– Извини, э… за мое вторжение, Джини… – веселым тоном произнес он. – …Поздно работали… Прорабатывали… Мы с Огденом…
– Ты работал с Огденом? Прямо сейчас?
На лице Юджинии отразилась надежда, и от этого оно сделалось круглым, как жемчужина, и порозовело. «Может быть, никакого этого ужаса и не было на самом деле, – сказала она себе. – Может быть, мне вся эта жуткая история приснилась? Чудесная мысль, ее стоило придерживаться, сколько это будет возможным».
– Нет… Нет… не сейчас… пораньше… вечером… после ленча… ну…
Джордж чувствовал, что теряет нить. Алкоголь, которым он воспользовался, готовясь к встрече с женой, грозил погубить саму идею. Джордж сжал кулаки, стиснул зубы и ринулся вперед.
– Черт побери, Джини… это не… это не то, что я хотел… я не за этим пришел… А, да! Да, я все это время пил!
Джордж наконец сумел выпалить эту фразу, но она прозвучала по-детски, с вызовом, какой бывает у маленьких испуганных детей.
– А я ничего не сказала, Джордж, – ответила Юджиния. Она положила руку на его рукав. Легко, неуверенно, но этот жест говорил о многом.
У Джорджа подобрело лицо, он посмотрел на руку жены.
– Нет, нет, конечно, не говорила, дорогая моя. Извини, я не хотел…
Оба замолчали, потом посмотрели друг на друга, оглядели комнату, стены, постель, туалетный столик, все еще не убранную кушетку. Юджиния попыталась улыбнуться, ей хотелось приободрить его, выглядеть мудрой женой-помощницей, но Джордж нахмурился и уставился в пол. Если бы они отмечали время, этот момент показался бы им часом.
Наконец Джордж набрел на нечто осязаемое, нечто, что могло стать предметом обсуждения. Он поднял книгу, оставленную Юджинией на полу.
– Что это, дорогая? «Охотники за черепами на Борнео»? – Джордж сделал вид, будто взвешивает тоненькую книжку на руке. – Довольно пикантно, я бы сказал, для моей невесты, юной девушки… Так, посмотрим… Издано в Лондоне… Что значат эти римские цифры? Тысяча восемьсот восемьдесят первого?.. Послушай, Джинни, что за антиквариат ты себе раздобыла?
– Ты совершенно прав, Джордж, – обрадовалась Юджиния. – Я читаю про места, которые мы посетим… Я думала… Я думала, что это поможет твоей работе и… – В глазах мужа мелькнула тень, и Юджиния сказала себе: «Ну» давай же, быстрее, ты потеряешь его, если не поспешишь. Он уйдет к себе, в свою комнату, и на этом все кончится».
– И доктор Дюплесси рассказывал нам такие интересные вещи про остров… Знаешь, о деревьях, птицах и животных. «Флора и фауна, мадам Экстельм…» – Юджиния попробовала изобразить акцент доктора Дюплесси. – …Ну, в общем, там гигантские заросли на мангровых болотах, которые почти перекрывают береговую линию, носатые обезьяны или что-то в этом роде… Так вот, туземцы зовут их «голландцами» из-за их больших красных носов. Смешно, правда?
Юджиния увидела, что Джордж снова нахмурился. «Не нужно было этого говорить, – сердито выговаривала она себе. – Когда ты только научишься? Он снова уйдет, и поделом тебе».
Злость на саму себя, на неумение правильно вести себя, быть соблазнительной придали ей необыкновенную энергию.
– А, но эта книга! – быстро проговорила она. – Может быть, почитаешь? В ней описываются разные обычаи и племена, их вражда, стычки, но мне кажется, что они считают их войнами… Как мне их называть, тоже войнами, а, Джордж?
Юджиния вдруг замолчала. Замолчала, чтобы почувствовать, как ее захватывают ночной воздух и царящая на судне тишина. «Ничего не получилось, – подумала она. – Опять ничего не получилось. В конечном итоге взяли верх приличия и история женщин, составляющих меню на неделю».
Джордж устало опустился в кресло. Повертев в руках книжку, он взвесил ее на руке и стал разглядывать выцветший золотой заголовок. Юджиния не могла догадаться, какое впечатление произвели на мужа ее слова, или как они повлияли на его желание поделиться с ней секретами, и стала ругать себя.
– И ты, наверное, подумал, что я забыла про белого раджу, мистера Чарльза Айварда!.. И что он знаком с папой и… и… все разговоры в Линден-Лодже, когда…
Но дальше говорить уже не хотелось. Слова не имели смысла, как молитва из катехизиса.
