– Страшно было, – только и сказала я. – Чоки тебе расскажет. Он все будет знать.
– Андрес не расскажет. – Селия покачала головой. – Я за него боюсь. – Она прижалась ко мне. Я поняла, что ее действительно мучает страх и она нуждается в поддержке, в моей материнской поддержке.
– Почему ты боишься? – я старалась говорить спокойно. – С ним ничего не может случиться.
– Нет, нет, может, может. С ним все может случиться.
– Он изменился?
– Нет, это он. Но теперь все может случиться. Теперь надо только ждать. Теперь нельзя с ним говорить об этом. И я знаю, что все случится! Хочешь его увидеть? – неожиданно порывисто предложила она.
Я растерялась.
– Да, разумеется. Но, Селия, это не то… – я совсем смутилась.
– О чем ты? О том, что случилось тогда? Я была ужасна и глупа. Забудь.
Она была в каком-то лихорадочном состоянии, и это встревожило меня. Я попыталась было отвлечь ее. – Наконец-то я увиделась с Карлосом, – начала я.
Но она не слушала. Она схватила меня за руки.
– Ну пойдем, увидишь его! – она говорила о своем Андресе. Я вдруг поняла: она надеется, что я смогу в чем-то повлиять на него. Но почему? Зачем? Однако раздумывать было некогда. Я только подумала, что, конечно, все сделаю для нее, ради нее.
Дверь гостиной с картинами была заперта. Селия порывисто постучала. Открыли нам быстро. Николаос сидел у стола. Чоки поднялся нам навстречу. Ничего пугающего я не заметила. Он увидел, что мы пришли вместе, и глаза его просияли. Он изменился, но, на мой взгляд, к лучшему. Не было уже совсем хрупкости и болезненности. Теперь это был сухощавый, но сильный молодой человек, не юноша – мужчина. Никакого беспокойства я не приметила ни в его чертах, ни в чертах Николаоса. Что могло напугать Селию? Может быть, она все же болезненно воспринимает его отношения с Николаосом, особенно после того, как долго была со своим супругом наедине, и никто не мешал им, не вмешивался в их жизнь… Может быть, она слишком поспешно вообразила, что сможет спокойно терпеть эти отношения? Невольно я вспомнила свой последний разговор с Коринной. Моя младшая сестра тоже не рассчитала тогда свои силы. Неужели именно это происходит с моей дочерью? Но как помочь?
Селия опустилась на стул и скрестила руки на коленях. Я почувствовала, что она старательно прячет свою тревогу. Завязался разговор о свадьбе, которая должна была состояться через несколько дней. Потом я предложила Селии пройтись по саду. Она покорно поднялась и бросила быстрый и почти жалостный взгляд на своего Андреса.
– Нет, – сказал он, – я после выйду.
Значит, именно его отношения с Николаосом мучают ее. И почему только я не сумела отговорить ее от этого брака?! Почему я пошла у нее на поводу? Может быть, Мигель прав, и следует иметь твердые представления о добре и зле, пусть в чем-то ограниченные, но твердые.
– Я не заметила, чтобы он был встревожен, – осторожно начала я.
– Если бы! – воскликнула Селия.
– А его отношения с Николаосом… Ты ведь знала. Он все равно любит тебя.
Она посмотрела на меня непонимающе и быстро произнесла:
– Ну пусть! Пусть! Ничего нельзя изменить!
Я почувствовала, что никаких банальных утешающих фраз я не должна сейчас говорить. В это время быстрыми шагами к нам подошел Чоки. И снова – ничего пугающего, тревожного я не заметила в его облике.
Он сказал Селии, что им пора идти, и очень сердечно пригласил меня в их новый дом. Ничего более.
Все дни, оставшиеся до свадьбы Аны и Николаоса, я думала о Селии. В ее новом жилище я побывала вместе с Анхелитой, Аной и Карлосом. Чоки Анхелите понравился, и у них сразу установились дружеские отношения. Селия, казалось, позабыла свою тревогу, она увела Ану, и обе всласть наговорились.
До свадьбы оставался один день. Я потихоньку сбежала к Пересу и провела с ним несколько приятных часов, полных любви и остроумия, ни о чем больше не размышляя.
Глава сто семьдесят пятая
Свадьба Аны и Николаоса совсем не походила на свадьбу Чоки и Селии. Было и торжественное венчание, и парадный обед, и шумное празднество. Неожиданная щедрость Мигеля поразила меня. Я уже знала, что Николаос отказался от титула маркиза, который оставался за старшим сыном Мигеля, а также от денег и поместий Монтойя. Это было благородно. Но только ли этим была вызвана щедрость Мигеля, или он все же оценил Николаоса?
