А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Лежа с довольным видом, он сосал кулачок, глядя на меня глазами Дэвида и не подозревая в своей невинности, какая ноша ложится на его крохотные плечики. С тяжелым сердцем я повернула к себе портрет Спейхауза, висевший до сих пор лицом к стене, как оставил его, уезжая, Дэвид. Мне вдруг стало ясно, что, как бы то ни было, Артуру придется признать отцом этого высокого бледного человека, который и после смерти во все глаза продолжал смотреть на него с полотна. Тому же, кто был его подлинным отцом, никогда не суждено будет открыто требовать от своего ребенка сыновних чувств. И сейчас, много лет спустя, я не вполне уверена, что приняла в тот день верное решение.
Но такой уж я была тогда – двадцатисемилетняя, не ведающая материальных забот, живущая в прекрасном доме с прекрасными слугами, мать богатого и красивого сына. Для полного счастья мне не хватало только Дэвида, но здесь оставалось лишь набраться терпения и ждать. И я начала искать способы хоть как-то скрасить это ожидание.
В ту осень разыгралась битва при Трафальгаре. Великий человек погиб, оставив любимую женщину на милость равнодушной нации. Однако в результате сражения Англия осталась хозяйкой на море, и артиллеристам больше не приходилось тревожно вглядываться в морскую даль со своих батарей вдоль южного побережья страны: «Армия Англии», не в силах преодолеть узкую полоску воды, отступила от берегов, чтобы слить свою железную силу с другими войсками.
Над континентом вновь заговорили пушки, и Наполеон повел свои армии триумфальным маршем по столицам Европы. Упоенный победами завоеватель провозгласил: «Сверните карту Европы – в предстоящие десять лет она не понадобится». Призрак смерти стоял за его плечом, оскалившись в улыбке. Страдали народы, гибли люди. Наших мужчин убивали на всех широтах земного шара. А я убивала время, пытаясь заглушить мучительную тревогу в сердце за того единственного, кто значил для меня все. Я молила Бога, чтобы он вернул его мне живым.
После некоторых раздумий я решила принять давнее предложение Джереми и отправиться в путешествие. Мрачное величие Шотландии, нежные красоты Уэльса – вся английская история, изучению которой я посвятила столько времени в Маунт-Меноне, теперь разворачивалась перед моими глазами. Я готовилась к визитам в различные части страны столь же тщательно, как и королева Англии, которая носила то же имя, что и я. Отправляясь на юг, я решила не заезжать в Кент и Суссекс, поскольку в этих графствах многие места будили во мне волнующие воспоминания, одновременно сладостные и горькие. Более привлекательным мне показался путь на юго-запад. Там я увидела поместье с воротами, на столбах которых был начертан тот же девиз, что и на кольце, бережно хранившемся в моей коробке с драгоценностями. Тогда мне захотелось, чтобы Дэвид был старшим в линии наследования, но потом я обрадовалась, что это не так, поскольку иначе он никогда не связал бы своей судьбы с девчонкой с Рыбной улицы. Я отправилась в Лайм-Реджис, где его отец практиковал право. Дэвид провел там детство, и я попыталась представить его маленьким мальчиком, но у меня ничего не получилось. Мне пришло в голову, что я не знаю даже, какого цвета у него были в детстве волосы, хотя, судя по его реакции на светлые волосики Артура, он был брюнетом с ранних лет.
Устав в конце концов от того, что мне не с кем было поделиться переполнявшими меня впечатлениями – Белль, как и многие другие коренные лондонцы, мало интересовалась Англией за пределами столицы, – я возвратилась домой, где нашла всех в добром здравии. Артур уже ходил, а вернее, неловко переваливался с ножки на ножку. Что же касается Джереми, то таким целеустремленным и дружелюбным я его уже давно не видела.
Не успела я вернуться, как он, наспех поздоровавшись, с ходу предложил:
– Мне хотелось бы, Элизабет, чтобы ты совершила еще одно путешествие – на сей раз со мной.
– Куда же это? – изумилась я, поскольку легче было вызвать землетрясение, чем вытащить Джереми из Лондона.
– В Вустершир, где ты еще не успела побывать, – ответил он.
– И зачем же это, интересно, тебе понадобилось в Вустершир, тем более в такое время года? – В мою душу закралось жуткое подозрение, поскольку было уже начало октября. – Надеюсь, речь не идет о каком-нибудь твоем новом «дельце»?
На сей раз он уклонился от ответа.
