А это была бы трудная задачка, если бы он продолжал опекать свою великую любовь. Бет придвинулась ближе к Фрейзеру и положила ему руки на плечи.
– Ты знаешь, какое лекарство доктора выписывают при сильных огорчениях?
Он улыбнулся:
– Скажи мне.
Она притянула его к себе и поцеловала. Фрейзер стоял совершенно спокойно, пытаясь оценить свои ощущения. Поцелуй был приятным – он почувствовал ее теплый язычок и вернул поцелуй. Это был легкий, расслабляющий поцелуй, но в нем не было огня. Он не вызвал того дикого желания, которое он испытывал при одном взгляде на Ливви.
Бет отстранилась и внимательно посмотрела на него. Она не имела представления, какое невероятное наслаждение давала ему Ливви, и поэтому была довольна ответом! Она коснулась его лица:
– Мне нужно уходить, У меня больные. Продолжение будет?
Он наклонился и чмокнул ее в кончик носа.
– Я думаю, да.
Взяв за локоть, он подвел ее к машине. Открыв дверь, Бет бросила свою сумку на пассажирское сиденье и скользнула в машину, стараясь продемонстрировать свои бедра. Она застегнула ремень безопасности и посмотрела на него.
– Если тебе захочется поговорить, позвони мне в любое время. Договорились?
– Да, спасибо, Бет. Я очень ценю…
Она закрыла ему рот своей рукой и снова повторила:
– В любое время.
Он захлопнул дверь и наблюдал, как она выезжает со стоянки. Затем повернулся, засунул руки в карманы и, ежась от сильного ветра, пошел к своей машине. Первый раз за всю неделю он себя прекрасно чувствовал.
Около семи вечера Фрейзер вернулся домой. Дул сильный ветер, мел снег, и он совсем заледенел, пока добежал до дома. Разыскивая окоченевшими пальцами ключ, он два раза позвонил, надеясь, что Ливви откроет ему дверь. Но никто не ответил, и, справившись с замком, он толкнул тяжелую входную дверь и вошел в желанное тепло.
Он окликнул Ливви, но она не отозвалась.
Войдя в кухню, он увидел, что миссис Эвери оставила ужин. Выпив пиво, Фрейзер отправился в гостиную, надеясь увидеть Ливви, но ее там не было. Он вернулся в холл и заметил раскрытый рюкзак, брошенный у лестницы. Он наклонился, чтобы закрыть его, и выронил пузырек с таблетками. Несколько таблеток упало на ковер.
Он чертыхнулся, собрал их и прочитал этикетку на пузырьке. Оставив рюкзак на лестнице, он поднялся сначала в гостевую комнату. Не найдя Ливви там, отправился в свою спальню, услышав шум приемника. Он открыл дверь и позвал:
– Ливви? Просыпайся.
В комнате было тепло и никто не отзывался. Он выключил радио и поднял занавеси, чтобы свет фонарей осветил комнату. Потом вернулся, посмотрел на кровать и увидел Ливви. Накрывшись покрывалом, она спала. Ему захотелось прикоснуться к ней. Он подошел и наклонился, прижавшись лицом к ее шелковистым волосам. Она зашевелилась, открыла глаза и пробормотала:
– Фрейзер, это ты? – Тяжелый запах водки ударил ему в лицо.
Отпрянув от отвращения, он посмотрел на ночной столик и увидел пустую бутылку. Ливви закрыла глаза и снова заснула. Вскочив, он схватил бутылку, стакан и вышел из комнаты, хлопнув дверью. В другой руке он сжимал пузырек с валиумом.
Сев на верхней ступеньке, он снова посмотрел на количество таблеток, указанное на этикетке. Осторожно высыпал их на ладонь и пересчитал. Всего осталось четыре таблетки. Просчитав сколько дней она принимает таблетки, он вычислил, что Ливви глотала их по три-четыре в день, а вместе с бутылкой водки – это был оглушительный коктейль! Он сидел и смотрел на эти маленькие кружки. Потом в нем поднялась дикая ярость, он пошел в ванную комнату, бросил их в унитаз и сильным потоком воды смыл. Когда таблетки исчезли, он с облегчением вздохнул.
Если он действительно собирается помочь Ливви, то должен заставить ее повернуться лицом ко всем неприятностям, чтобы она сама боролась с ними. Это звучит жестоко, сказала Бет, но это единственный путь. Он не знал, права ли Бет, но точно знал, что таблетки и пьянство – не решение проблемы.