– Я подумал… – начал Джордж. Я сегодня вечером решил…
Целительные слова застряли где-то в животе, и не было сил извлечь их оттуда.
– Да, Джордж. – Юджиния встала рядом с мужем. – Да.
– Может быть, как-нибудь в другой раз, Джини. Я… Я… не думал, что уже так поздно.
– О, Джордж, но я хочу, чтобы ты поделился со мной!
Слова эти вылетели у нее, как крик.
– Я понимаю, что у тебя были неудачи, что это путешествие не получается таким, как тебе хотелось бы, и… и я хочу помочь тебе, если смогу, я хочу, чтоб ты поговорил со мной. Я думаю, что вместе… Я хочу сказать, что одно время… потому что деловая сторона его… плавка руды или шахты, или, как там называет это твой отец… но ведь это не самое главное… Нам не обязательно плыть на Борнео. Очень может быть, это не такое уж замечательное место. Мы можем просто плыть и плыть, куда заблагорассудится. Самое главное, что мы вместе.
Внезапно Юджиния задала вопрос:
– Это Бекман, не так ли? – И поток смелых слов у нее моментально иссяк. Не осталось ни одного, они растаяли, как утренний туман.
Джордж не находил слов, чтобы утешить жену. Все было так сложно: Бекман, отец, Айвард, Браун. Ящики в трюме, произведенные в последнюю минуту изменения, Лэнир, Пейн, «машины», предназначенные отнюдь не для работы в каких-либо шахтах.
– Нет, Джини, – сказал Джордж, – все нормально. Просто посиди здесь со мной минутку. Давай минутку помолчим.
При свете лампы под желтым абажуром их лица оставались в тени. Свет падал только на их колени, которыми они почти касались друг друга, – и голые ступни Юджинии. Джорджу они казались совсем детскими, как у ребенка в летнюю пору.
– У тебя не замерзли ноги, Джини? – спросил он.
– Нет! – неожиданно громко и быстро воскликнула Юджиния. – Нет… нет, не замерзли… Я про них совсем забыла. Забыла про туфли… Но нет… нет, не замерзли.
Джордж посмотрел на ногу жены. Она отчетливо обрисовывалась под халатом. Он взглянул на ее бедра и руки, спокойно лежавшие на коленях, и почти незаметно пошевелил своей рукой. Он вообразил, как было бы хорошо дотронуться до ее пальчиков или до ноги, но не было сил. «Сорок два, старина, – подумал он. – Ты не молодеешь». Его рука не двинулась с места.
– Ну ладно, моя дорогая, – сказал он. – Я вижу, ты устала. Извини за беспокойство.
Он встал и направился к двери.
Юджиния уставилась в пол. Она видела, как в комнате треугольничком упал свет, когда открылась дверь. Она видела, как свет задержался на мгновение на одном месте и потом двинулся в сторону. Остался только тоненький яркий лучик, узенькая желтая полоска. Юджиния наблюдала за ниточкой света и заставила себя не вставать, сидеть тихо и не двигаться.
«Дело даже не в том, что я хотела, чтобы он остался, – размышляла она. – Я просто… Я просто не знаю, что я делаю не так. Что делают другие жены?.. Есть что-то такое, чего я не знаю… У нас трое детей… У нас же это получилось… Но ведь все не сводится к этому…»
Но это был слишком сложный вопрос. И в лучшие-то времена они с Джорджем не были идеальной парой. Но ответ не может быть в этом.
«Тогда, может быть, дело не во мне, – решила Юджиния. – Может быть, эти проблемы сопровождали нас… Может быть, это Турок… и Джордж пьет из-за… чего?.. Чего?
На Юджинию давили тяжелые, несложившиеся у нее вопросы, тяжелые, темные и скользкие, как угри. Они скользили по ее голове, плечам, лицу. Борнео?.. Она задумалась на мгновение и посмотрела на книжку, которую держала в руке. Незаметно для себя, не меняя позы, она, оказывается, вырвала из нее пять страничек. Они распались, влажные и тонкие. «Охотники за черепами на Борнео»… Юджиния попробовала вставить странички на место, приставляя маленькие дырочки к белым ниткам там, где они крепились раньше. Но странички продолжали выпадать и рассыпаться, их ничто больше не держало вместе, и не успевала она вставить одну страницу, как тут же выскакивала другая и сминалась под нажатием ее руки. Юджиния сосредоточилась на этом, словно достаточно было одного только желания, чтобы книжка стала, как прежде, но этого не выходило.
