– Да…
– Где ты его видел в первый раз?
– Мне подарил копию Сашка Денье, тот самый приятель, у которого мы жили в Питере, и у которого отца отравили. Там еще было два письма, но они пропали.
– А копия первого письма? – А я ее Машке отдал… – Маше Петровой? – Да, но только я теперь не смогу у нее его взять обратно.
– Не надо. Копия у меня.
– У Вас?!
– Да, но сейчас не об этом речь. Ты знаешь, где сама книга? Библия?
– Нет. Это никто не знает.
– Не может быть. У меня есть ксерокс с одной страницы этой Библии.
– Да-а?! Откуда?
– От Иры Черемис. Ты с ней знаком?
– Не-а…
– Это подруга Маши Петровой.
– Ну я ж не могу знать всех ее подружек…
– Понятно. Значит, ты ничего не знаешь про книгу?
– Нет, там в Питере все из-за нее с ума посходили.
– Здесь, кажется тоже. Хотя, наверное, некоторые и до этого были слегка того. Что ты мне можешь рассказать про Мишу Колбаскина?
– А, он точно какой-то долбанутый.
– Ты хорошо его знаешь?
– Ну типа того… Бывал у него там такие вечеринки.. Он стихи читал. Истории которые сам сочинял, ирландские саги.
– И вы ездили на пикники под Москву.
– А да, он нас всех достал там со своей священной поляной.
– Мне он тоже что-то про это тоже рассказывал. Но к нашему делу это не относится. Кто собирался у него?
– Ой, да разные люди… Каждый раз разные. Но был так такой постоянный костяк: я, Сашка Стрешнев, он же Фергус, Маша, Андрей, Костя…
– Кто из них интересовался бретонскими текстами?
– Никто. Все за ирландщину тащились…
– Хорошо. Спасибо. Я еще раз выясню у Иры.
– Да не за что.. Вы это… извините, что так получилось.
– Ничего.
– Маму позвать?
– Ни в коем случае!
Димка тихонько рассмеялся на том конце провода и повесил трубку.Теперь мне оставалось только каким-то образом выйти на роковую красавицу Машу Петрову. Похоже, что Книга была где-то здесь, рядом и мне достаточно было протянуть руку и взять ее… Звонить Кобаскину?
Нет, пора с этой дурацкой историей завязывать! И чего я с этим всем ношусь, а, лягуши? Я повернулась к аквариуму. Лягушки сбились в кучку где-то в дальнем углу и не обращали на меня никакого внимания. Я взяла денег, накинула мое любимое драповое пальто, и пошла в "любимые продукты". Хотелось себя побаловать. Только вот чем – я еще не придумала.
Я никогда не жалела о том, что стала одинокой женщиной. Почему-то принято считать, что одинокая женщина – это несчастное, всеми брошенное существо, которое так и не смогло приспособиться к жизни. И почему? Ведь жить с самой собой, жить для себя одной, ни с кем не связываться и ни на чем не завязываться – это ж просто сказка какая-то! Ни мужа, ни детей, ни кухонной каторги! Захотела себе приятное сделать – пожалуйста. Только вот чего бы такого купить, недорогого и вкусненького?
Пока я спускалась по лестнице, поняла: я хочу курить. Иду в магазин не за творожками "Даниссимо", а за сигаретами. И это после того, как не курила полгода! Уж совсем, казалось бы, завязала, и вот на тебе. Так обычно и бывало. Держусь, креплюсь, а потом – то какая-то внештатная ситуация, то просто устала, и по рассеянности (или по привычке?) купила пачку сигарет – не выбрасывать же! Сколько я читала всяких умных медицинских статей о вреде табака, и о том, что привычка мусолить во рту сигарету – это удовлетворение сосательного рефлекса и еще много про что… Убеждала себя, ругала, а все равно… курить хочется. И никакие жуткие последствия курения меня не пугали. Впрочем, если бы я знала, какие последствия будут от той самой сигареты, которую я собиралась просмаковать через пять минут, то, наверное, справилась бы со своей слабостью. Отдаленные последствия типа рака легких кажутся нереальными – сколько курильщиков умирает в глубокой старости по совсем другим причинам? А вот если бы мне кто-то мог сказать, какая дурацкая цепочка событий потянется за этой злосчастной сигаретой… как в детском стишке "Не было коня – подкова пропала,/ не было подковы – лошадь захромала. /Лошадь захромала – командир убит./Армия разбита, конница бежит. /Враг вступает в город, пленных не щадя, оттого что в кузнице не было гвоздя".