Глава 25
Будильник Фрейзера прозвенел, как обычно в шесть тридцать. Он вытянул руку, нажал на кнопку и прекратил назойливый пронзительный звон. Он уже давно проснулся, услышав, как Ливви спускалась по лестнице. Он откинул шерстяное одеяло с кровати в гостевой комнате и встал. Медленно потянулся, прежде чем надеть халат и спуститься вниз. В доме было холодно. Он спустился по лестнице и услышал звуки работающего радио в кухне. Пригладив волосы и потерев лицо руками, он тихо открыл дверь. Его взгляд упал на Ливви. Закутавшись в плед, она скорчилась в старинном викторианском кресле и тупо смотрела в окно. Он вошел в кухню, закрыл за собой дверь и стал ждать, когда она посмотрит на него.
– Фрейзер? – Заправив за уши длинные пряди волос, упавшие на лицо, она попыталась улыбнуться. Вид у нее был измученный и больной, лицо опухло от водки.
– Холодно. Я не могла спать, – сказала она. Фрейзер молча подошел к раковине и налил чайник.
«Если бы это было две недели назад, – подумал он с отчаянием, – я бы подошел к ней, поднял, отнес в кровать, согрел, и она бы уснула». Но сейчас он молчал. Поставив чайник на плиту, он посмотрел на нее и спросил, будет ли она чай.
– Фрейзер, я оставляла вчера свои таблетки, а сегодня не нашла их. Их мне выписал доктор. Ты не видел их?
Он поставил две чашки на стол:
– Да, видел и выбросил в унитаз.
Ливви подумала, что ослышалась.
– Извини. Что ты сделал?
– Я сказал, что выбросил их в унитаз, Ливви. – Увидев недоверие на ее лице, а затем злость, он продолжил: – Ты не нуждаешься в них. Поверь мне, в этом нет необходимости.
– Не нуждаюсь в них! – Ее бледное лицо побагровело, а в глазах закипела ярость. – У меня разбита жизнь. Мне грозит пятнадцать лет тюрьмы за преступление, которого я не совершала! А ты говоришь мне – выбрось валиум, Ливви. Тебе нужен только свежий воздух и прогулки пешком. – Она встала. – Дерьмо! Меня тошнит от тебя, Фрейзер! Как ты можешь быть таким бесчувственным?
Фрейзер с трудом глотнул. Ему никогда не приходилось слышать ее ругани и видеть ее злость.
– Тебе они не нужны. Таблетки и пьянство не решат твоих проблем, Ливви.
– Да? С каких это пор ты стал знатоком эмоциональных проблем? – завизжала она. – Как ты смеешь!
Терпение Фрейзера лопнуло.
– О, смею! Это мой дом, и я… – Он резко замолчал. Он собирался сказать: «Я люблю тебя, я не могу видеть, как ты уничтожаешь себя подобно моему отцу», – но не мог позволить себе этого. Слова умерли у него в горле.
Ливви заметила борьбу эмоций на его лице и отвернулась. Ей захотелось упасть и расплакаться. Она прикусила губу, и старая рана открылась. Почувствовав вкус крови, она собрала все свои силы и спросила:
– Ты что?
Фрейзер перевел дыхание:
– Я думаю, что ты должна сама справиться со всеми проблемами. Я знаю, что это звучит жестоко, но это единственный путь.
Она взглянула на него, покачала головой и снова опустилась в кресло.
– Жестоко? Это просто невозможно. С чего ты предлагаешь мне начинать, Фрейзер? Скажи мне, я очень хочу это знать. – Он не имел представления, что случилось с ней за эти дни, и ей не удалось скрыть свой сарказм.
Он подошел ближе к ней.
– Хорошо. Ты сейчас освобождена под залог, потом ты должна вернуться на слушание дела, и пройдет, наверное, полгода, когда все закончится. Ты не совершала преступление, Ливви, кто-то другой это сделал. Ты первоклассный репортер – используй это, найди тему и работай над ней. Ты же занималась подобной работой в прошлом. Не можешь же ты из-за этой идиотской истории отказаться от своей работы. – Фрейзер остановился.
Ливи обхватила голову руками и стала дико, истерически хохотать.
– Что тебя так развеселило? – спросил он ледяным голосом.
– Ты! И твои проклятые шутки! – завопила она. Он отступил назад, словно она ударила его.
– Благодарю тебя! Я не понимаю, что смешного я сказал?
– Ты не понимаешь? Действительно? – Смех Ливви умер так же внезапно, как и начался. – Хорошо. Кому нужен репортер с подмоченной репутацией? А? Кто даст мне работу, Фрейзер? Мне, бывшему работнику телевидения, который замешан в наркобизнесе и которому грозит тюремное заключение? Мне негде жить, я замучена и окружена прессой… Я все потеряла, у меня ничего нет. Ничего! А ты представляешь, каково мне?.. – Она остановилась, зная, что если промолвит хоть слово, то расплачется.
