– Оденься немедленно.
– Посмотри, – неожиданно сказала Маргарет, повернувшись спиной к собеседнику, – посмотри, что он со мной сделал.
Джаред бросил взгляд на шрамы, идущие через всю ее спину, но это были старые следы. Да, ее действительно били, но очень давно.
– Откуда у тебя эти полосы? Признавайся! Может, кто-нибудь из твоих клиентов любит развлечения с плетью?
Джаред даже не догадывался, насколько он близок к истине, а Бесс пришла в ужас от того, что после всех своих страданий и тоски, в этом проклятом приличном доме так ничего и не получит. Чувствуя, что денежки уплывают, она решилась в последний раз сменить тактику:
– Послушай, Джаред, давай обо всем договоримся. Обещаю тебе, что больше ничего не стану брать. Хорошо?
– Боюсь, что мы не договоримся.
– А убытки я обязуюсь восполнить.
– Но как? Промышляя своим грязным ремеслом?
Она пожала плечами, знал, что бесполезно теперь отрицать что-либо.
– Мужчины хорошо платят за удовольствия, которые я им предоставляю. Ты тоже мог бы посмотреть, на что я способна, Джаред, если бы захотел. Ты сразу поймешь, почему они столь щедры, лишь только узнаешь, как я их трогаю руками, губами, языком… Поверь, мне известно немало всяких забавных штучек.
– Не сомневаюсь. Одевайся.
– А между прочим, мужчины любят хватать меня здесь. – Она вдруг подняла обе груди, словно предоставляя их на суд Джареда, и он, человек, который ни разу еще не отказывался взглянуть на женские прелести, испытал лишь легкую тошноту. – Ну-ка потрогай их. Вот увидишь, тебе понравится.
– Я требую, чтобы ты сегодня же покинула этот дом. Фелисити считает тебя достойным, приличным человеком…
– Твоя Фелисити дура! Кроме своих благородных манер, она ни в чем не разбирается и не знает, как сделать мужчину счастливым. Я бы могла…
– Заткнись!
Бесс жестоко ошибалась. Более серьезной оплошности она не могла бы совершить. Ведь те несколько недель, которые Джаред прожил со своей молодой женой, стали самым счастливым периодом в его жизни.
Понизив голос до шепота, он с омерзением уставился в ненавистное лицо:
– Вот тебе мое последнее предложение. Убирайся отсюда немедленно, чтобы духу твоего тут больше не было!
– А взамен? – спросила Бесс, не забыв поинтересоваться, чем он готов вознаградить ее за это.
– А взамен я никому не расскажу, где все это время были пропавшие ценности.
Бесс была в настоящей панике. Она даже говорила теперь намного громче, чем требовалось:
– И мне ничего нельзя взять с собой?
– Я думаю, ты и так уже взяла гораздо больше, чем это позволительно. К тому же Томас – я в этом не сомневаюсь, – не лишит тебя содержания. Этих денег вполне хватит, чтобы снять жилье.
Больше всех на свете Бесс ненавидела старика Драйдена и вечно будет ненавидеть его за то, что стало с ее матерью. Она полагала, что несчастная Кора Роудс никогда не пошла бы по рукам, если бы Томас был ее постоянным любовником. Но даже та лютая ненависть, которую она питала к этому старому самовлюбленному павлину, не шла ни в какое сравнение с ее нынешними переживаниями. Если бы Бесс могла, она немедленно убила бы Джареда прямо на месте.
Он не видел, что происходит у него за спиной, зато Бесс была начеку. Едва заметив краешек голубого платья Фелисити, который показался из-за приоткрывшейся двери, она быстро закрыла лицо руками. План действий моментально созрел в ее голове. Она уже знала, как использовать ситуацию и повернуть все в свою пользу. Сейчас надо разделаться с этим негодяем, а потом уж можно будет как-нибудь добраться и до старика. «Глупец, знал бы ты, кому решил угрожать!»
Увидев совершенно неуместную радость, мелькнувшую в ее глазах, Джаред нахмурился. Однако следующие слова показались ему уж совершенно из ряда вон выходящими.
– Джаред, умоляю! Мы должны остановиться. Я люблю тебя, но не следует больше приходить сюда. – Тут она театрально всхлипнула и продолжала: – Ведь Фелисити – моя сестра. Я совсем не хочу причинять ей боль.
Джаред все еще озадаченно хмурил брови, как вдруг Маргарет приподняла краешек рта в зловещей улыбке. Она предусмотрительно ухмылялась именно той стороной лица, которую труднее всего было рассмотреть от входа. В следующий миг Уокер понял, что они не одни. Переведя взор с Маргарет на двери, он увидел Фелисити, Томаса и Кэролайн. Все трое молча стояли на пороге и явно были поражены.