Я купила-таки творожок "Даниссимо" в нагрузку к пачке "Честерфилда" и зажигалке. Желание курить разрослось до таких размеров, что я встала у самого магазина, у крыльца. Я блаженно затянулась и зажмурилась: слабоватое осеннее солнце умудрялось-таки бить мне в глаза. Так я и простояла зажмуренная целых пять минут. Запах табака, запах нашей Мичуринской осени, пыли, листьев… все это смешалось в один терпкий городской аромат и закружило мне голову.
Когда я открыла глаза, то тут же встретилась взглядом с совершенно незнакомым человеком. Видимо, пока я, как говорится, "ловила кайф", он стал передо мной и смотрел на меня в упор. Хорошо хоть, солнце не загораживал. Вообще-то я считаю, что так вот глазеть на человека не совсем прилично. Но я настолько удивилась, что даже забыла возмутиться. Незнакомец смотрел на меня странно. Честно говоря, ТАК на меня давно никто не смотрел. По крайней мере, когда я была студенткой, ТАК смотреть на девушек не позволялось. А когда это стало дозволено, на меня ТАК смотреть стало уже поздно.
Нестандартные ситуации всегда выбивают меня из колеи, и я не знаю, как быть. Поэтому я просто растерялась и тоже начала беспардонно рассматривать этого странного человека.
На вид ему было слегка за тридцать. Невысокого роста и, честно говоря, не в моем вкусе: слишком тоненький и стройный. Мне всегда нравились рослые мужчины с квадратными подбородками. А у этого подбородочек узенький, носик – остренький. Волосы рыжие, почти красные, детские веснушки на носу и щеках. Но, в общем и целом, не вдаваясь в частности, его вполне можно был назвать "молодым человеком приятной наружности". Это была моя первая мысль. Вторая мысль была "Интересно, а что ему от меня надо?"
– Извините, – тихо-тихо и смущенно произнес незнакомец, – что я на Вас смотрю.
– Ничего, ничего. "В общем, подумала я, может быть, на меня последний раз в жизни ТАК смотрят"
– Я просто… – он заволновался и даже, как мне показалось, покраснел, – увидел ваше лицо… Оно такое одухотворенное!
Я терпеть не могу дешевые романы и периодическое дамское чтиво, где встречаются такие фразы. Поэтому первым желанием было расхохотаться. Я не успела ничего сказать, но молодой человек продолжал свои дифирамбы.
– Вы не поверите, но такие лица встречаются редко. Вы как будто изнутри светитесь. Только не смейтесь! Это правда.
– Спасибо за комплимент. Хотя и в самом деле смешно.
– У Вас очень красивое лицо.
– Еще раз спасибо.
– Можно. Я тут с вами рядом постою, пока Вы курите?
– А что Вы спрашиваете? Здесь стоянка пешеходов бесплатная.
Он смущенно засмеялся, потом закашлялся.
– Я просто думаю… Может быть Вам неприятно? – он снова заглянул мне в глаза. Как-то забавно у него получилось, как будто он смотрел снизу вверх. "Ты ведь позволишь? Ты ведь не прогонишь?" Я просто улыбнулась и ничего не сказала. Мы молча постояли вместе. Я решила спросить его о чем-нибудь из вежливости. Ничего, кроме банального "А вы не курите?" я не придумала.
– Нет, не курю. Не могу: у меня аллергия. – он смущенно улыбнулся.
Я только сейчас заметила, что глаза у него красные, воспаленные. Какой-то странный он был: хрупкий, болезненный, нежный, И вдруг что-то царапнуло меня по сердцу…
Я докурила, попрощалась и направилась было к подъезду, но незнакомец подскочил ко мне, наклонился, поймал мою ладонь и прикоснулся к ней губами. Я ойкнула, а он рассмеялся, помахал мне рукой и… как там это в дамских романах? Растворился в осенней дымке?
– 27-
Во всем огромном городе наступил вечер, хмурую осеннюю морось просвечивали агрессивные оранжевые огни, а в Вермеле царил типичный утренний раздрай: рабочий день (вернее, рабочая ночь) только начинался. Официантки в серых униформенных юбках лениво бродили из барного зала в ресторанный. Вид у них был такой, как будто они только что очнулись от долгой спячки и еще не успели как следует разогнаться.
До концерта было еще два с половиной часа, так что уважающие себя посетители даже не думали собираться.
Пока что пришли только Ира и Машутка. Они неторопливо потягивали пиво, иногда поглядывая в сторону входа: может еще кто пораньше заявится?
– Ну а дальше что? – сочувственно спросила Ира.