Она повернулась и направилась к двери, говоря дрожащим голосом:
– Ты просил меня приехать сюда. Вспомнил? А сейчас, когда я здесь, ты не хочешь меня.
Она сказала это с такой болью, что Фрейзер вздрогнул. Он двинулся к ней, но она остановила его, закричав:
– Нет! Не надо! Не обманывай меня больше. – Открыв дверь, она выбежала из комнаты. Фрейзер слышал, как она бежала по холлу и поднималась по лестнице. А он стоял несколько минут, не зная, что делать. Когда он наконец решился, зазвонил телефон.
Закончив разговор, он понял, что она ушла. Он сидел за своим столом, обхватив голову руками. Его тошнило. Он должен был ответить ей, а он занимался делами. Решал проблемы с набором, искал номер телефона компании, обслуживающей его машину, чтобы они могли за несколько часов устранить неполадки.
Боже! Почему все это должно случиться сейчас. Он понимал, что должен сосредоточиться и попытаться во всем разобраться. Он встал и вышел в пустой холл, чувствуя, что дом уже не кажется таким уютным, каким был вчера.
Это смешно, убеждал он себя, поднимаясь по лестнице. Как могут двенадцать часов все изменить? Ты ведь был абсолютно счастлив здесь прежде.
Но, войдя в ванную и увидев забытые вещи Ливви, он понял, что это не смешно. Присутствие Ливви в доме, даже за такое короткое время, заставило его почувствовать теперь свое одиночество. Он собрал ее вещи и отнес их в спальню, поставил их на комод и сел на кровать.
Набирая по телефону номер справочной вокзала, он молил Бога, чтобы первый поезд еще не отправился в свой маршрут. Он знал, что должен догнать ее.
Ливви сидела на жесткой деревянной скамье Абердинского вокзала. Она поджала под себя ноги и обхватила их руками. Несмотря на толстый пиджак, она дрожала от холода. Она отчаянно думала о ссоре с Фрейзером и всем сердцем жалела об этом. Ей было больно, что он с таким презрением отнесся к ее несчастью, но сейчас она бы с радостью вернулась к нему, но только не знала, как это сделать. Она перелистывала газету «Эбердин энгас пресс» и думала.
«Что делать?» В Лондоне она все потеряла и ее никто не ждет. Она опустила голову на колени, продолжая рассматривать газету с цветными фотографиями, четкими заголовками, и думала о Фрейзере. О том, какую газету он создал из обыкновенного двадцатистраничного районного журнала, который он ей как-то показывал в колледже много лет назад. Может быть, он прав, надо действительно набраться мужества и сражаться за свою жизнь, подумала она неохотно. Ведь он же смог создать что-то из ничего. Но как он говорил с ней? Как будто она уже ни на что не способна.
Может быть, мне остаться здесь, размышляла она, замерзшая, голодная и растерянная, до тех пор, пока я не окоченею и мой зад не примерзнет к этой скамье? Тогда все мои проблемы решатся сами собой. Она улыбнулась, представив, как ее хоронят, не сумев придать нормального положения, а в том скрюченном виде, в котором она сидит на скамье. Эта сцена становилась у нее в голове все смешнее и смешнее, и она наконец рассмеялась. Впервые за эти недели ей было весело, и ее сердце стало согреваться.
Она выпрямилась, вытерла слезы, все еще рассматривая газету Фрейзера. Этот смех снял тяжесть с ее души, и она почувствовала, что к ней возвращается жизнь. Она подумала, что, может быть, Фрейзер указал ей правильный путь. Конечно, она понимала, что не хочет ехать в Лондон – из-за прессы она была лишена будущего. Что ее еще ждало дома? У нее не было ни квартиры, ни работы, она не хотела видеть Джеймса. Но что она будет делать, если останется здесь! Найти работу? Как? Она не знала, с чего начинать. Она никогда не искала работу – в Би-би-си ее взяли сразу после колледжа, возможно, из-за имени ее отца, а затем все остальное свалилось прямо с неба. Она даже не могла вспомнить, как писать репортажи. Встав со скамьи, Ливви потопала ногами, чтобы согреть их. Мысли путались у нее в голове. Она бросила последний взгляд на «Эбердин энгас пресс» прежде чем пойти в кафе и выпить кофе, и ее словно ударило. «Ты же прекрасный журналист, – услышала она чистый ясный голос Фрейзера, – используй это, найди тему, подбери заголовок!» – Эти слова вертелись у нее в голове, и наконец она стала обретать надежду.
