Он даже содрогнулся в глубине души, подумав о том, насколько хладнокровно рассуждает его подружка.
Но Бесс вообще ни о ком не переживала, кроме себя самой. Поначалу эта ее черта даже волновала воображение Фрэнка, и если хорошенько вспомнить, то именно она и привлекла его внимание. Но теперь, по некоторым соображениям, как раз это качество и отталкивало его от Бесс. Однако в эту минуту, поведя плечами, Фрэнк отбросил лишние размышления. Разве его чувства к Бесс что-нибудь значат? Единственное, что сейчас имеет значение, – это задуманная ими авантюра. Это легкие деньги, которые можно получить после смерти папаши Драйдена.
Мужчина и женщина могут любить или разлюбить друг друга. Но в конце концов они все равно состарятся и умрут. И единственное, что останется, а значит, единственное, что имеет настоящий вес и смысл в жизни, – это деньги.
Фрэнк ухмыльнулся, представив путешествие в Париж, о котором они вместе мечтали. Некогда он был знаком с несколькими француженками, так что теперь с удовольствием представлял ожидающие его наслаждения. Может быть, добравшись до деньжат, он избавится и от этой девки. Нет, не то чтобы ему не нравилось ее тело. Напротив, оно доставило ему столько приятных минут! Однако есть же и другие! Другие, которые не пытались его обокрасть.
Выпуская изо рта тонкую струйку дыма, Бесс тоже улыбалась. Одновременно с Фрэнком она размышляла примерно так же о своем любовнике, который скоро станет бывшим.
Ее собственные мысли были не менее жестокими и, возможно, даже более эгоистичными, поскольку их окрашивали самые преступные намерения. Ведь если она все равно уже решилась на убийство, так почему бы не избавиться заодно и от этого типа?
Бесс рисовала в своем воображении мужчин, которые станут ублажать ее. О да, толпы мужчин станут посещать ее заведение! Ведь она твердо решила учредить свой собственый дом. Причем по высшему разряду. Самый богатый, самый лучший и самый дорогой дом во всей Европе!
– И когда же, как ты полагаешь, он окочурится?
– Точно пока не знаю. Как только очухается, я дам ему новую дозу. Она будет последней.
– Давно надо было кончать с этим. Сейчас мы уже были бы при деньгах.
Бесс; бросила на Фрэнка презрительный взгляд, но моментально спрятала мысли под улыбкой:
– Ну да, а потом отвечать на всякие разные вопросы? – Она покачала головой: – Нет уж, так будет спокойнее. Папаша заболел, и никому невдомек, с чего бы это стряслось. Даже их хваленые доктора растерялись. – Она снова улыбнулась: – Когда он подохнет, никто и не заподозрит неладного.
– А что ты говорила аптекарю?
– Что у нас крысы. – Тут Бесс злобно осклабилась и добавила: – У нас ведь и правда есть одна старая толстая крыса.
Наклонившись к Фрэнку, девица настойчиво потеребила его устало обвисший инструмент. Пора уже было приниматься за дело. Иначе она не сможет дотерпеть до завтра.
Фелисити сидела возле отца и остро переживала собственную вину, казня себя за то, что в последние несколько недель почти не занималась им, целиком посвящая все свое время приготовлениям к свадьбе. Девушка не могла простить себе того, что собственные мелкие хлопоты поставила выше здоровья отца.
Она слышала, как пришла Маргарет, даже не заглянув, чтобы справиться о самочувствии больного. Через некоторое время, переодевшись к обеду, Маргарет вошла в спальню Томаса и сразу же остановилась от неожиданности, широко распахнув удивленные глаза.
– Что ты тут делаешь?
– Сэм сообщил нам, что отец болен.
На месте Фелисити Бесс оторвалась бы от такого мужчины, как Джаред, не меньше чем из-за Всемирного потопа. Уж она-то ни в коем случае не стала бы тревожиться, если бы старый хрыч помер, и все равно осталась бы там, где ее застало это известие.
– Почему ты сама не отправила мне записку? – спросила Фелисити.
Бесс сдвинула брови. Что за обвинение послышалось в тоне этой занудной чистюли? Не хватало еще, чтобы она что-нибудь заподозрила. Ведь у нее есть друзья, причем друзья верные. Все вместе они могут доставить Бесс немало неприятностей.
– Но вы же только что уехали. Отец сказал, что чувствует небольшую слабость. Я уложила его отдыхать.