– Ничего, – Маша зачем-то поскребла ногтем надпись GUINNESS на бокале. – в том-то и дело, что ни-че-го. Потом тетя из Рыбинка приехала, сказала, что будет жить у него временно, пока он в себя не придет. Сама понимаешь, мне там уже делать было нечего. Он купил мне билет до Москвы. Ну конечно, на вокзале все так трогательно, типа, я к тебе приеду, я тебе письма буду писать и все такое…
– Так и отлично! Напишет, приедет!
Маша покачала головой.
– Не-а, я и так уже понимала, что ему не до меня. Ну не та у него ситуация. Он, конечно, старался не показывать, все так вежливо было, но я видела, что ему хотелось меня спровадить поскорее. Нет, я не обижаюсь, у человека трагедия, он сначала цеплялся за меня, как за соломинку, ну ты понимаешь…
Ира в который раз сочувственно-прочувствовано кивнула.
– Ну а потом все ясно стало. Ни он мне не нужен, ни я ему не нужна. Такая пустота. Ир, мне так хреново… Если б ты знала.
– А Димка?
– А ну его в баню…
– Короче, никто тебе не нужен?
– Типа того. Тошно на самом деле…
– Пройдет.
– А куда оно денется? Пройдет, конечно. Но не сразу. Я ж идиотка такая:: привыкаю к человеку моментально, а отвыкаю медленно-медленно. У меня первая любовь была в восьмом классе. Школьный романчик, три недели встречались, из-за ерунды поцапались. Так я до самого выпускного вечера ходила как пришибленная. Самой смешно. И сейчас та же фигня получается.
– Ничего, все перемелется.
Говорить больше было вроде бы не о чем, девушки отхлебнули пива ("выпьем с горя, где же кружка?").
– Ты знаешь, что мне еще не понравилось? – помолчав, спросила Машуня.
– Ну?
– Может, конечно это просто паранойя, но мне всю дорогу казалось, что кто-то за мной следит.
– Скорее всего, глюк. После нервных потрясений бывает.
– Может, и глюк, – поспешно согласилась Маша. – Но мне кажется, что все время на меня кто-то смотрит. Я в сидячке ехала. И сколько ехала, постоянно такое чувство, как будто кто-то глазами меня сверлит. В затылок. Народу полно, кто – не угадаешь. В общем, дурацкое ощущение.
– Не бери в голову. Мало ли кто там пялился на тебя.
– Не знаю, мне показалось, что это Пашка Лядов. Я вроде мельком его видела, когда из вагона в Москве выходила. Хотя может и не он был… У него такое лицо – сколько ни смотри, не запомнишь.
– Точно паранойя. Ничего, упокоишься. Травки попей, шприцов покури. О, смотри, Стрешнев пришел! Нет, ты погляди, улыба-а-ается! Рот до ушей, хоть завязочки пришей!
– Привет, девчонки! – Сашка действительно улыбался так, как будто пришел на собственные именины. Он чмокнул в щеку сначала Машу, потом – Иришу, после чего бесцеремонно плюхнулся рядом с ними за столик. Впрочем, девушки не возражали. Маша даже подумала: может хоть он развеселит?
– Какие новости? – Ира отхлебнула в очередной раз своего Гиннеса и протянула Сашке третью пинту, как всегда полученную впридачу к первым двум.
– Девушки, мне стыдно угощаться за ваш счет, чувствую себя Альфонсом.
– Тогда закажешь нам всем по кофию, – предложила Ира, – а в нас все равно столько пива не влезет… Если только Маша вторую не хочет..
Маша помотала головой:
– Не-а, а то потом в туалет не набегаешься.. а вот кофе – с удовольствием.
Сашка неспешно отхлебнул своего уже не такого унизительного Гиннеса, и подмигнул грустной Маше:
– Слышали, что Колбаскин совсем свихнулся?
– Это новость? – пожала плечами Ира. – ИМХО, он такой родился.
– Так, как сейчас, он никогда крышей не ехал.
– А он что, буйный стал? – заинтересовалась Маша. – С топором за людьми гоняется или с самурайским мечом?
– Нет, девочки, – патетически произнес Саша, выпучив глаза – все гораздо серьезнее. С тех пор как он нашел поляну Сидов, он уверен, что ему надо уйти туда, в этот холм. И он готовится к тому, что в ночь Самайн в холме откроются двери, и он уйдет из этого мира навсегда! Во как! – для пущей убедительности Стрешнев поднял бокал как для тоста, отхлебнул и сделал вид, что смахивает скупую мужскую слезу.
– Кажется, Фрая начитался вдогонку к сагам, – сочувственно вздохнула Ира, – больным людям много читать вредно. Тем более такую убойную смесь.