Да, думала она, я была хороша в работе. Ее считали великолепным журналистом в Би-би-си; она знала, как подать материал, писала и вела репортажи – и она уверена, что смогла бы работать в газете. Она может работать в «Эбердин энгас пресс»! Но вскоре оптимизм развеялся. Не будь сумасшедшей, сказала она себе зло, это же газета Фрейзера! Ты под подозрением, твоя жизнь запутана, и ты думаешь, что сможешь работать в такой газете! Надо становиться взрослой, Ливви! Снова впав в отчаянье, она подошла к громадному рекламному щиту, рассказывающему о местной газете. Конечно, она все это видела прежде. Но вдруг она поняла, что может стать ее работой: искусство и досуг. Она вспомнила, как Фрейзер рассказывал о своей работе, и она радовалась его хорошему вкусу. Ливви внимательно просмотрела все заголовки статей, потом содержание и подумала, что это сделано хорошо, но может быть сделано лучше. Он мог подать материал более интересно. Дать небольшие цветные зарисовки, картинки. Сделать более броским, чтобы заставить людей обратить на это внимание. Постараться давать разнообразный материал, чтобы привлечь читателей с разными вкусами. Может быть, это не важно для Абердина? Но если… Может быть, она сможет что-то предложить… Несколько минут ее ум усердно трудился над этой задачей. В «Эбердин энгас пресс» уже начинают работать над этой тематикой, тогда почему ей не предложить свой вариант? Стоит попытаться, подумала она, снова приобретая оптимизм. Ее же не убьют за это.
Отвернувшись от рекламного щита, она посмотрела на вокзальные часы. Было уже семь тридцать. Если она собирается уезжать из Шотландии, то через двадцать минут будет первый поезд. Она вынула из кармана пиджака билет, посмотрела на него и сунула обратно. Она приняла решение и не станет больше думать об этом зная, что если снова начнет сомневаться, то вся ее решимость исчезнет. Нет, решила она, в Лондон возврата нет до тех пор, пока она не выполнит то, что предлагал Фрейзер.
Она вернулась к скамье, взяла свой рюкзак, повесила его на плечо и подняла чемодан. Сначала нужно найти отель, принять душ, переодеться и позвонить в газету. Она даже не думала о встрече с Фрейзером – это совершенно выпало у нее из головы. Все мысли были поглощены работой. Ее вера в себя была такой хрупкой, что она боялась разбить ее. Подойдя к охраннику в дальнем конце платформы, она попросила рекомендовать ей отель. Ей назвали отель «Виктория» на Маркет-стрит. Она торопливо вышла из здания вокзала и взяла такси. В машине Ливви откинулась на спинку сиденья и облегченно вздохнула – наконец у нее появилась надежда.
Фрейзер был на вокзале точно в семь тридцать. Он думал, что первый поезд уходит из Абердина в семь пятьдесят пять, и мчался как бешеный, чтобы не опоздать. Заперев машину, он побежал на вокзал. Посмотрев на табло, он увидел, на какой платформе стоит этот поезд, и поспешил туда. Вбежав на мост, спустился на платформу и пошел вдоль поезда, заглядывая во все окна. Но в поезде ее не было. Он обошел поезд с другой стороны, но опять не увидел ее. Потом он вернулся, надеясь, что она в кафе и просто еще не села в поезд. Он стал нервничать, боясь не встретить ее. Потом решил посмотреть в кафе в главном здании вокзала. Вбежав туда, он посмотрел на пустые столики, кивнув девушке за стойкой. Ливви не было нигде, Тогда он встал под часами и решил ждать, когда она появится. Если она не подойдет к этому поезду, то тогда она, наверное, вернулась к нему домой. А если она там не объявится, подумал он в отчаяньи, тогда один Бог знает, куда она исчезла.
Ливви стояла в своем номере перед зеркалом и тщательно рассматривала себя. Она оделась и уже была почти готова к выходу. Глядя на свое лицо, она думала, как плохо выглядит. Но оставалась надежда, что макияж поможет ей скрыть землистый цвет лица. Она вспомнила о своей программе на городском телевидении, которую она вела еще месяц назад, и возненавидела себя за эти мысли. После короткой беседы с Гордоном Файфом она уже точно знала, о чем и как разговаривать с главным редактором «Эбердин энгас пресс».
Она сняла свой пиджак со спинки стула. Он по покрою не подходил к рюкзаку, но подходил к другим вещам, которые она привезла с собой. А большого выбора в одежде у нее не было. Гордон Файф сказал, что босс будет отсутствовать все утро, и ей хотелось побывать в газете до его возвращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Ты знаешь, какое лекарство доктора выписывают при сильных огорчениях?
