Но когда назначался прием, то Ковальским цены не было. Экономка вызывала тогда на помощь племянницу и готовила стол, используя свой большой опыт и проявляя изобретательность, а ее муж, надев белые перчатки и придав лицу выражение окаменелости, прислуживал за столом. Оба жили в подвальном этаже рядом с большой кухней.
Доната выпила две чашки черного кофе и стакан апельсинового сока, съела пару кусков ржаного хлеба, обильно смазанных маслом, а затем позволила себе побаловаться сигаретой.
Перед отъездом она еще раз осмотрела свой незаметный макияж, отметила, что ее зеленые, лишь чуточку подведенные глаза смотрят на мир смышлено и бодро, и подкрасила губы.
Потом она накинула жакет, вытащила из гардероба дипломат с бумагами, взяла на всякий случай еще свою светлую кожаную куртку и села в машину.
Начинался новый день, и она была этому рада.
На строительной площадке, расположенной на улице Вольфратсхаузерштрассе, работа шла уже полным ходом. На какой-то миг в голове Донаты промелькнула мысль, не встретится ли ей тут снова тот молодой человек, с которым она столкнулась вчера вечером. Но она сразу же отбросила ее прочь.
Тяжелый серый лимузин производителя работ свидетельствовал о его присутствии на стройке. Доната, припарковав машину, вышла из нее и остановилась в ожидании. Она знала, что Петер Блюме ее увидит и подойдет, но не сомневалась и в том, что он специально выдержит какое-то время, чтобы показать и ей, и своим людям, что не собирается плясать под ее дудку.
Наконец он вылез из строящегося корпуса здания и, криво улыбаясь, поздоровался. При своем поэтическом имени («блюме» означает «цветок») это был коренастый человек, с фигурой, напоминающей быка, с маленькими, глубоко посаженными глазками и с лысиной, занимающей уже значительную часть головы. На нем были рабочий костюм и защитная каска.
– Доброе утро, господин Блюме! – Они обменялись рукопожатием. – Есть проблемы?
– Не беспокойтесь, госпожа Бек, все идет по плану.
– Я вижу, дело продвигается великолепно.
– Пожалуй, так.
Можно было заметить, что чувствует он себя не слишком уютно. Он не относился к тем людям, которые легко переносят главенство женщины. К тому же он знал, что высота постройки превышает проектную, и, конечно, опасался, что она это уже заметила.
Доната постаралась быть дипломатичной.
– Застройщик-то вам уже, наверное, все уши прожужжал, так ведь? Не слишком приятная для вас ситуация.
Петер Блюме смотрел в землю и рисовал круги носком сапога.
– Как это вы узнали?
– Ну, по-моему, это очевидно. Ведь и он, и его жена особенно настаивали на увеличении высоты чердака.
– Да, это верно. Но ведь их просьба была отвергнута.
– Трудно мириться с запрещением, когда в голове засело другое решение.
– Но вам ведь не разрешили увеличить высоту чердака, так о чем же тут говорить?! – взорвался вдруг Блюме.
– Вы находите, что не о чем? Тогда взгляните чуточку внимательнее на соседние дома. Они построены в самое разное время, начиная с рубежа веков и по сегодняшний день, демонстрируют различные архитектурные стили и все-таки имеют все, как один, равную высоту. Очевидно, это оказалось приемлемым для всех строителей, не так ли? Только наш не достроенный еще дом оказался выше.
– Как это вы определили?
– Это видно и невооруженным глазом, господин Блюме.
– Значит, вы видите больше, чем я!
– К тому же я еще и промерила высоту. Господин Блюме, прошу вас, не упорствуйте! Вы хотели сделать одолжение заказчику. Это же совершенно ясно.
Он поднял голову и посмотрел на нее с вызовом.
– Не понимаю, кому помешает, если дом будет на пару сантиметров выше.
– Ансамблю, господин Блюме! И даже если бы это было не так, решаем не мы. Мой проект с повышенным чердаком был отклонен. Мы должны придерживаться предписаний.
Блюме снял каску и потер лоб тыльной стороной ладони.
– Я обратил внимание господина Крамера на то, что ему придется, видимо, заплатить штраф. А он сказал, что ему плевать. Дом, говорит, все равно обойдется во столько, что можно приложить еще какую-то сумму дополнительно. Для него это уже проблемы не составляет.
– А известно ли ему, что денежным штрафом дело не ограничится? Что власти вправе потребовать снижения высоты дома?