Анхелита предложила молодым заново отделать дом или даже купить новый. У Аны было богатое приданое, и здесь Николаос не возражал, это было бы не по обычаю. Но Ана неожиданно возразила матери:
– Пусть дом Николаоса остается таким, каким я его узнала, когда Николаос спас меня. А когда-нибудь после мы может быть что-то изменим.
И Николаос охотно согласился со своей молодой женой.
На свадьбе мы все были веселы, пели и танцевали от души. Я и сейчас, через столько лет, когда мне грустно, вспоминаю эту веселую и радостную свадьбу. Казалось, проклятие навсегда отвернулось от рода Монтойя.
Я осталась ночевать во дворце Монтойя. Долго говорила с Карлосом. Потом долго лежала без сна и думала о своей дальнейшей жизни. Я решила ехать в Америку. Мне казалось, что тогда мне будет легче отыскать моего старшего сына Брюса. И Санчо. Я хотела увидеть его. Мне думалось, что теперь мы будем вместе навсегда. После всего, что нам пришлось перенести. Мы и прежде понимали друг друга. И теперь поймем, еще чище и сильнее поймем и уже не расстанемся.
Я не заметила, как сон все же одолел меня.
Утром меня поразило то, что Анхелита прислала камеристку, чтобы та помогла мне одеться. Я так отвыкла от подобных услуг. Так давно меня не одевали, не причесывали. Молодая женщина в черном платье делала все быстро и ловко.
Я вышла в столовую, где меня уже ждали Анхелита, Мигель и трое мальчиков. В обычной сдержанности Анхелиты я заметила тщательно скрываемую тревогу. После завтрака я поспешила отвести ее в сторону.
– Что-то случилось, Анхела?
Она помедлила с ответом, и это еще более насторожило меня.
– Да, случилось, – наконец решительно произнесла она. – Сегодня на рассвете убит Великий инквизитор.
Самые странные предположения вихрем пронеслись в моем сознании.
– Кто убийца?
– Пока не знают. Ему удалось скрыться.
– Но почему ты так встревожена? (Господи, неужели она что-то знает?!)
– Почему? Ах, Эльвира, это Испания! Теперь могут начаться аресты. Никто не знает, как все пойдет. Быть может, начнут просто хватать всех без разбора, и не будет ни суда, ни следствия. Я думаю о детях. Конечно, первыми под подозрение попадут те, кому уже приходилось сидеть в тюрьме, находиться под судом. Но ведь это и ты, и Николаос, и Андрес…
– И, вероятно, больше половины Мадрида, – перебила я.
– Бежать в нашу горную деревню? – продолжала свои рассуждения она, не обратив внимания на мою реплику. – Но на такой поспешный отъезд могут обратить внимание.
– Нет, не трогайтесь с места, – сказала я решительно. – Ждите. Сейчас я отправлюсь в город и думаю кое-что разузнать.
– Только не делай глупостей, Эльвира.
– Положись на меня. Жди. Я уверена, что мне удастся что-то узнать.
Анхелита приказала запрячь лошадей. У меня уже сложились свои предположения о случившемся. Я подумала. Сначала я хотела поехать к Николаосу, но затем велела ехать в дом Чоки.
Карету впустили во двор. Я попросила слугу проводить меня к моей дочери. Но я еще не успела войти в дом, а Селия уже шла мне навстречу. Она все поняла по моему лицу.
– Я знаю, – быстро и тихо сказала я. – Он?
– Да, – молодая женщина чуть склонила голову.
– Давно ты знаешь? Или он только сейчас сказал тебе?
– Совсем не говорил. Я догадалась. Просил послать за тобой. Я только собралась…
– Ему надо бежать. Его легко могут заподозрить…
– Не хочет. Идем к нему. Сказал, что все объяснит, когда ты приедешь.
Мы быстро вошли в дом. Селия провела меня в спальню.
– Вот, Андрес, – быстро заговорила она, отворяя дверь. – Все как ты хотел.
Большая кровать была аккуратно застлана покрывалом, зеленым, шелковым, без единой складки. Я обернулась, ища глазами Чоки. Он сидел на большом сундуке, откинувшись к стене, с таким видом, будто все вокруг: эта комната с ее убранством, этот дом, вся эта жизнь уже не принадлежали ему.
– Николаос знает? – успела я шепнуть Селии в дверях.
– Нет, – ответила она едва приметным движением губ.
