Они
ничего не объясняли и не извинялись - выглядели так, как могут
выглядеть полицейские, узнавшие о том, что кто-то стрелял в поли-
цейского и тот умирает или уже умер.
Внезапно они пропустили две или три машины и пошли прямо к
нам, по крайней мере мне так показалось. Но они обошли нашу маши-
ну и направились к "форду", который стоял слева впереди. Когда
они проходили мимо, я почувствовал, что девушка напряглась и наб-
рала воздуха в грудь.
- Не делайте этого! - Я обхватил ее рукой и сильно прижал к
себе. Она вскрикнула от боли. Один из полицейских оглянулся, уви-
дел прижавшуюся ко мне девушку и отвернулся, прокомментировав то,
что, как ему показалось, он видел, отнюдь не шепотом. В обычной
ситуации это побудило бы меня к действию, но сейчас я пропустил
его замечание мимо ушей.
Отпустив девушку, я увидел, что она покраснела почти до клю-
чиц. Прижатая к моей груди, она не могла дышать, но, думаю, пок-
раснела она из-за замечания полицейского. Дикими глазами смотре-
ла она на меня, впервые перестав бояться и решив драться.
- Я собираюсь выдать вас, - сказала она мягко, но решительно.
- Сдайтесь.
Полицейский уже проверил "форд". Его хозяин носил зеленую кур-
тку такого же как у меня оттенка и глубоко надвинутую на глаза
шляпу. Я разглядел его, когда он въехал на стоянку, - у него бы-
ли темные волосы и усы. Полицейские дальше не пошли. Они стояли
ярдах в пяти от нас, но рев драглайнов заглушал наши голоса.
- Не будьте дурой, - тихо сказал я. - У меня револьвер.
- Ага, и в нем всего один патрон. Она не ошибалась. Две пули
остались в здании суда, одна
- в колесе "студебекера" судьи, и две я выпустил по гнавшейся за
нами полицейской машине.
- Хорошо считаете, да? - пробормотал я. - У вас будет много
времени, чтобы попрактиковаться в счете в больнице после того,
как хирурги спасут вам жизнь. Если смогут.
Она посмотрела на меня, открыла было рот, но ничего не сказа-
ла.
- Одна маленькая пулька, но какую огромную рану она может
сделать. Вы же слышали, как я объяснял этому дураку Доннелли, что
может сделать пуля с мягкой головкой. Я выстрелю вам в тазовую
кость. Вы понимаете, что это означает? - В моем голосе звучала
сильная угроза. - Пуля разнесет эту кость вдребезги, ее невозмож-
но будет собрать. Это означает, что вы никогда не сможете ходить,
мисс Рутвен. Вы никогда не сможете бегать, танцевать, плавать или
кататься на лошади. Всю оставшуюся жизнь вам придется волочить
ваше прекрасное тело на паре костылей или в инвалидном кресле. И
все время вы будете чувствовать боль, всю оставшуюся жизнь. Вам
все еще хочется позвать полицейских?
Она ничего не ответила. Ее лицо и даже губы побледнели.
- Вы верите мне? - мягко спросил я.
- Верю.
- И что?
- Ничего, я собираюсь позвать полицейских, - ответила она
просто. - Может, вы и сделаете меня калекой, но они точно доста-
нут вас. И тогда вы больше никогда не сможете убивать. Я должна
это сделать.
- Ваши благородные побуждения делают вам честь, мисс Рутвен.
Насмешка, звучавшая в моем голосе, никак не отражала моих
мыслей. Она намеревалась сделать то, чего я делать не стал бы.
- Давайте, зовите их Посмотрите, как они будут умирать.
Она непонимающе уставилась на меня.
- О чем вы? У вас всего один патрон.
- И он больше не предназначается вам. Как только вы вякнете,
леди, тот полицейский с револьвером в руке получит пулю. Точно в
грудь. Я хорошо стреляю из этих кольтов. Вы видели, как я выстре-
лом выбил пистолет из руки шерифа. Но я не собираюсь рисковать,
поэтому только в грудь. Затем я наставлю револьвер на другого по-
лицейского. С ним не будет проблем. Его револьвер все еще в кобу-
ре, а кобура застегнута. Но он знает, что я убийца, и не знает,
что у меня больше нет патронов. Отберу у него револьвер, шлепну
его и уеду. - Я улыбнулся. - Не думаю, что кто-нибудь попытается
остановить меня.
- Но я скажу, что у вас нет патронов. Я скажу...
- Вам достанется первой, леди. Один удар локтем в солнечное
сплетение, и минут пять вы будете не в состоянии что-либо сказать.
