Я была потрясена, почти загипнотизирована чарами впервые открывшегося мне мира – театра, публики, актерской игры. С тех пор я стала страстной поклонницей этого искусства, и, хотя вот уже несколько лет, как моя нога не переступала порога театра, я до сих пор с наслаждением вспоминаю все пьесы, которые мне довелось посмотреть, а также блиставших в них актеров.
Я была настолько очарована увиденным, что только тогда, когда мы уже тряслись в карете на пути домой, до меня дошло, что наступила новая ночь и я обречена разделить ее с мужчиной, который сейчас обнимал меня за талию, сонно покачивая поникшей головой.
Не могу вспоминать эту ночь. Как только мы очутились дома, я попыталась убежать от него, хотя только Господь знает, куда мне было бежать. Конечно же, Крэн поймал меня и с холодной яростью – всю эту сцену видели и кучер, и денщик, и служанка – отвел меня наверх. Уже в моей комнате он немного смягчил свой гнев и попытался успокоить и урезонить меня, но от страха я совсем потеряла голову и, не слушая его, лишь всячески пыталась увернуться.
Наконец Крэн вышел из себя и, почти срывая с меня платье, закричал:
– Видит Бог, Элизабет, если ты не хочешь меня любить, то по крайней мере я заставлю тебя повиноваться!
И, швырнув меня на постель, он вышел в свою комнату. Вскоре Крэн вернулся, лицо его было мрачным. Когда он лег в постель, я резко отпрянула от него, чувствуя ненависть даже к запаху, исходившему от этого человека. Однако он грубо притянул меня к себе и вновь предался своим наслаждениям. На сей раз не было ни произносимых шепотом нежностей, ни мягких ласканий – одно только примитивное утоление низменного инстинкта. Каждый раз, когда он с силой входил в меня, я испытывала все ту же жестокую боль, и поэтому снова рыдала и отталкивала его. Но это, кажется, только еще больше распаляло Крэна, а я так и оставалась под ним – беспомощная и измученная. Когда ночь была на исходе, мне показалось, что боль пошла на убыль, а к тому времени, когда наконец, насытившись, он встал с меня, она уже превратилась не более чем в сильный зуд. Поднявшись с постели, Крэн прошел в свою комнату и захлопнул разделявшую нас дверь. Тогда я перекатилась на середину кровати, зарылась лицом в подушки и вновь дала волю слезам. Теперь, правда, меня беспокоила не столько боль, сколько вертевшиеся в голове мысли.
Неужели именно на это меня сознательно обрекли моя семья, Белль и Джереми? Неужели мне суждено превратиться в инструмент наслаждения для любого мужчины, готового заплатить? Мысли бесконечным хороводом вертелись в моем мозгу. Мои покровители с легкостью говорили о шести месяцах, о годе или даже больше, в течение которых может продолжаться эта связь. Сейчас мне было всего лишь семнадцать, но уже теперь я с ужасом думала о бесконечной череде мужских тел с пустыми пятнами вместо лиц, которые станут передавать меня из рук в руки, трогая, терзая, лапая… И чем дальше меня передают, тем сильнее высыхает и увядает мое собственное тело, тем грубее, жестче и грязнее становятся руки мужчин. И так до тех пор, пока однажды я снова не окажусь на Рыбной улице в вонючей сточной канаве, издавая беспрерывные хриплые вопли, в то время как на меня будут наваливаться обезумевшие орды.
Все еще плача, я проснулась и ощутила руку Крэна. Он обнял меня и нежно прижал к себе.
– Элизабет, ради всего святого, в чем дело? Рыдая, я прильнула к нему, не в силах избавиться от ужаса, навалившегося на меня в этом кошмарном сне.
– Не отдавай меня им! Пожалуйста, не отдавай!
– Не отдавать тебя кому? – не понял Крэн спросонья. – Тихо, тихо, никто не сделает тебе ничего плохого, – уговаривал он меня, баюкая, как ребенка. Наконец я успокоилась, и Крэн встал, словно собираясь уйти.
– Не покидай меня, Крэн! – взмолилась я, почувствовав, что наяву мне стало еще страшнее. Тихо вздохнув, он нырнул обратно в постель и обнял меня. Оказавшись в надежном убежище его рук, я наконец уснула.