– Человек, которого я намереваюсь посетить, – сын одного из моих старинных друзей, еще со школьных лет. – Мысль о том, что Джереми когда-то был школьником, показалась мне настолько забавной, что я на несколько секунд упустила нить разговора. – Более трех лет назад Ричард потерял жену, оставшись с единственным ребенком. Он дал ей обещание не жениться в течение пяти лет или до тех пор, пока не найдет женщину, которая беззаветно полюбит их ребенка. Будучи человеком слова, он соблюдает свое обещание, однако я очень обеспокоен, видя, чего это ему стоит. Ричард – мужчина на зависть всем, но ему нужна женщина. Причем я говорю не о чисто физической потребности, хотя, Бог весть, может быть, и это тоже имеет немалое значение. В общем, это типичный хлопотун – лучшего слова мне просто не приходит на ум. Ему нужно постоянно с кем-то делиться, заботиться о ком-то и самому испытывать заботу со стороны близкого человека. А сейчас он живет в бедламе, где нет никого, кроме ребенка, слуг и чудаковатого священника, который, кажется, весьма неблагоприятно на него влияет. Он целыми днями торчит дома и много пьет. Если дело пойдет так и дальше, он попросту угробит себя. Но это слишком хороший человек, чтобы я мог просто наблюдать со стороны, не пытаясь чем-то помочь ему.
– До чего же ты умен, дорогой мой Джереми, – промурлыкала я. – Так что же меня ожидает? Похоже, мне суждено стать его экономкой, гладить его по хмельной головушке и прыгать в кровать по его первому знаку, так что ли? Что ж, спасибо тебе, – тут я уж не могла сдержаться, – но меня подобные предложения не интересуют!
– Ну и каковы же твои планы? – Джереми внезапно сменил направление разговора.
– Никаких планов у меня нет, – ответила я холодно. – Просто живу и жду.
– Не иначе, Прескотта. И сколько же, по-твоему, тебе его ждать? – Он говорил точно тем же холодным и суровым тоном, что и я.
– Столько, сколько понадобится, – парировала я.
– Если быть честным до конца, Элизабет, я ни капли тебе не верю. – Джереми бросил на меня быстрый взгляд из-под насупленных бровей. – Чтобы ты сидела в своей лондонской раковине Бог знает сколько лет подобно раку-отшельнику, ожидая, когда к тебе вернется Прескотт, если вернется вообще… Я не верю, что ты способна на это. Если Ричард – мужчина, которому позарез нужна женщина, то ты, черт возьми, – женщина, которая не может жить без мужчины.
– Благодарю тебя, но смею надеяться, что я сама прекрасно разберусь во всем. – Меня понемногу начала разбирать злость. – Мне уже надоело отдаваться каждому встречному Тому, Дику и Гарри лишь потому, что ему нужна баба, тем более по твоей рекомендации.
– Отдаваться! – иронично буркнул Джереми. – Да ты ни одному мужчине, за исключением Прескотта, не отдала ничего, не вытребовав себе взамен вчетверо больше. Кстати, и насчет Прескотта я очень сомневаюсь.
– Да как ты смеешь! – вскричала я в порыве ярости. – Разве можешь ты назвать хоть что-нибудь, что я получила от мужчины незаслуженно?
– Что ж, если ты до сих пор не знаешь, то позволь просветить тебя, – ехидно произнес Джереми. – У Картера ты научилась нежной страсти – нет уж, не отрицай этого! – и цивилизованному поведению. Сэр Генри наполнил твой ненасытный ум всяческими полезными познаниями, а Чартерис и Спейхауз, между прочим, обеспечили в финансовом отношении тебя и твоего ребенка. Возможно, ты думаешь, что отдала им слишком многое. Однако на деле ты взяла у них гораздо больше. Этот мир устроен так, что в нем нельзя бесконечно брать и купаться в счастье, не давая ничего взамен. Прескотт – тот не лучше тебя. Он отдает себя только тебе и никому больше. Думаю, он вообще никому ничего не дал в своей жизни. Когда вы остаетесь вдвоем, то изо всех сил пытаетесь отгородиться от внешнего мира – он, видите ли, вам не нужен. Однако тебе следует усвоить раз и навсегда: ты живешь в этом мире и не можешь от него спрятаться, в особенности когда рядом с тобой нет возлюбленного. Ты в целом неплохой человек, Элизабет, тебя нельзя назвать хапугой, но ты эгоистка и с возрастом становишься все черствее и эгоистичнее.
