Но в еще большей сте
пени ей необходимо было вкусить от уверенности в этом любовном согласии
, охватившем их неугасимым пламенем, мягким и безмятежным, которое отнын
е ничто уже не могло больше погасить.
Она ждала прибытия в Вапассу.
А поскольку Жоффрей де Пейрак всегда был самым страстным, самым предупре
дительным и самым расточительным любовником, получилось так, что именно
он первым заговорил о новом ребенке, о котором, как ему было известно, она
мечтала и которому суждено было скрепить узы их любви .
Неужели и его инстинкт подсказывал ему, что их судьба, такая насыщенная и
яркая, устремлялась не к закату, но к своему подлинному началу?
Зимой, когда Вапассу покоился еще под глубоким снежным покровом, когда л
юди, жившие в деревянных фортах, раскинувшихся на бескрайних просторах А
мерики, как будто даже забыли о возможности других форм существования, о
ни зачали дитя любви.
Когда Анжелика стала догадываться, что беременна, она почувствовала вос
торг, потрясение, хотя ей и было известно, что целебные снадобья, которые о
на так хорошо умела изготовлять, пользуясь «секретами», раскрытыми ей с
детства колдуньей Мелузиной, сами по себе должны были привести к желаемы
м результатам. И все же ей трудно было в это поверить!
В апреле ребенок зашевелился, и вновь она испытала удивление, граничащее
с недоверием.
Так, значит, совсем нетрудно было получить в подарок от Неба свою мечту ре
бенка. Для счастья…
Она чувствовала себя такой окрыленной, пребывала в состоянии столь есте
ственной эйфории, что, если бы не эти толчки, которыми «он» напоминал о сво
ем существовании, она и не вспоминала бы о своей беременности. Все осложн
ения, которыми сопровождается начало беременности, ее миновали. Ее талия
долгое время оставалась тонкой. Не испытывая никакой усталости и даже б
удучи, как ей казалось, еще более здоровой, чем обычно, она не внесла никак
их изменений ни в свой привычно активный образ жизни, ни в планы поездки, к
оторую они собирались предпринять весной к побережью, где им предстояло
возобновить контакты не только с жителями Голдсборо, но и с остальной ча
стью мира. Караваны судов доставляли туда почту из Европы, и с учетом свед
ений, поступавших к ним с Французского залива, Жоффрей де Пейрак наметил
план предстоящей навигации. В самом деле, лето становилось периодом акти
визации морской торговли.
В тот год граф должен был отправиться в Нью-Йорк Ч путешествие, которое п
озволило бы ему по пути туда или обратно посетить наиболее важные поселе
ния Новой Англии, раскинувшиеся на всем побережье от Нью-Йорка до Портле
нда, захватив Бостон, Салем, Портсмут, где у него были друзья и деловые инт
ересы.
Анжелика решилась сопровождать его. Ни словом не обмолвившись о тайном о
бещании, данном ею себе, никогда не отпускать куда бы то ни было Жоффрея од
ного, она заранее убедила своего мужа в том, что ей во что бы то ни стало нео
бходимо встретиться в Каско со своим другом, английским medisine-man Джорджем Ша
плеем, у которого она намеревалась получить уйму советов и снадобий и, в ч
астности, корень Мандрагоры, необходимый для изготовления обезболиваю
щей губки, запас которой у нее иссяк. Так или иначе, заключила она, ей следу
ет повидаться перед родами с Шаплеем, поскольку в его зимовке на косе Мак
уа хранились самые авторитетные из известных ей книг по медицине, с кото
рыми ей нужно было ознакомиться.
В то время как «Радуга», гордый корабль водоизмещением свыше тридцати то
нн, недавно вышедший со стапелей Салема, мчался к югу, устью Гудзона, Шапле
ю было отправлено письмо, назначавшее ему встречу в Салеме на начало сен
тября. Появление ребенка ожидалось в конце октября, и у «Радуги», возглав
лявшей небольшой флот Пейрака, было достаточно времени, чтобы добраться
до Голдсборо, где должны были состояться роды.
