К Рождеству дела усложнились. Бал ушиб ногу перед соревнованиями в
Олимпии, а другие лошади Билли не принесли ему ни одного приза. Он послал
рождественскую открытку управляющему банком и решил, что "качнет" своих
родителей, которые пригласили их к себе на Рождество.
Визит был безуспешным. Дженни, которая всегда откладывала покупки на
последнюю минуту, вынуждена была потратить на рождественские подарки целое
состояние, что шокировало бережливых родителей Билли. Вместо чека, который
Билли и Дженни хотели бы получить, они подарили молодым безобразнейшую
часть фамильного серебра.
Ллойд-Фоксы жили в доме, называвшемся Мелтингс (Пивоварни), таком
холодном, что Дженни не могла себя заставить встать до ленча, а затем
захватывала место у огня. Мать Билли вела себя нетактично. Она непрерывно
возвращалась к теме о детях. - Так грустно бывает сидеть за партией бриджа
и не иметь возможности похвастаться, что у них скоро будет маленький
Ллойд-Фокс. Так приятно, что дорогая Хелина - благоразумная женщина и
собирается иметь второго ребенка.
- Я поглажу рубашки Билли, - сказала она, заходя в спальню и подбирая
их с пола. - Я знаю, как он любит выглаженные рубашки. И я сделаю вам
яблочный пирог на дорогу, когда вы будете возвращаться в Глочестершир. Он
так любит пудинги.
- Я заткну ей его в рот, если она не заткнется, - пробормотала
Дженни.
В крайнем раздражении Дженни стрелой вылетела из спальни кипя от
гнева, даже не побеспокоившись застелить одну кровать, в которой они
спали, хотя в их распоряжение были предоставлены две раздельные кровати.
Билли был для нее единственной формой центрального отопления в этом доме.
А когда в полдень и в 6 часов вечера Дженни прикладывалась к водке, у
матери Билли начинали ходить желваки. Она очень устала от стряпни, а от
Дженни нельзя было дождаться ни помощи, ни похвал. Наконец вечером в "день
подарков" Билли попросил отца о займе.
Мистер Ллойд-Фокс долго гмыкал, а затем сказал, что был неудачный год
и они сами в затруднении и хотя у него был запас в 20 тысяч фунтов, он
разделил его между сестрами Билли, Арабеллой и Люсиндой.
- Я думаю, что они больше, чем вы с Дженни, нуждаются в этих деньгах.
Вы же оба работаете.
Дженни даже не потрудилась поцеловать свою свекровь на прощание. И
только после того, как они уехали, миссис Ллойд-Фокс обнаружила, что
Дженни закрасила букву "l" в названии их усадьбы, которое красовалось на
воротах [по-английски Maltings означает "Пивоварни", а Matings -
"Подстилки"].
После Рождества счета хлынули потоком. Билли, который никогда в своей
жизни не оплачивал счета за газ, или телефон, или электричество, даже не
представлял себе насколько они большие. Он также просмотрел состояние
своего банковского счета и нашел его определенно плачевным после
рождественских покупок Дженни.
- Неужели ты действительно потратила 60 фунтов на диван ную подушку
для моей матери?
- Сожалею, что отложила ее для лица старой ведьмы, - сказала Дженни.
Налоговый инспектор и строители также торопили с оплатой. Еще одним
ударом было то, что аванс в 21000 фунтов на самом деле делился на три
части: 7000 фунтов выплачивались при подписании контракта, 7000 - при
сдаче материала, 7000 - при издании книги.
- Как скоро ты сможешь сдать рукопись? - спросил Билли.
Первоначальной датой был март, но Дженни, сделавшая всего несколько
случайных заметок, сказала, что рукопись вряд ли будет готова к лету, а
это означало, что издание скорее всего не будет осуществлено осенью.
Дженни не интересовалась и не имела ни малейшего понятия как дорого
обходится содержание и перевозка лошадей; не была она и надежным тылом для
Билли.
Она по-прежнему забывала отсылать его заявки на участие в
соревнованиях, а это означало, что Билли проезжал 200 миль к месту
соревнований, чтобы там обнаружить, что он не допущен к соревнованиям.