– Я согласен, – продолжал он, – что до сих пор тебе приходилось бороться за хлеб насущный, но теперь нет нужды вести такую жизнь – твоему положению позавидовала бы любая женщина в Англии. Если ты не научишься делиться с другими – по собственной воле, не оговаривая для себя никаких особых условий, – то упустишь время, а его у тебя осталось не так уж много. И тогда ты обречена быть несчастной.
– Итак, чтобы уберечься от жизненных несчастий, мне надлежит залезть в кровать к совершенно незнакомому человеку – исключительно в виде одолжения старому другу, только и всего? – огрызнулась я.
Джереми стоило немалых сил сдержаться. От напряжения он покраснел как рак.
– Ты все время уводишь разговор в сторону, твердя одно и то же. А мне и рта не даешь раскрыть, чтобы выслушать, что предлагаю я. Не будет никакого «дельца», никакого соглашения, никакого предложения. Я хочу познакомить тебя с Ричардом Денмэном – вот и все. Мы просто погостим в Солуорп-корте, причем задержимся там ровно на столько, на сколько тебе захочется. Ричард – чуткий, разумный, добрый человек, и если вы понравитесь друг другу, то не вижу причины, почему бы тебе не остаться в Солуорпе, окруженной заботой и вниманием, в которых ты испытываешь такую потребность. К тому же у твоего сына появится товарищ для игр. Он попадет просто в идеальные условия. Да и ты ничем не рискуешь.
– А тебе не приходило в голову, что у твоего Ричарда Денмэна может быть свой взгляд на вторжение в его дом отставной шлюхи ради того, чтобы убить время, пока с полей сражений не вернется ее любовник? – вновь вспылила я.
Джереми даже поперхнулся от ярости.
– Ты отправишься туда в качестве вдовы полковника Спейхауза – да-да, того самого, чье имя носит твой ребенок. В конце концов, в качестве леди, которой ты – видит Бог! – только кажешься. И с тобой там будут обращаться как с леди – до тех пор, пока тебе не вздумается показать себя с другой стороны. Если мы поедем туда и ты увидишь хотя бы малейший повод там задержаться, то в любой момент можно будет сказать, что лондонские туманы вредны для твоего здоровья и тебе нужен свежий деревенский воздух.
Выслушав эту тираду, я, несмотря на всю накопившуюся во мне злость, была вынуждена расхохотаться. Тогда мое здоровье было крепче, чем у лошади, а дымный воздух Лондона с самого рождения был для меня подлинным дуновением жизни.
– Господи, Джереми, что за вздор ты несешь! Стало быть, мне придется сказать, что и вся моя свита на грани смерти? Конечно, я неисправимая эгоистка, но даже мне кажется довольно жестоким отрывать Марту от привычной обстановки и хоронить заживо в какой-то Богом забытой деревне, о которой она, должно быть, и слыхом не слыхивала. Ведь у нее, знаешь ли, тоже есть семья, а Вустершир при всем желании не назовешь столь же удобным для жизни, как Суссекс.
Во взгляде Джереми читалось поистине ослиное упрямство.
– Я просто тронут твоей заботой о Марте. В таком случае почему бы нам не позвать ее и не спросить, что предпочитает она сама?
Реакция Марты была совсем не такой, как я ожидала. Выслушав с хмурым видом Джереми, который, расписав все достоинства предстоящего путешествия, спросил в конце концов о ее мнении на этот счет, она коротко ответила:
– Никаких возражений.
Потом взгляд ее темных глаз переместился на меня.
– Но как же твоя семья, Марта?! – запротестовала я. – Ведь тебе не так-то просто будет видеться с родными, если ты окажешься вместе с нами в этой глуши.
– Коли я им нужна, сами разыщут, – сурово произнесла Марта. – Здесь меня ничто не держит… К тому же, – добавила она веско, – Артуру будет с кем поиграть. Да и вообще, с какой стати нам бояться этих Денмэнов?
Тут я поняла, что два старых мерзавца уже все обговорили за моей спиной. Я имела дело с мощной коалицией.
– Хорошо же! – выкрикнула я напоследок, устав от споров. – Я поеду с тобой, Джереми, но запомни: не может быть и речи ни о каких обязательствах с моей стороны.
– А тебя никто и не просит брать на себя обязательства, – отрезал Джереми, поднявшись с кресла, чтобы отправиться восвояси. – Итак, я принимаюсь за приготовления. Как только завершу дела, дам тебе знать, когда выезжаем.
