Тяжелый стол на гнутых ножках слуги внесли сюда заранее и накрыли его дамасской скатертью, на которой расставили канделябры, хрустальные кубки, дултонский королевский фарфор и георгианское серебро. В стоявших на полу жирандолях горел огонь, который не только освещал обеденный стол, но и отгонял мошкару – в нем курились благовония.«Я ни за что не управилась бы со всем этим, не будь здесь Элизы», – вынуждена была признаться себе Кэтрин, следя за тем, как вышколенные лакеи бесшумно подавали одно блюдо за другим. И что это были за блюда! Чудесные креольские кушанья, сдобренные дарами лесов и рек, добытая Ти-Жаном разнообразная дичь, огромные карпы и сазаны.– Превосходно, – заметил Феликс, приподнимая бокал в знак приветствия. – У вас поваром все еще этот старый негодник Анри?– Да. А вы знаете его? – Кэтрин сидела во главе стола, Адриен – по одну руку от нее, а мадам Ладур – по другую. За нею устроился Феликс, потом Элиза, потом Уоррен и так дальше до конца стола, причем при каждой даме имелось по кавалеру.– Конечно, он его знает, – вмешалась Элиза, милостиво кивнув лакею, который хотел забрать у нее пустую тарелку, чтобы подать мороженое и фрукты. – Феликс, Джефф и я дружим уже долгие годы, мы выросли вместе, и выросли в Новом Орлеане – не забывай, что это довольно тесный мирок.– Но ведь Анри работал на мистера Керригана. Как я помню, вы, полковник Деламар, говорили мне, что он был персона нон грата? – Снедавшее Кэтрин беспокойство слегка поутихло в присутствии Адриена, который, по всей видимости, пока никуда не собирался исчезать.– Ах, это лишь в формальном отношении, мисс Кэтрин. – Полковник снисходительно улыбнулся ей с другого конца застланного белоснежной скатертью стола, казавшегося каким-то ледяным полем. – Ведь так или иначе все плантаторы имели определенные взаимоотношения, не брезгуя время от времени обществом друг друга и собираясь на частные вечеринки. Вы лучше поймете все эти тонкости, когда станете одной из нас.Со всех сторон засверкали улыбки и замелькали ободряющие кивки, однако у Кэтрин в голове по-прежнему не укладывались многие вещи. И больше всего ей бросалось в глаза то, как по-свойски чувствовали себя в «Крае Света» Ладуры, хотя, казалось бы, это был их первый визит на плантацию.Она так и не успела об этом толком поразмыслить: после обеда настал ее черед развлекать леди в гостиной, предложить мужчинам портвейн и сигары и, как шепнула ей на ушко Элиза, попытаться переброситься кое с кем парой слов наедине. Потянулись томительные полчаса светской болтовни, а потом началось хихиканье и настройка инструментов, под аккомпанемент которых юные леди намеревались развлекать компанию, исполняя песни, романсы и арии из опер.Распахнулись огромные створчатые двери, и их взглядам предстал огромных размеров рояль, стоявший в алькове у окна и укутанный черным шелковым покрывалом. Приподняли его крышку, и она стала похожа на гордый парус морского корабля. Одна из девиц – Кэтрин не помнила ее по имени, так много здесь крутилось всяких кузенов, кузин и прочих «десятой воды на киселе», – уселась за инструмент. Сверкая стеклами очков и напряженно выпрямившись, она нервически пробежала пальцами по клавиатуре, и по комнате раскатились громкие аккорды. Раскрасневшись, она нажала изо всех сил педаль, чтобы утихомирить струны, но Кэтрин почудилось, что музыкальный рокот долгое время не умолкал, пробиваясь сквозь гул голосов, подобно звенящей капели.В комнату явились мужчины, насладившиеся вином и сигарами. За ним последовали леди, встреченные радостными аплодисментами, и вечеринка продолжилась в соответствии с планом. Кое-кто танцевал, кое-кто пытал счастье за карточными столиками. Когда вечер подошел к концу, гости единогласно решили, что визит на плантацию начался весьма удачно. Кэтрин целовали, поздравляли и изливались в признательности. Равным образом была чествуема и Мадлен Ладур, избравшая себе в невестки такое сокровище.Некоторое время спустя – она вряд ли могла сказать с уверенностью, когда именно, – Кэтрин обнаружила себя под руку с Элизой осторожно пробирающейся через подстриженную лужайку к павильону в саду. Здесь уже расположились поджидавшие их Адриен, Уоррен, Феликс и Джефф.