Она твердо намерена исправить то зло, которое причинил ее отец. Она потрясающая женщина, решившая прожить свою жизнь с храбростью, честью и достоинством – черты, воистину достойные восхищения. И теперь она его жена.
– Да. Годы, – повторил Ричард, поглаживая пальцами запястья, скользя ладонями к локтям. – Чтобы пройти через суд. А потом предстать перед парламентом.
Его жена. От этой мысли горло сдавила странная судорога. И он стащил перчатки с ее рук. Пальцы погладили нежную кожу на внутренней стороне запястий.
– И нельзя забывать о скандале, – добавил он, и это была последняя связная мысль.
– А как насчет аннулирования? – выдохнула Л и, пытаясь сосредоточиться на текущем моменте, а не на шуршании шелка. Разумеется, она знала, какому риску подвергается.
В конце концов, она вспомнила соседские сплетни и всеобщее возмущение, когда лорд Грейдон хотел развестись со своей молодой женой. У него умер сын, и он обезумел от горя, но это не послужило оправданием в глазах света. Осуждение было жестоким. Даже викарий присоединился, читая проповеди о пагубности смертного греха.
Скандал будет преследовать Ли всю оставшуюся жизнь, но она пойдет с высоко поднятой головой. В глубине души она будет знать, что поступила правильно, благородно.
Но когда кончики его пальцев поглаживали запястья, становилось все труднее и труднее думать. Мысли разлетались, как камешки, брошенные в океан.
– Где ты слышала о подобных вещах? – Улыбка его была решительно порочной, как и блеск в дымчато-черных глазах, которые в данный момент не казались такими уж черными.
Нет, прожилки серебра, быстрые вспышки молнии таились в глубинах этих дьявольских глаз.
– Мы женаты, – проговорил он мягко, нежно, словно ему были небезразличны ее чувства, небезразлична она сама. – В горе и в радости. Нам надо принять это и строить нашу жизнь дальше.
Хотя глаза его задержались на ее губах, он не сделал ни одного движения, чтобы поцеловать или привлечь в свои объятия. Единственным прикосновением были его руки на ее руках, пальцы, ласкающие ладони.
– Должно же быть что-то, чего ты хочешь от этого брака.
«Я хочу твоей любви», – подумала Ли.
– Я хочу свободы, – сказала она, и он рассмеялся.
Смех был резким, переполненным мукой и скрытым отчаянием. Какие секреты таит Ричард? Какая боль преследует его прошлое?
– Нет на свете ни одного человека – ни мужчины, ни женщины, – который был бы свободен.
Он сказал это с такой злостью, что внезапный стыд опалил кожу. Тревожась о себе и оплакивая свою судьбу, Ли ни разу не подумала о Ричарде. О том, как изменилась его жизнь. Какие жертвы он принес, чтобы жениться на женщине, на которой не хотел жениться.
Но она больше не могла думать. Ни о разводе, ни об аннулировании, ни о чувстве вины. Он стоял слишком близко, держал ее за руки, и его большие теплые пальцы рисовали круги на ее ладонях, а легкое царапанье ногтей рассылало трепет вверх по рукам. Ли обвела языком губы, которые казались такими пересохшими, словно она бродила в пустыне.
Его взгляд проследовал за движением ее языка.
– Ты позволишь мне поцеловать тебя? – хрипловатым шепотом спросил Ричард.
Ее слова в карете, должно быть, причинили ему боль, осознала Ли. Он не станет заявлять о своих супружеских правах. Он не возьмет то, чего она сама не захочет дать; Он предлагает ей выбор.
«Ты позволишь мне поцеловать тебя?»» Разум говорил «нет», но сердце сказало «да». Ричард – ее муж. В горе и в радости. Он прав. Несмотря на неудачное начало их брака, они должны строить совместное будущее, и она любит его. Она не понимает, как, когда, где и почему. Только знает, что это правда.
Возможно, с первого мгновения их встречи или, быть может, с момента первого поцелуя, когда Ли почувствовала все его желание и одиночество, которое перекликалось с ее собственным отчаянным томлением.
«Ты позволишь мне поцеловать тебя?»
– Да. – Не успело слово слететь с ее губ, как его рот уже завладел ее ртом, и все мысли о разводе и аннулировании растворились вместе со страхами. Ничто больше не имело значения, кроме Ричарда и этого мгновения, его губ, неистово пленяющих ее губы.
Она прильнула к его плечам, грудь расплющило о его торс. Ричард притянул ее к себе, большой ладонью обхватив за затылок. Все мысли разметались, затерялись в ощущениях, головокружительном жаре его кожи, пряном запахе волос, безумной скачке пульса.