Фелисити задумалась, насколько может быть правдиво это утверждение. И как отец мог в течение суток слечь со столь серьезной болезнью? Ведь хотя он еще и не успел окончательно поправиться, как того хотелось бы Фелисити, но в последнее время ему было значительно лучше. Она уезжала из Нью-Йорка в твердой уверенности, что очень скоро Томас окончательно встанет на ноги. Более того, если бы она так не думала, то ни за что не покинула бы его. Да и отсутствовали они с Джаредом так недолго… Что же могло произойти за эти сутки?
– Ты уже говорила с доктором? – спросила Бесс.
– Да. Но он не сумел сказать ничего определенного.
Услышав это, Бесс чуть не улыбнулась, но вовремя взяла себя в руки. Доктор и не мог дать никакого определенного ответа, поскольку сам не знал, что происходит.
Фелисити вздохнула, откинула голову, упершись затылком в высокую спинку кресла, и прикрыла веки.
– Если хочешь, я могу с ним посидеть, пока ты спустишься пообедать, – предложила Маргарет. Для нее это не стоило никаких неудобств, поскольку со времени приезда Мэри она по большей части все равно обедала у себя. Ей противно было сидеть вместе со всеми и наблюдать, как эти голубки строят друг другу глазки. Ведь при этом она могла думать лишь о том, что не сможет принять участия в их ночных забавах. Но сегодня – иное дело. Сегодня к обеду был приглашен какой-то офицер. Возможно, этот офицер станет жить в их доме после того, как Сэм и Мэри съедут на новую квартиру. Бесс подумала, что на сей раз обедать в общей столовой будет немного приятнее, чем обычно. А может, если повезет, она с удовольствием проведет и ближайшую ночку.
И все же Бесс понимала, насколько важно проявить видимую заботу о Томасе Драйдене.
Однако Фелисити покачала головой и, устало улыбнувшись, ответила:
– Нет, дорогая, я останусь здесь.
– Я загляну к вам попозже, – прощебетала Бесс и вышла из комнаты.
В коридоре она заметила Джареда, выходившего из своей спальни, и улыбнулась:
– Добрый вечер, капитан. Если вы идете обедать, то я смогу опереться на сильную руку красивого мужчины.
Джаред дежурил вместе, со своей женой возле постели больного почти весь этот день и вечер. Он вышел лишь чтобы побриться, переодеться, велеть приготовить ванну для Фелисити и обед на двоих в комнате Томаса. Он как раз направлялся обратно к жене, когда голос Маргарет остановил его.
– Весьма сожалею, – покачал головой Джаред, – но сегодня я обедаю наверху. Так что благодарю за приглашение, но как-нибудь в другой раз.
Бесс пожала плечами, подумав, что другого раза может и не быть, и, ни слова более не говоря, прошла мимо, с нетерпением предвкушая встречу с незнакомым гостем. Она надеялась, что он красив. Впрочем, тут же усмехнулась, осознав, что для нее это не имеет никакого значения. Все, что требуется от этого офицера, – с готовностью отвечать на ее заигрывания. Ей ведь придется еще немножко задержаться в этом доме. В самом деле, не может же она так вот просто собрать вещи и уехать сразу после похорон Томаса! А если под боком будет молоденький офицерик, чтобы развлекать ее по вечерам, то время пролетит быстрее.
Бесс ждало страшное разочарование. Гость оказался немолодым, некрасивым и к тому же совершенно безнадежным в отношении плотских соблазнов. Он вообще едва обратил на нее внимание. Бесс подумала, что это даже к лучшему, потому что ее не интересовали такие скучные типы.
Почти в каждой фразе, которая слетала с уст этого мужчины, была цитата из Библии. Он раз двадцать, а то и тридцать в течение обеда произнес «Аллилуйя!», и все это время за столом шел весьма утомительный, натянутый разговор. Притом этот святоша то и дело добавлял к своим репликам то «аминь», то «братья и сестры», так что под конец Бесс подумала, что скоро сойдет с ума.
Он был высоким и до такой степени худым, что казалось, будто долго истязал свою плоть голодом. Но что было в нем всего неприятнее, так это высказываемые вслух намерения позаботиться о превращении этого дома в истинно богобоязненное место, где он сможет спокойно преклонить усталую голову.
Бесс чуть не расхохоталась, услышав эти последние слова, тогда как Сэм и Мэри, казалось, не на шутку оскорбились. Очевидно, им не нравилось, что надутый святоша, не успев переступить гостеприимный порог, с первого же дня счел этот дом недостойным своей святости.