Когда я открыла глаза, Крэна рядом со мной не было, зато стояла миссис Мур с подносом, на котором дымился завтрак. Я села в постели, чтобы поесть, и тут в моей памяти всплыла ночная сцена, заставив меня покраснеть от стыда. Отворилась дверь, и вошел Крэн – розовый и свежевыбритый, в коричневом шелковом халате. Жестом он отослал служанку и сел на край постели. Несколько секунд он молча смотрел на меня, а затем произнес:
– Элизабет, я не очень терпеливый человек и не переношу женских слез, даже тогда, когда плачет такая прекрасная женщина, как ты. Прошлая ночь расстроила меня не меньше, чем тебя, и мне не хотелось бы, чтобы это повторилось. Ты поняла?
– Прости, что я разбудила тебя, – ответила я виновато.
– Не о том речь, и ты это прекрасно понимаешь, – резко сказал он и, внезапно улыбнувшись, добавил: – На самом деле это был единственный приятный момент за всю эту проклятую ночь. Запомни, что я сказал, – и наклонившись, он поцеловал меня. Я молча кивнула, и он поцеловал меня еще раз. – Сейчас я должен ехать на Уайтхолл. Меня не будет почти целый день, я вернусь только к обеду. Будь со мной поласковее.
Он произнес это чуть ли не с тоской и вышел из комнаты.
Я бессильно откинулась на подушки. О чем предупреждала меня Белль в тот памятный день? Казалось, с тех пор прошли века. «Что бы с тобой ни происходило, не впутывай в это Крэна – он поведет себя так же, как и любой другой мужчина». Вот что она имела в виду, а я, как всегда, вела себя по-дурацки. Я ненавидела всех остальных – все это мерзкое скопище. И сейчас у меня был только один союзник и защитник от них – Крэн. Я не должна его потерять – ни при каких обстоятельствах! И тогда я решила сделать все возможное, чтобы завоевать его любовь, которой едва не лишилась по собственной неосторожности.
Вновь появилась служанка и захлопотала вокруг меня.
– С вами все в порядке, мэм? Если мне позволительно будет задать такой неделикатный вопрос, я хотела бы узнать, говорила ли вам что-нибудь миссис Дэвис о необходимости заботиться о себе?
– Заботиться о себе? – удивленно переспросила я. – Что вы имеете в виду?
– Ага, – доверительно пробормотала она, – теперь я вижу, что не говорила. Я имела в виду, как уберечься от ребеночка. Ведь молоденькой девушке вроде вас не нужен такой жернов на шее. И в отношениях с вашим кавалером ничего хорошего не выйдет, если вы прямо сейчас забеременеете. Они тут как тут, когда вы розовенькая и стройная, но, как только лицо у вас становится измученным, а живот начинает расти, их и след простыл.
Я была в ужасе. Меня настолько потряс сам акт, что мысль о его возможных последствиях даже не приходила мне в голову.
– А вы знаете, как уберечься от детей? – спросила я, все еще не в силах взять себя в руки.
– Ну, так уж точно не скажу, но слышала я о паре вещей, которые могут помочь. Одна из них – это травка, которую используют цыгане, а вторую я обнаружила сама. Но вы же понимаете, травка ведь чего-нибудь да стоит, – хитро добавила женщина.
– Подайте мне мою сумочку, – приказала я. Эта старая лиса говорила правду, и ее советы стоили денег. Я отсчитала пять соверенов в ее жадную лапу, холодно спросив: – Думаю, этого хватит?
– О, благодарю вас, мэм! Я сейчас пойду и все приготовлю. Судя по тому, как вы выглядите, дорогуша, нам не стоит терять времени.
Возле двери она задержалась и оглянулась. Видимо, привычка к болтовне взяла в ней верх над желанием поскорее удалиться со своим неправедно заработанным богатством.
– Хорошо еще, что полковник в годах, хоть и очень темпераментный мужчина. С ним у вас, может, и не получится забеременеть сразу. А вот когда с молодыми, которые вообще ничего не понимают, это моментально происходит. Но вам повезет, дорогуша, вот попомните мои слова.
Сообщив мне эту пикантную новость, она удалилась.
Она была противной старухой, но то, чему я от нее научилась, наверняка спасло меня от будущей нищеты и прозябания, поэтому, в конечном итоге, я благодарна ей. Хотя тогда благодаря ее руководству мне в самом ближайшем будущем предстояло оказаться в серьезной опасности.
После того как она закончила совершать надо мной свой таинственный обряд, я оделась и устало спустилась вниз.
– Идите в гостиную, – сказала мне миссис Мур, – там в камине горит чудесный огонь, а я пока принесу вам кое-что такое, отчего все ваши проблемы как рукой снимет.
Вскоре она вернулась со стаканом прозрачной жидкости.
– Похоже на воду, – с сомнением сказала я.
– Давайте-давайте, попробуйте. К этому, правда, надо немного привыкнуть, но когда оно попадает в жилы… Впрочем, сейчас вы поймете, о чем я говорю.