Он улыбнулся:
– Скажи мне.
Она притянула его к себе и поцеловала. Фрейзер стоял совершенно спокойно, пытаясь оценить свои ощущения. Поцелуй был приятным – он почувствовал ее теплый язычок и вернул поцелуй. Это был легкий, расслабляющий поцелуй, но в нем не было огня. Он не вызвал того дикого желания, которое он испытывал при одном взгляде на Ливви.
Бет отстранилась и внимательно посмотрела на него. Она не имела представления, какое невероятное наслаждение давала ему Ливви, и поэтому была довольна ответом! Она коснулась его лица:
– Мне нужно уходить, У меня больные. Продолжение будет?
Он наклонился и чмокнул ее в кончик носа.
– Я думаю, да.
Взяв за локоть, он подвел ее к машине. Открыв дверь, Бет бросила свою сумку на пассажирское сиденье и скользнула в машину, стараясь продемонстрировать свои бедра. Она застегнула ремень безопасности и посмотрела на него.
– Если тебе захочется поговорить, позвони мне в любое время. Договорились?
– Да, спасибо, Бет. Я очень ценю…
Она закрыла ему рот своей рукой и снова повторила:
– В любое время.
Он захлопнул дверь и наблюдал, как она выезжает со стоянки. Затем повернулся, засунул руки в карманы и, ежась от сильного ветра, пошел к своей машине. Первый раз за всю неделю он себя прекрасно чувствовал.
Около семи вечера Фрейзер вернулся домой. Дул сильный ветер, мел снег, и он совсем заледенел, пока добежал до дома. Разыскивая окоченевшими пальцами ключ, он два раза позвонил, надеясь, что Ливви откроет ему дверь. Но никто не ответил, и, справившись с замком, он толкнул тяжелую входную дверь и вошел в желанное тепло.
Он окликнул Ливви, но она не отозвалась.
Войдя в кухню, он увидел, что миссис Эвери оставила ужин. Выпив пиво, Фрейзер отправился в гостиную, надеясь увидеть Ливви, но ее там не было. Он вернулся в холл и заметил раскрытый рюкзак, брошенный у лестницы. Он наклонился, чтобы закрыть его, и выронил пузырек с таблетками. Несколько таблеток упало на ковер.
Он чертыхнулся, собрал их и прочитал этикетку на пузырьке. Оставив рюкзак на лестнице, он поднялся сначала в гостевую комнату. Не найдя Ливви там, отправился в свою спальню, услышав шум приемника. Он открыл дверь и позвал:
– Ливви? Просыпайся.
В комнате было тепло и никто не отзывался. Он выключил радио и поднял занавеси, чтобы свет фонарей осветил комнату. Потом вернулся, посмотрел на кровать и увидел Ливви. Накрывшись покрывалом, она спала. Ему захотелось прикоснуться к ней. Он подошел и наклонился, прижавшись лицом к ее шелковистым волосам. Она зашевелилась, открыла глаза и пробормотала:
– Фрейзер, это ты? – Тяжелый запах водки ударил ему в лицо.
Отпрянув от отвращения, он посмотрел на ночной столик и увидел пустую бутылку. Ливви закрыла глаза и снова заснула. Вскочив, он схватил бутылку, стакан и вышел из комнаты, хлопнув дверью. В другой руке он сжимал пузырек с валиумом.
Сев на верхней ступеньке, он снова посмотрел на количество таблеток, указанное на этикетке. Осторожно высыпал их на ладонь и пересчитал. Всего осталось четыре таблетки. Просчитав сколько дней она принимает таблетки, он вычислил, что Ливви глотала их по три-четыре в день, а вместе с бутылкой водки – это был оглушительный коктейль! Он сидел и смотрел на эти маленькие кружки. Потом в нем поднялась дикая ярость, он пошел в ванную комнату, бросил их в унитаз и сильным потоком воды смыл. Когда таблетки исчезли, он с облегчением вздохнул.
Если он действительно собирается помочь Ливви, то должен заставить ее повернуться лицом ко всем неприятностям, чтобы она сама боролась с ними. Это звучит жестоко, сказала Бет, но это единственный путь. Он не знал, права ли Бет, но точно знал, что таблетки и пьянство – не решение проблемы.