Часто при переговорах на месте ему всетаки удавалось попасть в число
соревнующихся, но так получалось не всегда. Билли был одним из лучших
наездников Англии, но он не был прирожденным жокеем, как Руперт. Он должен
был много работать над собой и долго тренировать своих лошадей, чтобы
получить действительно хорошие результаты. Дженни также не понимала
темперамента Билли; ему не хватало уверенности в себе и перед выездкой ему
необходимо было поддерживать полное спокойствие. Ссоры и постоянные
просьбы о деньгах нарушали его сосредоточенность. Он должен был сдерживать
себя. Имея дома любящую жену, ожидавшую его в теплой постели, он начал
проводить меньше времени на вечерних тренировках и позже вставать по
утрам.
В марте он возвращался домой после долгого трехнедельного путешествия
зарубежом. Он отчаянно соскучился за Дженни и умышленно позвонил ей из
Саутгемптона, чтобы предупредить, что он будет дома как раз к обеду,
добавив очень жалобно, что он целый день ничего не ел. Когда он размещал
лошадей в конюшне Руперта, из кухни до него донесся прекрасный запах
говяжьих почек и он подумал, приготовит ли Дженни что-нибудь вкусненькое
для него. Когда он подъехал к парадной двери, он обнаружил кучу молочных
бутылок. Дома воняло котом, а не тушеным кроликом, а когда он налил себе
последние капли виски и подошел к раковине, чтобы наполнить стакан водой,
то увидел, что в ней полно грязной посуды. Как объяснила Дженни, машина
для мытья посуды сломалась, а мастер, который мог бы ее починить, еще не
приходил. Когда он опять вернулся в гостиную, то заметил пятна от стаканов
на столике в стиле короля Георга, который подарила им к свадьбе Хелина.
Дом выглядел как Пенскомб до того, как туда пришла Хелина и навела там
порядок. Однако теперь беспорядок действовал ему на нервы. У него была
очень плохая неделя, особенно плохо было с деньгами. Он старался не
замечать груды нераспечатанных коричневых конвертов на столе в холле.
Виски больше не было, была только водка, но не было тоника.
- Выпей водку с выжатым апельсиновым соком.
- Я умираю от голода.
- Прости, дорогой. Я забыла купить продукты, а когда ты позвонил,
было уже поздно этим заниматься. Давай куда-нибудь пойдем.
- Чертовски дорого. Я поем кукурузных хлопьев.
Желудок Билли отозвался каким-то болезненным ощущением. Он подумал,
не заработал ли он себе язву. Он очень рано встал сегодня утром. Он
поднялся наверх. Шкаф был пуст. Ничего не было и в ящике комода.
- Могу я переодеться в чистую рубашку и бриджи?
- О господи, - вскрикнула Дженни, хватаясь за голову. Я забыла
забрать их из прачечной в Страуде. Стиральная машина тоже вышла из строя.
- А когда открывается прачечная?
- Около 8.30.
- Я должен выезжать в 6.
- Извини, дорогой. Я очень огорчена. Дай мне бриджи и рубашки, я
постираю их вручную. Мы высушим их у камина, я встану пораньше с утра и
поглажу их.
- Не страшно. Я одолжу у Руперта. На этот раз меня не будет дома
всего несколько дней.
- Я очень виновата, - сказала Дженни и вдруг обратила внимание на две
неотосланные заявки на участие в соревнованиях на своем подносе для писем.
Она быстренько перетасовала их с грудой других бумаг. - Я смешаю тебе
прекрасный коктейль.
После двух коктейлей водки с апельсиновым соком, которые в конце
концов были не так уж плохи на вкус, Билли почувствовал, что он созрел для
того, чтобы вскрыть коричневые конверты.
- Дженни, дорогая, - обратился к ней Билли минут через 5, - мы должны
хоть немного сократить наши расходы. Эти счета просто устрашающие.
- А ты не можешь съездить в Шато Китч? Сегодня Гарольд Эванс поймал
зяблика в саду и когда пришел домой, то рот у него был забит
луком-скородой и петрушкой. У него, наверное, что-то не в порядке с
печенью.
Билли взглянул на нее встревоженно. - Ты возила его к ветеринару?
Дженни захихикала. - Нет, его беда в том, что ему не хватает печени.
Билли ухмыльнулся, но не уклонился от темы.
- Золотко, мы должны постараться подэкономить. Нам сейчас не нужен
плавательный бассейн. Мы просто не можем дать задаток и более того, не
сможем заплатить за работу, если его сделают.
