На первый взгляд это просто вежливое сообщение о том, что она опоздает. Но в нем упомянут человек, который не входит в число наших клиентов. Я никогда это имя не слышал.
– Благодарю, – кивнул Эйдриан. – Мы тщательно все изучим.
Дойл положил на плечо Бьюкенена свою огромную ладонь и подтолкнул его к двери:
– Вам пора.
– А нельзя ли мне переговорить с мистером Уитби?..
– Не сейчас. Вас ведь ждут в конторе.
– Да-да, конечно, – закивал молодой человек. – А если вам нужно еще что-нибудь из папок, то я могу…
– Мы вам сообщим, если что-то понадобится.
Дверь открылась, и Бьюкенен обнаружил, что уже находится на пороге.
– Это французское имя, – продолжал он. – Я счел это важным. Она получает письма из Франции. Я уверен.
– Но я не удивлюсь, мистер Бьюкенен, если вы на сей счет заблуждаетесь. А теперь смотрите под ноги. Ступеньки только что помыли.
Дойл закрыл дверь.
– Достойные люди не шпионят за своими работодателями ради денег. А этот продает коммерческую информацию Уитби заинтересованным лицам. – Эйдриан нахмурился и перевернул письмо. – Нужно, чтобы он прекратил вскрывать почту.
– Мне вообще не нравится, что он крутится возле Джесс, – проворчал Себастьян.
– Сомневаюсь, что она замечает его присутствие. Если он раздосадует ее чем-то, она просто раздавит его, как таракана. Интересно, какую авантюру задумала она на сей раз?
– Какое-то очередное безумие. Ушла одна. – Дойл плюхнулся на диван, заняв большую его часть. – Я-то думал, у меня и входы, и выходы под контролем, но вот… Не нравится мне все это.
Себастьяну тоже многое не нравилось.
– Она зачем-то оставляет на столе адресованное отцу письмо. Затем обводит вокруг пальца твоих и моих людей и исчезает. Думаешь, собирается уехать из Англии?
– Было бы неплохо. Но сомневаюсь, – Эйдриан приподнял письмо к свету, потом развернул листок на колене. – Давай посмотрим, что тут она написала. Cher Papa. Французский Джесс всегда звучит для меня подозрительно. Все тебе хочется хитрить, моя девочка.
Возможно, письмо ничего и не значило, но в данный момент было единственной зацепкой, чтобы выяснить, куда она отправилась.
– Читай же, – сказал Себастьян.
– Ее почерк улучшился. Видно, одна из гувернанток об этом позаботилась. Когда я служил у них дворецким в России, она писала на четырех языках, но почерк у нее был ужасный. «Cher Papa. Спешу сообщить, что, возможно, сегодня вечером у меня не будет возможности навестить тебя. Иду проведать нашего старого друга. Мне нужен его совет и помощь. Возможно, он вынудит меня остаться, ты же знаешь, каким настойчивым бывает месье L'Hommemort…» – Эйдриан внезапно умолк и побледнел.
– Месье Ломмемор? – Себастьян взял письмо. – Что за имя?
– Черт тебя подери, Джесс. Зачем? – прошептал Эйдриан.
– L'homme mort. Мертвый Человек. Мертвец. – Себастьян встал и прочитал остальное: – «Так или иначе, скоро увидимся. Джесс. P.S. Пожалуйста, не сердись на Питни». L'homme mort. Может, это значит совсем не то, что я думаю?
– Именно то и значит, что ты думаешь. Она уже в пути. Проклятая деэтонка!
– Пошла к Лазарусу за помощью? Но ее возьмут в заложницы. – Хотя Джесс и выросла в Уайтчепеле, это вовсе не означало, что она знала, как вести дела с людьми вроде Лазаруса.
– Все гораздо хуже, Себастьян. Джесс когда-то была его Рукой.
– Что?..
– Она была Джесс Рука. Со всеми вытекающими обстоятельствами.
– Прелестная и элегантная Джесс работала на Лазаруса? – изумился Себастьян. – Она была его подручной? Нет-нет, что-то не сходится. Ведь она была ребенком, когда уехала из Лондона.
– Многие из членов банды – дети. Лазарус собирает их по всему Лондону. А Джесс попала к нему, когда Джосайя исчез из Англии. Потом Джосайя снова объявился годы спустя. Объявился, когда все уже считали его мертвым. Он забрал Джесс у Лазаруса и увез из страны. – Эйдриан встал и снял со спинки кресла свой сюртук. – Лазарус берет откупные, чтобы ее не трогать. Но он не отказался от своих прав на нее и ничего не забыл. В его глазах она – дезертир.
– И она пошла к нему.
– Да, прямо в пасть.