Ей, похоже, доставляла удовольствие даже сама эта мысль.
Я сделала глоток и остолбенела: мое горло горело словно в огне, я едва могла дышать.
– Вы отравили меня! – прохрипела я.
– Нет, дорогуша, – произнесла она с сочным выговором кокни. – Сперва всегда так бывает. Хотя давайте-ка по первому разу я добавлю вам туда лимончика.
Так она и сделала, и я снова поднесла стакан к губам и с сомнением отпила маленький глоточек. Приятное тепло волнами разлилось по моему телу, очертания комнаты немного задрожали. Я взглянула на миссис Мур, и мне почудилось, что она плавно поднимается и опускается вместе с полом. Мне вдруг стало удивительно хорошо.
– Теперь я вас поняла. Спасибо, миссис Мур. Внезапно я расчувствовалась.
– Спасибо вам за вашу доброту. Глаза мои защипало от слез.
– Вот и хорошо, дорогуша.
Она наблюдала за мной с легкой ухмылкой.
– В какое время обещал вернуться полковник?
– К обеду, – икнула я.
– Я принесу вам еще одну порцию прямо перед его приходом, и тогда вы не будете волноваться, что бы он ни делал, хорошо?
– Вы настоящий друг, миссис Мур. Самый лучший друг! – Теперь я снова чувствовала себя на коне: центром мира, хозяйкой собственной судьбы. – Если кто-нибудь придет и станет спрашивать меня, говорите всем, что меня нет, что я ушла. Я не хочу никого видеть. Никого!
И я прикончила стакан одним глотком.
– А миссис Дэвис? – спросила она.
– Особенно миссис Дэвис! В первую очередь миссис Дэвис! Миссис Дэвис даже на порог не пускать, понятно? – бушевала я.
– Я все поняла, – примирительно сказала женщина. – Может, вам стоит немного полежать на кушетке?
Шатаясь, я доплелась до кушетки и рухнула на нее.
– Кстати, миссис Мур, как называется этот чудесный напиток?
– Джин, мисс. Обыкновенный джин.
Джин! Это слово было мне знакомо. Помнится, матушка неоднократно предупреждала нас, детей, и в особенности моего старшего брата Джека о пагубном воздействии этого напитка. Мне вновь подумалось, как невежественна и сбита с толку была моя мать.
– О восхитительный, вкуснейший джин! – пробормотала я. Миссис Мур с видом чрезвычайного довольства на лице вышла из гостиной, а я в то же мгновение уснула.
Остаток дня прошел для меня в приятной алкогольной дымке. Я побренчала на пианино, и хотя музыка у меня звучала вовсе не так, как была написана в нотах, ее звуки казались мне божественными. Покопавшись в своем гардеробе, я пришла к выводу, что нет на свете девушки счастливее меня, поскольку мне принадлежит столько красивых вещей. Я восхищенно рассматривала свои сапфиры и раздумывала, какое именно платье мне надеть вечером. Мне было наплевать на все и вся.
Подошло время обеда. Появилась миссис Мур с еще одним стаканом джина.
– Но он же наполовину пустой! – раздраженно протянула я, чувствуя тупую боль в висках.
– Как раз сколько надо, дорогуша моя, вот увидите. Вам не нужно больше, иначе может стошнить.
Я выпила содержимое стакана, и боль мгновенно отпустила.
– Вы настоящее чудо, миссис Мур.
– Я только стараюсь помочь вам, – скромно ответила она. – Может, мне и самой понадобится помощь. Ох, и тяжелые настали деньки… – вздохнула женщина.
– Если я могу вам помочь… – начала я, но она продолжала говорить так, словно и не слышала меня:
– Вот и мой бедный брат: побирается у черного хода, довольный любым объедком с нашего стола. Жена, пятеро детишек, а работы нет. Бедняга!
– О несчастный!.. – И я снова полезла в свой кошелек, вручив ей еще один золотой соверен. – Вот, отдайте ему это.
– Да благословит Господь ваше доброе сердце, мэм! Из вас выйдет настоящая леди, я уже сейчас это вижу. – Служанка понизила голос: – Когда хозяин вернется домой и если он что-нибудь заметит – я про джин говорю, – скажите, что вы нашли его в шкафчике внизу. В том, который стоит в кабинете. Ему может не понравиться, что я сама дала вам выпить, понимаете?
– Не беспокойтесь, миссис Мур, это останется нашим секретом, – хихикнула я. – А теперь помогите-ка мне переодеться к обеду.