«Интересно, что он вообще тут делает? Почему не носит черную монашескую рясу вместо великолепного красного мундира? Почему бы ему не долбить свою Библию с какой-нибудь церковной кафедры?» – думала Бесс.
Как потом выяснилось, капитан Ривз частенько пользовался этой самой кафедрой, поскольку был военным священником. Поняв, что сегодня ей предстоит еще одна долгая тоскливая ночь, Бесс с сожалением вздохнула. Она готова была вслух проклинать коварную переменчивую фортуну.
Наконец Фелисити послушалась настойчивых увещеваний Джареда, который просил ее пойти к себе и хотя бы принять ванну, чтобы немного отдохнуть с дороги. Встав с кресла, она направилась к выходу из отцовской спальни.
– Только обещай, что непременно меня позовешь, если что-то случится.
– Обязательно. И не торопись. Все равно Бекки еще долго провозится с обедом.
Войдя к себе, Фелисити улыбнулась. Она была приятно удивлена – Джаред позаботился обо всем. Чтобы не было холодно, в камине уже разгорались дрова; медная ванна, наполненная теплой ароматной водой, стояла напротив очага; заранее приготовленные рубашка и халат уже лежали на постели, а пушистое полотенце и бокал вина расположились на маленьком столике, чтобы их удобно было взять, не выходя из воды.
Быстро раздевшись, девушка шагнула в ванну и с долгим сладостным вздохом погрузилась в душистую пену, снова и снова благословляя за нежные заботы своего мужа. Божественное наслаждение овладело каждой частичкой ее тела, а вино заставило избавиться от лишней тревоги и помогло собраться с мыслями.
Что-то тут определенно случилось, пока их не было. Очевидно, отец почувствовал себя плохо еще накануне, до того как они уехали из дома. Теперь, когда Фелисити смогла наконец спокойно припомнить обстоятельства, предшествовавшие свадьбе, она подумала: а в самом ли деле он шел на поправку, не становилось ли ему день ото дня все хуже? Пожалуй, что так, но как же она сама этого не заметила раньше? Как она могла настолько увлечься собственными делами?! В последнее время у нее едва-едва оставалась минутка, свободная от постоянных забот о раненых и беглецах, сменявших друг друга в потайной комнате-пещере, и от приготовлений к свадьбе, да и ту она тратила на нежные свидания с Джаредом, не желая жертвовать теми ласками, прикосновениями и поцелуями, на фоне которых все остальное казалось ей таким незначительным! Она просто не замечала, как день ото дня ее отец бледнеет, становится пепельно-серым, теряет силы, и вот он уже не в состоянии подолгу стоять на ногах.
Фелисити не слышала, как открылась дверь. Приблизившись к лампе, Джаред тихо окликнул жену.
Она резко вскочила и развернулась, но муж, уже наученный горьким опытом, быстро отступил на шаг. Сердце у нее так и ухало, однако, всмотревшись, она увидела, что Джаред улыбается.
– Пожалуй, одного раза с меня достаточно, дорогая, – сказал он.
Но Фелисити, не обращая внимания на жизнерадостный вид и тон его голоса, быстро спросила:
– Что случилось?
– Пациент пришел в себя.
– Что? Он очнулся? Боже милостивый, благодарю тебя за это! – проговорила она, выпрыгнув через край ванны и расплескав воду на пол. Не желавшая налезать на мокрое тело рубашка порвалась.
– Ну, спокойнее, – попытался остановить ее муж, – сначала надо вытереться.
– Некогда, – ответила Фелисити и уже через минуту влетела в спальню Томаса. – Папа, ты меня слышишь?
– Конечно, слышу. А ты думаешь, что я оглох, что ли?
За спиной Фелисити раздался тихий смешок Джареда.
– А что ты тут делаешь? Сколько же я спал? – простонал отец, так как новый приступ боли прорезал его внутренности.
– Ты заболел. Сэм вызвал нас письмом.
– Боже, какая глупость! Я вовсе не болен. Ты меня разбудила.
– Вы ошибаетесь, сэр, – сказал Джаред. – Вы лежали без сознания с прошлой ночи. Бекки обнаружила вас на полу.
Фелисити от удивления даже оглянулась. Очевидно, Джаред успел переговорить с Сэмом, но сама она впервые услышала все эти подробности.
– На полу, – повторила она машинально. – О Господи, папа, да что тут произошло?
– Не знаю. Точно ничего не помню. Только то, что у меня было неважно с желудком.
– А что еще? – спросил Джаред, беря ослабевшую руку Томаса и прощупывая пульс. Не отрывая глаз от своих часов, он ждал ответа.
