Как я узнал от Яблонски, ни живая
изгородь, скрывавшая стену, ни стена, предназначенная для отпуги-
вания людей слишком стеснительных, чтобы пройти через главные во-
рота, не были характерны только для имения генерала. У всех его
соседей хватало денег, чтобы защищать себя таким же образом. Ве-
ревка, свисавшая с ветви росшего за стеной толстого виргинского
дуба, была на месте. Плащ страшно мешал мне, и я с трудом переб-
рался через стену, отвязал веревку и закопал ее под корнями дуба.
Я не думал, что мне еще раз придется воспользоваться веревкой, но
кто знает. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из людей Вайленда на-
шел ее.
Если что и было характерно для имения генерала, так это за-
бор в двадцати футах за стеной. Он состоял из пяти ниток проволо-
ки, три верхние - из колючей проволоки. Любой здравомыслящий че-
ловек приподнял бы второй снизу провод, опустил бы самый нижний и
пролез бы внутрь. Но благодаря Яблонски я знал то, чего не знал
любой здравомыслящий человек: эти провода приводили в действие
звонок, поэтому я перебрался через верх, изодрав весь плащ. Эндрю
больше не удастся поносить его, даже если он получит его назад.
Под тесно посаженными деревьями темнота была почти полной. У
меня был фонарик, но я не осмеливался воспользоваться им. И вы-
нужден был положиться на удачу и свою интуицию, чтобы добраться
через сад к пожарной лестнице. Мне требовалось пройти около двух-
сот ярдов - это займет не более четверти часа.
Я шел, вытянув руки вперед, и, лишь наткнувшись лицом на
ствол дерева, понял, что бесполезно как расставлять руки, так и
вытягивать их вперед. Я ничего не мог поделать с бородатым испан-
ским мхом, на который постоянно натыкался лицом, зато прекрасно
справлялся с сотнями сухих сучков и веток, усыпавшими землю. Я не
шел - я скользил. Не поднимал ноги, а медленно и осторожно вытя-
гивал их вперед, отодвигая в сторону все, что встречалось на пу-
ти. И не переносил вес на ногу, не убедившись в том, что ничто не
треснет и не заскрипит под ногой.
Через десять минут я начал всерьез думать, не заблудился ли.
Вдруг мне показалось, что за деревьями мелькнул крошечный огонек
- вспыхнул и погас. Он мог померещиться мне, но у меня не столь
развитое воображение. Поэтому я пошел еще медленнее, натянув пог-
лубже шляпу, подняв воротник, чтобы бледное пятно моего лица не
выдало меня. В трех футах от меня вы не услышали бы шуршания мое-
го плаща - так я был осторожен.
Вовсю ругал я испанский мох: его свисавшие пучки попадали в
лицо и заставляли закрывать глаза именно тогда, когда этого
нельзя было делать. Мне хотелось упасть на четвереньки и дальше
пробираться в таком положении. Я бы так и сделал, но знал, что
шорох плаща выдаст меня.
Затем я снова увидел этот огонек - футах в тридцати от меня,
но светил он не в мою сторону, а освещал что-то на земле. Я сде-
лал два быстрых шага вперед, желая посмотреть на источник света,
и обнаружил, что моя способность ориентироваться в темноте не
подвела меня. Огород был окружен деревянным забором, и я наткнул-
ся прямо на него. Верхняя планка скрипнула, как дверь заброшен-
ной темницы.
Кто-то вскрикнул, выключил фонарик, затем снова включил его,
но теперь он освещал не землю, а обшаривал огород. Человек с фо-
нариком был пуглив, как котенок. Он ведь должен был сориентиро-
ваться, откуда донесся скрип, и, осветив это место фонариком, мо-
ментально обнаружить меня, а вместо этого он беспорядочно водил
фонариком туда-сюда, и у меня было время, чтобы сделать один
длинный шаг назад. Лишь один, но его хватило, чтобы слиться с
ближайшим дубом. Я прижался к дубу так сильно, будто пытался сва-
лить его и страстно желал лишь одного - чтобы у меня был пистолет.
- Дай мне фонарик, - холодный, невыразительный голос, без
сомнения, принадлежал Ройалу. Свет фонарика метнулся в сторону, а
затем снова осветил землю. - Давай, продолжай.
- Но я слышал шум, мистер Ройал, - дрожащий шепот принадле-
жал Ларри. - Там, точно там, я точно слышал.