Я постаралась вспомнить все хитрости, которым научила меня Белль, чтобы выглядеть особенно красивой в этот вечер, и, когда вернулся Крэн, под воздействием джина и сапфиров чувствовала себя ни больше ни меньше, как самой Клеопатрой.
Услышав стук его кареты, я бросилась к пианино и заиграла «Моя любовь – как красная, красная роза». Он, как всегда, вихрем ворвался в дом, и когда я поднялась, чтобы встретить его, то с удовлетворением заметила: Крэн буквально застыл, пожирая меня взглядом. Тогда я сама бросилась ему навстречу, но перед глазами у меня все расплывалось и мне показалось, что он стоит дальше, чем было на самом деле, так что я буквально упала ему на грудь, обвив рукой его шею. Крэн выглядел удивленным и довольным. Он наклонился, чтобы поцеловать меня, и вдруг от изумления брови его взметнулись так высоко, что мне показалось: еще чуть-чуть и они вообще исчезнут.
– Что ты пила? – спросил он.
– Джин, – ответила я, счастливо прижимаясь к нему.
– Джин? Но где, черт побери, ты его взяла?
– В шкафу, что стоит в кабинете, – сказала я, подставляя лицо для поцелуя.
– Но как… – Тут я поцеловала его сама, и он ответил мне тем же. – О Элизабет, – пробормотал он и снова поцеловал меня, но теперь уже гораздо крепче. Я тоже одарила его еще более пылким поцелуем. – Ты восхитительная маленькая идиотка, ты же пьяна… Впрочем, что мне за дело, – прошептал он и страстно поцеловал меня в губы.
– Я не пьяна. Я чувствую себя замечательно, просто прекрасно, – упрямилась я.
Крэн расхохотался и, оторвав меня от пола, сказал:
– Что ж, взглянем на место преступления.
Он открыл шкаф в кабинете, и там действительно оказалась приземистая серая керамическая бутылка. Миссис Мур действовала быстро. Крэн понюхал ее, немного отпил и скорчил гримасу:
– Ну и пакость! Наверное, кто-то из рабочих оставил. Вот только как она могла тут оказаться? – Он взглянул на меня и опять рассмеялся. – Моя дорогая весна, если ты будешь пить эту бурду, все твои цветы завянут. Ни капли больше, слышишь? Нектар и амброзия – вот это для тебя. Ну, может, еще изредка бутылочка шампанского. Но не джин!
Крэн страстно поцеловал меня, а затем – к моему ужасу – взял бутылку и швырнул ее за окно.
– Давай-ка выпьем немного вина, чтобы ты избавилась от вкуса этой гадости, – радостно предложил он. А я втайне утешала себя тем, что бутылка, которую он только что выбросил, вероятно, была у миссис Мур не последней.
От выпитого за обедом вина остатки джина в моих жилах заиграли еще веселее. Я смотрела на Крэна как сквозь легкую пелену: какой же он мужественный! Я любила его. Впрочем, в этот момент я любила всех и каждого: и Джека, и Эгертона, и Люсинду, и Джереми, и Белль. Хотя нет, Белль, наверное, все же не любила.
Под конец обеда Крэн с сомнением в голосе сказал:
– Я думал взять тебя сегодня вечером в Гарденс. Гарденс… В моей захмелевшей голове это название прозвучало холодно и непривлекательно. Мне почему-то подумалось, что там должна царить толчея.
– Ты думаешь, нам обязательно надо ехать? – сонно пробормотала я. – Здесь так хорошо… Нас только двое… Может, останемся дома?
– Что ж, если ты так хочешь… – Голос Крэна вдруг стал низким, лицо раскраснелось. Я сидела на кушетке, и он, подсев поближе, осторожно взял меня пальцами за подбородок и поднял мое лицо. Я сонно улыбнулась. – Элизабет, – произнес он с каким-то блеском в глазах, – такая, как сейчас, ты заставляешь кипеть кровь в моих жилах. Я буквально схожу с ума. – Крэн пробежал пальцами от моей шеи вниз до самых грудей. Он явно сгорал от желания. – Я и не думал до сих пор, что существуют женщины, способные до такой степени вывести меня из равновесия. – На несколько секунд Крэн прижал меня к себе, а затем поднял на руки и понес на второй этаж.
Когда он наконец поставил меня на ноги, я снова прижалась к нему и обвила его шею руками.
– Извини меня за прошедшую ночь, Крэн. Я знаю, что вела себя дурно, но прости меня, я обещаю слушаться тебя отныне и во веки веков.
Крэн даже застонал.
– Мне не нужно твое послушание, дорогая, мне нужна твоя любовь. Если бы ты испытывала ко мне хоть сотую часть той любви, что испытываю я, я уже был бы доволен.