– То есть как это «что еще»? Вы вообще-то кто такой?
Фелисити показалось, что внутри у нее похолодело от ужаса и сердце остановилось. Что же с ним такое? Почему он не узнал Джареда? Разве он успел за один день позабыть лицо собственного зятя?
– Я доктор. Что вы можете сказать мне о своих ощущениях?
– У меня немного щиплет в горле и во рту, но это, наверное, от рвоты. Меня немного стошнило.
– Немного?
– Ну, может, не совсем немного. Я точно не помню. Дочка, скажи же мне наконец, зачем ты меня разбудила? Разве что-то случилось?
– Нет, папа. Ничего. Все хорошо, – выдавила из себя Фелисити, сама не понимая, как ей удалось говорить так спокойно, ведь сердце чуть не разрывалось от тревоги и страха.
Не отпуская руки тестя, Джаред спрятал часы в карман. Потом провел пальцами по необычайно сухой и сморщенной коже на ладони Томаса. Осматривая его, доктор все время размышлял над ощущениями пациента: слабость, боль в животе, тошнота… Перевернув его руку вниз ладонью, Джаред проверил ногти. Ага, они, как он и ожидал, неровные, все в бороздках. Черт возьми, теперь сомнений не оставалось! Это мышьяк. У Томаса были все признаки хронического отравления.
– Фелисити, я хочу, чтобы ты сейчас же принесла воды, и как можно больше.
– В кувшине еще есть, – отозвалась она, не придав значения настоятельному тону Джареда.
– Нет, эта не годится. Кроме того, нужно много. На первое время – ведро.
Фелисити не поняла его настойчивости, но подумала, что Джаред знает, чего требует. В конце концов, он ведь доктор. Она кивнула:
– Хорошо. Сейчас кликну Бекки.
– Нет, принеси сама, – резко возразил муж. – Никто, кроме тебя, не должен прикасаться к этой воде. И непременно набери ее во дворе собственноручно.
Фелисити озадаченно нахмурилась. Она бы с удовольствием выполнила любую его просьбу, но нельзя же, в конце концов, так самодурствовать! Какая ему разница, кто принесет сюда эту воду?
Джаред заметил, что она вот-вот начнет спорить с ним, и, ласково взяв ее за руку, тихо попросил:
– Давай на минутку выйдем отсюда.
Ей оставалось только согласиться – он почти выволок ее в коридор.
– Что ты делаешь? Что с моим отцом? Он так слаб! – накинулась на мужа Фелисити, как только они остались наедине. – Он даже не помнит, кто ты такой!
– Послушай, теперь я хочу, чтобы ты ни в коем случае ничего не ела и не пила. Что бы тебе ни предлагали! – С этими словами Джаред слегка встряхнул ее за плечи, как бы подчеркивая важность сказанного. – Поняла?
– Нет. И мне кажется, что тебе тоже нужен доктор. Не меньше, чем папе. Скажи, что с тобой?
Джаред зажмурился, прижимая ее к сердцу. Нет, с ней, конечно, ничего не случится. Ничего. Он позаботится об этом.
– Ты не будешь так любезен объяснить мне, что происходит? – проворчала Фелисити.
– Дорогая моя, у твоего отца хроническое отравление мышьяком.
– Мышьяком? – Она недоуменно отодвинулась. – Что все это значит?
– Это может значить, что кто-то пытается его убить, однако не исключено, что яд просто по неосторожности уронили в пищу или в воду.
Фелисити замотала головой, как бы пытаясь привести мысли в порядок.
– Но ведь я здорова. И ты тоже. Как же могла отрава попасть…
– Почти все время после своего возвращения домой Томас провел в постели и ел отдельно от нас, – произнес Джаред с отсутствующим взглядом, как будто слова сами слетали у него с губ.
– Но ты уверен в этом? Не могло это быть какое-нибудь лекарство?
Как доктор, Уокер, конечно, знал, что мышьяк входит в состав некоторых снадобий от дизентерии. Однако Томасу их никто никогда не прописывал.
– Миллер сказал, что он вообще не давал ему никаких лекарств и, когда его позвали, твой отец уже лежал в беспамятстве. – Джаред тряхнул головой. – И потом, ногти у него неровные. Это верный признак мышьячного отравления. Следующая доза могла стать последней.
– Он поэтому так странно разговаривает?
Джаред кивнул:
– Да, нарушения в сознании – тоже один из симптомов.
– И что же нам теперь делать?