Ричард – ее муж, с его бездонными глазами, жадными поцелуями, языком, дразнящим и вкушающим, теплым дыханием. Из ее горла вырвался стон. Этот звук, казалось, воспламенил Ричарда, руки соскользнули на спину, пальцы стали тянуть за ленточки и расстегивать пуговицы платья. Когда оно соскользнуло с плеч, мягкий шелк растекся вокруг ног, и Ли задрожала, но не от холода, а от невыносимого желания.
Остальные предметы ее туалета последовали, один за другим, за платьем, пока она не осталась в одной тонкой рубашке. Ричард подхватил Ли на руки и, вновь прильнув ртом к ее губам, понес к кровати. Ли следовало бы бояться, но она, к своему удивлению, чувствовала себя в безопасности. Даже когда его длинные ноги скользнули по ее ногам, прижимая к покрывалу. Свет от камина играл на резких чертах его лица, в таинственных глубинах глаз.
Подняв руку, Ли обвела его щеки, скулы, изучая очертания колючего подбородка. А потом Ричард отстранился. Зачарованная, Ли наблюдала, как он медленными, мучительно медленными движениями стаскивает с себя сюртук, развязывает галстук. К тому времени, когда на пол полетел жилет, она не могла дышать, словно в комнате не стало воздуха. Ли закрыла глаза.
Паника пыталась завладеть ею, подстрекала соскочить с кровати и убежать из комнаты, из дома, от Ричарда, от опасности, манящей ее к нему. «Он не любит тебя!» – кричал разум. «Но полюбит», – говорило сердце.
Ричард опустился рядом, скользнул ладонью вдоль скулы, лаская и дразня большим пальцем.
– Ли, – проговорил Ричард, словно пробуя ее имя на вкус. – Ли.
Господи, помоги, как же ей нравится звук своего имени, произнесенного этим звучным голосом, глубоким и соблазнительным!
– Я не понимаю, – прошептала она.
– Ты должна довериться мне в этом. Именно так все и должно быть между нами, – сказал Ричард, но было в его глазах какое-то изумление, которое смущало ее.
А потом он потянул вверх край ее рубашки, и паника таки заставила Ли схватить его за запястья, останавливая. Он не засмеялся над ее девичьими страхами.
– Ли, ты не должна бояться того, что произойдет между нами здесь, в нашей постели.
Она хотела заговорить, но голос не слушался. Накрыв руку Ричарда своей, она поцеловала его в ладонь, говоря без слов, что хочет его в своей постели, в своем теле. Это правильно. Это любовь.
Когда он стащил рубашку с ее плеч, холодный воздух дрожью прошелся по коже, но жар его рук вскоре изгнал озноб.
Дыхание Ричарда было прерывистым, а ее кожа пылала как в огне.
– Ты совершенство, – сказал он, прежде чем приблизил губы к ее шее, прокладывая поцелуями дорожку к груди. Исследуя Ли руками, губами и языком, он спустился через живот к бедрам.
Странное тревожащее томление нарастало у нее в животе, И груди, где-то между бедер. Она зарылась пальцами в волосы Ричарда, выгнула спину, вжимая груди в его ладони.
Она не знала, даже не представляла, где он прикоснется к ней, не могла даже вообразить ту степень плотского желания, которую он пробудит в ней. Его палец скользнул внутрь, потирая самую чувствительную плоть медленными, захватывающими кругами, лаская, дразня, соблазняя, вырывая дрожь и стоны у нее из горла.
Когда стыдливость покинула ее, желание побудило положить руки ему на плечи, а губы прижались к шее, изучая на ощупь, на вкус его кожу, твердость тугих мускулов, перекатывающихся и напрягающихся под ее ладонью. Когда их взгляды встретились, Ричард улыбнулся медленно, соблазнительно, и Ли поняла, что доставила ему удовольствие.
Осмелев еще больше, она заскользила ладонями по его рукам, по груди, обводя темную поросль волос, ниже и ниже.
Когда он, наконец, навис над ней, раздвигая ее ноги своими, ей не было страшно. Взгляд его был напряженным, темным, с поволокой. И в нем читалось желание такой же силы, что испытывала и она.
– Ричард, – прошептала Ли. Она впервые назвала мужа по имени, и сильнейшая дрожь сотрясла его. Он простонал ее имя и овладел ее телом одним быстрым, мощным толчком.