Она помолчала, затем тихо спросила: - Вы ведь не сделаете
этого? Ведь правда же?
- Есть только один способ узнать ответ на этот вопрос.
- Я ненавижу вас, - сказала она безжизненным голосом. Ее яс-
ные серые глаза потемнели от безысходности и поражения. - Никог-
да не думала, что возненавижу кого-нибудь так сильно. Это пугает
меня.
- Продолжайте бояться и останетесь живы.
Я следил за тем, как полицейские закончили обход стоянки,
медленно подошли к мотоциклам и уехали. Вечерело. Драглайны неу-
томимо прокладывали дорогу в море. Машины приезжали и уезжали, но
больше уезжали, и вскоре на стоянке осталось лишь две машины -
наша и "форд", принадлежавший человеку в зеленом пальто. Небо
стало сине-фиолетовым, и хлынул дождь. Он хлынул с неистовством
субтропических дождей. И пока мне удалось установить на место от-
кидной верх кузова, я промок так, будто искупался в море. Я под-
нял боковые стекла и посмотрел в зеркало. Все мое лицо покрылось
темными полосами - тушь с волос смыло почти полностью. Как можно
тщательней я обтерся носовым платком и посмотрел на часы. Из-за
затянувших все небо туч вечер наступил раньше. Машины уже ехали
по шоссе с включенными фарами, хотя ночь еще не наступила. Я за-
вел двигатель.
- Вы же собирались ждать, пока не стемнеет, - с удивлением
сказала девушка. Может, она надеялась, что снова приедут полицей-
ские, и поумнее.
- Собирался, - согласился я.-Но к этому времени мистер Брукс
должен уже танцевать и петь на шоссе в нескольких милях отсюда.
Его язык будет очень выразительным.
- Мистер Брукс? - По ее тону я понял, что она действительно
посчитала меня сумасшедшим.
- Из Питсбурга, штат Калифорния, - ответил я и постучал
пальцем по табличке на рулевой колонке. - Издалека же надо прие-
хать, чтобы твою машину угнали. - Дождь выбивал по брезентовой
крыше машины пулеметную дробь.
- Вы же не думаете, что он все еще жарит мясо на пляже?
Я выехал на шоссе и свернул направо. Когда она снова заговори-
ла, я уже точно знал, что она считает меня спятившим.
- В Марбл-Спрингз? - Она замолчала. - Вы что, намерены вер-
нуться туда?
Это был и вопрос и утверждение.
- Ага, в мотель "Ла Контесса". Туда, где полиция схватила ме-
ня. Я оставил там кое-какие вещи и хочу забрать их.
На этот раз она ничего не сказала. Возможно, подумала, что
"спятил" - совершенно неподходящее слово. Я стащил косынку с го-
ловы. В сгущавшейся темноте белое пятно на моей голове было бо-
лее подозрительным, чем рыжие волосы.
- Там они будут искать меня в самую последнюю очередь. И я
собираюсь провести там эту ночь, возможно, несколько ночей - до
тех пор, пока не найду лодку, на которой смогу уплыть отсюда. И
вы будете со мной. - Ее невольное восклицание я проигнорировал. -
Тогда, из аптеки, я звонил в мотель и поинтересовался, свободен
ли четырнадцатый номер; они ответили, что свободен, и я попросил
забронировать его, поскольку мои друзья, которые останавливались
в мотеле, сказали, что из этого номера открывается отличный вид
на окрестности. Из этого номера действительно открывается самый
красивый вид. К тому же это самый уединенный номер, в самом тор-
це здания со стороны моря, а рядом - кладовка, куда положили мои
вещи, когда полицейские заграбастали меня. Плюс там есть ма-
ленький гараж, в который я могу поставить машину, и никто не ста-
нет задавать мне вопросы.
Мы проехали милю, две, три, а она все молчала. Она надела
свою зеленую блузку, но блузка эта представляла собой всего лишь
кружевную полоску ткани, а девушка промокла так же, как и я, и
теперь вся дрожала от холода. Из-за дождя посвежело. Мы уже
подъезжали к Марбл-Спрингз, когда она заговорила.
- Вы не сможете остановиться в мотеле. Как вам это удастся?
Вам придется зарегистрироваться, или взять ключ, или пойти в рес-
торан, вы же не можете просто...
- Могу. Я попросил их приготовить для нас номер, оставить
ключи в воротах гаража и двери номера. Я сказал, что мы зарегис-
трируемся позже. И еще я сообщил им, что мы проделали за сегодня
долгий путь, очень устали и хотели бы, чтобы нам накрыли стол в
номере и не мешали. Я сказал администратору, что у нас медовый
месяц. Мне кажется, она поняла, почему мы просим не мешать нам.