Дойл достал из кармана пистолет и проверил его. Эйдриан сунул руки в рукава сюртука.
– Нет, не вы, – заявил Себастьян. – Я сам.
Дойл взглянул на него вопросительно:
– А сможете проникнуть туда один?
– Я не собираюсь драться с Лазарусом на его территории. Нужно уговорить его отпустить ее.
– Просто так он ее не отпустит. – Эйдриан покачал головой. – Ты должен понять одну вещь. Ты, как и другие капитаны, платишь Лазарусу, чтобы он оставил в покое ваши суда и людей. А с Джесс все иначе.
Себастьяну почудилось, что в животе у него образовался холодный и твердый, как камень, ком.
– Но почему?.. – пробормотал он.
– Потому что она принадлежит ему. Телом и душой. Помни об этом, когда окажешься там. Она принадлежит ему.
Глава 22
К Лазарусу вело много путей. Но Себастьян, не имея времени на раздумья, выбрал самый простой и самый короткий. Поговорив со своим управляющим, он отправился в таверну, находившуюся неподалеку от «Кеннет шиппинг». Именно в этой таверне капитаны платили дань, предназначавшуюся Лазарусу. Тут и состоялось знакомство с нужным ему человеком.
Себастьян сразу же приметил юнца, принимавшего платежи капитанов и заносившего их в бухгалтерскую книгу. Приблизившись к нему, он в нескольких словах описал, что сделает с его анатомией, если он немедленно не доставит его к Лазарусу. И капитан ничуть не удивился, когда сзади к его шее приставили тонкое острое лезвие. У парня, конечно же, имелся дружок – этого требовали здешние нравы. Себастьян повторил свою просьбу и угрозу, бросив на грязный стол пачку банкнот.
Несколько минут спустя его уже вела по лабиринтам улиц грязная и пронырливая, как крыса, девочка-подросток. «Неужели и Джесс была такой же жалкой и чумазой, как этот ребенок?» – думал Себастьян.
Он довольно долго следовал за девочкой, пока наконец не оказался перед «резиденцией» Лазаруса. В этих местах с легкостью могли бы убить любого человека, и никто не узнал бы о его смерти. Но Себастьян сейчас думал совсем о другом.
* * *
От страха ноги у нее стали словно ватные, но, поскольку она стояла на коленях, никто ничего не заметил. К тому же Джесс решила, что не станет думать о тех женщинах и мужчинах, которых видела когда-то стоящими перед Лазарусом на коленях со своими прошениями. Как не станет вспоминать и о том, что случилось с некоторыми из них. Они тоже боялись.
Закончив разговор с одним из парней, Лазарус, не обращая внимания на Джесс, подозвал к себе другого. Что ж, хорошо. Значит, он решал, что с ней делать, раз уж она находилась в его власти. Не стоило его торопить, пока он будет обдумывать этот вопрос.
Время шло, и вскоре уже вся округа знала о ее появлении. Люди приходили по двое и по трое и рассаживались на скамейках или выстраивались вдоль стен. Многих из них она знала с детства и раньше считала их друзьями.
Все они были ворами из шайки Лазаруса. Кто-то обладал ловкими пальцами, кто-то умел проворно вскрывать замки, а были и такие, кто мог напасть на человека в темном переулке и избить до полусмерти. Одеты же все были по-разному – кто в лохмотья, кто в дешевую куртку, а некоторые выглядели вполне респектабельно – как квакеры. И даже явились двое в дорогих костюмах аристократов с парчовыми жилетами.
И Джесс прекрасно понимала, что происходит. Все эти люди готовились к предстоящему суду над ней. Вскоре в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим шепотом мужчин и нескольких женщин. Кое-кого выгнали из комнаты, а оставшиеся и составляли Братство. Они пришли посмотреть, что Лазарус сделает с ней.
Закончив заниматься делами, Лазарус поговорил с Черным Джеком, потом подал знак, и беременная женщина принесла ему сетку с грецкими орехами, после чего тут же ретировалась обратно на диван.
В какой-то момент и шепот смолк. Комната наполнилась тишиной ожидания. Лазарус же, щелкая орехи, выбирал ядра и бросал скорлупу на пол. Наконец, взглянув на Джесс, ласковым голосом проговорил:
– Ты, случайно, не помнишь, милая, какое наказание полагается за бегство из Братства?
– Помню, сэр.
– И какое же?
– Смерть.
Среди наблюдателей пронесся шепоток. А Лазарус раздавил пальцами очередной орех – у него были необыкновенно сильные пальцы.
Джесс хорошо знала Лазаруса. Когда-то она выполняла все его приказы – как и эти люди. И была готова умереть за него, если бы он попросил. Десять лет назад отец приехал из Франции и забрал ее. С тех пор она не видела Лазаруса.