Теперь-то он понял причину всех этих причитаний Маргарет. Оказывается, она успела заметить, как вошла Фелисити. Это был ее последний шанс сравнять счет, и она блестяще воспользовалась им.
Позабыв обо всех остальных, Джаред смотрел только на жену, глазами умоляя ее не верить ни тому, что она видит, ни тому, что слышала, но верить лишь его молчаливому отрицанию. Конечно, это было совершенно бесполезно. В особенности после того, как Маргарет ахнула и схватила свою рубашку, валявшуюся на полу, как будто лишь сейчас заметив вошедших. Лицо она при этом сделала страдальчески-виноватое, да еще и добавила очень кстати для себя:
– Ах, Фелисити, мне так жаль! Джаред обещал, что ты никогда ни о чем не узнаешь, и я… Я не хотела. Клянусь тебе, я не хотела этого!
Фелисити молча перевела глаза с сестры на своего мужа и долго вглядывалась в его лицо, вспоминая, как в свое время он домогался ее самой. Ведь ей были приятны эти его настойчивые домогательства, и она тоже не нашла в себе достаточно сил, чтобы сопротивляться. Так что Фелисити по собственному опыту знала, что перед этим мужчиной невозможно устоять.
– Да, Маргарет, уж если он что задумает, так у нас, несчастных, остается мало шансов, не правда ли?
Джаред не сказал ни единого слова в свою защиту, а Фелисити резко развернулась и вышла. За ней, опираясь на трость, последовала Кэролайн, а потом и мистер Драйден.
Дверь закрылась за ними, и Джаред остался наедине с ненавистной женщиной и со своей яростью, которая грозила выплеснуться через край и поглотить его с головой. Затаив дыхание, чтобы, не дай Бог, не прикончить эту тварь прямо сейчас, он переждал, пока улягугся самые буйные эмоции. В комнате стояла гробовая тишина. Бесс даже пожалела о том, что зашла так далеко. С бесстрастным видом Джаред приблизился к ней. Наверное, именно это его равнодушие напугало ее сильнее всего.
Наступая на Маргарет, он в конце концов прижал ее к стене, но на этом не остановился. Рука его потянулась к горлу девицы, и, схватив ее без всякой жалости, он приподнял ее над полом.
Она так и повисла, лицо пошло красными пятнами, губы посинели, а глаза стали огромными. Вцепившись в его руку ногтями, Маргарет все-таки ничего не добилась. Все равно дышать было невозможно, и тут она поняла, что, пока он сам не соизволит, он ее ни за что не отпустит. Лица их оказались на одном уровне. Джаред подался вперед и прошептал холодным, скрежещущим голосом:
– Ты, подлая тварь! – При этом он еще сильнее сжал пальцы и улыбнулся, видя нарастающий ужас в ее глазах. Он запросто мог свернуть ей шею, и она все равно не смогла бы ничем ему помешать. – Я могу убить тебя прямо сейчас. Никто не станет сильно печалиться. – Чтобы подавить это желание, ему пришлось глубоко вздохнуть. – Но клянусь перед Богом, если ты не уберешься отсюда в течение часа, я все-таки сделаю это.
Тут он разжал пальцы, уронив ее на пол, и, не глядя на скорчившуюся фигуру, не обращая внимания на кашель и хрип, собрал вещи Фелисити с кровати и осторожно прикрыл за собой дверь.
Джаред побежал вниз. Нельзя терять ни минуты. Он должен поговорить с Фелисити. Он обязан объяснить ей, что весь этот спектакль нарочно был разыгран у нее на глазах. Джаред так стремительно вошел в комнату, что резко распахнувшаяся дверь гулко бухнула в стену.
Все то время, пока ее муж разбирался с Маргарет наверху, Фелисити сидела перед зеркалом и не видела возле себя ничего, кроме лжи, не чувствовала ничего, кроме боли, терзавшей ее сердце. Она пыталась хотя бы дышать ритмично, но в груди что-то невыносимо сжималось и, как это ни глупо, мучительно болело. Фелисити удивлялась: откуда взялась эта боль? Ведь не могла она так расстроиться из-за сцены, свидетельницей которой невольно стала? Ей хотелось смеяться над собой. Разве может она мучиться из-за того, что ее сестра и муж крутят шашни? Нет, конечно. Ведь такие муки значили бы, что она любит Джареда, а это не так. К счастью, у нее даже не было времени, чтобы в него влюбиться.