К мотелю мы подъехали раньше, чем она нашла ответ. Я въехал в
красивые покрашенные в сиреневый цвет ворота, подъехал к цен-
тральному корпусу и остановил машину прямо под ярким фонарем, ко-
торый создавал столь резкие тени, что мои рыжие волосы невозмож-
но было разглядеть. У входа стоял негр, одетый в сиреневую с го-
лубым униформу с золотыми пуговицами, которую мог создать только
дальтоник, никогда не снимающий дымчатых очков.
- Как добраться до четырнадцатого номера?
- Мистер Брукс? - Я кивнул. - Все ключи в дверях, езжайте
прямо, пожалуйста.
- Спасибо. - Я поглядел на него. Седой, согнутый временем,
худой. Его выцветшие старые глаза были затуманенными зеркалами, в
которых отражались тысячи горечей и несбывшихся надежд. - Как вас
зовут?
- Чарльз, сэр.
- Я хочу виски, Чарльз. - Я протянул ему деньги. - Скотч, по-
жалуйста, не бурбон, и бренди. Вы можете это сделать?
- Конечно, сэр.
- Спасибо. Я включил скорость и покатил вдоль корпуса к четыр-
надцатому номеру - в конце узкого полуострова между заливом сле-
ва и неправильной формы бассейном справа. Гараж был открыт. Я
въехал, выключил фары, прикрыл ворота и зажег свет.
В дальнем конце гаража находилась дверь в уютную и прекрасно
оборудованную кухню. Дверь из кухни вела в спальню, которая слу-
жила одновременно и гостиной. Сиреневый ковер, сиреневые драпи-
ровки, сиреневые покрывала на кровати, сиреневые покрывала на
креслах - все мучительно сиреневое. Кто-то просто обожал сирене-
вый цвет. В этой комнате было две двери: левая вела в ванную, а в
дальнем конце комнаты - в коридор.
Я сразу выскочил в этот коридор, таща девушку за собой. Кла-
довка, футах в шести от нашей двери, была не заперта. Мой чемо-
дан лежал там, где его оставили. Я притащил его в комнату, от-
крыл и собирался уже вывалить его содержимое на кровать, когда в
дверь постучали.
- Это, должно быть, Чарльз, - прошептал я. - Откройте дверь,
отойдите назад, возьмите бутылки и скажите, что сдачу он может
оставить себе. Не пытайтесь шепнуть ему что-нибудь, подать знаки
или выскочить в коридор. Я буду следить за вами из ванной и, ес-
ли что - выстрелю в спину.
Она и не пыталась что-либо предпринять - слишком замерзла и
вымоталась за этот день. Старик передал ей бутылки, взял сдачу,
удивленно поблагодарил и мягко закрыл за собой дверь.
- Вы замерзли, дрожите - я не хочу, чтобы мой страховой полис
заработал пневмонию. - Я достал пару стаканов.
- Немного бренди, мисс Рутвен, затем горячая ванна. В моем чемо-
дане вы, может быть, найдете что-нибудь сухое.
- Вы очень любезны, но я только выпью.
- А ванну принимать не будете?
- Нет. - Она немного помолчала, и по появившемуся в ее глазах
блеску я понял, что ошибся, посчитав ее слишком уставшей. - Хотя,
пожалуй, приму.
Я подождал, пока она выпьет бренди, поставил чемодан на пол в
ванной и пропустил ее.
- Только, пожалуйста, не всю ночь. Я голоден.
Она закрыла дверь на замок. Послышался шум наполнявшей ванну
воды. Затем плеск. Все это должно было убаюкать мои подозрения.
Потом я услышал, как она вытирается, а минутой позже до меня до-
несся шум спускаемой из ванны воды. Я тихонько отошел от двери,
прошел через две кухонные двери и вошел в гараж как раз тогда,
когда она открыла окно ванной. Я схватил ее за руку, как только
она опустилась на пол, свободной рукой зажал ей рот, чтобы она не
закричала, и повел обратно в номер.
Закрыв кухонную дверь, я посмотрел на девушку. Она надела од-
ну из моих белых рубашек, заправив ее в широкую юбку в сборку. В
глазах ее стояли слезы, на лице ясно читалась досада от неудачи,
но все равно лицо ее дышало красотой. Хотя мы провели вместе мно-
го часов, я рассмотрел ее только сейчас.