– Тебе надоело дышать?
– Нет, сэр.
Жизнь в этот момент казалась особенно сладкой. Она видела, как расправлялись с дезертирами. Братство пускало в ход ножи, и расправа длилась всю ночь.
– Тогда объясни, зачем ты здесь.
Когда-то она сидела за его спиной, на месте того мальчишки. Сидела и смотрела, как Лазарус развлекается, истязая людей, многие из которых в конце концов падали замертво.
– Вы знаете, сэр, почему я пришла. Если хоть одна душа в этом городе знает, что случилось с папой, то знаете и вы.
– Думаешь, меня интересует, что случилось с Джосайей Уитби?
– Нет, сэр, не думаю.
Лазарус встал и прошелся по комнате, стуча сапогами. Наконец, остановившись за ее спиной, тихо сказал:
– А ты стала хорошенькой, Джесс. Признаться, не ожидал. Ты была страшна, как обезьяна, когда я видел тебя в последний раз.
Джесс промолчала. Сказать на это ей было нечего.
– Долго же ты искала дорогу обратно, – продолжал Лазарус. – Полагаю, тяжко трудилась, делая деньги на далеких берегах.
Почувствовав его руку на своем плече, Джесс замерла. Тело ее сковал леденящий холод. Лазарус иногда голыми руками убивал людей, сворачивая им шею. Она не раз наблюдала это, когда он наказывал доносчиков или дураков, пытавшихся его надуть. Видела, как они ползали перед ним, умоляя пощадить их и оправдываясь.
Перед тем как убить человека, он забавлялся. Заставлял несчастного молить о пощаде. Но с ней он расправится быстро. Без предупреждения. Проявит к ней милосердие. «Это быстрее, чем смерть на виселице», – сказал он однажды.
– Ты ведь уже раз или даже два возвращалась в Лондон, верно?
Он дотронулся до ее щеки, и Джесс в страхе вздрогнула.
– Да, приезжала иногда, – согласилась она. – И все об этом знали.
Он заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос. Потом его рука безвольно упала.
– Ты стала мягкой, Джесс. Мягкая кожа, мягкое платье. И внутри, полагаю, мягкая. Мне ненавистна эта перемена в тебе. Десять лет назад ты была совсем другой.
– Просто моложе, вот и все.
Она старалась сосредоточиться на дыхании. Боялась, что перестанет дышать, если не будет думать об этом.
– Нет, Джесс, десять лет назад ты была другая. Не такая глупая. – Он стоял, глядя на нее сверху вниз. – Слышал, что ты теперь – богатая женщина.
Плохо. Лазарус ненавидел богачей. Белокурая женщина на диване у стены, вероятно, была одной из его игрушек. Он похищал девушек из богатых домов, держал у себя несколько месяцев, а затем возвращал за выкуп семье. Называл это «уравновешиванием весов». Обычно они возвращались домой беременными.
– Да, чертовски богатая. Даже страшно иногда.
Он обошел ее вокруг и остановился напротив.
– Еще никто из моих людей меня не бросал. Никто из моих приближенных. Только ты.
– Да, знаю.
– И ты была моей любимицей. Лучшей кое в чем.
Нет оправданий. Нечем оправдываться.
– А теперь ты приползла обратно. Ты всегда рисковала головой. Я так и не смог отучить тебя от этого. Рано или поздно ты плохо кончишь.
Джесс заставила себя поднять глаза. Обычно он улыбался, когда говорил ей это.
– Пока мне везло, – ответила она, судорожно сглотнув.
Это был ее старый ответ – еще с тех времен, когда она считалась единственной, кто осмеливался шутить с ним. Тут что-то проблеснуло в его глазах. Но что именно?
– В одном ты не изменилась, Джесс. Ты на редкость отчаянная. – Он тронул ей колено носком сапога. – Бога ради, встань с пола. Если бы я хотел свернуть тебе шею, то уже давно сделал бы это.
Повернувшись к ней спиной, он шагнул к своему креслу и снова уселся. Теперь его голос звучал почти так же, как в те далекие времена, когда она была Рукой. Почувствовав некоторое облегчение, Джесс поднялась на ноги, но они плохо ее слушались, словно она провела на коленях целую вечность.
– Рассказывай, что стряслось с Джосайей. Доложи как положено! – рявкнул Лазарус.
В былые времена он отправлял ее следить за теми или иными людьми, а затем докладывать, о чем они говорили. Посылал также в дома и в магазины, которые хотел ограбить, и просил подмечать все ценное, то, что стоит украсть.