– Черт! – сердито буркнула она. – Черт! Черт! Черт!
С этими словами она схватила книжку и оторвала от нее обложку, а потом порвала ее пополам. Она отрывала странички от корешка, затем стала рвать бумагу. Она отрывала листок за листком, ободрала пальцы, и накапливавшиеся незаметно на коленях обрывки падали на пол.
Юджиния безучастно смотрела, как это происходило.
– О, как мне жаль, – вдруг произнесла она. – Мне очень жаль.
Во сне Юджиния увидела клинышек света. Он бежал по земляному полу золотой струйкой, потом перепрыгивал в пыльный угол, пробегал по ножке стола и опускался на медный чайник. Дверь открывалась, дверь закрывалась, и свет продолжал свой быстрый бег. Он был живым, как язычок пламени.
Потом где-то потянуло ветром, застучали ставни, двери, заскрипели ржавые петли на деревянных рамах, и свет, счастливый, яркий свет отступил, улетел, умчался прочь. Юджиния смотрела в пол. Он был весь забрызган грязью, забросан кусками глины, кучками навоза. Ей что-то припомнилось, но что – она не могла сказать, все тонуло во мгле.
После этого она стояла на солнце, и был летний день. Ей десять или одиннадцать лет, на ней передничек, ноги босые, и она кончиками пальцев ворошит теплую травку. Она услышала гудение пчел над головой и посмотрела вверх. Небо было темным от двигающейся массы. В воздухе парили пчелы, издавая звук, похожий на гудение сепаратора в соседском амбаре, потом вдруг ныряли под крышу бабушкиного дома.
Они залетают в дом! – закричала она, но никакого звука не раздалось. Она повернулась в сторону дома, но ноги как будто приросли к месту.
В каждом окне, из каждой открытой двери, под каждым зеленым навесом, под каждой аркой голубовато-белой колоннады роились тела сотен миллионов злых пчел.
– Они захватили дом! – крикнула Юджиния, но слов не было слышно. – Весь дом у них, бабушка! Мы не можем войти! Мы не можем вернуться в дом!
– Спокойно, спокойно, – ответила бабушка. – Все образуется. Произошел несчастный случай, моя дорогая. Внезапный шквал… так сказали… Ничего нельзя было предпринять. Лодка перевернулась… И мальчик остался под лодкой…
– Нет! – закричала Юджиния. – Вы не понимаете! В доме пчелы!
– Ничего не поделаешь. И делать нечего, только ждать.
ГЛАВА 5
В1903 году остров Борнео был разделен на две части – южную, контролировавшуюся голландцами, и северную, контролировавшуюся англичанами. Позиции голландцев были сильнее. Их порты, построенные для торговли пряностями в последней четверти XVII века, стояли на Яванском море и в Макасарском проливе, следующие очаги цивилизации лежали на другой стороне моря – в Батавии и торговом поселении Сурабайя.
Вдоль северного побережья картина была совершенно такая же. Здесь не встретишь сколько-нибудь значительных городов, если только не сядешь на корабль и не поплывешь на восток и северо-восток через Южно-Китайское море до недавно основанного города Сингапура, места с явно пробританскими симпатиями. Путешествие к северу и западу от ненадежных маленьких аванпостов Сабаха и Биллитона через море Сулу приводило в конце пути к плодородным Филиппинам, где горстка испанцев вела борьбу с превосходящими силами могущественных Соединенных Штатов Америки.
Во внутреннем Борнео не было ничего: ни чайных и каучуковых плантаций, как на Цейлоне или в Аннаме, ни неожиданной поляны-вырубки в самой чаще джунглей, а на ней белого дома с побеленной верандой. Никаких деревень с дружественными или недружественными туземцами, которых можно уговорить или заставить работать на полях, никакого открытого пространства, обработанных полей, никаких соседей, с которыми можно потанцевать вечерами или устроить соревнование по стрельбе. Таким образом, для европейцев внутреннего Борнео не существовало. Это было белое пятно на карте, зеленые места, помеченные: «джунгли», «возможно река», «горный хребет неустановленной высоты».
Жизнь на острове поддерживалась исключительно по воде. Она зависела от больших и малых судов, которые плавали к этим берегам или вдоль них: ежемесячного почтового парохода из Сингапура, нерегулярных пароходов с Явы, туземных суденышек из Биллитона. Борнео был диким и неисследованным местом, но для людей, желающих начать все сначала, людей, которые с опаской перебирались через Малаккский пролив в поисках состояния или легкой добычи, – прогнанных со службы чиновников, бывших каторжников, счетоводов в розыске за растрату, бывалых людей, для которых не хватало воздуха в Индии, Бирме или Паданге, адвокатов по темным делам, аферистов и мошенников, картежников-торгашей, считавших, что для них не годится колониальное правосудие, – Борнео был самым подходящим местом.