У нее были чудесные густые волосы, заплетенные в косы, но она
никогда не победила бы в конкурсе красоты на звание "Мисс Амери-
ка". Она даже не смогла бы участвовать в конкурсе "Мисс Мар-
бл-Спрингз". В ее лице просматривались славянские черты. Слишком
скуластое лицо со слишком большим ртом, слишком широко расстав-
ленными глазами и курносым носом. У нее было подвижное и умное
лицо, и досада на нем, думаю, легко сменилась бы приветливостью,
исчезни усталость и страх. В те дни, когда я мечтал об уюте в
собственном доме с камином, она могла бы прекрасно вписаться в
мои мечты.
Я стоял, испытывая легкую жалость к ней и к себе, и внезапно
почувствовал холодный сквознячок. Тянуло из двери ванной, кото-
рая еще десять секунд назад была закрыта на ключ. Сейчас она бы-
ла открыта.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Мне не надо было видеть широко раскрывшихся глаз девушки, что-
бы понять, что сквозняк мне не померещился. Клуб пара, выкатив-
шийся из ванной, был слишком большим, чтобы просочиться через за-
мочную скважину. Я медленно повернулся, держа руки подальше от
револьвера. Потом я, может, и попытаюсь сделать что-нибудь умное,
а сейчас не стоило умничать.
Сначала я увидел пистолет. И не такой, какой носят новички, а
большой черный маузер калибра 7,63 миллиметра. Весьма экономич-
ное оружие - пуля насквозь прошивает сразу троих.
Потом я увидел, что дверной проем, казалось, стал уже, чем
раньше. Его плечи были лишь чуть-чуть уже, чем проем, и только
потому, что проем был очень широким. Шляпой он касался притолоки.
Затем я разглядел: это он был за рулем "форда", стоявшего ря-
дом с нашей машиной на обзорной площадке. Левой рукой он закрыл
за собой дверь в ванную.
- Не надо оставлять открытыми окна. Дай-ка мне свой ре-
вольвер. - Он говорил тихим глубоким голосом, в котором не чув-
ствовалось угрозы.
- Револьвер? - я постарался показать, что озадачен.
- Послушай, Толбот, - произнес он любезным тоном.
- Я думаю, мы оба профессионалы. И оставим эти ненужные разгово-
ры. Револьвер. Эта та штучка, которая лежит у тебя в правом кар-
мане пальто. Вытащи его большим и указательным пальцами левой ру-
ки. Вот так. Теперь брось его на ковер. Спасибо.
Не дожидаясь подсказки, я ногой откинул револьвер к нему. Мне
не хотелось, чтобы он посчитал меня непрофессионалом.
- А теперь сядь, - приказал он.
Он улыбнулся мне, и я убедился, что его лицо нельзя было наз-
вать полным, оно было просто широким. Узкие усики и тонкий, поч-
ти греческий нос казались не к месту на этом лице, так же как и
веселые морщинки около глаз и рта. Я не придал большого значения
этим морщинкам, поскольку он, быть может, любил улыбаться, когда
бил кого-нибудь пистолетом по голове.
- Ты опознал меня на стоянке? - поинтересовался я.
- Нет. Левой рукой он вытащил из кольта оставшийся патрон и
небрежно бросил револьвер точно в находившуюся в десяти фу-
тах корзину для мусора. Он проделал это так, будто мог повторить
это с той же точностью десять раз из десяти. Все, что этот чело-
век ни захочет сделать, получится. Если он мог сделать подобное
левой рукой, что же он может правой?
- До того как заметил тебя на стоянке, я никогда не видел те-
бя и не слышал о тебе, - продолжил он. - Но я видел эту молодую
леди и слышал о ней сто раз. Ты - англичанин, иначе бы тоже слы-
шал о ней. Ты не первый, кого она обвела вокруг пальца. Никакой
косметики, волосы заплетены в косы... Так выглядят и ведут себя
только тогда, когда отказываются от борьбы или когда уже не с кем
бороться. - Он посмотрел на девушку и снова улыбнулся. - А Мери
Блэр Рутвен не с кем бороться. Когда ты признан в обществе и у
тебя такой отец, то ты можешь обойтись без прически, сделанной у
лучших мастеров, потому что это - для тех, кто нуждается в этом.
- А кто ее старик?
- Какое невежество! Блэр Рутвен, генерал Блэр Рутвен. Ты слы-
шал о четырехстах семействах? Так вот, он возглавляет этот спи-
сок. Ты слышал о "Мейфлауэр"? Так вот, это его предки дали
английским колонистам разрешение высадиться. И он самый богатый
нефтепромышленник в США. Богаче его, быть может, только Пол Гетти.
Я никак не прокомментировал его слова - не мог подобрать ниче-
го подходящего к случаю. Интересно, что он сказал бы, поделись я
с ним своими мечтами о доме, уюте, жене - наследнице мультимил-
лионера. Вместо этого я сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27