Глава 25
Будильник Фрейзера прозвенел, как обычно в шесть тридцать. Он вытянул руку, нажал на кнопку и прекратил назойливый пронзительный звон. Он уже давно проснулся, услышав, как Ливви спускалась по лестнице. Он откинул шерстяное одеяло с кровати в гостевой комнате и встал. Медленно потянулся, прежде чем надеть халат и спуститься вниз. В доме было холодно. Он спустился по лестнице и услышал звуки работающего радио в кухне. Пригладив волосы и потерев лицо руками, он тихо открыл дверь. Его взгляд упал на Ливви. Закутавшись в плед, она скорчилась в старинном викторианском кресле и тупо смотрела в окно. Он вошел в кухню, закрыл за собой дверь и стал ждать, когда она посмотрит на него.
– Фрейзер? – Заправив за уши длинные пряди волос, упавшие на лицо, она попыталась улыбнуться. Вид у нее был измученный и больной, лицо опухло от водки.
– Холодно. Я не могла спать, – сказала она. Фрейзер молча подошел к раковине и налил чайник.
«Если бы это было две недели назад, – подумал он с отчаянием, – я бы подошел к ней, поднял, отнес в кровать, согрел, и она бы уснула». Но сейчас он молчал. Поставив чайник на плиту, он посмотрел на нее и спросил, будет ли она чай.
– Фрейзер, я оставляла вчера свои таблетки, а сегодня не нашла их. Их мне выписал доктор. Ты не видел их?
Он поставил две чашки на стол:
– Да, видел и выбросил в унитаз.
Ливви подумала, что ослышалась.
– Извини. Что ты сделал?
– Я сказал, что выбросил их в унитаз, Ливви. – Увидев недоверие на ее лице, а затем злость, он продолжил: – Ты не нуждаешься в них. Поверь мне, в этом нет необходимости.
– Не нуждаюсь в них! – Ее бледное лицо побагровело, а в глазах закипела ярость. – У меня разбита жизнь. Мне грозит пятнадцать лет тюрьмы за преступление, которого я не совершала! А ты говоришь мне – выбрось валиум, Ливви. Тебе нужен только свежий воздух и прогулки пешком. – Она встала. – Дерьмо! Меня тошнит от тебя, Фрейзер! Как ты можешь быть таким бесчувственным?
Фрейзер с трудом глотнул. Ему никогда не приходилось слышать ее ругани и видеть ее злость.
– Тебе они не нужны. Таблетки и пьянство не решат твоих проблем, Ливви.
– Да? С каких это пор ты стал знатоком эмоциональных проблем? – завизжала она. – Как ты смеешь!
Терпение Фрейзера лопнуло.
– О, смею! Это мой дом, и я… – Он резко замолчал. Он собирался сказать: «Я люблю тебя, я не могу видеть, как ты уничтожаешь себя подобно моему отцу», – но не мог позволить себе этого. Слова умерли у него в горле.
Ливви заметила борьбу эмоций на его лице и отвернулась. Ей захотелось упасть и расплакаться. Она прикусила губу, и старая рана открылась. Почувствовав вкус крови, она собрала все свои силы и спросила:
– Ты что?
Фрейзер перевел дыхание:
– Я думаю, что ты должна сама справиться со всеми проблемами. Я знаю, что это звучит жестоко, но это единственный путь.
Она взглянула на него, покачала головой и снова опустилась в кресло.
– Жестоко? Это просто невозможно. С чего ты предлагаешь мне начинать, Фрейзер? Скажи мне, я очень хочу это знать. – Он не имел представления, что случилось с ней за эти дни, и ей не удалось скрыть свой сарказм.
Он подошел ближе к ней.
– Хорошо. Ты сейчас освобождена под залог, потом ты должна вернуться на слушание дела, и пройдет, наверное, полгода, когда все закончится. Ты не совершала преступление, Ливви, кто-то другой это сделал. Ты первоклассный репортер – используй это, найди тему и работай над ней. Ты же занималась подобной работой в прошлом. Не можешь же ты из-за этой идиотской истории отказаться от своей работы. – Фрейзер остановился.
Ливи обхватила голову руками и стала дико, истерически хохотать.
– Что тебя так развеселило? – спросил он ледяным голосом.
– Ты! И твои проклятые шутки! – завопила она. Он отступил назад, словно она ударила его.
– Благодарю тебя! Я не понимаю, что смешного я сказал?
– Ты не понимаешь? Действительно? – Смех Ливви умер так же внезапно, как и начался. – Хорошо. Кому нужен репортер с подмоченной репутацией? А? Кто даст мне работу, Фрейзер? Мне, бывшему работнику телевидения, который замешан в наркобизнесе и которому грозит тюремное заключение? Мне негде жить, я замучена и окружена прессой… Я все потеряла, у меня ничего нет. Ничего! А ты представляешь, каково мне?.. – Она остановилась, зная, что если промолвит хоть слово, то расплачется.
