёрку», к которой так привыкла Мариам.
– Между прочим, Паоло принял на работу жену Лисина. Тот прочил её на должность регионала, но её взяли на полставки, как это по-вашему…
– Part-timer, – подсказал Андрей.
– Вот-вот. Паоло понимает, что она не будет работать, и я своим умом это понимаю, и все это понимают. Даже серый в яблоках конь, которого Фёдоров подарил Лисину – и тот понимает. Но только не Лисин. Двести долларов… Ваши совместители получают двести долларов?
Андрей кивнул.
– … это та сумма, которую Паоло готов дарить ежемесячно своему волгоградскому другу, – продолжил Кошелев. – Интересно, кто нашептал Лисину, что итальянец будет дарить ему девятьсот? Сколько тебе платили в Эльсиноре за твою работу?
Тут до Андрея дошло:
– Ну, вот, теперь хоть ясность какая-то.
Как всё, оказывается, просто. Директор МНТК подставил сотрудника иностранной компании в расчете, что на это место возьмут его жену. Но бородатый шайтан сурово просчитался – шайтан-макаронник не настолько глуп, чтобы брать на ответственную работу жен клиентов, к тому же клиентов упрямых и неуступчивых.
Они посмотрели на молчаливого попутчика. Тот, улыбнувшись, поднял стопку. Молча.
– Послушай, – обратился к нему Андрей, – ты молчишь всю дорогу, скажи хоть что-нибудь. Как тебя зовут?
Попутчик радостно закивал. Андрей нахмурился:
– Я говорю – зовут тебя как?
Тот нахмурился в ответ, и мотнул головой. Оказалось, что он ни слова не понимает по-русски. Кошелев расхохотался.
– А зачем что-то понимать? Всю дорогу жрёшь и пьёшь на халяву, надо только научиться башкой мотать.
Попутчик радостно кивнул в ответ.