– Прежде всего внимательно следить за всем, что попадает ему в рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Но Бесс вообще ни о ком не переживала, кроме себя самой. Поначалу эта ее черта даже волновала воображение Фрэнка, и если хорошенько вспомнить, то именно она и привлекла его внимание. Но теперь, по некоторым соображениям, как раз это качество и отталкивало его от Бесс. Однако в эту минуту, поведя плечами, Фрэнк отбросил лишние размышления. Разве его чувства к Бесс что-нибудь значат? Единственное, что сейчас имеет значение, – это задуманная ими авантюра. Это легкие деньги, которые можно получить после смерти папаши Драйдена.
Мужчина и женщина могут любить или разлюбить друг друга. Но в конце концов они все равно состарятся и умрут. И единственное, что останется, а значит, единственное, что имеет настоящий вес и смысл в жизни, – это деньги.
Фрэнк ухмыльнулся, представив путешествие в Париж, о котором они вместе мечтали. Некогда он был знаком с несколькими француженками, так что теперь с удовольствием представлял ожидающие его наслаждения. Может быть, добравшись до деньжат, он избавится и от этой девки. Нет, не то чтобы ему не нравилось ее тело. Напротив, оно доставило ему столько приятных минут! Однако есть же и другие! Другие, которые не пытались его обокрасть.
Выпуская изо рта тонкую струйку дыма, Бесс тоже улыбалась. Одновременно с Фрэнком она размышляла примерно так же о своем любовнике, который скоро станет бывшим.
Ее собственные мысли были не менее жестокими и, возможно, даже более эгоистичными, поскольку их окрашивали самые преступные намерения. Ведь если она все равно уже решилась на убийство, так почему бы не избавиться заодно и от этого типа?
Бесс рисовала в своем воображении мужчин, которые станут ублажать ее. О да, толпы мужчин станут посещать ее заведение! Ведь она твердо решила учредить свой собственый дом. Причем по высшему разряду. Самый богатый, самый лучший и самый дорогой дом во всей Европе!
– И когда же, как ты полагаешь, он окочурится?
– Точно пока не знаю. Как только очухается, я дам ему новую дозу. Она будет последней.
– Давно надо было кончать с этим. Сейчас мы уже были бы при деньгах.
Бесс; бросила на Фрэнка презрительный взгляд, но моментально спрятала мысли под улыбкой:
– Ну да, а потом отвечать на всякие разные вопросы? – Она покачала головой: – Нет уж, так будет спокойнее. Папаша заболел, и никому невдомек, с чего бы это стряслось. Даже их хваленые доктора растерялись. – Она снова улыбнулась: – Когда он подохнет, никто и не заподозрит неладного.
– А что ты говорила аптекарю?
– Что у нас крысы. – Тут Бесс злобно осклабилась и добавила: – У нас ведь и правда есть одна старая толстая крыса.
Наклонившись к Фрэнку, девица настойчиво потеребила его устало обвисший инструмент. Пора уже было приниматься за дело. Иначе она не сможет дотерпеть до завтра.
Фелисити сидела возле отца и остро переживала собственную вину, казня себя за то, что в последние несколько недель почти не занималась им, целиком посвящая все свое время приготовлениям к свадьбе. Девушка не могла простить себе того, что собственные мелкие хлопоты поставила выше здоровья отца.
Она слышала, как пришла Маргарет, даже не заглянув, чтобы справиться о самочувствии больного. Через некоторое время, переодевшись к обеду, Маргарет вошла в спальню Томаса и сразу же остановилась от неожиданности, широко распахнув удивленные глаза.
– Что ты тут делаешь?
– Сэм сообщил нам, что отец болен.
На месте Фелисити Бесс оторвалась бы от такого мужчины, как Джаред, не меньше чем из-за Всемирного потопа. Уж она-то ни в коем случае не стала бы тревожиться, если бы старый хрыч помер, и все равно осталась бы там, где ее застало это известие.
– Почему ты сама не отправила мне записку? – спросила Фелисити.
Бесс сдвинула брови. Что за обвинение послышалось в тоне этой занудной чистюли? Не хватало еще, чтобы она что-нибудь заподозрила. Ведь у нее есть друзья, причем друзья верные. Все вместе они могут доставить Бесс немало неприятностей.
– Но вы же только что уехали. Отец сказал, что чувствует небольшую слабость. Я уложила его отдыхать.