- Я тоже слышал. - С таким голосом, как у Ройала, в котором
столько же тепла, сколько в ведерке со льдом для шампанского,
трудно успокоить кого-либо, но Ройал очень старался. - Лес ночью
полон звуков. Жаркий денек, холодный дождь ночью, все то расши-
ряется от жары, то сжимается от холода, отсюда и различные звуки.
Ладно, поторопись, всю ночь, что ли, хочешь под дождем провести?
- Послушайте, мистер Ройал, - с отчаянием прошептал Ларри, -
я не ошибся, правда, я слышал...
- Что, забыл нанюхаться на ночь своего белого порошка? -
оборвал его Ройал. Даже секунда доброжелательного отношения к
другим была для него слишком долгой. - Боже, зачем я связался с
таким наркоманом, как ты? Заткнись и работай.
Ларри заткнулся. Меня заинтересовало то, что сказал Ройал,
поскольку интересовали, с тех пор как я увидел Ларри, его поведе-
ние, тот факт, что ему позволили общаться с Вайлендом и генера-
лом, та свобода, которой он пользовался, и само его присутствие
здесь. Крупная преступная организация, старающаяся загрести
большие деньги, -а я не мог представить, что такая банда не стре-
мится заработать большие деньги, - обычно подбирает своих членов
с большой осторожностью и предусмотрительностью, как крупные кор-
порации подбирают крупных администраторов. Более того, ошибка по
недосмотру, опрометчивость администратора не развалят крупную
корпорацию, но они могут развалить преступную организацию. Круп-
ные преступления являются большим бизнесом, а крупные преступни-
ки - крупными бизнесменами, и они занимаются своей незаконной
деятельностью с той же тщательностью и аккуратностью, что и их
законопослушные коллеги. Если возникает - что, правда, очень не-
желательно - необходимость убрать соперников или человека, угро-
жающего их безопасности, то это поручалось тихим, вежливым людям
типа Ройала, но Ларри им нужен был так же, как зажженная спичка
на пороховом складе.
Их было трое в этом углу огорода - Ройал, Ларри и дворецкий,
круг обязанностей которого, казалось, был шире, чем можно было
ждать от человека его профессии в лучших загородных домах, при-
надлежащих представителям высших слоев английского общества. Лар-
ри и дворецкий что-то делали лопатами. Сначала я подумал, что они
копают яму. Ройал прикрывал фонарик, но при таком дожде даже в
десяти футах было сложно что-либо разглядеть. Однако постепенно,
скорее по звукам, я понял, что они закапывали какую-то яму. Я
улыбнулся - мог побиться об заклад: они закапывали что-то очень
ценное, что не пролежит здесь долго. Огород - не очень подходя-
щее место для сокрытия клада.
Через три минуты они закончили работу. Кто-то из них обрабо-
тал землю граблями. Я предположил, что они копали на недавно
вскопанной грядке и хотели скрыть следы своей работы. Затем все
пошли к стоявшему в нескольких ярдах навесу и бросили там лопаты
и грабли.
Тихо разговаривая, они вышли из-под навеса. Ройал с фонари-
ком в руке шел впереди. Они прошли через калитку футах в пятнад-
цати от меня, но к этому времени я отошел на несколько ярдов в
лес и спрятался за толстым дубом. Они все вместе двинулись по
тропинке, которая вела к входу в дом, и постепенно голоса их за-
тихли. Полоска света упала на крыльцо, до меня донесся звук зак-
рываемой двери, и наступила тишина.
Я застыл на месте, не сдвинувшись ни на дюйм. Дождь лил те-
перь в два раза сильнее, и плотная крона дуба совсем не защищала
меня, но я не двигался. Струи дождя затекали мне за шиворот и
текли по спине, но я не двигался, затекали мне в ботинки, но я не
двигался. Вода поднялась уже выше щиколоток, но я не двигался.
Стоял подобно скульптуре, высеченной изо льда, но холоднее льда.
Руки мои онемели, ноги замерзли, и каждые десять секунд тело сот-
рясала дрожь. Я все на свете отдал бы, лишь бы иметь возможность
двигаться, но не двигался, двигались только мои глаза.
Слух теперь мало помогал мне. При таком завывании все усили-
вающегося ветра в верхушках деревьев и шуме ливня невозможно ус-
лышать шаги человека и на расстоянии десяти футов. Но если вы
простоите три четверти часа неподвижно, то ваши глаза привыкнут к
темноте, и вы заметите движение и в десяти ярдах от вас. И я за-
метил движение.