Она повернулась и направилась к двери, говоря дрожащим голосом:
– Ты просил меня приехать сюда. Вспомнил? А сейчас, когда я здесь, ты не хочешь меня.
Она сказала это с такой болью, что Фрейзер вздрогнул. Он двинулся к ней, но она остановила его, закричав:
– Нет! Не надо! Не обманывай меня больше. – Открыв дверь, она выбежала из комнаты. Фрейзер слышал, как она бежала по холлу и поднималась по лестнице. А он стоял несколько минут, не зная, что делать. Когда он наконец решился, зазвонил телефон.
Закончив разговор, он понял, что она ушла. Он сидел за своим столом, обхватив голову руками. Его тошнило. Он должен был ответить ей, а он занимался делами. Решал проблемы с набором, искал номер телефона компании, обслуживающей его машину, чтобы они могли за несколько часов устранить неполадки.
Боже! Почему все это должно случиться сейчас. Он понимал, что должен сосредоточиться и попытаться во всем разобраться. Он встал и вышел в пустой холл, чувствуя, что дом уже не кажется таким уютным, каким был вчера.
Это смешно, убеждал он себя, поднимаясь по лестнице. Как могут двенадцать часов все изменить? Ты ведь был абсолютно счастлив здесь прежде.
Но, войдя в ванную и увидев забытые вещи Ливви, он понял, что это не смешно. Присутствие Ливви в доме, даже за такое короткое время, заставило его почувствовать теперь свое одиночество. Он собрал ее вещи и отнес их в спальню, поставил их на комод и сел на кровать.
Набирая по телефону номер справочной вокзала, он молил Бога, чтобы первый поезд еще не отправился в свой маршрут. Он знал, что должен догнать ее.
Ливви сидела на жесткой деревянной скамье Абердинского вокзала. Она поджала под себя ноги и обхватила их руками. Несмотря на толстый пиджак, она дрожала от холода. Она отчаянно думала о ссоре с Фрейзером и всем сердцем жалела об этом. Ей было больно, что он с таким презрением отнесся к ее несчастью, но сейчас она бы с радостью вернулась к нему, но только не знала, как это сделать. Она перелистывала газету «Эбердин энгас пресс» и думала.
«Что делать?» В Лондоне она все потеряла и ее никто не ждет. Она опустила голову на колени, продолжая рассматривать газету с цветными фотографиями, четкими заголовками, и думала о Фрейзере. О том, какую газету он создал из обыкновенного двадцатистраничного районного журнала, который он ей как-то показывал в колледже много лет назад. Может быть, он прав, надо действительно набраться мужества и сражаться за свою жизнь, подумала она неохотно. Ведь он же смог создать что-то из ничего. Но как он говорил с ней? Как будто она уже ни на что не способна.
Может быть, мне остаться здесь, размышляла она, замерзшая, голодная и растерянная, до тех пор, пока я не окоченею и мой зад не примерзнет к этой скамье? Тогда все мои проблемы решатся сами собой. Она улыбнулась, представив, как ее хоронят, не сумев придать нормального положения, а в том скрюченном виде, в котором она сидит на скамье. Эта сцена становилась у нее в голове все смешнее и смешнее, и она наконец рассмеялась. Впервые за эти недели ей было весело, и ее сердце стало согреваться.
Она выпрямилась, вытерла слезы, все еще рассматривая газету Фрейзера. Этот смех снял тяжесть с ее души, и она почувствовала, что к ней возвращается жизнь. Она подумала, что, может быть, Фрейзер указал ей правильный путь. Конечно, она понимала, что не хочет ехать в Лондон – из-за прессы она была лишена будущего. Что ее еще ждало дома? У нее не было ни квартиры, ни работы, она не хотела видеть Джеймса. Но что она будет делать, если останется здесь! Найти работу? Как? Она не знала, с чего начинать. Она никогда не искала работу – в Би-би-си ее взяли сразу после колледжа, возможно, из-за имени ее отца, а затем все остальное свалилось прямо с неба. Она даже не могла вспомнить, как писать репортажи. Встав со скамьи, Ливви потопала ногами, чтобы согреть их. Мысли путались у нее в голове. Она бросила последний взгляд на «Эбердин энгас пресс» прежде чем пойти в кафе и выпить кофе, и ее словно ударило. «Ты же прекрасный журналист, – услышала она чистый ясный голос Фрейзера, – используй это, найди тему, подбери заголовок!» – Эти слова вертелись у нее в голове, и наконец она стала обретать надежду.