Фелисити задумалась, насколько может быть правдиво это утверждение. И как отец мог в течение суток слечь со столь серьезной болезнью? Ведь хотя он еще и не успел окончательно поправиться, как того хотелось бы Фелисити, но в последнее время ему было значительно лучше. Она уезжала из Нью-Йорка в твердой уверенности, что очень скоро Томас окончательно встанет на ноги. Более того, если бы она так не думала, то ни за что не покинула бы его. Да и отсутствовали они с Джаредом так недолго… Что же могло произойти за эти сутки?
– Ты уже говорила с доктором? – спросила Бесс.
– Да. Но он не сумел сказать ничего определенного.
Услышав это, Бесс чуть не улыбнулась, но вовремя взяла себя в руки. Доктор и не мог дать никакого определенного ответа, поскольку сам не знал, что происходит.
Фелисити вздохнула, откинула голову, упершись затылком в высокую спинку кресла, и прикрыла веки.
– Если хочешь, я могу с ним посидеть, пока ты спустишься пообедать, – предложила Маргарет. Для нее это не стоило никаких неудобств, поскольку со времени приезда Мэри она по большей части все равно обедала у себя. Ей противно было сидеть вместе со всеми и наблюдать, как эти голубки строят друг другу глазки. Ведь при этом она могла думать лишь о том, что не сможет принять участия в их ночных забавах. Но сегодня – иное дело. Сегодня к обеду был приглашен какой-то офицер. Возможно, этот офицер станет жить в их доме после того, как Сэм и Мэри съедут на новую квартиру. Бесс подумала, что на сей раз обедать в общей столовой будет немного приятнее, чем обычно. А может, если повезет, она с удовольствием проведет и ближайшую ночку.
И все же Бесс понимала, насколько важно проявить видимую заботу о Томасе Драйдене.
Однако Фелисити покачала головой и, устало улыбнувшись, ответила:
– Нет, дорогая, я останусь здесь.
– Я загляну к вам попозже, – прощебетала Бесс и вышла из комнаты.
В коридоре она заметила Джареда, выходившего из своей спальни, и улыбнулась:
– Добрый вечер, капитан. Если вы идете обедать, то я смогу опереться на сильную руку красивого мужчины.
Джаред дежурил вместе, со своей женой возле постели больного почти весь этот день и вечер. Он вышел лишь чтобы побриться, переодеться, велеть приготовить ванну для Фелисити и обед на двоих в комнате Томаса. Он как раз направлялся обратно к жене, когда голос Маргарет остановил его.
– Весьма сожалею, – покачал головой Джаред, – но сегодня я обедаю наверху. Так что благодарю за приглашение, но как-нибудь в другой раз.
Бесс пожала плечами, подумав, что другого раза может и не быть, и, ни слова более не говоря, прошла мимо, с нетерпением предвкушая встречу с незнакомым гостем. Она надеялась, что он красив. Впрочем, тут же усмехнулась, осознав, что для нее это не имеет никакого значения. Все, что требуется от этого офицера, – с готовностью отвечать на ее заигрывания. Ей ведь придется еще немножко задержаться в этом доме. В самом деле, не может же она так вот просто собрать вещи и уехать сразу после похорон Томаса! А если под боком будет молоденький офицерик, чтобы развлекать ее по вечерам, то время пролетит быстрее.
Бесс ждало страшное разочарование. Гость оказался немолодым, некрасивым и к тому же совершенно безнадежным в отношении плотских соблазнов. Он вообще едва обратил на нее внимание. Бесс подумала, что это даже к лучшему, потому что ее не интересовали такие скучные типы.
Почти в каждой фразе, которая слетала с уст этого мужчины, была цитата из Библии. Он раз двадцать, а то и тридцать в течение обеда произнес «Аллилуйя!», и все это время за столом шел весьма утомительный, натянутый разговор. Притом этот святоша то и дело добавлял к своим репликам то «аминь», то «братья и сестры», так что под конец Бесс подумала, что скоро сойдет с ума.
Он был высоким и до такой степени худым, что казалось, будто долго истязал свою плоть голодом. Но что было в нем всего неприятнее, так это высказываемые вслух намерения позаботиться о превращении этого дома в истинно богобоязненное место, где он сможет спокойно преклонить усталую голову.
Бесс чуть не расхохоталась, услышав эти последние слова, тогда как Сэм и Мэри, казалось, не на шутку оскорбились. Очевидно, им не нравилось, что надутый святоша, не успев переступить гостеприимный порог, с первого же дня счел этот дом недостойным своей святости.
«Интересно, что он вообще тут делает? Почему не носит черную монашескую рясу вместо великолепного красного мундира? Почему бы ему не долбить свою Библию с какой-нибудь церковной кафедры?» – думала Бесс.