Дженни надула губы. - Как прекрасно было бы для тебя окунуться в
бассейне после возвращения с соревнований.
- В Глочестершире в году всего три месяца достаточно тепло для таких
купаний.
- Я стараюсь экономить. Миссис Бодкин заболела гриппом и я отвезла ей
букет бледно-желтых нарциссов, которые я купила без листьев, так как они
на 20 пенсов дешевле тех, что с листьями.
- Но мы еще не начали по-настоящему экономить, не так ли? Вон
валяются 5 полуиспользованных консервных банок с питанием для котов и
покрываются плесенью, нет необходимости и в том, чтобы скармливать Мевис
полцыпленка каждый день. Она и так уже просто ужасно толстая.
- Да, но Беджер часто прибегает на ленч. Ты же знаешь, что Хелина
просто морит собак голодом.
- Я думаю, мы должны пользоваться услугами миссис Бодкин только
полдня в неделю, - сказал Билли, не обращая внимания на хмурый взгляд
Дженни. - А от услуг мисс Хокинс нам придется отказаться. Ты сама можешь
обрабатывать письма моих поклонников.
- Обрабатывать письма твоих поклонникоа? - Оскорбилась Дженни. - А
как насчет писем от моих поклонников?
- Ну совсем недолго. До тех пор, пока мы немножко подзаработаем.
Дженни разозлилась и впала в истерику. - Я должна закончить свою
книгу. Ее нужно сдать в июле. Ни на что больше у меня нет времени. Я пишу
каждый день. Я встала в 8 и только вечером закончила работу. Глупо
упускать вдохновение, когда оно есть.
Дженни не вспомнила, что большую часть сегодняшнего дня она провела
сначала попивая кофе, а позже виски с одним из строителей. - В конце
концов, - решила она, - как-нибудь напишу черновой вариант книги.
- Обратись к Кеву, - сказала Дженни, выливая остатки водки в его
стакан. - Кев, большой подражатель, все уладит. Я сделаю тебе
яичницу-болтунью. - Она ушла на кухню. Через минуту она высунула голову
из-за двери и сообщила : "Сегодня Хелина дала мне на прочтение главу
своего романа".
- Ничего ?
- Она не может написать даже слово задница на стене. Хелина сказала
мне: " Дженни, я хочу, чтобы ты искренне выразила свое мнение ", а это
означает, что ей хочется, чтобы я поубедительнее соврала. Но сегодня она
рассказала мне очень забавную историю. Она стала просто неразлучна с новым
викарием и когда Руперт неожиданно прилетел из Женевы ночью на прошлой
неделе, он обнаружил в доме викария, читающего великолепную проповедь в
гостиной, при этом все, включая Беджера, медитировали с широко открытыми
глазами.
Билли засмеялся. - Руп рассказывал мне.
Он прошел на кухню, стараясь не замечать ни беспорядка, который там
царил, ни того, как Дженни бросала яичную скорлупу в огромный ящик, где
они попадали в компанию тысячи других скорлупок, что было причиной
странного запаха, который висел на кухне. Он взял банку кофе с кухонного
стола и посмотрел на цену. - О господи, кофе - очень дорого для нас. В
дальнейшем придется пить напиток.
Дженни подошла и обняла его. - Я люблю тебя, - сказала она. - Не
беспокойся о деньгах. Я купила прекрасную бутылочку Стейт Эмильона.
После трех больших коктейлей с водкой и бутылки Стейт Эмильона
денежная проблема уже не казалась такой страшной. Билли будет щеголять на
лошадях, а Дженни будет писать как сумасшедшая, когда его не будет дома.
Они скоро выберутся из этого неприятного положения.
Пришла весна, более долгожданная, чем всегда, потому что зима была
слишком суровой; леса наполнились фиалками, анемонами, примулами и птичьим
пением. Народ Чосера поду - мывал о паломничестве, а Дженни - о новых
нарядах. Дикий чеснок наполнил ее ностальгической тоской по пьяным ленчам
в Сохо. Она знала, что женитьба с Билли обеспечила ей более ценную и
устойчивую жизнь, но все равно скучала за шутками и приятельской болтовней
прежней жизни. Она постоянно висела на телефоне, болтая с мамой. Ей все
труднее было возвращаться к своей книге. Она привыкла к поспешной поне -
дельной журналистской работе, к постоянным письмам поклон - ников, к людям
подходящим к ней на вечерах со словами: " Ты была на уровне на прошлой
неделе ".