Она просто очень удивилась, вот и все. Кто стал бы требовать от него верности? Фслисити уже знала, что представляют собой мужчины, и потому не верила в их преданность. Просто она почему-то понадеялась, что ее муж хотя бы не сразу после свадьбы побежит искать себе любовницу. Наверное, потому, что он так нежно ласкал ее, так сладко любил, и она поверила… А что ей оставалось?..
При резком грохоте двери Фелисити вскочила со стула.
Джаред стоял ни пороге, притихший и молчаливый, не зная, с чего начать, что сказать ей. Ну как ему убедить ее, что все это неправда? Что ложь – не в их отношениях, не в том, что было между ними, а в той женщине наверху. «Господи, помоги мне!» – мысленно молился он, прося Бога вразумить его, прося внушить ему нужные речи.
– Моя дорогая… – начал Уокер.
Фелисити повернулась в кресле, и он обомлел: губы ее сложились в широкую улыбку, которая, однако, совсем не затронула глаз. Ни разу еще он не видел у нее такого бессмысленного взора, в котором читалась только боль. Сердце так и полоснуло от страха, что он может потерять ее прямо сейчас.
– Уже довольно много времени, Джаред. Я думаю, нам пора переодеваться к обеду. А поговорить можем и после, если захочешь.
Голос ее не мог быть более спокойным, а улыбка – более безоблачной.
– Нет, Фелисити, теперь же.
Она оставалась холодна как лед. И как же ему теперь убеждать ту, которая даже не собирается с ним разговаривать?
– Ты выслушаешь меня?
– Разумеется. – Жена снова улыбнулась своей ничего не значащей холодной улыбкой, встала и начала рыться в гардеробе, словно вся жизнь ее в эту минуту зависела от того, найдется ли там подходящий костюм.
Джаред набрал в грудь побольше воздуха и начал без всякой надежды:
– Ты заметила, что в доме пропадают вещи? Твои часы, жемчуг, серьги с изумрудом? И камея, которую я тебе подарил?
– Да, действительно. Теперь, после того как ты сказал об этом, я припоминаю, что недавно не могла найти какие-то побрякушки, – безразличным тоном отозвалась Фелисити.
– Я искал мышьяк в комнате Маргарет.
Она кивнула, но ничего не ответила.
– И нашел вот это в ее шкафу. – Джаред бросил драгоценности на кровать. – Она воровала, должно быть, с первого дня после того, как переехала в ваш дом.
Фелисити бросила беглый взгляд на его находки и, вздохнув, покачала головой:
– Не правда ли, это печально?
– Едва ли стоит преуменьшать значение происшедшего, Фелисити. Ведь это настоящее преступление.
– Печально то, что она сочла необходимым красть эти вещи, тогда как папа и без того дал бы ей все, чего бы она ни попросила.
– Так тебе ее жаль?
– Конечно. А тебе? – Фелисити задумалась на секунду и добавила: – Да, я ее жалею. Впрочем, ты, разумеется, нет. Вероятно, твои чувства к ней совершенно иного рода.
– О да, в этом ты не ошиблась. У меня к ней много всяких чувств, начиная с ненависти.
– Послушай, Джаред, если ты говоришь о недавнем происшествии наверху, то, право же, не стоит так расстраиваться. Я прошу прощения за то, что ворвалась к вам без стука. Это целиком и полностью моя вина.
Фелисити чувствовала, что сердце ее разрывается от горя, но из последних сил возражала самой себе. Ведь этого не может, этого просто не должно быть!
– О чем ты говоришь? Как это «ворвалась к вам»?
– Мы услышали ваши голоса еще в коридоре. Правда, снаружи казалось, что вы спорите, так что я не сочла необходимым постучаться.
Она не могла припомнить, приходилось ли ей прежде испытывать подобные муки.
– Но, Бог мой, Фелисити… – с нарастающим ужасом промолвил Джаред. И как она может сохранять такое спокойствие? Неужели ей и правда нет никакого дела?..
– Мы оба прекрасно знали, что этот брак – не навечно. Поверь, я вовсе не виню тебя ни в чем. Я уже все знаю о мужчинах и их природных потребностях. И все понимаю.
Кто бы только знал, чего ей стоило произнести все это! Приходилось ли кому-нибудь еще переживать подобное?
– Черт возьми, ты не должна так говорить! Мне не нужен никто, кроме тебя, понимаешь?
Наконец Фелисити достала платье из гардероба и снова улыбнулась своей странной пустой улыбкой:
– Благодарю, ты очень любезен. А теперь, если не возражаешь, я хотела бы переодеться.