Глава 73

Родильное отделение являлось структурным подразделением Республиканской клинической больницы, здание которой представляло собой точную копию волгоградского больничного комплекса. Но функционально это было почти что отдельное лечебное учреждение. Заведующий был как главный врач, а его заместитель – как начмед. На территории больницы строилось здание, куда должно было перебраться отделение, и предполагалось, что это будет уже полноценный родильный дом, а не родильное отделение РКБ.
С Верой Ильиничной Галишниковой и Ноной Ильиничной Галимулиной, зав. отделением и начмедом соответственно, Андрей уже неоднократно общался по телефону, обсуждая заявки. В этот приезд познакомился лично. Новый корпус должен был оснащаться оборудованием, и Штейн, будучи некомпетентен в проведении переговоров по продажам незнакомой продукции, был вынужден обратиться к компаньону. Другая причина – как представитель Джонсона, он был несвободен в своих действиях, увольнение Андрея из Эльсинора – яркий пример того, как не нужно себя вести.
Галишникова и Галимулина, как opinion-leaders, лично знали многих руководителей «Johnson & Johnson»; поэтому, боясь подвоха, Штейн представил Андрея как официального дистрибьютора компании, которая, кроме продукции Джонсон, поставляет любое другое оборудование.
– …Совинком – надёжная фирма, поэтому очень рекомендую, если у вас возникнут потребности по закупкам…
Но, говоря о «любом другом оборудовании», Штейн в первую очередь заинтересован был продвинуть продукцию «Джонсон и Джонсон». Рассказывая о сшивающих аппаратах, TVT-петлях, гемостатических губках, он показывал соответствующие рекламные проспекты, которые Андрей вынимал из своего портфеля.
– Это нам понадобится, это мы купим, и это тоже, – говорила Вера Ильинична, просматривая материалы, и передавая их Ноне Ильиничне.
Очередным оказался буклет стерилизационного оборудования «Sterrad». Потянувшись за ним, Штейн взял его, повертел в руках, и, ничего не рассказав об этом приборе, попросил Андрея достать другие буклеты.
– Что это такое? – спросила Вера Ильинична.
– Это очень дорого, – небрежно ответил Штейн. – Вот, посмотрите, наши инструменты Codman…
– Нет, подождите, что значит «дорого»? «Дорого» – это сколько?
– «Sterrad» – новое поколение стерилизаторов. Стерилизует при комнатной температуре. Преимущества очевидны – инструменты не подвергаются термическому воздействию, не портятся, срок службы увеличивается.
– Сколько же он стоит? – нетерпеливо спросила Нона Ильинична.
– Сто двадцать тысяч долларов, к тому же, дорогостоящие расходные материалы…
Вера Ильинична оборвала его, сказав не без иронии:
– Тоже мне «дорого»… Возьмём пару штук… Да, Нона, двух нам хватит?
– Не знаю, Вера Ильинична. А какой у них объём загрузки?
Андрею было непонятно, что тут вообще происходит. Времена наступают такие, когда даже за небольшой заказ приходится воевать. Сбор подписей, куча согласований, выдавливание конкурентов. А тут в помещении, напоминающем бомбоубежище, так легко рассуждают о закупках дорогостоящего оборудования. Фантастика!
Прислушиваясь к тому, что говорят, Андрей кивал, поддакивал, придавая лицу выражение, соответствующее ситуации. Когда его спросили, сможет ли Совинком поставить генетическую лабораторию и оборудование для отделения реанимации, он уверенно ответил «Да».
Для обсуждения последнего пункта пригласили Наиля Фаткулина, врача реанимационного отделения, который должен был занять должность заведующего реанимацией в новом родильном доме. Это был молодой парень, ровесник Андрея.
Так же, как Вера Ильинична, он преподнёс сюрприз. Говоря об оборудовании, которое хочет видеть в своём будущем отделении, он рассуждал так, будто уже располагает средствами на его закупку, и всего только нужно – определиться, куда что расставить.
В первую очередь ему нужна была центральная станция. Не имея понятия, что это такое, Андрей сделал вид, что всю жизнь занимается продажами центральных станций.
– О! Центральная станция – это моя страсть…
Когда речь зашла о расходных материалах, тут, наконец, он смог блеснуть познаниями – уже был опыт поставок аналогичного товара в кардиоцентр.
Высказав свои пожелания, Наиль ушёл.
– Не мог бы ты нас оставить, нам нужно кой-о-чём пошептаться? – обратился Штейн к Андрею.
Андрей покинул кабинет, с трудом скрывая недовольство – он уже думал, что компаньону давно пора избавиться от этих высокомерных выходок.
В коридоре встретился с Наилем. Они вместе вышли из отделения.
– Ты куришь? – спросил Наиль.
– За компанию – всегда.
Удалившись в закуток – курилку, обсудили параметры той самой загадочной центральной станции. Андрей кивал и поддакивал. Неожиданно Наиль спросил:
– Сколько ваша фирма платит?
– Как все – пять процентов. На некоторые позиции – десять. По оборудованию – до двадцати пяти, всё зависит от конкретных наименований, и от того, на сколько человек раскидываются деньги.
И Андрей выразительно посмотрел в сторону отделения, откуда только что вышли, затем продолжил:
– Преимущества моей фирмы, – он сделал ударение на слове «моей», – в том, что ты говоришь напрямую с хозяином, и я сам принимаю решения, и говорю – «да, мы это сделаем», или «нет, не получится». И не ссылаюсь, как эти агенты заграницы, – пренебрежительный взгляд в сторону отделения, – на высокое начальство, на обстоятельства, биржевые котировки.
Оказалось, Наилю это всё знакомо – он имел опыт работы в иностранной компании, откуда ушёл обратно, в практическую медицину, так как не захотел всю жизнь бегать и кого-то там упрашивать. И согласился, что общаться напрямую с хозяином фирмы, это лучше, чем с каким-нибудь отсосом.
– Понимаешь, Наиль, если ты мне скажешь: Андрей, мне нужно 20 %, мы с тобой посидим, и придумаем, как это сделать. Можешь считать себя моим компаньоном по этому реанимационному направлению – с той лишь разницей, что ты не содержишь офис, и не платишь налоги.
Такая постановка вопроса понравилась будущему заведующему реанимационным отделением. Он спросил, давно ли Андрей знаком с Верой Ильиничной и Ноной Ильиничной. Узнав, что познакомились только сегодня, попросил не рассказывать «барышням» о разговоре, состоявшемся тут, в курилке.
* * *
Когда встретились с Штейном после его «перешёптываний», тот сказал, что вынужден был отправить компаньона в коридор, потому что «барышни» очень осторожные, и финансовые вопросы «с чужими не обсуждают».
«Где-то я уже это видел и слышал, – подумал Андрей, – хоть бы что-то новое придумал».
– А ты произвёл впечатление, – похвалил Штейн, – был убедителен, показал знание вопроса, беседу провёл эффективно. Откуда такие познания?
За обедом Штейн подал идею: а не пригласить ли «барышень» в ресторан?
– А что? Посидим, поболтаем – два мальчика, две девочки. Заведение пусть сами выберут – скажем, чтоб выбирали самое лучшее.
И он подвёл базу под свою мысль:
– Обычай – деспот меж людей. Надо собираться, выпивать, дружить – без этого никак. Не подмажешь – не поедешь.
Андрей сделал удивленное лицо – компаньон в очередной раз прямо-таки поразил своими смелыми новаторскими идеями, чего уж там!

Глава 74

Все понимают, что вдали от средиземноморья с ресторанами средиземноморской кухни не может быть всё в порядке уже по определению. Право называть себя так громко узурпировали понтовые статусные заведения, куда чёткие пацаны приходят со своими чиксами в красных пальто с золотыми пуговицами и золотыми часами размером с кулак. И заказывают всё самое средиземноморское – литр водки и хвост селедки.
В Казани попытались разорвать этот порочный круг, чтобы посетители могли почувствовать себя уютно, как в маленькой сицилийской таверне, и насладиться щедротами высокой рыбной кухни. И это удалось. «Танго» – это не просто ресторан, а выставка достижений гастрономического искусства.
К удовольствию Андрея, Штейн, вёл себя просто, естественно, и не надел свой недавно полюбившийся casual. Понимал, что встреча с клиентами есть встреча с клиентами.
Все были одеты, как для торжественного выхода в свет.
От заведения принесли фирменную выпечку и сливочное масло с разными специями – всё необычайно ароматное и вкусное.
– Помнишь, ты рассказывал, – сказал Штейн, – как в Будапеште вам подали в ресторане вот этот chief’s pleasure, и это было сырое мясо, ну, съедобное, специально приготовленное, но всё равно, когда ты видишь сырое мясо, и тебе надо его съесть, потому что бесплатно…
Андрей ответил сразу, будто ждал этот вопрос:
– На вид это сырое мясо, реально, как на рынке. Но я проглотил, не раздумывая – видимо, был голоден. Очень вкусно, между прочим. А вот в Абхазии постоянным клиентам – замечу: не первому попавшемуся снобу, а приглянувшимся «постоянщикам» – приносят кувшин великолепного вина. И ты понимаешь, что попал в когорту избранных, а тебе ещё внушают, что ты – самый-самый. Это незабываемо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80