– Ого, у нас все будет как в добрые старые времена, не так ли, мальчики? – громко воскликнул Джефф.– Цыц, не смей так шуметь! – шикнула на него Элиза. – Нам с Кэтрин не положено тут находиться.– А почему бы и нет? – с неожиданной запальчивостью возразил Уоррен. – Если я не ошибаюсь, ты являешься ее дуэньей?Это восклицание вызвало взрыв ехидного хохота, и Кэтрин пожалела о том, что пришла сюда. Тем более что и здесь ей вряд ли удастся остаться с Адриеном наедине. Было совершенно очевидно, что мужчины намерены играть в карты и пить до самого рассвета.Этот павильон привлек ее внимание, едва она приехала в «Край Света». Похоже, что его построили довольно давно, в угоду фантазии какого-то сумасбродного богача плантатора. Скорее всего, он был скопирован с подобного сооружения, которое кто-то когда-то увидал в Европе. Он имел тяжеловесные, неуклюжие формы, присущие иногда готическим постройкам, и был задумал в подражание средневековому аббатству с крытой крепостной стеной вдоль фасада и башней, возвышавшейся над воротами. Узкие сводчатые окна первого этажа были забраны чугунными решетками, второй этаж выглядел пародией на мавританский минарет, а все свободное пространство стен покрывала путаница вьющихся растений.Все выглядело нарочито небрежным и призвано было создавать романтическую атмосферу, но сейчас она почему-то не вызывала приятных чувств. Прежде всего, это здание совершенно не вписывалось в окружавшую его природу – пышные растения и диковинные цветы, высокие эвкалипты и развесистые пальмы, чудесные магнолии и, конечно, росший здесь повсеместно бородатый испанский мох. «Кто бы ни построил это, он явно был не в своем уме», – подумала Кэтрин, надеясь на то, что это был по крайней мере не Финн Керриган.Они пошли вдоль крытой стены, и дощатый настил под их ногами представлял удивительную мозаику из ярких пятен лунного света и темных омутов тени. Стоявшие в альковах статуи, такие забавные при дневном свете, сейчас казались притаившимися в засаде кровожадными убийцами и провожали их взглядом слепых гипсовых глаз. Джефф с Феликсом принялись развлекаться на свой лад: они ушли вперед и то и дело прятались, а потом выскакивали навстречу с душераздирающими воплями.Похоже, что во всем здании не осталось ни одного слуги, – отпущены были даже личные лакеи. Дверь павильона оставалась незапертой, она распахнулась от легкого толчка, но когда они вошли, Кэтрин показалось, что кто-то – скорее всего все тот же пакостник Джефф – захлопнул их за собой и с театральным грохотом опустил засов, разбудив гулкое эхо в пустом холле. Внутренность павильона была не менее причудлива, чем его внешний вид. Из холла они попали в просторную комнату с занавешенными окнами и отделанными деревянными резными панелями стенами.Здесь стояли покрытые плюшем диваны, низкие кресла и столики и китайский комод на драконьих лапах, расписанный золотым и черным лаком. В воздухе висел аромат камфоры, усиливавший атмосферу Востока. Бронзовые фигурки вооруженных рыцарей стояли по обе стороны резной каминной полки, а по бокам от них находились стеллажи: стоявшие за их стеклянными дверцами книги безнадежно ждали своего читателя.Тот, кто приготовил эту комнату для ночных посетителей, а потом бесследно удалился, позаботился зажечь свечи в тяжелых бронзовых подсвечниках и масляные лампы под плотными абажурами. Судя по всему, это произошло не так давно. На низеньком столике на спиртовке грелся кофейник из дамасского литья, а рядом стояла бутылка арманьяка.– Здесь все по-старому, – заметил Феликс, плюхнувшись на диван и подкрепляясь бренди. – Как приятно прийти сюда и увидеть, что здесь еще более роскошно, чем я помню.– Вы бывали раньше в этом павильоне? – Кэтрин более не в силах была сдерживаться, она жаждала наконец получить ответы на вопросы, бившиеся в ее мозгу подобно туче разъяренных насекомых.– Разве Элиза вам не рассказала? – Уоррен наливал себе виски из хрустального графина. Его лицо раскраснелось, язык заплетался – Кэтрин впервые видела настолько пьяным. И не могла сказать, что это его красило.– Мы никогда не говорили об этом. – Элиза выразительно посмотрела на брата.Джефф слонялся по комнате, проверяя все углы.