Я посмотрела на Чоки, и он посмотрел на меня. Взгляд у него был задумчивый, но странно спокойный. Я обо всем догадалась. Но как именно он мог на такое решиться? И что теперь будет с ним?
– Я знаю, Чоки, – сказала я, подходя к нему. – Я еще утром догадалась, когда узнала об убийстве. Но как ты… Потому что Николаос?
– Нет, – он заговорил, и я удивилась его внезапным мальчишеским интонациям, – нет. Не поэтому. Не только поэтому. Я все узнал. Все, что терпел Николаос. Ради меня и вас, и многих других. Я понял, что нельзя, такой ценой нельзя. И этот человек не должен жить. Я знал, что сейчас он в Мадриде, в своей резиденции. Я понял, как пробраться. И это сделал. Сейчас не раскаиваюсь. Я не хочу сам себя судить и наказывать. Если я виновен, я буду наказан как-то свыше. Не уговаривайте меня бежать. Это невозможно. Если в городе начнутся аресты, я пойду и объявлюсь. Свобода такой ценой, ценой постоянных унижений другого человека – этого нельзя было вытерпеть. Если бы я узнал раньше!
– Ты был болен. Он не мог тебе сказать.
– Но вы знали.
– Он рассказал мне. Но я не представляла себе. Я только недавно поняла.
– Если мне придется уйти, не оставляйте Селию.
– Ты думаешь о незнакомых тебе людях, о том, чтобы они остались живы и невредимы! – воскликнула Селия, не выдержав. – А обо мне, о моей боли, о том, что я умру, если тебя не будет, об этом ты не думаешь!
– А ты будешь счастлива со мной, если ради нашего счастья прольется кровь этих незнакомых людей, которые ничего о нас не знают, ты будешь?
– Не мучай меня, – заплакала она. – Ты ведь знаешь, я все сделаю, как ты захочешь!
Он усадил ее рядом с собой, обнял и начал порывисто целовать.
Они показались мне детьми, которых ожидает незаслуженное наказание, а они могут только ждать и ничего не могут сделать.
Глава сто семьдесят шестая
Я удивляюсь тому, что тот страшный в своей томительности день почти изгладился из моей памяти. Я послала слугу с запиской во дворец Монтойя. Я писала Анхелите, чтобы она не тревожилась и ничего не предпринимала.
В городе было относительно спокойно. Пока ничего, кроме слухов.
Николаос приехал вечером, один, без Аны. Я подумала, что знает она, но спросить не решилась. Сам Николаос поздно узнал о случившемся, и, конечно, тоже обо всем догадался. Теперь оставалось только ждать.
Нет, это Бог спас нас всех. Вследствие каких-то интриг в самом инквизиционном суде расследование убийства Теодоро-Мигеля было прекращено. Никаких арестов не последовало. Преемник Теодоро-Мигеля всячески старался изгладить саму память о своем предшественнике. Николаос объяснил мне, что такое случается нередко. Нам это было на руку. Где-то спустя неделю мы вздохнули свободно.
Я еще помнила, каких мучений стоило Чоки то случайное убийство, когда он в тюрьме защищал меня. И теперь я опасалась возврата болезни, но боялась делиться своими опасениями, никому не говорила. И ведь то, что он сделал теперь, было убийством сознательным. Но ничего не случилось. Он не заболел. Я думала, что его спасло это осознание, что он не имеет права сам наказывать себя, расслабляясь и заболевая; и ведь и моя дочь была рядом с ним, такая болезнь, вызванная мучительным чувством вины, была бы предательством по отношению к ней. Он только сделался, на мой взгляд, каким-то более замкнутым и серьезным.
Я продолжала жить во дворце Монтойя, пользуясь гостеприимством Анхелиты. Обе молодые пары приглашали меня в свои дома, но я чувствовала, что им будет лучше без меня. Я много беседовала с сыном, иногда навещала Переса.
Я решила начать готовиться к отъезду в Америку. Мигель и Анхелита намеревались проводить меня до Кадиса. Там я сяду на корабль, и снова возникнет это ощущение, будто жизнь моя создается совеем заново.
Я уже совсем готова была к отъезду. Но тут Николаос узнал, что Англия и Испания решили восстановить дипломатические отношения. В Мадриде снова будет английское посольство. Николаос предложил мне подождать с отъездом, ведь через нового английского посла я, быть может, узнаю хоть что-то о судьбе своего старшего сына. Я последовала совету моего друга.