Она сотни раз перед ним отчитывалась, говорила кратко и точно, как он ее учил. И теперь ей было странно снова делать то же самое.
Шагнув к креслу, Джесс выложила все, причем говорила очень тихо – чтобы никто, кроме Черного Джека и Руки, ничего не услышал. Она рассказала о Микс-стрит. О Синке. О британских спецслужбах разведки. Об отчетах своих агентов. И конечно же, о том, к какому пришла выводу; она знала, что именно это Лазаруса интересует более всего.
Лазарус слушал очень внимательно. Он коллекционировал секреты, как другие люди коллекционируют редкие произведения искусства.
Теперь, когда Лазарус тихо беседовал с ней, комната снова ожила – отовсюду доносились какие-то звуки, открывались и закрывались двери и громко переговаривались мужчины вокруг. Но Джесс знала: ничего не случится с ней, пока Лазарус ее слушает.
Он задал ей несколько вопросов, и она тут же ответила. После этого Лазарус немного помолчал, затем спросил:
– Так чего же ты хочешь, Джессамин Уитби?
Это был формальный вопрос – как будто она была самой обычной просительницей. Как будто никогда не была Рукой и вообще видела его впервые. Да, слишком много лет прошло с тех пор, как она покинула Лазаруса. И теперь она уже не являлась его любимицей.
Что ж, пусть так и будет. Пусть она будет обычной просительницей.
Собравшись с духом, Джесс пробормотала:
– Я пришла сюда…
– Да-да, я слушаю тебя.
Черт бы его побрал! Он ведет себя так, будто все это не имеет для него ни малейшего значения.
– Я пришла купить услугу, Лазарус. Мне нужны твои портовые записи. – Лазарус брал «налог» с капитана каждого судна, бросавшего якорь в Пуле. С каждого моряка, ступившего на берег. И все это заносилось в книгу. – Я принесла деньги.
Она полезла в карман и, вынув кошель, бросила его Руке, сидевшему на полу у ног Лазаруса. Бросок был неожиданным, но мальчик оказался расторопным и ловко поймал добычу. Он был не хуже, чем она, когда занимала это место. Бесшумно раскрыв мешочек и проверив его содержимое, он передал мешочек Лазарусу. Тот вывалил ожерелье на ладонь и какое-то время молча смотрел на паутину кроваво-красных капель. Даже в тусклом свете качество ожерелья Медичи не вызывало сомнений. Вероятно, именно такие украшения носили королевы.
– Да, красивое, – кивнул Лазарус. – Бесподобно красивое. – Ожерелье играло на его ладони, сверкая и переливаясь. – Хорошая цена за жизнь твоего отца. Скажи, а ты понимаешь цену таким вещам?
Она откашлялась.
– Да, конечно.
Лазарус еще немного помолчал, потом сказал:
– Хорошо, я готов заключить контракт.
Джесс вздохнула с облегчением. Все-таки она добилась своего. Она получила то, за чем пришла. Список всех кораблей будет у нее. Даже тех посудин, которые никогда не имели знакомства с таможней. Всех до единого.
– Скажи, когда и куда, Джесс. И я пришлю его, – сказал Лазарус и тут же добавил в задумчивости: – Но ведь мы еще не закончили. Повернись к Братству, Джесс Уитби. Ты сейчас, стоишь перед судом. Пора нам завершить его.
Ошеломленная этими словами, Джесс замерла – словно окаменела. И ей вдруг почудилось, что силы покидают ее – как будто вся кровь вытекла из жил. А ведь она до последнего момента надеялась, что Лазарус возьмет ее под свою опеку. Да, он прав. Она стала мягкотелой. Сочиняла небылицы и верила в них.
Тут он поднялся с кресла и положил руку ей на плечо. Затем молча подтолкнул – так, чтобы она вышла на середину комнаты. И ни слова в ее защиту.
Но не только ее ошеломило решение Лазаруса. Люди у стены отчаянно спорили и никак не могли решить, что с ней делать дальше.
– Убить ее! – раздался вдруг чей-то хриплый голос.
– Убить ее! – услышал Себастьян. И тотчас же, оттолкнув в сторону свою провожатую, переступил порог.
К счастью, он успел. Пришел вовремя. Джесс еще была жива. Она стояла в одиночестве посреди комнаты. Целая и невредимая. В дымном сумраке ее лицо казалось бледным пятном. А за ее спиной возвышался темной колонной Лазарус. Люди же у стен жужжали, как пчелиный рой. Это было ближайшее окружение Лазаруса, аристократия преступного мира. Воры, сутенеры, убийцы, не ведающие жалости, – все они сейчас решали судьбу стоявшей перед ними девушки. Братство вершило суд, и такой суд обычно заканчивался чьей-то казнью.