В эту ночь под воздействием джина я была покладистой и услужливой: мое тело с готовностью отвечало на каждую его прихоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Я была настолько очарована увиденным, что только тогда, когда мы уже тряслись в карете на пути домой, до меня дошло, что наступила новая ночь и я обречена разделить ее с мужчиной, который сейчас обнимал меня за талию, сонно покачивая поникшей головой.
Не могу вспоминать эту ночь. Как только мы очутились дома, я попыталась убежать от него, хотя только Господь знает, куда мне было бежать. Конечно же, Крэн поймал меня и с холодной яростью – всю эту сцену видели и кучер, и денщик, и служанка – отвел меня наверх. Уже в моей комнате он немного смягчил свой гнев и попытался успокоить и урезонить меня, но от страха я совсем потеряла голову и, не слушая его, лишь всячески пыталась увернуться.
Наконец Крэн вышел из себя и, почти срывая с меня платье, закричал:
– Видит Бог, Элизабет, если ты не хочешь меня любить, то по крайней мере я заставлю тебя повиноваться!
И, швырнув меня на постель, он вышел в свою комнату. Вскоре Крэн вернулся, лицо его было мрачным. Когда он лег в постель, я резко отпрянула от него, чувствуя ненависть даже к запаху, исходившему от этого человека. Однако он грубо притянул меня к себе и вновь предался своим наслаждениям. На сей раз не было ни произносимых шепотом нежностей, ни мягких ласканий – одно только примитивное утоление низменного инстинкта. Каждый раз, когда он с силой входил в меня, я испытывала все ту же жестокую боль, и поэтому снова рыдала и отталкивала его. Но это, кажется, только еще больше распаляло Крэна, а я так и оставалась под ним – беспомощная и измученная. Когда ночь была на исходе, мне показалось, что боль пошла на убыль, а к тому времени, когда наконец, насытившись, он встал с меня, она уже превратилась не более чем в сильный зуд. Поднявшись с постели, Крэн прошел в свою комнату и захлопнул разделявшую нас дверь. Тогда я перекатилась на середину кровати, зарылась лицом в подушки и вновь дала волю слезам. Теперь, правда, меня беспокоила не столько боль, сколько вертевшиеся в голове мысли.
Неужели именно на это меня сознательно обрекли моя семья, Белль и Джереми? Неужели мне суждено превратиться в инструмент наслаждения для любого мужчины, готового заплатить? Мысли бесконечным хороводом вертелись в моем мозгу. Мои покровители с легкостью говорили о шести месяцах, о годе или даже больше, в течение которых может продолжаться эта связь. Сейчас мне было всего лишь семнадцать, но уже теперь я с ужасом думала о бесконечной череде мужских тел с пустыми пятнами вместо лиц, которые станут передавать меня из рук в руки, трогая, терзая, лапая… И чем дальше меня передают, тем сильнее высыхает и увядает мое собственное тело, тем грубее, жестче и грязнее становятся руки мужчин. И так до тех пор, пока однажды я снова не окажусь на Рыбной улице в вонючей сточной канаве, издавая беспрерывные хриплые вопли, в то время как на меня будут наваливаться обезумевшие орды.
Все еще плача, я проснулась и ощутила руку Крэна. Он обнял меня и нежно прижал к себе.
– Элизабет, ради всего святого, в чем дело? Рыдая, я прильнула к нему, не в силах избавиться от ужаса, навалившегося на меня в этом кошмарном сне.
– Не отдавай меня им! Пожалуйста, не отдавай!
– Не отдавать тебя кому? – не понял Крэн спросонья. – Тихо, тихо, никто не сделает тебе ничего плохого, – уговаривал он меня, баюкая, как ребенка. Наконец я успокоилась, и Крэн встал, словно собираясь уйти.
– Не покидай меня, Крэн! – взмолилась я, почувствовав, что наяву мне стало еще страшнее. Тихо вздохнув, он нырнул обратно в постель и обнял меня. Оказавшись в надежном убежище его рук, я наконец уснула.
Когда я открыла глаза, Крэна рядом со мной не было, зато стояла миссис Мур с подносом, на котором дымился завтрак. Я села в постели, чтобы поесть, и тут в моей памяти всплыла ночная сцена, заставив меня покраснеть от стыда. Отворилась дверь, и вошел Крэн – розовый и свежевыбритый, в коричневом шелковом халате. Жестом он отослал служанку и сел на край постели. Несколько секунд он молча смотрел на меня, а затем произнес:
– Элизабет, я не очень терпеливый человек и не переношу женских слез, даже тогда, когда плачет такая прекрасная женщина, как ты. Прошлая ночь расстроила меня не меньше, чем тебя, и мне не хотелось бы, чтобы это повторилось. Ты поняла?