Как потом выяснилось, капитан Ривз частенько пользовался этой самой кафедрой, поскольку был военным священником. Поняв, что сегодня ей предстоит еще одна долгая тоскливая ночь, Бесс с сожалением вздохнула. Она готова была вслух проклинать коварную переменчивую фортуну.
Наконец Фелисити послушалась настойчивых увещеваний Джареда, который просил ее пойти к себе и хотя бы принять ванну, чтобы немного отдохнуть с дороги. Встав с кресла, она направилась к выходу из отцовской спальни.
– Только обещай, что непременно меня позовешь, если что-то случится.
– Обязательно. И не торопись. Все равно Бекки еще долго провозится с обедом.
Войдя к себе, Фелисити улыбнулась. Она была приятно удивлена – Джаред позаботился обо всем. Чтобы не было холодно, в камине уже разгорались дрова; медная ванна, наполненная теплой ароматной водой, стояла напротив очага; заранее приготовленные рубашка и халат уже лежали на постели, а пушистое полотенце и бокал вина расположились на маленьком столике, чтобы их удобно было взять, не выходя из воды.
Быстро раздевшись, девушка шагнула в ванну и с долгим сладостным вздохом погрузилась в душистую пену, снова и снова благословляя за нежные заботы своего мужа. Божественное наслаждение овладело каждой частичкой ее тела, а вино заставило избавиться от лишней тревоги и помогло собраться с мыслями.
Что-то тут определенно случилось, пока их не было. Очевидно, отец почувствовал себя плохо еще накануне, до того как они уехали из дома. Теперь, когда Фелисити смогла наконец спокойно припомнить обстоятельства, предшествовавшие свадьбе, она подумала: а в самом ли деле он шел на поправку, не становилось ли ему день ото дня все хуже? Пожалуй, что так, но как же она сама этого не заметила раньше? Как она могла настолько увлечься собственными делами?! В последнее время у нее едва-едва оставалась минутка, свободная от постоянных забот о раненых и беглецах, сменявших друг друга в потайной комнате-пещере, и от приготовлений к свадьбе, да и ту она тратила на нежные свидания с Джаредом, не желая жертвовать теми ласками, прикосновениями и поцелуями, на фоне которых все остальное казалось ей таким незначительным! Она просто не замечала, как день ото дня ее отец бледнеет, становится пепельно-серым, теряет силы, и вот он уже не в состоянии подолгу стоять на ногах.
Фелисити не слышала, как открылась дверь. Приблизившись к лампе, Джаред тихо окликнул жену.
Она резко вскочила и развернулась, но муж, уже наученный горьким опытом, быстро отступил на шаг. Сердце у нее так и ухало, однако, всмотревшись, она увидела, что Джаред улыбается.
– Пожалуй, одного раза с меня достаточно, дорогая, – сказал он.
Но Фелисити, не обращая внимания на жизнерадостный вид и тон его голоса, быстро спросила:
– Что случилось?
– Пациент пришел в себя.
– Что? Он очнулся? Боже милостивый, благодарю тебя за это! – проговорила она, выпрыгнув через край ванны и расплескав воду на пол. Не желавшая налезать на мокрое тело рубашка порвалась.
– Ну, спокойнее, – попытался остановить ее муж, – сначала надо вытереться.
– Некогда, – ответила Фелисити и уже через минуту влетела в спальню Томаса. – Папа, ты меня слышишь?
– Конечно, слышу. А ты думаешь, что я оглох, что ли?
За спиной Фелисити раздался тихий смешок Джареда.
– А что ты тут делаешь? Сколько же я спал? – простонал отец, так как новый приступ боли прорезал его внутренности.
– Ты заболел. Сэм вызвал нас письмом.
– Боже, какая глупость! Я вовсе не болен. Ты меня разбудила.
– Вы ошибаетесь, сэр, – сказал Джаред. – Вы лежали без сознания с прошлой ночи. Бекки обнаружила вас на полу.
Фелисити от удивления даже оглянулась. Очевидно, Джаред успел переговорить с Сэмом, но сама она впервые услышала все эти подробности.
– На полу, – повторила она машинально. – О Господи, папа, да что тут произошло?
– Не знаю. Точно ничего не помню. Только то, что у меня было неважно с желудком.
– А что еще? – спросил Джаред, беря ослабевшую руку Томаса и прощупывая пульс. Не отрывая глаз от своих часов, он ждал ответа.