Осторожные движения. Думаю, внезапный порыв ветра и дождя
заставил лопнуть терпение у тени, которая вышла из-под ближайше-
го дерева и тихо направилась к дому. Если бы я не столь внима-
тельно оглядывался вокруг, то не заметил бы этого человека, пос-
кольку ничего не слышал. Но я заметил его - тень, двигавшуюся
беззвучно. Тихий, смертельно опасный человек - Ройал. Сказанные
им Ларри слова явно предназначались для того, чтобы обмануть лю-
бою возможного слушателя. Ройал слышал шум. И шум достаточно
странный, чтобы заставить его поинтересоваться, нет ли здесь ко-
го. Но лишь поинтересоваться. Если бы Ройал был уверен в присут-
ствии постороннего, то он провел бы здесь всю ночь, чтобы нанес-
ти удар, смертельный удар. Я представил себе, что сразу после их
ухода иду в огород, беру лопату и начинаю искать - и мне стало
еще холоднее. Я представил, как наклоняюсь над ямой, сзади неслы-
шимый и невидимый подходит Ройал и выпускает пулю, всего одну
медно-никелевую пулю 22-го калибра, мне в затылок.
Но я должен был посмотреть, что они закопали, и лучшего для
этого времени, чем сейчас, не найти. Дождь лил как из ведра, и
было темно, как в могиле. Маловероятно, что Ройал вернется,
хотя... Хотя я не мог поручиться, что этот коварный дьявольский
ум не придумает еще что-нибудь. Но даже если он вернется, то
прежде чем сможет двигаться, ему понадобится по меньшей мере ми-
нут десять, чтобы после яркого света привыкнуть к полной темноте.
А он явно не станет ходить здесь с фонариком. Уж если он не поше-
велился, когда понял, что в поместье - чужой и чужой этот видел
возню на огороде, то, посчитав такого чужака осторожным и опас-
ным человеком, не станет искать его с фонарем - напрашиваться на
пулю в спину, ведь Ройал не мог знать, что чужак не вооружен.
Я подумал, что десяти минут мне хватит: закапывать на огоро-
де что-либо надолго нелепо, а так как ни Ларри, ни дворецкий не
были похожи на людей, которым работа лопатой доставляет удо-
вольствие, то они не станут копать даже на дюйм глубже необходи-
мого. И оказался прав. Я нашел под навесом лопату, с помощью то-
чечного луча фонарика обнаружил свежераспаханную землю, и с того
момента, как я прошел через калитку, до того, как я снял два или
три дюйма земли, покрывавшей что-то вроде белого соснового ящика,
прошло не более пяти минут.
Одна сторона ящика была чуть выше другой, и поэтому сильный
дождь через минуту смыл с его поверхности всю землю. Я аккуратно
включил фонарик. Никаких пометок, ничего, что позволило бы мне
узнать о содержимом ящика.
С обоих торцов его имелись ручки. Обеими руками я взялся за
одну из них и попытался приподнять ящик, но он был пяти футов в
длину и, казалось, набит кирпичами. Я смог бы передвинуть его, но
земля вокруг ямы настолько пропиталась водой и стала такой мяг-
кой, что я по щиколотки погрузился в нее.
Я снова достал фонарик, отрегулировал его, чтобы пятно света
было не более самой мелкой монеты, и начал осматривать повер-
хность ящика. Никаких металлических щеколд, никаких болтов. Нас-
колько я понял, крышка была просто прибита гвоздями. Я подсунул
под крышку лопату. Гвозди заскрипели, когда я начал выдирать их
из дерева, но я не обращал на это внимания, и мне удалось отор-
вать один конец крышки. Я приподнял ее на пару футов и посветил
внутрь.
Даже мертвый, Яблонски улыбался. Улыбка была кривой, такой же
кривой, каким стал сам Яблонски, силой запихнутый в этот тесный
ящик, но все же это бьла улыбка. Его лицо было спокойным и безмя-
тежным. Концом карандаша можно было закрыть эту крохотную дыроч-
ку между его глаз. Такую дырочку оставляет медно-никелевая пуля
22-го калибра.
Там, в заливе, я дважды вспоминал о мирно спящем Яблонски, и
он действительно спал, вот уже много часов, холодный, как мрамор.
Обшаривать его карманы я не стал - Ройал и Вайленд сделали это
до меня. Кроме того, я знал, что у Яблонски при себе не было ни-
чего изобличающего, ничего указывающего на истинную причину его
пребывания в этом доме, ничего, что могло выдать меня.