– Прости, что я разбудила тебя, – ответила я виновато.
– Не о том речь, и ты это прекрасно понимаешь, – резко сказал он и, внезапно улыбнувшись, добавил: – На самом деле это был единственный приятный момент за всю эту проклятую ночь. Запомни, что я сказал, – и наклонившись, он поцеловал меня. Я молча кивнула, и он поцеловал меня еще раз. – Сейчас я должен ехать на Уайтхолл. Меня не будет почти целый день, я вернусь только к обеду. Будь со мной поласковее.
Он произнес это чуть ли не с тоской и вышел из комнаты.
Я бессильно откинулась на подушки. О чем предупреждала меня Белль в тот памятный день? Казалось, с тех пор прошли века. «Что бы с тобой ни происходило, не впутывай в это Крэна – он поведет себя так же, как и любой другой мужчина». Вот что она имела в виду, а я, как всегда, вела себя по-дурацки. Я ненавидела всех остальных – все это мерзкое скопище. И сейчас у меня был только один союзник и защитник от них – Крэн. Я не должна его потерять – ни при каких обстоятельствах! И тогда я решила сделать все возможное, чтобы завоевать его любовь, которой едва не лишилась по собственной неосторожности.
Вновь появилась служанка и захлопотала вокруг меня.
– С вами все в порядке, мэм? Если мне позволительно будет задать такой неделикатный вопрос, я хотела бы узнать, говорила ли вам что-нибудь миссис Дэвис о необходимости заботиться о себе?
– Заботиться о себе? – удивленно переспросила я. – Что вы имеете в виду?
– Ага, – доверительно пробормотала она, – теперь я вижу, что не говорила. Я имела в виду, как уберечься от ребеночка. Ведь молоденькой девушке вроде вас не нужен такой жернов на шее. И в отношениях с вашим кавалером ничего хорошего не выйдет, если вы прямо сейчас забеременеете. Они тут как тут, когда вы розовенькая и стройная, но, как только лицо у вас становится измученным, а живот начинает расти, их и след простыл.
Я была в ужасе. Меня настолько потряс сам акт, что мысль о его возможных последствиях даже не приходила мне в голову.
– А вы знаете, как уберечься от детей? – спросила я, все еще не в силах взять себя в руки.
– Ну, так уж точно не скажу, но слышала я о паре вещей, которые могут помочь. Одна из них – это травка, которую используют цыгане, а вторую я обнаружила сама. Но вы же понимаете, травка ведь чего-нибудь да стоит, – хитро добавила женщина.
– Подайте мне мою сумочку, – приказала я. Эта старая лиса говорила правду, и ее советы стоили денег. Я отсчитала пять соверенов в ее жадную лапу, холодно спросив: – Думаю, этого хватит?
– О, благодарю вас, мэм! Я сейчас пойду и все приготовлю. Судя по тому, как вы выглядите, дорогуша, нам не стоит терять времени.
Возле двери она задержалась и оглянулась. Видимо, привычка к болтовне взяла в ней верх над желанием поскорее удалиться со своим неправедно заработанным богатством.
– Хорошо еще, что полковник в годах, хоть и очень темпераментный мужчина. С ним у вас, может, и не получится забеременеть сразу. А вот когда с молодыми, которые вообще ничего не понимают, это моментально происходит. Но вам повезет, дорогуша, вот попомните мои слова.
Сообщив мне эту пикантную новость, она удалилась.
Она была противной старухой, но то, чему я от нее научилась, наверняка спасло меня от будущей нищеты и прозябания, поэтому, в конечном итоге, я благодарна ей. Хотя тогда благодаря ее руководству мне в самом ближайшем будущем предстояло оказаться в серьезной опасности.
После того как она закончила совершать надо мной свой таинственный обряд, я оделась и устало спустилась вниз.
– Идите в гостиную, – сказала мне миссис Мур, – там в камине горит чудесный огонь, а я пока принесу вам кое-что такое, отчего все ваши проблемы как рукой снимет.
Вскоре она вернулась со стаканом прозрачной жидкости.
– Похоже на воду, – с сомнением сказала я.
– Давайте-давайте, попробуйте. К этому, правда, надо немного привыкнуть, но когда оно попадает в жилы… Впрочем, сейчас вы поймете, о чем я говорю.
Ей, похоже, доставляла удовольствие даже сама эта мысль.
Я сделала глоток и остолбенела: мое горло горело словно в огне, я едва могла дышать.