– Ну уж, когда дом стоит, то его не сдвинешь.
– Вы же сами не верите тому, что говорите, господин Блюме! До окончания строительства дело даже не дойдет. Уже при следующем промежуточном контроле мы займемся промерами и получим соответствующие данные. Если мы подадим властям наши возражения, то строительные работы будут приостановлены. Тогда не исключено, что здесь месяцами никто ничего делать не будет, а о заселении дома осенью и думать нечего. Судя по всему, господину Крамеру придется капитулировать. У начальства рычаги всегда длиннее.
– А я говорю вам, что это позор! В конце концов, мы живем в свободной стране… – Он пришел в страшную ярость, которую, впрочем, скорее изображал, чем ощущал.
Доната дала ему возможность повозмущаться, хотя и подумала, что его тирада больше подходит для пивной, чем для их разговора.
– Я понимаю вашу точку зрения, – сказала она успокаивающе, когда наконец смогла вставить слово. – Дополнительное пространство было бы, разумеется, делом полезным. Но мы не имеем права добиваться этого противозаконным путем. Уверяю вас, я сделала все возможное, чтобы начальству проект пришелся по вкусу. Но именно поэтому оно будет в данном случае особенно бдительным. Оно получило предупредительный сигнал.
– Что же мне теперь делать?
– Придерживаться проекта, господин Блюме. Ведь пока что отклонения невелики. Прикажите снести лишнюю кладку. И не обязательно делать это именно сегодня.
– Но я ведь обещал господину Крамеру… – Блюме покрутил каску в руках и не закончил фразу.
– Отошлите его ко мне! Уж я-то ему разъясню ситуацию. – Она одарила собеседника ободряющей улыбкой. – Это ведь, наверное, не последний проект, над которым мы работаем совместно, правда? Значит, нам нельзя портить себе репутацию. Если пойдут разговоры о том, что, мол, Блюме и Бек не придерживаются предписаний, что за ними, мол, нужен глаз да глаз, то это нанесет вред не только нам, но и нашим заказчикам.
– Это понятно, – признал он.
Она могла бы еще сказать ему, что в конечном итоге не он, а она отвечает за стройку, но воздержалась, чтобы не задевать его мужского самолюбия.
– Ведь может быть, что ситуация еще и изменится, – пояснила она. – Всеобщее расширение чердачных помещений уже стоит на повестке дня. Я эту крышу спроектировала так, что можно будет и впоследствии без особых трудностей и затрат установить ее повыше, а для сооружения пола проложен на всякий случай каменный настил, как это у нас и предусмотрено.
– Я объясню это господину Крамеру.
– Буду очень признательна, если вы снимете с меня это бремя, господин Блюме. Но при необходимости можете спокойно посылать его ко мне.
Они обменялись рукопожатием.
– Если хорошенько поразмыслить, – произнес он, – то я ведь могу и сразу убрать эти лишние сантиметры.
Если у нее и были какие-то сомнения в целесообразности такого решения, то лишь по одному-единственному соображению: ей не хотелось, чтобы рабочие сразу же поняли, что Блюме пришлось дать распоряжение разобрать кладку по ее указанию.
– Было бы недурно, – согласилась она, – ведь я уже сказала, что все видно и невооруженным глазом.
– Только вам, госпожа Бек!
Этот комплимент, стоивший ему больших усилий, не принес ей радости.
– Не вздумайте мне льстить, господин Блюме, – ответила она, – а то я стану еще и недоверчивой.
Но перед тем как повернуться и уйти, она ему дружески улыбнулась.
Как это часто бывало и раньше, Доната этим утром вошла в свой офис первой. Но едва только она повесила жакет в длинный стенной шкаф и натянула на себя свежий халат, появились и сотрудники: Розмари Сфорци – секретарша, Гюнтер Винклейн – немолодой архитектор, работавший в фирме с самого ее основания, и Артур Штольце.
Взаимные приветствия были короткими и товарищескими.
– Зайдешь на секунду ко мне, Доната? – попросил Штольце.
Ей не терпелось продолжить работу над проектом «Палленберг», так что приглашение Артура показалось несвоевременным. Но она сразу же последовала за ним в кабинет, поскольку коммерческий директор никогда не отнимал у нее времени понапрасну.