Он тяжелой поступью вышел из комнаты, явно довольный собой.
После его ухода я напустилась на Марту, призвав на помощь всю свою язвительность:
– А я и не знала, что ты так устала от Лондона. Стоило тебе только сказать мне, и мы уехали бы в Суссекс.
Во взгляде ее не было и тени беспокойства.
– Так будет лучше, – просто сказала она. – Вам же все равно ждать, так не все ли равно где? В конце концов не будет никакой разницы.
И Марта своей мягкой походкой выплыла за дверь.
Так среди ярких красок осени я вновь отправилась в путешествие – на сей раз в сопровождении целой свиты слуг, колясок, детей – совсем маленьких и старых, потому что в дороге Джереми был хуже ребенка. «В самом деле, какая разница, где ждать? – размышляла я, расположившись в тряском экипаже. – Все равно мне суждено ждать Дэвида, и если Ричард Денмэн скрасит мое ожидание, тем лучше. Но я буду, буду ждать!»
16
Ми прибыли в Солуорп-корт через пять дней после того, как выехали из Лондона. От вида буковых рощ, стоявших в осеннем великолепии, захватывало дыхание. Под их сенью прятался длинный приземистый дом в духе эпохи Тюдоров. Это было строгое здание в черно-белых тонах. Свинцовые стекла – стекла продолговатых окон с основательными вертикальными стояками отражали полуденное солнце. Блики сияли, как миллион крохотных огоньков, зажженных в нашу честь. Такая картина приветствовала нас, когда мы подкатили к крыльцу, выехав наконец из старинного парка. Между деревьями мелькнула серая стена крепкой церкви в норманнском стиле. Выйдя из экипажа у мощной дубовой двери особняка, вдобавок обитой гвоздями, мы расслышали далекое приятное журчание ручья.
Дверь отворилась, и на пороге нас встретил сквайр Денмэн, человек лет тридцати восьми, среднего роста и плотного телосложения. Голову его венчала густая копна курчавых каштановых волос, в которых при свете солнца вспыхивали рыжие искорки. Красноватое, обветренное лицо говорило, что Ричард Денмэн не слишком любит сидеть взаперти. Полные, но вместе с тем твердые губы растянулись в веселой улыбке. Лицо его казалось квадратным. Это впечатление усиливали густые темно-рыжие брови, которые, вытянувшись в прямую линию, почти срослись на широкой переносице. Глаза, задорно глядевшие с красного лица, были светло-карими и отливали скорее не зеленью, а янтарем. От всего его облика веяло честностью и основательностью.
Хозяин радушно приветствовал нас и с предупредительностью, которая сразу же показалась мне весьма характерной для него, в первую очередь позаботился о том, чтобы обустроить Марту с ее подопечным в детском крыле дома, где проживал и наследник Денмэна. Пока он хлопотал в детской, я успела осмотреться.
За массивной входной дверью сразу же начинался обширный квадратный зал, пол которого был выстлан темной плиткой. Прямо из зала наверх вела основная лестница с низкими широкими ступеньками, которая на первой же площадке до середины высоты стены раздваивалась, уводя в противоположные крылья здания. Стены до середины были задрапированы прекраснейшей из всех тканей, какие мне приходилось видеть в своей жизни. В каждом углу красовалось тиснение в виде двойной розы – эмблемы Тюдоров. Выше на кремовой штукатурке были развешаны оружие и знамена Денмэнов, давно ушедших в мир иной. Все это впечатляло и вместе с тем располагало к спокойной, комфортабельной жизни. Обстановка, если не считать какого-нибудь старинного сундука или шкафа, была выдержана в солидном, пышном стиле первых Георгов. Вместе с тем многое указывало на то, что этому обширному жилищу не хватает заботливой женской руки: вещи валялись в беспорядке, на всем лежала печать неопрятности, нигде не было ни единого цветочка, ни одного хотя бы самого простого украшения. Мужчина не придал бы этому значения, однако от женского внимания подобные вещи не ускользают.
Джереми погрузился в кресло напротив огромного камина, в котором пылали дрова, а вернее, деревья средних размеров, и занялся большой порцией глинтвейна, которую принес ему слуга, появившийся словно из-под земли. Впрочем, можно было спиной почувствовать, что он исподтишка следит, как я брожу по залу, разминая ноги после пятидневного путешествия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43