– Вы отравили меня! – прохрипела я.
– Нет, дорогуша, – произнесла она с сочным выговором кокни. – Сперва всегда так бывает. Хотя давайте-ка по первому разу я добавлю вам туда лимончика.
Так она и сделала, и я снова поднесла стакан к губам и с сомнением отпила маленький глоточек. Приятное тепло волнами разлилось по моему телу, очертания комнаты немного задрожали. Я взглянула на миссис Мур, и мне почудилось, что она плавно поднимается и опускается вместе с полом. Мне вдруг стало удивительно хорошо.
– Теперь я вас поняла. Спасибо, миссис Мур. Внезапно я расчувствовалась.
– Спасибо вам за вашу доброту. Глаза мои защипало от слез.
– Вот и хорошо, дорогуша.
Она наблюдала за мной с легкой ухмылкой.
– В какое время обещал вернуться полковник?
– К обеду, – икнула я.
– Я принесу вам еще одну порцию прямо перед его приходом, и тогда вы не будете волноваться, что бы он ни делал, хорошо?
– Вы настоящий друг, миссис Мур. Самый лучший друг! – Теперь я снова чувствовала себя на коне: центром мира, хозяйкой собственной судьбы. – Если кто-нибудь придет и станет спрашивать меня, говорите всем, что меня нет, что я ушла. Я не хочу никого видеть. Никого!
И я прикончила стакан одним глотком.
– А миссис Дэвис? – спросила она.
– Особенно миссис Дэвис! В первую очередь миссис Дэвис! Миссис Дэвис даже на порог не пускать, понятно? – бушевала я.
– Я все поняла, – примирительно сказала женщина. – Может, вам стоит немного полежать на кушетке?
Шатаясь, я доплелась до кушетки и рухнула на нее.
– Кстати, миссис Мур, как называется этот чудесный напиток?
– Джин, мисс. Обыкновенный джин.
Джин! Это слово было мне знакомо. Помнится, матушка неоднократно предупреждала нас, детей, и в особенности моего старшего брата Джека о пагубном воздействии этого напитка. Мне вновь подумалось, как невежественна и сбита с толку была моя мать.
– О восхитительный, вкуснейший джин! – пробормотала я. Миссис Мур с видом чрезвычайного довольства на лице вышла из гостиной, а я в то же мгновение уснула.
Остаток дня прошел для меня в приятной алкогольной дымке. Я побренчала на пианино, и хотя музыка у меня звучала вовсе не так, как была написана в нотах, ее звуки казались мне божественными. Покопавшись в своем гардеробе, я пришла к выводу, что нет на свете девушки счастливее меня, поскольку мне принадлежит столько красивых вещей. Я восхищенно рассматривала свои сапфиры и раздумывала, какое именно платье мне надеть вечером. Мне было наплевать на все и вся.
Подошло время обеда. Появилась миссис Мур с еще одним стаканом джина.
– Но он же наполовину пустой! – раздраженно протянула я, чувствуя тупую боль в висках.
– Как раз сколько надо, дорогуша моя, вот увидите. Вам не нужно больше, иначе может стошнить.
Я выпила содержимое стакана, и боль мгновенно отпустила.
– Вы настоящее чудо, миссис Мур.
– Я только стараюсь помочь вам, – скромно ответила она. – Может, мне и самой понадобится помощь. Ох, и тяжелые настали деньки… – вздохнула женщина.
– Если я могу вам помочь… – начала я, но она продолжала говорить так, словно и не слышала меня:
– Вот и мой бедный брат: побирается у черного хода, довольный любым объедком с нашего стола. Жена, пятеро детишек, а работы нет. Бедняга!
– О несчастный!.. – И я снова полезла в свой кошелек, вручив ей еще один золотой соверен. – Вот, отдайте ему это.
– Да благословит Господь ваше доброе сердце, мэм! Из вас выйдет настоящая леди, я уже сейчас это вижу. – Служанка понизила голос: – Когда хозяин вернется домой и если он что-нибудь заметит – я про джин говорю, – скажите, что вы нашли его в шкафчике внизу. В том, который стоит в кабинете. Ему может не понравиться, что я сама дала вам выпить, понимаете?
– Не беспокойтесь, миссис Мур, это останется нашим секретом, – хихикнула я. – А теперь помогите-ка мне переодеться к обеду.
Я постаралась вспомнить все хитрости, которым научила меня Белль, чтобы выглядеть особенно красивой в этот вечер, и, когда вернулся Крэн, под воздействием джина и сапфиров чувствовала себя ни больше ни меньше, как самой Клеопатрой.
