Я задумалась. Так много неожиданного. Вот так, сразу.
– Да, да. Но прежде всего, о ваших детях и близких, – избавившись от растерянности, решительно начала она. – Я многое могу сообщить вам. Ваш друг Санчо Пико был освобожден из заключения. Он сумел разыскать нас. Кажется, ему помогла ваша служанка…
– Нэн Бриттен!
– Да. Он должен был вернуться в Америку, детей вашей покойной сестры он взял с собой. Он увез и гроб с ее останками, чтобы похоронить там, на ее родине. Помню, он уговаривал вашу служанку ехать с ним. Она отказывалась, говорила, что надеется на ваше освобождение. Но он так умолял не оставлять без попечения малышей, с которыми сам не мог справиться… Короче, она уехала с ним.
Милая Нэн! Санчо! Мои близкие! Теперь они так далеко от меня. Единственное, чем я могу утешаться, так это тем, что они свободны и скорее всего живут в достатке.
– А мои дети? – я спрашивала еле слышно.
– Дон Санчо говорил с нами о вашем старшем сыне. Но никаких его следов нам разыскать не удалось. Однако я верю, что он жив, мы ничего не узнали такого, что свидетельствовало бы о его смерти.
Я перевела дыхание.
– Успокойтесь, – мягко попросила Анхелита, – о ваших младших детях у меня более утешительные сведения.
– Где они?
– Здесь, с нами. Сын Карлос и дочь Селия…
– Сесилья?
– Этого имени мы не знаем.
– Они здоровы? Я могу увидеть их?
– Да, да, разумеется.
– Но… Простите меня за излишнее любопытство, как же все это произошло? Как они оказались у вас? И что произошло с вами? А ваша мать…
– Мамы уже нет в живых, – отчужденно произнесла Анхелита, но тотчас взяла себя в руки. – Но давайте я все расскажу вам.
Глава сто двадцать девятая
И Анхелита начала свой рассказ.
Он снова вернул меня в то, уже далекое время, когда я осталась одна, в комнате дома зловещей старухи. Меня увели в тюрьму. Затем, больную, увезли в столицу.
Анхелита и ее мать оставались в доме старухи. Здесь же они прятали обоих детей Коринны.
События тогда начали развиваться стремительно.
К дому подъехали несколько карет. Это прибыли судебные чиновники, но не инквизиции, а светской власти. Они привезли маркизу де Монтойя, ее сына-преступника, а также Мигеля и Ану с двумя их детьми. Впрочем, нет, детей было четверо. Но как же это случилось?
У цыган, конечно, свои собственные способы передачи слухов, а также и правдивых сообщений. Когда карета проезжала мимо цыганского табора, расположившегося в окрестностях Кадиса, ее остановили несколько цыган. Они сказали, что им нужно кое-что сообщить Мигелю. Он узнал одного из них, пожилого, которого несколько раз видел в доме своего отца.
Все устали. Но судебные чиновники проехали все же дальше в город, ведь они везли преступника. Но Ане и Мигелю с детьми они позволили остановиться и передохнуть.
Пока Ану с детьми устраивали в шатре, Мигель спросил у своего знакомого:
– Что случилось?
– Да ничего, – отвечал тот. – Просто узнал тебя и захотел, чтобы ты с семьей передохнул здесь.
Мигель пожал плечами, но возразить ему было нечего, да и незачем.
Его дети и Ана выспались и вышли из шатра. Малыши тотчас принялись играть с цыганскими детьми. Ана обратила внимание на маленьких мальчика и девочку, которые отличались от остальных детей светлыми волосами и более светлой кожей.
– Чьи это дети? – спросила она одну из цыганок.
– Мальчишка привел их к нам. Они сироты.
Она почувствовала жалость к этим милым детям. Юная и порывистая, она тотчас решила взять их в свою семью.
«У нас им будет лучше, чем здесь», – подумала она.
И вот, взяв детей за ручки, она пошла искать Мигеля. Своих малышей она спокойно оставила у шатра.
Но внезапно она перепугалась, оставила детей и побежала. Она увидела Мигеля, который с криками бился на земле в кругу мрачных мужчин.
Ана бросилась к нему, убедилась, что он жив, обхватила его голову, покрыла поцелуями его лицо, никого не стыдясь. Ведь ее любовь была чиста.
– Мигелито, что случилось? Что с тобой? – повторяла она.
Пожилой цыган объяснил ей, что пришлось сообщить Мигелю скорбную весть: все его родные убиты в Мадриде.
– Но кто? Найдены ли убийцы? – воскликнула молодая женщина.
– Да, – хмуро ответил цыган, – это было сделано по приказу маркиза де Монтойя!
Ана уже знала, что ее брат виновен в мучениях Анхелиты, но вот она услышала, что он – убийца родных ее мужа!