Да, думала она, я была хороша в работе. Ее считали великолепным журналистом в Би-би-си; она знала, как подать материал, писала и вела репортажи – и она уверена, что смогла бы работать в газете. Она может работать в «Эбердин энгас пресс»! Но вскоре оптимизм развеялся. Не будь сумасшедшей, сказала она себе зло, это же газета Фрейзера! Ты под подозрением, твоя жизнь запутана, и ты думаешь, что сможешь работать в такой газете! Надо становиться взрослой, Ливви! Снова впав в отчаянье, она подошла к громадному рекламному щиту, рассказывающему о местной газете. Конечно, она все это видела прежде. Но вдруг она поняла, что может стать ее работой: искусство и досуг. Она вспомнила, как Фрейзер рассказывал о своей работе, и она радовалась его хорошему вкусу. Ливви внимательно просмотрела все заголовки статей, потом содержание и подумала, что это сделано хорошо, но может быть сделано лучше. Он мог подать материал более интересно. Дать небольшие цветные зарисовки, картинки. Сделать более броским, чтобы заставить людей обратить на это внимание. Постараться давать разнообразный материал, чтобы привлечь читателей с разными вкусами. Может быть, это не важно для Абердина? Но если… Может быть, она сможет что-то предложить… Несколько минут ее ум усердно трудился над этой задачей. В «Эбердин энгас пресс» уже начинают работать над этой тематикой, тогда почему ей не предложить свой вариант? Стоит попытаться, подумала она, снова приобретая оптимизм. Ее же не убьют за это.
Отвернувшись от рекламного щита, она посмотрела на вокзальные часы. Было уже семь тридцать. Если она собирается уезжать из Шотландии, то через двадцать минут будет первый поезд. Она вынула из кармана пиджака билет, посмотрела на него и сунула обратно. Она приняла решение и не станет больше думать об этом зная, что если снова начнет сомневаться, то вся ее решимость исчезнет. Нет, решила она, в Лондон возврата нет до тех пор, пока она не выполнит то, что предлагал Фрейзер.
Она вернулась к скамье, взяла свой рюкзак, повесила его на плечо и подняла чемодан. Сначала нужно найти отель, принять душ, переодеться и позвонить в газету. Она даже не думала о встрече с Фрейзером – это совершенно выпало у нее из головы. Все мысли были поглощены работой. Ее вера в себя была такой хрупкой, что она боялась разбить ее. Подойдя к охраннику в дальнем конце платформы, она попросила рекомендовать ей отель. Ей назвали отель «Виктория» на Маркет-стрит. Она торопливо вышла из здания вокзала и взяла такси. В машине Ливви откинулась на спинку сиденья и облегченно вздохнула – наконец у нее появилась надежда.
Фрейзер был на вокзале точно в семь тридцать. Он думал, что первый поезд уходит из Абердина в семь пятьдесят пять, и мчался как бешеный, чтобы не опоздать. Заперев машину, он побежал на вокзал. Посмотрев на табло, он увидел, на какой платформе стоит этот поезд, и поспешил туда. Вбежав на мост, спустился на платформу и пошел вдоль поезда, заглядывая во все окна. Но в поезде ее не было. Он обошел поезд с другой стороны, но опять не увидел ее. Потом он вернулся, надеясь, что она в кафе и просто еще не села в поезд. Он стал нервничать, боясь не встретить ее. Потом решил посмотреть в кафе в главном здании вокзала. Вбежав туда, он посмотрел на пустые столики, кивнув девушке за стойкой. Ливви не было нигде, Тогда он встал под часами и решил ждать, когда она появится. Если она не подойдет к этому поезду, то тогда она, наверное, вернулась к нему домой. А если она там не объявится, подумал он в отчаяньи, тогда один Бог знает, куда она исчезла.
Ливви стояла в своем номере перед зеркалом и тщательно рассматривала себя. Она оделась и уже была почти готова к выходу. Глядя на свое лицо, она думала, как плохо выглядит. Но оставалась надежда, что макияж поможет ей скрыть землистый цвет лица. Она вспомнила о своей программе на городском телевидении, которую она вела еще месяц назад, и возненавидела себя за эти мысли. После короткой беседы с Гордоном Файфом она уже точно знала, о чем и как разговаривать с главным редактором «Эбердин энгас пресс».
Она сняла свой пиджак со спинки стула. Он по покрою не подходил к рюкзаку, но подходил к другим вещам, которые она привезла с собой. А большого выбора в одежде у нее не было. Гордон Файф сказал, что босс будет отсутствовать все утро, и ей хотелось побывать в газете до его возвращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43