Я стер капли дождя с лица Яблонски, опустил крышку и аккурат-
но забил гвозди концом лопаты. Я рыл яму, а закапывал могилу. Ро-
йалу повезло, что я тогда не встретил его.
Поставив лопату и грабли под навес, я покинул огород.
Домик у входа не был освещен. Я нашел дверь и два окна невысо-
ко от земли - домик был одноэтажным, - но все запертые. В таком
месте так и должно было быть - все всегда заперто.
Но гараж не был заперт. Не найдется идиота, который попытался
бы увести парочку "роллс-ройсов", даже если бы он мог прорваться
через ворота. Гараж был под стать машинам: о таких верстаках и
инструментах мечтал каждый любитель делать все своими руками.
Я испортил пару стамесок по дереву, но мне все же удалось
отодвинуть щеколду на одном окне. Казалось маловероятным, что в
домике установлена охранная сигнализация, так как на подъемных
окнах не было шпингалетов. Но я не стал рисковать, опустил вер-
хнюю половинку окна и пробрался внутрь. Обычно специалисты счи-
тают, что домушник - раб привычки, которая заставляет его подни-
мать нижнюю половинку окна и пробираться под ней, и не утруждая
себя, натягивают провод на уровне пояса, а не над головой. В этом
домике я обнаружил, что средней руки специалист все же работал
здесь: сигнализация была установлена.
Я не свалился никому на голову и не побил горшки и чашки на
кухне только потому, что выбрал помещение с матовыми стеклами, и
мог побиться об заклад, что это ванная. Так оно и оказалось.
В коридоре я включил фонарик. Архитектура домика, если это
можно было назвать архитектурой, была незатейливой. Коридор нап-
рямую соединял парадную и заднюю двери. По обе стороны коридора
располагались две небольшие комнатки.
Комнатка напротив ванной оказалась кухней - ничего интересно-
го в ней не оказалось. Я двинулся по коридору так тихо, как поз-
воляли мне скрипевшие ботинки, добрался до двери слева, осторож-
но нажал на ручку и бесшумно вошел.
Именно сюда-то мне и нужно было попасть. Закрыв за собой
дверь, я прислушался: от левой стены доносилось глубокое, равно-
мерное дыхание, и я тихо двинулся в ту сторону. А когда оказался
футах в четырех, зажег фонарик и направил луч прямо в глаза спя-
щему человеку.
Он проснулся моментально и приподнялся на кровати на локте,
другой рукой прикрывая глаза от слепящего света. Я обратил внима-
ние, что даже разбуженный посреди ночи он выглядел так, будто
причесал свои блестящие черные волосы лишь десять минут назад. Я
же всегда просыпался с копной всклокоченных волос - точной ко-
пией современной женской прически "а ля Гаврош" - произведением
близорукого идиота с садовыми ножницами в руках.
Он не стал ничего предпринимать. Это был здоровенный здраво-
мыслящий человек, который знал, когда можно что-либо предпринять,
а когда - нельзя. И он знал, что сейчас не время для этого, осо-
бенно когда почти ничего не видишь.
- За фонариком пистолет тридцать второго калибра, Кеннеди, -
сказал я. - Где твой пистолет?
- Какой пистолет? - В его голосе не слышалось страха
- он не испугался.
- Вставай! - приказал я.
Пижама была не темно-бордовой, что меня очень удивило и обра-
довало.
- Отойди к двери.
Он отошел. Я сунул руку под подушку.
- Вот этот пистолет, - сказал я, доставая маленький пистолет
серого цвета. - Вернись к кровати и сядь.
Взяв фонарик в левую руку, а пистолет - в правую, я быстро
осмотрел комнату. В ней было только одно окно, наглухо зашторен-
ное занавеской. Я подошел к двери, включил свет, посмотрел на
пистолет и снял его с предохранителя.
- Так у тебя не было пистолета, - сказал Кеннеди.
- Теперь есть.
- Он не заряжен, друг.
- Рассказывай сказки, - сказал я устало. - Ты что, держишь
его под подушкой, только чтобы пачкать наволочки? Если бы писто-
лет не был заряжен, ты набросился бы на меня, как экспресс "Чата-
нуга".
Я оглядел комнату. Приятное мужское жилище с хорошим ковром,
парой кресел, столом со скатертью, небольшим диванчиком и посуд-
ным шкафчиком. Я достал из шкафчика бутылку виски и пару стакан-
чиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27