Услышав стук его кареты, я бросилась к пианино и заиграла «Моя любовь – как красная, красная роза». Он, как всегда, вихрем ворвался в дом, и когда я поднялась, чтобы встретить его, то с удовлетворением заметила: Крэн буквально застыл, пожирая меня взглядом. Тогда я сама бросилась ему навстречу, но перед глазами у меня все расплывалось и мне показалось, что он стоит дальше, чем было на самом деле, так что я буквально упала ему на грудь, обвив рукой его шею. Крэн выглядел удивленным и довольным. Он наклонился, чтобы поцеловать меня, и вдруг от изумления брови его взметнулись так высоко, что мне показалось: еще чуть-чуть и они вообще исчезнут.
– Что ты пила? – спросил он.
– Джин, – ответила я, счастливо прижимаясь к нему.
– Джин? Но где, черт побери, ты его взяла?
– В шкафу, что стоит в кабинете, – сказала я, подставляя лицо для поцелуя.
– Но как… – Тут я поцеловала его сама, и он ответил мне тем же. – О Элизабет, – пробормотал он и снова поцеловал меня, но теперь уже гораздо крепче. Я тоже одарила его еще более пылким поцелуем. – Ты восхитительная маленькая идиотка, ты же пьяна… Впрочем, что мне за дело, – прошептал он и страстно поцеловал меня в губы.
– Я не пьяна. Я чувствую себя замечательно, просто прекрасно, – упрямилась я.
Крэн расхохотался и, оторвав меня от пола, сказал:
– Что ж, взглянем на место преступления.
Он открыл шкаф в кабинете, и там действительно оказалась приземистая серая керамическая бутылка. Миссис Мур действовала быстро. Крэн понюхал ее, немного отпил и скорчил гримасу:
– Ну и пакость! Наверное, кто-то из рабочих оставил. Вот только как она могла тут оказаться? – Он взглянул на меня и опять рассмеялся. – Моя дорогая весна, если ты будешь пить эту бурду, все твои цветы завянут. Ни капли больше, слышишь? Нектар и амброзия – вот это для тебя. Ну, может, еще изредка бутылочка шампанского. Но не джин!
Крэн страстно поцеловал меня, а затем – к моему ужасу – взял бутылку и швырнул ее за окно.
– Давай-ка выпьем немного вина, чтобы ты избавилась от вкуса этой гадости, – радостно предложил он. А я втайне утешала себя тем, что бутылка, которую он только что выбросил, вероятно, была у миссис Мур не последней.
От выпитого за обедом вина остатки джина в моих жилах заиграли еще веселее. Я смотрела на Крэна как сквозь легкую пелену: какой же он мужественный! Я любила его. Впрочем, в этот момент я любила всех и каждого: и Джека, и Эгертона, и Люсинду, и Джереми, и Белль. Хотя нет, Белль, наверное, все же не любила.
Под конец обеда Крэн с сомнением в голосе сказал:
– Я думал взять тебя сегодня вечером в Гарденс. Гарденс… В моей захмелевшей голове это название прозвучало холодно и непривлекательно. Мне почему-то подумалось, что там должна царить толчея.
– Ты думаешь, нам обязательно надо ехать? – сонно пробормотала я. – Здесь так хорошо… Нас только двое… Может, останемся дома?
– Что ж, если ты так хочешь… – Голос Крэна вдруг стал низким, лицо раскраснелось. Я сидела на кушетке, и он, подсев поближе, осторожно взял меня пальцами за подбородок и поднял мое лицо. Я сонно улыбнулась. – Элизабет, – произнес он с каким-то блеском в глазах, – такая, как сейчас, ты заставляешь кипеть кровь в моих жилах. Я буквально схожу с ума. – Крэн пробежал пальцами от моей шеи вниз до самых грудей. Он явно сгорал от желания. – Я и не думал до сих пор, что существуют женщины, способные до такой степени вывести меня из равновесия. – На несколько секунд Крэн прижал меня к себе, а затем поднял на руки и понес на второй этаж.
Когда он наконец поставил меня на ноги, я снова прижалась к нему и обвила его шею руками.
– Извини меня за прошедшую ночь, Крэн. Я знаю, что вела себя дурно, но прости меня, я обещаю слушаться тебя отныне и во веки веков.
Крэн даже застонал.
– Мне не нужно твое послушание, дорогая, мне нужна твоя любовь. Если бы ты испытывала ко мне хоть сотую часть той любви, что испытываю я, я уже был бы доволен.
В эту ночь под воздействием джина я была покладистой и услужливой: мое тело с готовностью отвечало на каждую его прихоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43