С моря при тусклом предрассветном освещении Саравак, Северное Борнео, выглядит, как скопище черных угрюмых гор. Их мрачность не вызывает никакого манящего чувства. Это исполинская давящая масса, и когда солнце начинает вставать и окрашивать воздух в дрожащие цвета, земля остается такой же зловеще черной. Утренний свет пробивается над водой, летучие рыбы принимают утреннюю ванну – они поблескивают серебристо-серыми и розовыми цветами, ярко вспыхивают всеми цветами радуги. Небо алеет, становится бледно-лиловым, потом ослепительно голубым, но горы высятся со всех сторон, темные и угрожающие, как будто сплошь покрытые полчищами голодных муравьев.
Ежемесячный пакетбот из Сингапура или туземное суденышко должны быть в этих местах начеку. Острова у побережья Саравака кишат пиратами. Под банановыми листьями скрываются сотни тайных убежищ. Длинные, широколистные ветви пальм, отягощенные змеящимися лианами, которые опутывают все мангровые заросли, перекидываясь с дерева на дерево, с бухточки на бухточку, делают безопасный проход в гавань неприметным. Бухточки-убежища постоянно перемещаются, они двигаются с каждым муссоном, меняют положение с приливом и отливом.
При отливе обнажившаяся прибрежная слякоть оживает, из нее, как лягушки, выпрыгивают волосатые рыбы и шлепают в трясину, чтобы залезть под корни мангровых деревьев или казуарин или впрыгнуть на их ветки. Крабы суетятся возле своих нор в вязком иле, и по каждой веточке и по каждому прутику карабкаются огненно-красные муравьи. Они пожирают все, что попадается им на глаза, перед ними не могут устоять ни жуки в ярких панцирях, ни древесные лягушки, ни землеройки. Повсюду в жирной тине кипит жизнь. Здесь начало земли, испытательный полигон, где выживает только наиболее приспособленный. В воздухе стоит такой шум от жевания, хруста, карканья, лопанья пузырей на лужах, оставшихся после отлива, бульканья и шипенья, сражений не на жизнь, а на смерть, что можно оглохнуть.
Судно, следующее до торговой фактории или резиденции султана в Курчинге, должно миновать эти темные островки, чтобы войти в устье реки. Это Сангхай-Саравак, наконец-то желанная река, снова безопасность. Позади предательские ветры, угроза морских даяков или пиратов, которых удалось перехитрить или обогнать. Но река длинная и узкая. Она бесконечно меняет направление и затягивает судно все глубже и глубже в джунгли. То здесь, то там встречаются поселения – оставленные дома на полусгнивших сваях у кромки воды, тонкий дымок над поспешно брошенным костром, иногда, но очень редко, человек в зарослях, женщина, старающаяся поскорее скрыться, загоняющий в камыши лодку мужчина.
Призраком движется по реке торговое судно. В какой-то момент в прибрежном мире слышен только один звук, неровное тарахтение единственной ржавой машины, Сангхай-Саравак становится все уже, берега сходятся все ближе, слышится всплеск крокодила, плюхнувшегося в воду при приближении судна, пегие зимородки, птицы с синими, как ляпис-лазурь, крыльями прячутся под тяжелой листвой, и где-то что-то вламывается в бамбуковую чащобу, сотрясая до самых вершин окружающую зелень и приводя в ужас и панику горластое население леса. Чары сброшены. Пароходик больше не властен в своем движении, об его нос скребутся покрытые листьями ветки, бьют по рулевой рубке. Это больше не океанский корабль, это часть джунглей.
Города еще не видно. Река совершает один поворот, потом еще, и капитан с надеждой ждет, что из-за поворота покажется вожделенный город. Прошло два часа адского труда – там, где совсем недавно была глубоководная заводь, сейчас опасная мель, а там, где река спокойно несла свои воды, крутят страшные водовороты. Сколько же осталось плестись до Кучинга?
Положение султана Саравака как правителя государства было непрочным. Прибрежные деревни вблизи королевской резиденции в Кучинге постоянно подвергались набегам пиратов, разбойничьи даякские племена поднимались на долбленках от устьев всех рек и грабили те немногие селения, которые находились на внутренней территории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71