В деревне не было ни второй почты, ни " Ивнинг Стан - дарт", ни
столичных радиопередач; она обнаружила, что ей трудно привыкнуть к
медленному течению жизни в сельской местности. Глочестершир был нагоняющей
сон провинцией и теперь она спала в послеполуденные часы. Она сделала
продувание фаллопиевых труб; что оказалось, в принципе, не очень
болезненной процедурой, но имело на нее воздействие гораздо большее, чем
она ожидала. Она впадала в отчаяние и к напряженному состоянию перед
менструацией добавлялась послеменструальная депрессия, когда она
обнаруживала, что все еще не забеременела.
Однажды днем ее навестила мать Билли с подругой по бриджу. Коттедж
выглядел ужасно. У Дженни не было пирога, а был только черствый хлеб, не
было джема, а чайничек для заварки был полон сухих листьев. Миссис Ллойд -
Фокс прошла за ней на кухню.
- Никаких новостей ? - спросила она. Дженни покачала головой. Она так
расстроилась, что у нее сгорели тосты.
- Какой чудесный вид, - сказала подруга по бриджу, выглядывая из
окна.
- Единственный вид, который мне нравится все эти дни - это мой
собственный, - сказала Дженни.
Со счетами дела обстояли все хуже. Пришел налоговый счет и Билли
осознал, что как ее муж, он ответственен за уплату дополнительно еще 15000
фунтов, а к ним еще 3000 фунтов налога на добавленную стоимость.
Каждый раз, когда Дженни делала покупки, и где-либо замечала детскую
одежду, она воспринимала это как насмешку над собой. Ей казалось, что она
так одинока в этом мире матерей. Она каждый день измеряла температуру и
записывала ее на обратной стороне роджественной открытки и предпола -
галось, что Билли должен был вступать с ней в сношение, когда температура
начинала повышаться. Но неизменно либо она теряла открытку, либо Билли не
оказывался дома в нужный день.
В мае Хелина родила дочку, которую назвали Табитой. Руперт
присутствовал при родах и хотя Хелине казалось, что большую часть времени
он провел, строя глазки хорошеньким медсестрам и наблюдая, как работает
вся эта машина, все же в конце концов он присутствовал, даже если и вел
себя не совсем корректно. А с того момента, как он увидел Табиту и она
открыла такие же кембриджские голубые глаза, как у него, Руперт был
полностью очарован. Она и в самом деле была ангелоподобным ребенком. Она
практически сразу начала угукать и смеяться, она спала по ночам, а если
просыпалась, то именно Руперт без звука поднимался и подходил к ней,
проявляя такую доброту и терпение, которых Хелина раньше не замечала в
нем.
Что касается Руперта, то для него это была великая любовь столетия.
Наконец появился некто, кого он любил безгранично и кто обожал его также.
Позже, когда она начала говорить, то ее первым словом было "папа", а когда
она делала свои первые шаги, то они были направлены к Руперту. И еще до
того, как она начала ходить, она криком требовала, чтобы ее посадили на
пони, и вопила еще громче когда ее снимали с него. Руперт делал все для
нее, качал ее, играл с ней часами, наблюдал за ней спящей в детской
кроватке, пухленькой, розовощекой, светловолосой и приводящей его в
восторг. Сначала восхищавшаяся наслаждением Руперта, Хелина постепенно
начала сердиться на него и стала еще ближе к Маркусу, который в свои два
года не мог понять, почему папа не любит так сильно его, не приносит ему
подарков и не обнимает его, сажая на колени. В результате, когда Руперта
не было рядом, он мог щипать и бить маленькую Теб и закладывать ее
кроватку игрушками. Однажды Руперт застал Маркуса, пытающегося задушить
Теб подушкой. Он отвесил ему такой подзатыльник, что тот перелетел через
всю комнату. Двумя часами позже у Маркуса начался сильнейший приступ
астмы. Он выздоровел, но к тому времени Руперт уже уехал на следующие
соревнования.
Крещение сильно выбило Дженни из колеи. Она была крестной матерью.
Крестины представлялись как родовое дело, как ритуальное празднование в
честь плодовитости. На них присутствовал весь клан Кемпебеллов-Блеков,
пришедший в экстаз от такого восхитительного ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57