Тут вперед вышел какой-то головорез – смуглый, приземистый, мускулистый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Благодарю, – кивнул Эйдриан. – Мы тщательно все изучим.
Дойл положил на плечо Бьюкенена свою огромную ладонь и подтолкнул его к двери:
– Вам пора.
– А нельзя ли мне переговорить с мистером Уитби?..
– Не сейчас. Вас ведь ждут в конторе.
– Да-да, конечно, – закивал молодой человек. – А если вам нужно еще что-нибудь из папок, то я могу…
– Мы вам сообщим, если что-то понадобится.
Дверь открылась, и Бьюкенен обнаружил, что уже находится на пороге.
– Это французское имя, – продолжал он. – Я счел это важным. Она получает письма из Франции. Я уверен.
– Но я не удивлюсь, мистер Бьюкенен, если вы на сей счет заблуждаетесь. А теперь смотрите под ноги. Ступеньки только что помыли.
Дойл закрыл дверь.
– Достойные люди не шпионят за своими работодателями ради денег. А этот продает коммерческую информацию Уитби заинтересованным лицам. – Эйдриан нахмурился и перевернул письмо. – Нужно, чтобы он прекратил вскрывать почту.
– Мне вообще не нравится, что он крутится возле Джесс, – проворчал Себастьян.
– Сомневаюсь, что она замечает его присутствие. Если он раздосадует ее чем-то, она просто раздавит его, как таракана. Интересно, какую авантюру задумала она на сей раз?
– Какое-то очередное безумие. Ушла одна. – Дойл плюхнулся на диван, заняв большую его часть. – Я-то думал, у меня и входы, и выходы под контролем, но вот… Не нравится мне все это.
Себастьяну тоже многое не нравилось.
– Она зачем-то оставляет на столе адресованное отцу письмо. Затем обводит вокруг пальца твоих и моих людей и исчезает. Думаешь, собирается уехать из Англии?
– Было бы неплохо. Но сомневаюсь, – Эйдриан приподнял письмо к свету, потом развернул листок на колене. – Давай посмотрим, что тут она написала. Cher Papa. Французский Джесс всегда звучит для меня подозрительно. Все тебе хочется хитрить, моя девочка.
Возможно, письмо ничего и не значило, но в данный момент было единственной зацепкой, чтобы выяснить, куда она отправилась.
– Читай же, – сказал Себастьян.
– Ее почерк улучшился. Видно, одна из гувернанток об этом позаботилась. Когда я служил у них дворецким в России, она писала на четырех языках, но почерк у нее был ужасный. «Cher Papa. Спешу сообщить, что, возможно, сегодня вечером у меня не будет возможности навестить тебя. Иду проведать нашего старого друга. Мне нужен его совет и помощь. Возможно, он вынудит меня остаться, ты же знаешь, каким настойчивым бывает месье L'Hommemort…» – Эйдриан внезапно умолк и побледнел.
– Месье Ломмемор? – Себастьян взял письмо. – Что за имя?
– Черт тебя подери, Джесс. Зачем? – прошептал Эйдриан.
– L'homme mort. Мертвый Человек. Мертвец. – Себастьян встал и прочитал остальное: – «Так или иначе, скоро увидимся. Джесс. P.S. Пожалуйста, не сердись на Питни». L'homme mort. Может, это значит совсем не то, что я думаю?
– Именно то и значит, что ты думаешь. Она уже в пути. Проклятая деэтонка!
– Пошла к Лазарусу за помощью? Но ее возьмут в заложницы. – Хотя Джесс и выросла в Уайтчепеле, это вовсе не означало, что она знала, как вести дела с людьми вроде Лазаруса.
– Все гораздо хуже, Себастьян. Джесс когда-то была его Рукой.
– Что?..
– Она была Джесс Рука. Со всеми вытекающими обстоятельствами.
– Прелестная и элегантная Джесс работала на Лазаруса? – изумился Себастьян. – Она была его подручной? Нет-нет, что-то не сходится. Ведь она была ребенком, когда уехала из Лондона.
– Многие из членов банды – дети. Лазарус собирает их по всему Лондону. А Джесс попала к нему, когда Джосайя исчез из Англии. Потом Джосайя снова объявился годы спустя. Объявился, когда все уже считали его мертвым. Он забрал Джесс у Лазаруса и увез из страны. – Эйдриан встал и снял со спинки кресла свой сюртук. – Лазарус берет откупные, чтобы ее не трогать. Но он не отказался от своих прав на нее и ничего не забыл. В его глазах она – дезертир.
– И она пошла к нему.
– Да, прямо в пасть.
Дойл достал из кармана пистолет и проверил его. Эйдриан сунул руки в рукава сюртука.