В отличие от Чоки, Николаос мало изменился. Он по-прежнему отличался сильным волевым характером. Вдвоем с Чоки они продолжили свои торговые операции с восточными тканями. Николаос мог определять доброту ткани на ощупь, а Чоки был его глазами. Но теперь Николаос предоставил Чоки большую самостоятельность, и тот постепенно привык сам принимать решения и не обращаться постоянно за советом к старшему другу. Селия и Ана казались совершенно счастливыми, отношения Чоки и Николаоса, которые не прервались, не смущали молодых женщин.
В день открытия английского посольства я была среди тех, кто решил посмотреть, что это будет за зрелище. Я вышла из кареты и смотрела на гвардейцев, сопровождавших роскошную карету посла. Следом ехали еще всадники. Вид этой кавалькады взволновал меня. Я вспомнила, как совсем юной видела коронационное шествие Карла II, когда он возвратился в Лондон. Какими жадными глазами я смотрела тогда на роскошь и богатство, как жаждала их. И рядом со мной был человек, которого я любила, мой первый мужчина, Брюс Карл-тон.
И вдруг я увидела его лицо. Нет, не то лицо страшного чудовища, существа, переставшего быть человеком, а чудесное лицо молодого мужественного человека, такого смелого и веселого. На миг я растерялась. Как же он увидит сейчас меня, рябую, поблекшую? Но тотчас я поняла, чье это лицо. Моего сына!
– Брюс! – закричала я. – Брюс! – И бросилась к его коню.
Он придержал коня. На миг глаза его выразили недоумение. Но тотчас и он узнал меня. Ведь он был уже большим, когда мы расстались, он помнил меня хорошо. И без единого слова он протянул руки, и я очутилась на седле. Я откидывала голову и смотрела на него. Ведь это мой сын, мой старший сын! Такой взрослый, мужественный, сильный и красивый. Этот молодой мужчина с красивыми усами, это мой сын! Я смеялась и плакала одновременно.
Глава сто семьдесят седьмая
Что было потом? Мы сидели в гостиничных апартаментах, где остановился мой Брюс. Он угощал меня чаем с бренди. Я закашлялась.
– Забыла вкус? – смеялся он.
Я кивала, тоже смеялась и глотала горячий напиток пополам со слезами.
С тех пор, как мы расстались, думая, что расстаемся ненадолго, Брюсу пришлось много пережить. В тот далекий день он, оставив меня с младшими детьми, отправился в Мадрид искать помощи у английского посла. Но хотя лорд Бэкингем и предал меня, но он не погубил моего сына. Брюс находился при нем. Бэкингем объяснил ему, что меня выслали в Америку, уверил, что маленькие братья и сестры в безопасности. Конечно, первым желанием мальчика было отправиться в Америку ко мне. Но затем пересилила жажда приключений. Он сделался чем-то вроде пажа герцога Бэкингема, исправлявшего должность английского посла в Мадриде. Мальчик думал, что в конце концов вернется вместе с Бэкингемом в Англию, но судьба судила иначе. Испанский король наконец дал согласие отпустить во Францию принцессу Анну, которой предстояло сделаться супругой французского короля. Каким образом сделалось так, что среди блестящих придворных, которые сопровождали девочку на ее новую родину, оказался и английский посол, Брюс не знал. Но герцог взял его с собой в эту поездку.
Маленькая светловолосая красавица очаровала моего сына. Но если бы только его! Герцог испытывал к юной принцессе достаточно дурные чувства. Так же, как и Теодоро-Мигель, он любил порочное наслаждение, доставляемое близостью маленьких девочек. Ходили слухи о скандале, когда герцог развратил и увез в Мадрид девочку по имени Долорес, дочку вдовой трактирщицы из Севильи. С помощью больших денег ему удалось погасить пламя скандала. В конце концов Долорес бежала от него, ей удалось выйти замуж. И вот какой человек был в числе сопровождающих юную принцессу.
Между тем девочка подружилась с моим сыном. В этом не было ничего удивительного. Ведь он был ближе всех по возрасту. В их взаимной привязанности пока не было ничего чувственного. Они просто были двое детей, двое сверстников, среди множества взрослых людей, озабоченных своими корыстными делами. О том, что произошло дальше, Брюс не захотел рассказывать мне подробно. Я вспомнила, что уже кое-что слышала обо всем этом. Герцог попытался развратить принцессу, и Брюс помешал ему.
– Но как же это случилось? – решилась все же спросить я. – Это была случайность?
– Нет. Я уже достаточно знал об отношениях мужчин и женщин. Я понял намерения Бэкингема.
– Что же дальше?
– Бэкингем был казнен в Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49