Она ахнула, хотя боль была совсем не такой сильной, как она ожидала, скорее обжигающей, а вскоре даже жжение исчезло, сменившись изумительнейшими ощущениями, когда он медленно отстранился, затем скользнул еще глубже. Его рот накрыл ее губы. Руки стиснули волосы. Его запах наполнил легкие. Тело звенело и покалывало, напряжение нарастало, а потом Ли задрожала, душа ее воспарила, когда неземное наслаждение растеклось по телу. Ли выкрикнула его имя.
– Ты моя жена, – прорычал Ричард сквозь зубы. – Больше никаких разговоров о разводе или аннулировании. Ты поняла?
Она попыталась кивнуть, но он захватил ее губы в неистовом, яростном поцелуе, сделал резкий толчок и задрожал, а потом повалился на нее, орошая своим семенем.
С лихорадочно колотящимся пульсом Ричард скатился на бок. Она казалась такой маленькой, такой хрупкой в его руках, кожа ее все еще пылала после их жаркого соития, от волос исходил сладкий аромат роз. Язык все еще хранил вкус ее губ и кожи, но Ричард хотел еще. Еще и еще.
Хотелось продвигаться медленно, неторопливо, растягивая наслаждение, ведь она же девственница, черт возьми. Но он чувствовал себя так, будто это он девственник с дрожащими руками и неуверенными пальцами, готовый пролить свое семя от одного лишь поцелуя. Что такого в Ли, что заставляет его терять ум? Рассудок? Самообладание?
Собственные слова вернулись, чтобы преследовать.
«Именно так все должно быть между нами», – сказал он ей, но это неправда. Ричард солгал. Бессмысленное слияние тел, быстрый прилив освобождения, и все.
Но не рискованное путешествие, наполненное эмоциями. Не эта безумная жажда обладания. Не этот опасный уклон его мыслей.
Его жена. Его… жена. Его.
Он должен был прислушаться к логике и разуму.
Он должен был отправить ее в Корнуолл.
Глава 9
Когда Ли проснулась, ей с трудом удалось побороть желание натянуть одеяло на голову и не выходить из своей комнаты.
В этом желании она без труда узнала трусость, волнующее смущение. Пробормотав что-то об утренней верховой прогулке, Ричард ушел час назад, но не раньше, чем привлек к себе и поцеловал до захватывающего дух изнеможения.
Боже милостивый, что он должен думать о ней?
Она определенно не последовала отцовскому совету лежать неподвижно и исполнять свой долг. Нет, она вела себя как распутница, стонала, когда его руки гладили грудь, дрожала, когда его пальцы ласкали чувствительную плоть. Одна лишь мысль о его губах у нее на шее, о языке, дразнящем и пробующем на вкус, вызывала томительный жар внизу живота, опаляла кожу огнем желания.
Но все равно она не трусиха. Она не будет прятаться.
И не будет стыдиться того, что отвечала своему мужу.
Она любит его. Сегодня ей понятно это не больше, чем вчера, но это уже не имеет значения. Она любит его. И он тоже полюбит ее. Возможно, не сегодня и не завтра, но скоро полюбит ее так же, как она любит его. Но она не завоюет его любовь, прячась в своей комнате.
Ли решительно обкинула одеяло, набросила халат и позвонила своей горничной. Пока ждала, не спеша обошла свои покои. То, что выглядело ужасно в свете камина, показалось еще более чудовищным в лучах утреннего солнца, отсвечивающего от желтых стен. Причудливый набор столов и стульев напоминал одновременно китайскую пагоду, турецкий храм и египетскую гробницу.
Пришла молодая девушка, примерно такого же возраста, Как и Ли, с несколькими свежевыглаженными платьями, переброшенными через руку.
– Доброе утро, ваша светлость. Я Мариэлла. Я распаковали большую часть ваших сундуков и принесла воды.
«Ваша светлость». Ли поежилась. Она никогда к этому не привыкнет.
– Спасибо, Мариэлла.
Она помылась и с особым тщанием оделась в муслиновое платье, расшитое узорами в виде веточек. Это было глупое тщеславие, но ей хотелось, чтобы Ричард увидел в ней элегантную леди, а не ту растрепанную девицу в старом замызганном платье, какой она предстала перед ним в самом начале.
Благодарение Богу, что он не послушал ее глупого лепета о разводе. Это был непродуманный план, теперь Ли это сознавала, но она была так напугана, она была почти в отчаянии.
Обжигающий румянец вспыхнул на щеках. Ей надо прекратить думать о Ричарде, иначе она так никогда ничего не сделает.