– Нет! Нет! Этого быть не может! – невольно закричала она.
– Это правда, это правда, – отозвались цыгане.
Ана от ужаса лишилась чувств. Видя ее бесчувственной, Мигель окончательно пришел в себя. Теперь он утешал ее, умолял очнуться.
– Анита, любимая! Я никогда не разлюблю тебя! Слышишь, никогда!
Ана открыла глаза.
К ней подбежали ее дети, маленькие Ана и Мигель. Они привели с собой и моих Сесилью и Карлинхоса. Этим малышам пришлась по душе добрая и красивая Ана.
Все четверо детей кинулись к лежавшей на земле Ане. Она села и обняла всех четверых.
– Кто эти дети? – спросил Мигель.
– Это несчастные сироты, – Ана заплакала. – Я хотела, чтобы мы взяли их в нашу семью.
– Да, мы возьмем их, – ответил Мигель. – Теперь, когда я сам осиротел, я должен покровительствовать другим сиротам, – сказав это, он разрыдался.
Моя дочь забыла, что я дала ей имя «Сесилья», и говорила всем, кто спрашивал, как ее зовут, что ее имя – Селия. Так ей запомнилось.
Но она хорошо помнила, что я велела ей ничего не говорить обо мне, даже если будут спрашивать, и она молчала.
Карета с молодыми супругами и четырьмя детьми тронулась снова в путь. У дома они нагнали остальные две кареты.
Дальше все развивалось стремительно.
Детей отдали на попечение одной из служанок, а всех взрослых провели в самую большую комнату, которую старуха называла «залом».
В сущности, судебные чиновники собирались устроить то, что в судопроизводстве принято называть очной ставкой, то есть чтобы все взаимно дополняли свои показания.
Но все вышло совсем иначе.
Ана сразу узнала Анхелиту и ее мать. С радостным криком:
– Анхелита! Няня! – она бросилась к ним. Они приняли ее в объятия.
Ее мать, маркиза де Монтойя, грустно улыбнулась сквозь слезы. Дочь даже не заметила ее.
Хосе де Монтойя, сын маркизы, поддерживал мать под руку. Он не был закован в цепи.
В зале было достаточно народа. Стражники, чиновники.
Внезапно Мигель с кинжалом бросился на маркиза. Ведь тот был убийцей его родных, его отца, его сестер и брата.
Но ударить Мигель не успел. С воплем: «Нет! Мигель! Нет, не становись убийцей!» Ана молнией кинулась к нему и выбила у него из руки оружие. Она судорожно обнимала мужа, тот, внезапно ослабев, покорно позволил вести себя.
Но не прошло и минуты, как новые крики раздались в зале. Маркиз успел поднять кинжал. Держа оружие, он медленно двигался к окну, достаточно широкому для бегства.
– Нет, нет! Убийца не должен бежать! – крикнул Мигель, вырвался из рук Аны и снова бросился к преступнику.
Ана цеплялась за одежду мужа. Она пыталась заслонить его собой, ведь Хосе теперь был вооружен, а Мигель безоружен. Но вот маркизу удалось ударить Мигеля, тот упал. С воплем раненной тигрицы Ана выхватила кинжал за руки убийцы и замахнулась. Но тотчас же кинжал вновь оказался в руке Хосе. Видя опасность, грозящую Ане, в схватку вмешались Анхелита и ее мать. Тут наконец-то опомнились и стражники и тоже бросились на преступника, чтобы остановить его и обезоружить. Но маркиз успел нанести смертельные удары своей младшей сестре и матери Анхелиты. Обе были мертвы. Мигель лежал на полу, обливаясь кровью. Анхелита отчаянно рыдала. Старая маркиза была в глубоком обмороке.
Стражники и судебные чиновники еще усугубляли своей суетней общее отчаяние. Наконец с помощью старухи-преступницы, хозяйки дома, и двух ее служанок удалось навести какое-то подобие порядка.
Тела унесли. Мигелю оказали помощь. С трудом удалось привести в чувство старую маркизу.
Дальнейшее Анхелита теперь помнила как в тумане. Хосе, маркиз де Монтойя, был осужден за свои многочисленные преступления и казнен. По ходатайству старой маркизы титул перешел к детям Аны. Мигель остался без титула. Он медленно поправлялся после своей раны. Все они вместе с детьми уже находились в Мадриде, во дворце Монтойя. Кроме всего прочего, пришлось пережить и еще одно потрясение: вдова Хосе в отчаянии покончила с собой.
Вся эта суматошная череда ужасов, кровавых преступлений, все эти видения лиц, искаженных гневом, болью отчаянием, все это внезапно оборвалось для Анхелиты. Аны не было в живых. Мигель остался отцом и опекуном маленьких де Монтойя – своих детей – Аны и Мигеля. Анхелита медленно осознавала потерю матери.