– Нет, не вы, – заявил Себастьян. – Я сам.
Дойл взглянул на него вопросительно:
– А сможете проникнуть туда один?
– Я не собираюсь драться с Лазарусом на его территории. Нужно уговорить его отпустить ее.
– Просто так он ее не отпустит. – Эйдриан покачал головой. – Ты должен понять одну вещь. Ты, как и другие капитаны, платишь Лазарусу, чтобы он оставил в покое ваши суда и людей. А с Джесс все иначе.
Себастьяну почудилось, что в животе у него образовался холодный и твердый, как камень, ком.
– Но почему?.. – пробормотал он.
– Потому что она принадлежит ему. Телом и душой. Помни об этом, когда окажешься там. Она принадлежит ему.
Глава 22
К Лазарусу вело много путей. Но Себастьян, не имея времени на раздумья, выбрал самый простой и самый короткий. Поговорив со своим управляющим, он отправился в таверну, находившуюся неподалеку от «Кеннет шиппинг». Именно в этой таверне капитаны платили дань, предназначавшуюся Лазарусу. Тут и состоялось знакомство с нужным ему человеком.
Себастьян сразу же приметил юнца, принимавшего платежи капитанов и заносившего их в бухгалтерскую книгу. Приблизившись к нему, он в нескольких словах описал, что сделает с его анатомией, если он немедленно не доставит его к Лазарусу. И капитан ничуть не удивился, когда сзади к его шее приставили тонкое острое лезвие. У парня, конечно же, имелся дружок – этого требовали здешние нравы. Себастьян повторил свою просьбу и угрозу, бросив на грязный стол пачку банкнот.
Несколько минут спустя его уже вела по лабиринтам улиц грязная и пронырливая, как крыса, девочка-подросток. «Неужели и Джесс была такой же жалкой и чумазой, как этот ребенок?» – думал Себастьян.
Он довольно долго следовал за девочкой, пока наконец не оказался перед «резиденцией» Лазаруса. В этих местах с легкостью могли бы убить любого человека, и никто не узнал бы о его смерти. Но Себастьян сейчас думал совсем о другом.
* * *
От страха ноги у нее стали словно ватные, но, поскольку она стояла на коленях, никто ничего не заметил. К тому же Джесс решила, что не станет думать о тех женщинах и мужчинах, которых видела когда-то стоящими перед Лазарусом на коленях со своими прошениями. Как не станет вспоминать и о том, что случилось с некоторыми из них. Они тоже боялись.
Закончив разговор с одним из парней, Лазарус, не обращая внимания на Джесс, подозвал к себе другого. Что ж, хорошо. Значит, он решал, что с ней делать, раз уж она находилась в его власти. Не стоило его торопить, пока он будет обдумывать этот вопрос.
Время шло, и вскоре уже вся округа знала о ее появлении. Люди приходили по двое и по трое и рассаживались на скамейках или выстраивались вдоль стен. Многих из них она знала с детства и раньше считала их друзьями.
Все они были ворами из шайки Лазаруса. Кто-то обладал ловкими пальцами, кто-то умел проворно вскрывать замки, а были и такие, кто мог напасть на человека в темном переулке и избить до полусмерти. Одеты же все были по-разному – кто в лохмотья, кто в дешевую куртку, а некоторые выглядели вполне респектабельно – как квакеры. И даже явились двое в дорогих костюмах аристократов с парчовыми жилетами.
И Джесс прекрасно понимала, что происходит. Все эти люди готовились к предстоящему суду над ней. Вскоре в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим шепотом мужчин и нескольких женщин. Кое-кого выгнали из комнаты, а оставшиеся и составляли Братство. Они пришли посмотреть, что Лазарус сделает с ней.
Закончив заниматься делами, Лазарус поговорил с Черным Джеком, потом подал знак, и беременная женщина принесла ему сетку с грецкими орехами, после чего тут же ретировалась обратно на диван.
В какой-то момент и шепот смолк. Комната наполнилась тишиной ожидания. Лазарус же, щелкая орехи, выбирал ядра и бросал скорлупу на пол. Наконец, взглянув на Джесс, ласковым голосом проговорил:
– Ты, случайно, не помнишь, милая, какое наказание полагается за бегство из Братства?
– Помню, сэр.
– И какое же?
– Смерть.
Среди наблюдателей пронесся шепоток. А Лазарус раздавил пальцами очередной орех – у него были необыкновенно сильные пальцы.
Джесс хорошо знала Лазаруса. Когда-то она выполняла все его приказы – как и эти люди. И была готова умереть за него, если бы он попросил. Десять лет назад отец приехал из Франции и забрал ее. С тех пор она не видела Лазаруса.