– Передоз Фрая – вообще опасная штука, – насколько можно мрачнее подтвердил Саша. – в общем, Колбаса велел всем явиться к нему на шабаш аккурат тридцать первого октября, когда он будет прощаться с этим миром.
– Это что – ритуальное самоубийство? – Маша, кажется, постепенно выходила из тумана и начинала интересоваться тем, что происходило вокруг.
– Кто его разберет. Но он сказал, что будет раздавать всем желающем свои книги, постеры, диски и так далее.
– Как, все? Совсем отдаст? – удивилась Ира.
– Без-возд-мезд-но! То есть даром! – голосом мультяшной совы прогнусавил Саша.
– Это на него непохоже, – Маша почесала затылок, видимо, чтобы активизировать копошившиеся глубоко под ним мысли, – значит, и правда свихнулся. Он же всегда так над этими книгами дрожал. Поксерить и то не всегда давал.
– А во сколько у него вся эта тусня? – спросила Ира, открывая записную книжку в мобильнике.
– В пять. Он типа все раздаст, а потом – на электричку и туда, к сидам, – Саша опрокинул в рот последние капли как-то уж очень быстро иссякшего Гиннеса.
– Во больной! – покачала головой Ира,- там же холодно. И электрички редко ходят. Замерзнет за ночь, вернется с воспалением легких. Да еще в пустую квартиру… Хотя может, только так и лечатся. Шоковая терапия…А кто еще к нему придет?
– А фиг знает, – беспечно ответил Сашка. – все кому не лень. Или кому халявных дисков хочется. О, смотрите, наши подваливают…
Действительно, на входе замаячила мини-толпа из пяти человек. Девушки о чем-то слегка попререкались с охранником, потом, войдя-таки внутрь, замахали руками, приветствуя "своих".
Все было ровно так же, как до того злополучного путешествия в кошмарно-туманный город на Неве. И Маше было легче думать, что никакого путешествия не было. Так, приснилось. Приглючилось. А Димка… Ну расстались – и фиг с ним. Они ведь жить вместе не собирались до глубокой старости. Ведь это так легко – сказать себе, что ничего этого не было. И Пашки Лядова не было. Мало ли кто там в поезде рассматривал ее…
Там, в зале, настраивались "Мервенты"… В общем, жизнь продолжалась и, возможно, даже налаживалась. Хотя на душе и оставался гадкий осадок: не то, все не то, и люди вокруг не те какие-то ненастоящие. А может это она сама по себе не такая, а они наоборот – такие как надо?
– 28-
Если бы не "если бы", мир был бы совершенным… Павел ненавидел лютой ненавистью все, что выбивалось из общей гармонии. Например, мух. Более уродских созданий выдумать было нельзя. И вот опять… Осень, а какая-то оголтелая муха все бъется и бьется об стекло. Дура. Там, снаружи, холодно, а ей зачем-то туда надо. Причем не через приоткрытую форточку, а именно через стекло.
Еще пять минут под одеялом – и вставать. Светает здесь рано, так что можно еще слегка побаловать себя. Павел представил, как ему придется вместо привычной домашней одежды надевать уличную рубашку пропахшую пылью, и еще более пыльные джинсы, чтобы дойти до санузла, и поморщился.
Житье по чужим квартирам ему не особенно нравилось. Но что поделать, если того требует дело? А тут, кажется, дело выгорало. Ради такого случая можно было пожить в Москве у коллег по так называемому бизнесу. Хотя бизнесом сомнительную деятельность Павла можно было назвать только с очень большой и циничной натяжкой.
Но если смотреть со стороны, ремесло историка, по мнению Павла, очень располагало к цинизму. Проходят столетия, и тысячи лет, а люди не меняются. Кому-то нужна власть, кому-то деньги или стада верблюдов, большинству – и то и другое сразу. Некоторым позарез нужно прославиться или понравиться всем. И в старинных летописях и в последних новостях – одно и то же. Ничего более умного и интересного люди не придумали.
За властью Павел никогда не гонялся. Только дураки лезут вверх и вверх по какой-нибудь карьерной лестнице, даже не задумываясь о том, что, как только они придут на вершину горы, предварительно спихнув оттуда предшественника, тут же найдется кто-нибудь, кто в свою очередь скинет добравшегося смачным пинком под зад. К деньгам отношение у Павла было более трепетное, но тоже без особого восторга. Больше всего Паше нравилось, как он сам говорил "расковыривать заковыристое". Найти то, что не нашли другие, догнать и опередить, бороться и искать, найти и перепрятать – вот это действительно интересно. Ну а если еще и деньги впридачу – совсем хорошо.
Все началось с довольно безобидных заработков:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33