Теперь у нее никого нет. Мать и Ана погибли. Полагаться на милосердие Мигеля? Да, он очень добр, но ведь он так еще молод, он встретит красивую девушку, женится. Дети? Но Мигель и старая маркиза обещали им всем покровительство и защиту.
А она, Анхелита?
Нет, ей не нужно покровительства. Она найдет в себе силы и пойдет по жизни в одиночестве. Она сама заработает себе на хлеб, ведь она прекрасная рукодельница.
Но куда идти? Анхелита задумалась. В конце концов она решила вернуться в горную деревню. Там она сможет жить. Ведь Мигель и дети остаются во дворце с матерью Аны.
Анхелита пустилась в путь. Она добиралась долго. Когда показались первые дома деревни, она горько заплакала. Она оплакивала себя и юную Ану и даже Хосе, и родных Мигеля. Она вспоминала себя совсем молодой, вспоминала, как она впервые увидела Мигеля, вспоминала, как пели и играли его родные… Наплакавшись, она поднялась с земли и решительно вошла в деревню.
Первая встречная женщина узнала ее. «Значит, я не так уж изменилась после всех этих мучений!» – невольно подумала девушка.
– Анхелита! Анхелита! Анхелита вернулась! – разнеслось по деревне.
Ей пришлось рассказать обо всем. Конечно, ее рассказ вызвал бурю гнева, негодования, жалости. Анхелита объявила о своем желании остаться в деревне. Разумеется, все были согласны. Сначала ее хотели поселить в доме, где прежде жили Мигель и Ана. Но Анхелита не захотела, это было бы для нее слишком мучительно. Она поселилась в маленьком домике какой-то старухи, недавно умершей.
Дни потекли за днями.
Анхелита занималась вышиванием, учила девочек, работала в огороде. Постепенно душевная боль стала глуше. Она жила просто и бездумно. Иногда ей приходило на мысль, знает ли Мигель, где она, как он, женился ли, как дети… Когда-то она любила его, боролась с собой… А теперь? Ей ничего не нужно, кроме этого спокойного бездумного существования. За день она сильно устает и спокойно, без сновидений, спит ночью. И ничего ей не нужно. Ничего…
Прошло около года. Как-то раз днем, дергая в огороде сорняки, Анхелита почувствовала, что за ней кто-то наблюдает, кто-то пристально смотрит на нее. Она быстро разогнулась. И так и замерла с пучком травы в опущенной руке. Молнией пронеслась мысль о том, что она в старой юбке, в мятой блузке, волосы растрепаны…
Возле скромной низкой ограды, сплетенной из прутьев, остановился красивый конь. Всадник был одет неброско, но добротность ткани изобличала богатство. Шляпа с перьями была надвинута на лоб…
Но она все равно узнала это лицо. То самое лицо, из-за которого прежде не спала ночами, плакала, страдала… Это был Мигель!..
Но теперь она не произносила ни слова. Она оцепенела. Она ничего не помнила, не понимала. Она знала лишь одно: сейчас она нелепа, даже, наверное, смешна. И пусть!..
Он молча спрыгнул с коня и привязал его к ограде. Анхелита по-прежнему не могла двинуться. Мигель приблизился к ограде и оперся обеими руками.
– Здравствуй, Анхелита, – степенно проговорил он каким-то незнакомым мужским голосом.
Она нашла в себе силы вглядеться в него.
Да, он очень возмужал, лицо вытянулось. Он совсем не похож на того прежнего юного Мигеля, которого она любила. Он другой. Но она не хочет этого другого! Зачем он приехал?.. Господи! Она сейчас расплачется…
Анхелита, ступая, как деревянная кукла на ниточках, подошла к Мигелю. Она резко бросила на землю пучок травы.
– Здравствуй, Мигель, – произнесла она оцепенелым каким-то голосом и снова замолчала.
Хрупкая ограда разделяла их.
В глазах его были серьезность и печаль.
– Как ты живешь, Анхелита? – наконец решился спросить он.
– Мне хорошо здесь, – отвечала она по-прежнему оцепенело.
Должно быть он ждал, что она спросит о нем, о детях, но она молчала, не спрашивала.
– Вот, я приехал, – произнес он.
– Да, я вижу.
– Ты позволишь мне переночевать?
– У тебя здесь есть дом.
– У меня нет сил войти в этот дом, Анхелита! Прозвучавшая в его голосе открытая боль заставила ее очнуться.
– Прости, прости меня, Мигель! – она протянула руки.
Но когда он протянул руки ей навстречу, она невольно отпрянула, таким порывистым было его движение.