– Тебе надоело дышать?
– Нет, сэр.
Жизнь в этот момент казалась особенно сладкой. Она видела, как расправлялись с дезертирами. Братство пускало в ход ножи, и расправа длилась всю ночь.
– Тогда объясни, зачем ты здесь.
Когда-то она сидела за его спиной, на месте того мальчишки. Сидела и смотрела, как Лазарус развлекается, истязая людей, многие из которых в конце концов падали замертво.
– Вы знаете, сэр, почему я пришла. Если хоть одна душа в этом городе знает, что случилось с папой, то знаете и вы.
– Думаешь, меня интересует, что случилось с Джосайей Уитби?
– Нет, сэр, не думаю.
Лазарус встал и прошелся по комнате, стуча сапогами. Наконец, остановившись за ее спиной, тихо сказал:
– А ты стала хорошенькой, Джесс. Признаться, не ожидал. Ты была страшна, как обезьяна, когда я видел тебя в последний раз.
Джесс промолчала. Сказать на это ей было нечего.
– Долго же ты искала дорогу обратно, – продолжал Лазарус. – Полагаю, тяжко трудилась, делая деньги на далеких берегах.
Почувствовав его руку на своем плече, Джесс замерла. Тело ее сковал леденящий холод. Лазарус иногда голыми руками убивал людей, сворачивая им шею. Она не раз наблюдала это, когда он наказывал доносчиков или дураков, пытавшихся его надуть. Видела, как они ползали перед ним, умоляя пощадить их и оправдываясь.
Перед тем как убить человека, он забавлялся. Заставлял несчастного молить о пощаде. Но с ней он расправится быстро. Без предупреждения. Проявит к ней милосердие. «Это быстрее, чем смерть на виселице», – сказал он однажды.
– Ты ведь уже раз или даже два возвращалась в Лондон, верно?
Он дотронулся до ее щеки, и Джесс в страхе вздрогнула.
– Да, приезжала иногда, – согласилась она. – И все об этом знали.
Он заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос. Потом его рука безвольно упала.
– Ты стала мягкой, Джесс. Мягкая кожа, мягкое платье. И внутри, полагаю, мягкая. Мне ненавистна эта перемена в тебе. Десять лет назад ты была совсем другой.
– Просто моложе, вот и все.
Она старалась сосредоточиться на дыхании. Боялась, что перестанет дышать, если не будет думать об этом.
– Нет, Джесс, десять лет назад ты была другая. Не такая глупая. – Он стоял, глядя на нее сверху вниз. – Слышал, что ты теперь – богатая женщина.
Плохо. Лазарус ненавидел богачей. Белокурая женщина на диване у стены, вероятно, была одной из его игрушек. Он похищал девушек из богатых домов, держал у себя несколько месяцев, а затем возвращал за выкуп семье. Называл это «уравновешиванием весов». Обычно они возвращались домой беременными.
– Да, чертовски богатая. Даже страшно иногда.
Он обошел ее вокруг и остановился напротив.
– Еще никто из моих людей меня не бросал. Никто из моих приближенных. Только ты.
– Да, знаю.
– И ты была моей любимицей. Лучшей кое в чем.
Нет оправданий. Нечем оправдываться.
– А теперь ты приползла обратно. Ты всегда рисковала головой. Я так и не смог отучить тебя от этого. Рано или поздно ты плохо кончишь.
Джесс заставила себя поднять глаза. Обычно он улыбался, когда говорил ей это.
– Пока мне везло, – ответила она, судорожно сглотнув.
Это был ее старый ответ – еще с тех времен, когда она считалась единственной, кто осмеливался шутить с ним. Тут что-то проблеснуло в его глазах. Но что именно?
– В одном ты не изменилась, Джесс. Ты на редкость отчаянная. – Он тронул ей колено носком сапога. – Бога ради, встань с пола. Если бы я хотел свернуть тебе шею, то уже давно сделал бы это.
Повернувшись к ней спиной, он шагнул к своему креслу и снова уселся. Теперь его голос звучал почти так же, как в те далекие времена, когда она была Рукой. Почувствовав некоторое облегчение, Джесс поднялась на ноги, но они плохо ее слушались, словно она провела на коленях целую вечность.
– Рассказывай, что стряслось с Джосайей. Доложи как положено! – рявкнул Лазарус.
В былые времена он отправлял ее следить за теми или иными людьми, а затем докладывать, о чем они говорили. Посылал также в дома и в магазины, которые хотел ограбить, и просил подмечать все ценное, то, что стоит украсть.
Она сотни раз перед ним отчитывалась, говорила кратко и точно, как он ее учил. И теперь ей было странно снова делать то же самое.