– То есть как это «что еще»? Вы вообще-то кто такой?
Фелисити показалось, что внутри у нее похолодело от ужаса и сердце остановилось. Что же с ним такое? Почему он не узнал Джареда? Разве он успел за один день позабыть лицо собственного зятя?
– Я доктор. Что вы можете сказать мне о своих ощущениях?
– У меня немного щиплет в горле и во рту, но это, наверное, от рвоты. Меня немного стошнило.
– Немного?
– Ну, может, не совсем немного. Я точно не помню. Дочка, скажи же мне наконец, зачем ты меня разбудила? Разве что-то случилось?
– Нет, папа. Ничего. Все хорошо, – выдавила из себя Фелисити, сама не понимая, как ей удалось говорить так спокойно, ведь сердце чуть не разрывалось от тревоги и страха.
Не отпуская руки тестя, Джаред спрятал часы в карман. Потом провел пальцами по необычайно сухой и сморщенной коже на ладони Томаса. Осматривая его, доктор все время размышлял над ощущениями пациента: слабость, боль в животе, тошнота… Перевернув его руку вниз ладонью, Джаред проверил ногти. Ага, они, как он и ожидал, неровные, все в бороздках. Черт возьми, теперь сомнений не оставалось! Это мышьяк. У Томаса были все признаки хронического отравления.
– Фелисити, я хочу, чтобы ты сейчас же принесла воды, и как можно больше.
– В кувшине еще есть, – отозвалась она, не придав значения настоятельному тону Джареда.
– Нет, эта не годится. Кроме того, нужно много. На первое время – ведро.
Фелисити не поняла его настойчивости, но подумала, что Джаред знает, чего требует. В конце концов, он ведь доктор. Она кивнула:
– Хорошо. Сейчас кликну Бекки.
– Нет, принеси сама, – резко возразил муж. – Никто, кроме тебя, не должен прикасаться к этой воде. И непременно набери ее во дворе собственноручно.
Фелисити озадаченно нахмурилась. Она бы с удовольствием выполнила любую его просьбу, но нельзя же, в конце концов, так самодурствовать! Какая ему разница, кто принесет сюда эту воду?
Джаред заметил, что она вот-вот начнет спорить с ним, и, ласково взяв ее за руку, тихо попросил:
– Давай на минутку выйдем отсюда.
Ей оставалось только согласиться – он почти выволок ее в коридор.
– Что ты делаешь? Что с моим отцом? Он так слаб! – накинулась на мужа Фелисити, как только они остались наедине. – Он даже не помнит, кто ты такой!
– Послушай, теперь я хочу, чтобы ты ни в коем случае ничего не ела и не пила. Что бы тебе ни предлагали! – С этими словами Джаред слегка встряхнул ее за плечи, как бы подчеркивая важность сказанного. – Поняла?
– Нет. И мне кажется, что тебе тоже нужен доктор. Не меньше, чем папе. Скажи, что с тобой?
Джаред зажмурился, прижимая ее к сердцу. Нет, с ней, конечно, ничего не случится. Ничего. Он позаботится об этом.
– Ты не будешь так любезен объяснить мне, что происходит? – проворчала Фелисити.
– Дорогая моя, у твоего отца хроническое отравление мышьяком.
– Мышьяком? – Она недоуменно отодвинулась. – Что все это значит?
– Это может значить, что кто-то пытается его убить, однако не исключено, что яд просто по неосторожности уронили в пищу или в воду.
Фелисити замотала головой, как бы пытаясь привести мысли в порядок.
– Но ведь я здорова. И ты тоже. Как же могла отрава попасть…
– Почти все время после своего возвращения домой Томас провел в постели и ел отдельно от нас, – произнес Джаред с отсутствующим взглядом, как будто слова сами слетали у него с губ.
– Но ты уверен в этом? Не могло это быть какое-нибудь лекарство?
Как доктор, Уокер, конечно, знал, что мышьяк входит в состав некоторых снадобий от дизентерии. Однако Томасу их никто никогда не прописывал.
– Миллер сказал, что он вообще не давал ему никаких лекарств и, когда его позвали, твой отец уже лежал в беспамятстве. – Джаред тряхнул головой. – И потом, ногти у него неровные. Это верный признак мышьячного отравления. Следующая доза могла стать последней.
– Он поэтому так странно разговаривает?
Джаред кивнул:
– Да, нарушения в сознании – тоже один из симптомов.
– И что же нам теперь делать?
– Прежде всего внимательно следить за всем, что попадает ему в рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32