– Прости, Мигель, – повторила она. – Конечно, ты можешь ночевать в моем доме.
– Я узнал, что отец Курро тяжело болен… Жаркая краска выступила на щеках Анхелиты.
Отец Курро! Священник, такой добрый и умный. Он венчал Ану и Мигеля. Еще недавно Анхелита исповедовалась у него и он утешал ее. Она каялась в том, что все люди стали ей безразличны, что она живет, как растение. И старый священник говорил, что это непременно пройдет.
– Но что я должна делать, отец Курро? – в тоске спрашивала она.
– Ничего, милая, ничего. Просто живи. Все придет само собой.
Как же она могла забыть, что отец Курро болен!
Но откуда об этом знает Мигель? Значит, он получает вести из деревни! Значит… Значит, ему давно известно, что она здесь!.. А она!.. Что она вообразила себе?! Что за бред! А что? Что она вообразила? Ничего, совсем ничего. Просто приехал Мигель, и это напомнило ей все прежнее, все то, что уже никогда не вернется, не повторится. Никогда!..
– Да, он болен, – она не узнавала своего голоса. Хорошо, что ты приехал.
– Я хотел бы пройти к нему. Это можно? Но прежде вот решил повидать тебя. Ты ведь мне здесь самый близкий человек, – произнес он с усилием.
Все! Все прояснилось. Теперь Анхелита все знает. Она спокойна, она не заплачет. Все хорошо. Она будет и дальше жить спокойно… Мигель уедет…
– Да, Мигель, думаю, ты можешь пойти к отцу Курро. С тех пор как он слег, за ним по очереди ухаживают все жители деревни. Если он будет спать, когда мы придем, нам скажут…
– А кто же теперь служит в церкви?
– Сильвио. Помнишь, он учился в Саламанке? Теперь он здесь, его недавно рукоположили.
– Да, да, помню. Я помню Сильвио. Но пойдем. Она вышла из калитки и приблизилась к нему.
– Пойдем.
Машинально она пригладила волосы. И тут же почему-то рассердилась на себя за этот жест.
Они спустились вниз по тропке. Мигель вел коня в поводу. Анхелита шла рядом с Мигелем. Встречные здоровались с ними. Мигеля тепло приветствовали и оглядывались на него.
Они вышли на площадь и подошли к дому отца Курро. Анхелита приблизилась к одному из окон.
– Пепа, Пепа, – вполголоса позвала она женщину, которая как раз присматривала за больным. – Отец Курро спит?
Анхелита сама не могла отдать себе отчет в том, почему ей хочется, чтобы отец Курро сейчас спал. Тогда… тогда она пойдет домой. Мигель… Она накормит его обедом. Но почему?.. Он может пойти к кому угодно. Везде его примут как желанного гостя. Но он же сам хотел остановиться в ее доме…
– Нет, не спит, – донесся голос. – А что?
– Да тут один человек хотел бы поговорить с ним. Это Мигель… Ты, наверное, помнишь…
– Мигель вернулся? – Пепе живо высунулась из окна. Эй, Мигелито! Что же ты столбом стоишь? Не узнаешь Пепу? Да входите же оба в дом.
Мигель слабо улыбнулся.
– Я не пойду, – ответила Анхелита. – Я ведь огород пропалывала, так и бросила. Видишь, какая грязная. Вечером приходи ко мне. Мигель у меня остановился.
– Вот как! – протянула Пепа.
Анхелите это не понравилось. Но Мигель уже входил в дом. Анхелита повернулась и пошла прочь.
У священника Мигель пробыл долго. Вернулся только к ужину. К этому времени (благодарение Богу!) во дворе маленького дома, где жила Анхелита, собралась куча соседей. Принесли пироги, яблоки, колбасы, вино, домашний хлеб. Принялись угощать Мигеля.
Анхелита все боялась, что кто-нибудь что-то не то скажет. Но все всё знали и никто ничего лишнего, ненужного не сказал.
Уже совсем стемнело, когда все разошлись по домам. Мигель ушел в комнату. Анхелита прибрала во дворе и тоже пошла в дом.
Теперь она думала только о том, что ей будет не по себе ночью. Ведь в соседней комнате будет спать Мигель. Или лучше ей лечь во дворе? Да, да, во дворе. Так она и сделает.
Когда Анхелита вошла, Мигель сидел у стола.
– Постелить тебе? – спросила она. – Я устала, сейчас и сама лягу.
Он вздрогнул.
Затем быстро проговорил:
– Да, конечно, постели. Потом я не хочу будить тебя.
Она сама не понимала, почему ей больно смотреть на него, больно слышать его слова, его голос. Анхелита быстро постелила ему постель.
– Погоди, – заметил он, – выходит я буду спать на кровати, а ты на полу или на большом сундуке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49