Шагнув к креслу, Джесс выложила все, причем говорила очень тихо – чтобы никто, кроме Черного Джека и Руки, ничего не услышал. Она рассказала о Микс-стрит. О Синке. О британских спецслужбах разведки. Об отчетах своих агентов. И конечно же, о том, к какому пришла выводу; она знала, что именно это Лазаруса интересует более всего.
Лазарус слушал очень внимательно. Он коллекционировал секреты, как другие люди коллекционируют редкие произведения искусства.
Теперь, когда Лазарус тихо беседовал с ней, комната снова ожила – отовсюду доносились какие-то звуки, открывались и закрывались двери и громко переговаривались мужчины вокруг. Но Джесс знала: ничего не случится с ней, пока Лазарус ее слушает.
Он задал ей несколько вопросов, и она тут же ответила. После этого Лазарус немного помолчал, затем спросил:
– Так чего же ты хочешь, Джессамин Уитби?
Это был формальный вопрос – как будто она была самой обычной просительницей. Как будто никогда не была Рукой и вообще видела его впервые. Да, слишком много лет прошло с тех пор, как она покинула Лазаруса. И теперь она уже не являлась его любимицей.
Что ж, пусть так и будет. Пусть она будет обычной просительницей.
Собравшись с духом, Джесс пробормотала:
– Я пришла сюда…
– Да-да, я слушаю тебя.
Черт бы его побрал! Он ведет себя так, будто все это не имеет для него ни малейшего значения.
– Я пришла купить услугу, Лазарус. Мне нужны твои портовые записи. – Лазарус брал «налог» с капитана каждого судна, бросавшего якорь в Пуле. С каждого моряка, ступившего на берег. И все это заносилось в книгу. – Я принесла деньги.
Она полезла в карман и, вынув кошель, бросила его Руке, сидевшему на полу у ног Лазаруса. Бросок был неожиданным, но мальчик оказался расторопным и ловко поймал добычу. Он был не хуже, чем она, когда занимала это место. Бесшумно раскрыв мешочек и проверив его содержимое, он передал мешочек Лазарусу. Тот вывалил ожерелье на ладонь и какое-то время молча смотрел на паутину кроваво-красных капель. Даже в тусклом свете качество ожерелья Медичи не вызывало сомнений. Вероятно, именно такие украшения носили королевы.
– Да, красивое, – кивнул Лазарус. – Бесподобно красивое. – Ожерелье играло на его ладони, сверкая и переливаясь. – Хорошая цена за жизнь твоего отца. Скажи, а ты понимаешь цену таким вещам?
Она откашлялась.
– Да, конечно.
Лазарус еще немного помолчал, потом сказал:
– Хорошо, я готов заключить контракт.
Джесс вздохнула с облегчением. Все-таки она добилась своего. Она получила то, за чем пришла. Список всех кораблей будет у нее. Даже тех посудин, которые никогда не имели знакомства с таможней. Всех до единого.
– Скажи, когда и куда, Джесс. И я пришлю его, – сказал Лазарус и тут же добавил в задумчивости: – Но ведь мы еще не закончили. Повернись к Братству, Джесс Уитби. Ты сейчас, стоишь перед судом. Пора нам завершить его.
Ошеломленная этими словами, Джесс замерла – словно окаменела. И ей вдруг почудилось, что силы покидают ее – как будто вся кровь вытекла из жил. А ведь она до последнего момента надеялась, что Лазарус возьмет ее под свою опеку. Да, он прав. Она стала мягкотелой. Сочиняла небылицы и верила в них.
Тут он поднялся с кресла и положил руку ей на плечо. Затем молча подтолкнул – так, чтобы она вышла на середину комнаты. И ни слова в ее защиту.
Но не только ее ошеломило решение Лазаруса. Люди у стены отчаянно спорили и никак не могли решить, что с ней делать дальше.
– Убить ее! – раздался вдруг чей-то хриплый голос.
– Убить ее! – услышал Себастьян. И тотчас же, оттолкнув в сторону свою провожатую, переступил порог.
К счастью, он успел. Пришел вовремя. Джесс еще была жива. Она стояла в одиночестве посреди комнаты. Целая и невредимая. В дымном сумраке ее лицо казалось бледным пятном. А за ее спиной возвышался темной колонной Лазарус. Люди же у стен жужжали, как пчелиный рой. Это было ближайшее окружение Лазаруса, аристократия преступного мира. Воры, сутенеры, убийцы, не ведающие жалости, – все они сейчас решали судьбу стоявшей перед ними девушки. Братство вершило суд, и такой суд обычно заканчивался чьей-то казнью.
Тут вперед вышел какой-то головорез – смуглый, приземистый, мускулистый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30