– Ха, смотрите! – воскликнул он. – Она все еще здесь. Помнишь, Элиза? – Он поднял музыкальную шкатулку с перламутровой крышкой и изящной балериной, закружившейся на пуантах под нежный перезвон.– Простите, ради Бога, я понимаю, что очень глупа, но мне казалось, что вы здесь впервые, – пробормотала Кэтрин, прижав ладонь ко лбу.– Впервые! Черт меня побери – конечно, нет! В былые времена Керриган закатывал здесь роскошные пирушки. Конечно, мы тогда были совсем юными, но он любил проводить время в окружении хорошеньких деток, – отвечал Феликс, томно развалясь на кушетке. – И этот павильон служил нам garзonniиre, хотя по правде, приходила одна девчонка, которой здесь всегда были рады. Не так ли, Элиза?Джефф, все еще забавлявшийся с заводной танцовщицей, вопросительно приподнял одну бровь:– Он ведь подарил тебе ее на день рожденья?– Разве? Я что-то не припомню. – Элиза старалась не смотреть на него, старательно наливая себе выпить.– Значит, ты была с ним не просто случайно знакома? Но почему ты не рассказала мне об этом, Элиза? – обиженно спросила Кэтрин. – Ты же знаешь, как для меня важно разузнать о нем как можно больше.Элиза повернулась к ней спиной и понесла свой бокал к окну. Ее лицо отразилось в гладком стекле, за которым сгустилась непроницаемая тьма.– Прости меня, если я тебя этим обидела, – медленно, прерывающимся голосом произнесла она, – но прошлое отзывается слишком острой болью для нас с Уорреном. Наши родители дружили с Керриганом. А когда они умерли и мы остались одни в этом огромном доме с бестолковыми дядюшками и тетушками, он пришел к нам, и наша жизнь стала легче. Позднее пути наши разошлись, но когда мы попали в Бовуар-Хаус, а потом сюда, мы не могли удержаться от воспоминаний.Она повернулась, едва удерживаясь от слез, и бросила умоляющий, беспомощный взгляд в сторону брата, который немедленно оказался подле нее и покровительственно обнял ее за плечи.Кэтрин почувствовала, что краснеет. Какой же она, наверное, кажется глупой, смешной и подозрительной. И даже извиняться теперь бесполезно. Это только усугубит неловкость. Все, что она может сделать, – предоставить идти всему своим чередом и постараться загладить свою вину перед этой милой парой, так преданно служившей ей проводниками в самые трудные первые дни. Ведь именно они познакомили ее с Адриеном, и уже за это она должна быть им благодарна до скончания веков.Словно почувствовав ее смущение, он приблизился и шепнул:– Не беспокойся, chйrie. Я расскажу тебе когда-нибудь, как мы с Феликсом, Джеффом, Уорреном и Элизой играли в цыган в те времена, когда Керриган держал дом на широкую ногу. Креолы гостеприимный народ и могли задержаться у друзей на неделю, на месяц, на два месяца и даже на три – пока длится жаркое лето. Но сначала ты должна стать доброй хозяюшкой и помочь мне наверху.Она сгорала от жажды и, выпив еще бокал вина, вдруг оказалась на винтовой лестнице, ведущей на верхний этаж. Адриен почти занес ее туда на руках, он не отрывал губы от ее щеки, то и дело останавливался и, прижав ее к стене всем своим горячим, зовущим к любви телом, целовал в губы. Кэтрин не могла отделаться от подозрения, что они здесь не одни, но всякий раз, оглянувшись назад, на уходящие во тьму ступени, никого не замечала.– Я уверена, что кто-то внизу идет за нами, – прошептала она.– Это всего лишь Джефф с Феликсом – вечно валяют дурака, – рассмеялся Адриен, покрепче обнимая ее. – Бокал шампанского успокоит тебя. У меня в спальне как раз припасена бутылка.Когда она впервые в компании с Селестой осматривала эту комнату, ее поразила необычность обстановки. Но тогда был день, а теперь, под покровом ночи, здесь все выглядело еще более странно. В воздухе висел дым от курений, и вся комната напоминала арабский Восток.Полы были застланы цветастыми пушистыми коврами. Ковры же висели и на грубых каменных стенах, смягчая их суровое однообразие богатыми переливами красок: ярко-янтарный, бежевый, лазурный и бордовый. Невообразимая смесь безделушек покрывала все свободные поверхности мебели из резного красного дерева: бронзовые статуэтки, фигурки из эбена, подвески из слоновой кости и уродливые японские маски с усами из человеческих волос. Тигровые шкуры и диковинные ткани застилали широкий диван, стоявший в окружении бархатных пуфиков и расшитых подушек. Освещала комнату огромная лампа, украшенная блестящими полудрагоценными камнями. Во времена она вполне могла бы освещать гарем какого-нибудь султана.