Кабинет, как ему и надлежало, производил большое впечатление. Перед огромным письменным столом лежал старинный, выдержанный в красных тонах персидский ковер. Черное кресло около стола, с высокой спинкой, выглядело строгим; другие кресла, стоявшие рядом, были тяжелые и удобные, с достаточно высокими сиденьями, так что, садясь на них, можно было свободно расположить ноги, не утопая при этом в пружинах. Настольная лампа с пестрым стеклянным абажуром была типична для стиля «модерн» конца века и служила не столько для освещения, сколько для украшения. Помещение было угловым, в нем находились три красивых остекленных потолочных плафона.
– Есть новости? – спросила Доната, опускаясь в одно из кресел.
Артур Штольце, высокорослый господин, казавшийся из-за своей худобы еще выше, ответил не сразу. Сидя в кресле, он держался очень прямо, поглаживая безымянным пальцем узкую щеточку своих усиков.
Доната знала, что это – один из его жестов, который демонстрирует самодовольство.
– Ну, говори же, – поторопила она Артура. Ее любопытство доставляло ему удовольствие.
– Один человек, побывавший в Розенгейме, шепнул мне на ушко… – начал он и остановился, делая искусственную паузу.
– Кто? – спросила она.
– Ты же знаешь, разлюбезная моя Доната, что имен информаторов я не разглашаю принципиально.
– Боже мой, ты разговариваешь так, будто мы вылавливаем торговцев наркотиками! – нетерпеливо воскликнула она.
– Так ведь и в нашей столь заурядной профессии не обходится без острых углов!
– Знаю, знаю! Речь идет о проекте банка «Меркатор», да? И что же ты узнал?
– Директор Польт распорядился устроить выставку поступивших проектов.
– А дальше?
– Вчера состоялось нечто вроде предварительного просмотра.
Доната попыталась расслабиться, откинулась на спинку кресла и положила ногу на ногу.
Заметив, что она перестала спрашивать, он продолжил речь уже по собственному почину:
– Твой проект, Доната, вызвал особый интерес. Господа перед ним останавливались и обсуждали его.
– Ну, это еще ничего не значит, – трезво рассудила она.
– Не говори! Мой информатор уверен, что мы проходим, по меньшей мере, в следующий тур конкурса.
Речь шла об одном из тех конкурсных заданий, при которых проекты подаются анонимно, и Доната спросила:
– Каким образом он вообще узнал, что этот проект – мой?
Его безымянный палец снова скользнул по усикам, значительно более темным, чем густые и уже седеющие волосы Штольце.
– Мне удалось передать этому человеку некоторые секретные данные.
– Хорошая работа, Артур!
– Да ну, пустяки.
– Скажи, а твой информатор не имеет влияния на окончательное решение?
– К сожалению, нет.
– Я бы сказала, что это даже лучше, – произнесла Доната. – Как бы я ни жаждала осуществления проекта (Боже ты мой, семь разных вариантов, ох и работка!), все же мне никак не хочется прослыть пронырливой мошенницей.
– У тебя слишком чувствительная совесть, Доната. Ты помнишь конкурс проектов гостиницы для фирмы «Штиммбок»?
– Еще как помню! Коллега Клюге подал проект, на котором за массой деревьев и кустов вообще невозможно ничего разобрать…
– …И все же получил заказ, – добавил Штольце, – потому что, как выяснилось позже, был сокурсником менеджера этого мероприятия.
Хотя Штольце знал существо дела не хуже, чем она, Донате не хотелось ограничивать разговор сказанным.
– А верхом бесстыдства было то, что он еще и нагло скопировал мой проект! – воскликнула она, сверкая глазами.
– Причем ввел в него так много пустяковых изменений, что никогда не удалось бы доказать факт плагиата, – продолжал Штольце. – Вот я и хочу заметить, разлюбезная моя Доната: с какой же гадостью приходится сталкиваться представителям нашей профессии!
– Никогда не перестану вспоминать об этом без возмущения.
– Было бы жаль, если бы перестала. Видеть тебя в бешенстве – это ведь особое наслаждение.
Оба расхохотались.
– Скажи, Артур, ты действительно думаешь, что в деле с банком «Меркатор» у нас есть шансы?
– Разве я иначе посоветовал бы тебе горбатиться над проектом? Я не сторонник напрасных денежных затрат, как и напрасной траты времени. Тебе это хорошо известно.
– Конечно, Артур… Только за последнее время у нас из рук уплыло так много заказов…
– Так ведь в одном Мюнхене несколько тысяч архитекторов, чего же ты ждешь?