– «Ты очень любезен», – ядовито передразнил ее Джаред. – Ладно, давай посмотрим, насколько тебе понравится вот это. Твоя сестрица разделась нарочно, чтобы поскорее спровадить меня из своей комнаты и не дать мне времени обнаружить яд.
– Но для чего ты оправдываешься? Я же сказала, что это не имеет никакого значения.
– Нет, черт побери, имеет, и еще какое значение! Она пыталась меня соблазнять, надеясь, что если я поддамся на ее чары, то не стану выдавать ее преступлений. Можешь у Марси спросить, если мне не веришь. Он видел собственными глазами, как я вышвырнул ее однажды из своей комнаты. Я ни разу не позволил себе с ней ничего непристойного. Господи, да у меня мурашки бегут по коже при виде этой женщины!
– Джаред, это уж совсем недостойно с твоей стороны.
– Ну да, джентльмену не пристало так говорить, правда?
Фелисити молча пожала плечами.
– Ладно, не верь мне, если не хочешь. И вот еще что добавь в свой список тех вещей, которым ты не веришь: я люблю тебя. И не собираюсь возвращаться в Британию! Я остаюсь здесь на неопределенное время.
Фелисити категорически замотала головой:
– Но мы так не планировали.
– К черту все эти идиотские планы! Я люблю тебя. Слышишь? Люблю! Понимаешь ты это?
– Да.
– Ну и что ты теперь собираешься делать?
– Ничего.
– Ничего? Но ведь…
– Мы собирались пожениться, зачать ребенка, а потом ты должен был уехать. Очень сожалею, но с любовью тебе явно не повезло.
– А тебе повезло?
– Ты же знаешь, что я от нее вообще отказалась, – ответила Фелисити и тут же усомнилась в том, что говорит искренне. Ведь если она не влюблена в него, так почему же грудь готова взорваться от мучительной, невыносимой боли? Нет-нет, это просто сильное потрясение, и все. Нет тут никакого нежного чувства. Она не собирается ни в кого влюбляться.
– Черт возьми, Фелисити! Своей гордыней ты просто разрываешь мне сердце. Признайся наконец, что любишь меня!
– Прости, мне очень жаль. Действительно жаль.
Джаред глубоко и шумно вздохнул:
– Нет, тебе не жаль. Ты вообще не ведаешь, что такое жалость. Ты просто маленькая трусишка. Прячешься за глухую стенку, которую сама же вокруг себя воздвигла, и дрожишь от страха, как бы тебя кто не обидел. Ты просто боишься жить по-настоящему, боишься рисковать.
– Джаред, мне действительно пора переодеться, – она посмотрела на часы, стоявшие на туалетном столике, – а не то я опоздаю.
Он снова вздохнул и в отчаянии запустил пальцы в волосы.
– Ну ладно, – спокойный голос давался ему ценой больших усилий, – предположим, я действительно увлекся другой женщиной. Но ты ведь сама сказала, что тебе до этого нет никакого дела, я правильно говорю?
– Правильно.
– Поскольку, как ты утверждаешь, это временный брак. Верно?
– Да.
– Так для чего же мне лгать? Сама посуди, стал бы я отрицать очевидное, если бы не любил тебя?
– Вероятно, ты хотел, чтобы время, оставшееся до твоего отъезда, было как можно приятнее.
– То есть ты думаешь, что я буду настаивать на своих супружеских правах?
– С тебя станется, но спешу заверить, что это лишь напрасная трата сил.
– Ты же знаешь, что я согласился на брак только потому, что надеялся на изменение наших отношений…
– Так и случилось. Отношения с тех пор действительно изменились.
Не обратив внимания на то, что она его перебила, Джа-ред продолжал:
– Я полагал, что сумею добиться твоей любви. Только теперь мне кажется, что ты вообще не способна на глубокие чувства. Наверное, есть такая особая порода людей. У них просто отсутствует дар любви, Бог обделил их этим талантом, и ты – одна из многих несчастных.
– Правда? А разве ты не меня застал недавно в спальне джентльмена, причем этот джентльмен был почти раздет? – зло рассмеялась Фелисити, и от этого смеха у него кровь застыла в жилах. – Наверное, ты прав, Джаред. Я действительно не умею любить, впрочем, это и к лучшему.
– Лучше прожить всю жизнь в одиночестве? Сомневаюсь.
– Лучше прожить, не зная горьких разочарований.
Джаред, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты и громко захлопнул за собой дверь. Уже во второй раз за последнюю четверть часа он оставлял за своей спиной женщину, хватающую воздух ртом и корчащуюся на полу от невыносимой боли в груди.
Поглощенная своими страданиями Фелисити не слышала, как в коридоре раздались неровные шаги и стук трости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32