– Тебе нравится эта комната? – спросил Адриен, поднеся одну из масок к лицу.Кэтрин невольно отшатнулась от узкоглазого, скривившегося в гримасе незнакомца.– По крайней мере, она производит впечатление, – неохотно отвечала она.– Я всегда останавливался здесь, когда мы гостили у Керригана. – Он отшвырнул маску в сторону и разлегся на кровати, скрестив ноги и закинув руки за голову. – Старик просто с ума сходил от всяких замысловатых безделушек и objets d'art. Предметы искусства (фр.).

У него было достаточно денег, чтобы позволить себе такую слабость, и он собрал здесь целую гору всякого барахла. – В его голосе прозвучала издевка, словно он презирал своего давнишнего гостеприимного хозяина, считая его достойным лишь влачить жалкое существование на Канальной улице вместе с остальным ирландским отребьем.– Почему ты не рассказывал об этом раньше? – прошептала она.Комната качалась, свет мерк у нее в глазах, из теней по углам наползала тьма. Губы Адриена странным образом изогнулись, а глаза стали огромными и немигающими, словно у кота, караулившего мышиную нору.– Это имеет значение? – небрежно отвечал он.– Наверное, нет. – Для нее ничто не было теперь важным, кроме полыхавшего у нее внутри желания, толкавшего ее к нему в объятия, чтобы тела их снова слились в одно целое.Сегодня вечером он вел себя по-иному: оставив осторожность и почтительность, с которыми относился к ней со дня помолвки, он старался коснуться ее при малейшей возможности, а временами даже ухитрялся поцеловать – хотя при этом она ощущала, что он чем-то подавлен. Однако все пересилил восторг от его близости, и она всякий раз возносилась на седьмое небо от счастья, чувствуя на себе завистливые взгляды окружающих. Он же не пытался скрывать своей власти над нею, но это нисколько не тревожило ее, словно и не она так недавно больше всего на свете гордилась собственной независимостью.– Иди сюда, – промурлыкал он.Она приблизилась, и он схватил ее и заставил улечься на себя, так что ее груди уперлись в его манишку, а ноги оказались поверх его ног. Его руки запутались в ее волосах, пока те не оказались распущенными и не укрыли их лица шелковой занавесью.– Адриен, – простонала она, чуть ли не с болезненным сладострастием отвечая на его прикосновения.– Что такое, моя крошка? Чего ты желаешь? – Он дразнил ее, он заставлял ее умолять и прижиматься к себе. – Мне нравится твое платьице, его так легко расстегивать. Ты, наверное, именно поэтому надела его сегодня? Уж не проститутка ли вы в душе, мисс Кэтрин Энсон?И тут, словно тьма, скрывавшаяся в тени под деревьями, потоком хлынула сквозь окна в комнату, Кэтрин снова почувствовала себя испуганной и одинокой. В этот краткий миг перед тем, как ее поглотил водоворот страсти, она с ужасающей ясностью вдруг поняла, что порабощение ее тела неотвратимо влечет за собою порабощение души и она бессильна противостоять этому – любовь к Адриену была слишком велика…Но вот уже она не ощущала ничего, кроме пожара, снедавшего ее тело, и торопливо принялась срывать с себя одежду, стараясь уничтожить последние барьеры между собой и Адриеном, чтобы припасть к нему, ласкать его, целовать и наслаждаться его ласками без сожалений и стыда. Вся трепеща от наплыва чувств, она всхлипнула:– Не оставляй меня никогда, Адриен!.. О, это удивительно!.. Еще… еще…Он опрокинул ее на кровать, его ласки и голос стали неожиданно грубыми: исчезла нежность. Исчезла показная любовь.– Так вот чего ты хочешь? Сыграть со мною сцену насилия?Однако ее ничто уже не волновало, она твердила про себя:«Конечно, он любит меня – он стал грубым, чтобы я испытала еще большее наслаждение. Ведь это нравится мне».Вскоре его бедра начали ритмично двигаться, и ей показалось, что наконец-то приходит вожделенное облегчение, и на несколько счастливых мгновений она вознеслась на вершину блаженства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50