– Ты прав, Артур. Мне жаловаться не на что: ведь я никогда не работаю совсем уж даром. Те проекты, которые не удается реализовать немедленно, почти всегда можно предложить в других обстоятельствах и в том же или измененном виде вновь выставить на обсуждение.
– Ну, вот видишь, – суховато заметил он.
– Но иногда мне бывает страшно, – призналась Доната.
– На тебя это совсем не похоже.
– Да, я очень неохотно и сама себе в этом признаюсь. – На ее губах появилась слабая улыбка.
– Ты что же, боишься, что у нас вообще не будет заказов? Нет, дорогая Доната, это все химеры. Во всяком случае, нам уже не раз удавалось благополучно преодолевать безводные пустыни.
– Да. Благодаря твоим деньгам.
Она сразу же пожалела, что произнесла эти слова. И без того Штольце был более чем уверен в своем значении для фирмы и в праве на благодарность Донаты.
Он взглянул на нее своими карими, чуть грустными глазами удивленно и очень внимательно.
– Что же тут такого?
– Ничего, пока ты это выдерживаешь. Но ведь тебе может прийти в голову (или Алина внушит тебе такую мысль), что надежнее и удобнее было бы вкладывать деньги в ценные бумаги.
Он удивленно поднял свои темные брови.
– Ты подозреваешь, что я поддамся искушению жить с удобствами?
– Нет, конечно! Ты трудишься ради фирмы не жалея сил. Но именно это может показаться тебе рано или поздно чрезмерным. Алина мне уже жаловалась, что ты уделяешь ей мало внимания.
– Если бы я перестал вести трудовую жизнь, ей бы это было еще менее по нраву, не говоря уже о том, что трата денег – одна из ее главных страстей. Конечно, Доната, ценные бумаги и муниципальные облигации гарантируют твердый доход, это верно. Но проценты с них составляют едва ли половину того, что я зарабатываю в фирме. Поэтому тебе, Доната, беспокоиться не о чем. Уже потому, что у меня такая дорогостоящая жена, как Алина, я не могу себе позволить изъять мои деньги из нашего предприятия.
Доната вздохнула с облегчением.
– Я рада этому разговору.
Он обнажил в улыбке свои удивительно совершенные зубы.
– Я тоже. – Потом сунул руку под крышку письменного стола. – По такому случаю надо бы глотнуть вот этой жидкости, как ты считаешь? – Он поставил на стол бутылку выдержанного коньяка.
Доната вскочила.
– В такую рань? Я не могу, Артур, право, не могу.
Он засмеялся.
– Ничего другого я от тебя и не ждал. Но я-то могу позволить себе глоток?
Она подбежала к нему, чуть коснулась губами его лба и сразу же направилась к двери.
– Ты можешь себе позволить все, что тебе заблагорассудится! Ведь именно ты – тот человек, которому принадлежит здесь решающее слово!
Но не успела она выйти из комнаты, как в голове мелькнула мысль, что коммерческий директор за последнее время частенько прикладывается к бутылке. Конечно, до алкоголика ему далеко, он выбирает только самые благородные вина, а при деловых переговорах всегда абсолютно трезв и солиден. Но его желтоватые белки вызывали опасение. «Вот об этом-то, – подумала она, – я на месте Алины тревожилась бы побольше, чем о том, что он редко бывает дома».
Тридцатилетняя Розмари Сфорци была еще чуть ниже ростом, чем Доната, и на первый взгляд не очень хороша собой. Нос, подбородок, губы и зубы были вполне заурядны, но зато очень впечатляли ее лучистые большие карие глаза и каштановые локоны. В отличие от своих шефов она держалась очень по-деловому, подчас даже неприветливо, но зато на потенциальных клиентов и заказчиков просто излучала шарм. Зная, что является ревностным и надежным сотрудником, она ощущала себя незаменимой, а Доната и Артур не пытались ее в этом разубедить. Если бы она уволилась, фирма, правда, не оказалась бы на грани краха, но делу это бы повредило значительно. Шефам не было необходимости что-либо диктовать госпоже Сфорци, она могла, выполняя общую установку, самостоятельно вести деловую корреспонденцию. Это удавалось ей с тем большим успехом, что она накопила целый арсенал всевозможных форм переписки.
Особенно же важным было то, что она обладала организаторскими способностями. Она вела учет календарных сроков различных мероприятий, точно знала, где в данный момент находится или должен находиться каждый сотрудник, когда может состояться то или иное совещание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24