Она написала записки тете и миссис Бристолл, указав свой новый адрес, и вручила послания служанке.
Быстро пригладив волосы и сделав несколько глубоких вдохов, дабы унять учащенное сердцебиение, Ли открыла дверь и стала спускаться по лестнице. Один лишь взгляд на массивный холл с его позолотой и мрамором напомнил Ли, что она понятия не имеет, где находится и куда идти. Ричард обещал, что представит ее челяди и проведет по дому, когда вернется.
Возможно, ей все-таки следовало остаться в своих комнатах.
К счастью, вслед за ней в холл спустился Джеффри. Он был одет для верховой езды, его карие глаза поблескивали.
– Доброе утро, сестра. Вы как будто в замешательстве. Быть может, ищете завтрак?
Ли рассмеялась:
– Вы снова спасли меня, Джеффри. Я начинаю думать, что вы мой рыцарь-спаситель.
– К вашим услугам, – проговорил он с царственным поклоном и широким взмахом рук.
Весело болтая о чудесном дне и прекрасной погоде, Джеффри взял ее под руку и повел по коридору. Когда они проходили мимо библиотеки, Ли поймала себя на том, что озирается вокруг, как путешественник в незнакомой стране. Каждая комната, которую они проходили, была меблирована элегантнее и изысканнее предыдущей.
Хотя дом ее детства был достаточно красив, он не шел нив какое сравнение с этим величественным дворцом, выдающим себя задом. Испуганный ребенок, живущий в Ли, хотел убежать обратно в свои комнаты и спрятаться, но она отказывалась поддаваться своей неуверенности. Она теперь хозяйка этого дома.
– А это столовая, – сказал Джеффри и повернулся, чтобы уйти.
– Подождите! А вы разве не будете завтракать?
– Не могу. У меня назначена встреча с друзьями, я опаздываю.
Ли на мгновение стиснула руки, медленно и глубоко вдохнула, затем вошла в комнату. Господи помилуй, что же это с ней? Надо взять себя в руки.
Ли думала, что столовая по крайней мере будет маленькой и уютной, но она оказалась огромной, обшитой самыми роскошными панелями вощеного красного дерева. И все же это была приветливая комната, светлая от множества арочных окон с ниспадающими алыми портьерами, украшенными золотой бахромой.
Привлеченная соблазнительным запахом жареного мяса, Ли подошла к буфету.
– Доброе утро, – сказала Рейчел, впорхнув в столовую. Подле нее возник лакей. – Просто чай. – Она взглянула на тарелку в руках Ли, и ее губы чуть заметно поджались, а брови приподнялись в удивленном неодобрении.
Ли вздохнула. Дома завтрак был делом неофициальным, Можно было поесть, когда захочешь. Здесь же все было чопорным и формальным, от еды до одежды. Платье Рейчел из легкого, тонкого шелка цвета масла, казалось, больше подходит дни грандиозного бала, чем для утренней трапезы, отчего Ли почувствовала себя плохо и безвкусно одетой. Но Рейчел улыбнулась, ее голубые глаза были мягкими и располагающими. Ну, по крайней мере, хоть одно приветливое лицо.
– Я знаю, все это может казаться несколько подавляющим, – сказала Рейчел. – Но не волнуйтесь, я все время буду рядом, чтобы в любой момент помочь советом и поддержать. Мы начнем сегодня с осмотра дома и знакомства с челядью. Вторник у нас домашний день. В этот день мы принимаем посетителей. Значит, до следующей недели об этом можно не беспокоиться. Кстати, дорогая, это место Джеффри. Вам следует сидеть через одно место или во главе стола. Мне неловко говорить все это, но, с другой стороны, если я буду молчать, вы так никогда и не узнаете наш жизненный уклад.
Ли взглянула на длинный блестящий стол красного дерева, за которым могли свободно разместиться пятьдесят человек, потом перевела взгляд на Рейчел, улыбающуюся ей пустой улыбкой.
– Интересно, почему я никогда не встречала никого из вашей семьи, – сказала Рейчел. Вообще-то, если уж на то пошло, она заняла место герцогини, по правую руку Ричарда, но Ли промолчала. Ей не хотелось настраивать против себя новую сестру в первый же день знакомства.
– Мой отец редко приезжает в Лондон.
– Вы состоите в родстве с майором Джеймисоном из Королевской гвардии?
– Нет, – ответила Ли, разворачивая салфетку.
Рейчел нахмурилась:
– Не будьте такой таинственной, Ли. Мы теперь сестры. Расскажите мне о своей семье, дорогая. Кто ваши родственники?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34