А затем, в зависимости от погоды и от наступления возможных ранних замор
озков, новорожденный Ч граф или графиня Ч должен был предпринять свое
первое на этом свете путешествие к истокам Кеннебека, этому ленному влад
ению в Вапассу, чтобы провести там зиму, на что Анжелика очень надеялась. Н
есмотря на то удовольствие, которое она всякий раз испытывала от встречи
со своими друзьями в Голдсборо, жизни на побережье она предпочитала уед
инение в глубине материка.
И вот сейчас ей было душно в чистой и живительной атмосфере Мэна.
Влажная жара побережья, делавшаяся невыносимой, стоило лишь отойти от мо
ря, угнетала ее. Порой она с трудом переводила дух. Отвратительный страх п
однимался в ней. Еще совсем недавно воодушевленная, настолько воспаривш
ая в облаках, что настоящее и будущее рисовались ей в самых радужных крас
ках, она забыла об опасениях, но те внезапно коснулись ее своим крылом, под
тачивая оптимизм, подобно мертвой зыби, раскачивающей шлюпку. Страх стан
овился паническим.
В эти мгновения Анжелика ощущала себя слабой, ее охватывало беспокойств
о, знакомое всем женщинам, вынашивающим во чреве хрупкую плоть. Ответств
енная за этого ребенка, она чувствовала также ответственность за грозив
шее ему несчастье, которое, быть может, уже нависло над ним, и упрекала себ
я за неспособность предотвратить его. Ибо дитя счастья находилось под уг
розой.
Уж не являлась ли ее душевная боль провозвестницей опасности, которая, и
звлекая его, еще беспомощного, из надежного материнского лона, вынесет е
му приговор? Ему еще не время было родиться. Надо было ждать по меньшей мер
е месяц…
Но у Анжелики было еще одно серьезное основание страшиться за судьбу буд
ущего ребенка, взлелеянного в мечтах и заранее любимого, Ч опасность пр
еждевременных родов, ибо вот уже несколько дней, как она была почти увере
на, что их двое.
Глава 3
Чем иначе объяснить это беспокойство, это возбуждение, которое стало уже
казаться ей чрезмерным, как не картиной, определившейся на ощупь и почти
очевидной для глаза, Ч двух крошечных головок?
«Когда Небеса начинают щедро одаривать вас своими милостями!..» Ч шепта
ла она, неприятно пораженная поначалу, то ли недоверчивая, то ли озадачен
ная.
И готовая уже расхохотаться, воистину восхищенная, она спохватывалась, г
оворя себе, что здесь нечему смеяться, не зная, что и подумать.
А что, если всему течению их жизни, всегда ориентированной на разумные це
ли, суждено вдруг принять странные неясные очертания? Близнецы!.. Она реши
ла повременить с разговорами об этом даже со своим мужем. Тем более, что фл
от Жоффрея де Пейрака уже бросил якорь в Салеме, не так уж далеко располож
енном от Голдсборо, и на пирсе несколько должностных лиц этого поселения
собралось для деловой встречи с ними. Среди присутствовавших находилис
ь г-н Маниго, влиятельный судовладелец, имевший торговые связи со всем ми
ром вплоть до Антильских островов, г-н Мерсело, огромный, как скала, бумаг
опромышленник, подрядившийся возводить мельницы в английских колониях
, с дочерью Бертилией, служившей ему секретаршей. Начали с обсуждения сем
ейных новостей. Бертилия Мерсело, единственная дочь бумагопромышленни
ка, эгоистка, улыбаясь, бросала на Анжелику взгляды, полные иронии и самод
овольства. Кто-кто, а уж она, казалось, говорили ее глаза, не позволит изуро
довать свою фигуру материнством.
Затем со зловещим видом, теперь уже известно почему, приблизились именит
ые горожане Салема, чтобы пригласить их на пресловутое заседание Совета
, открывавшееся следующим утром, и Анжелика, следуя официальному этикету
, вынуждена была смириться с тем, что не заметила в толпе Джорджа Шаплея, е
динственного человека, которого она искренне хотела видеть. Он окончате
льно разрешил бы сомнения, подтвердив ее предположения относительно бл
изнецов. Она полностью доверяла не только познаниям старого язвительно
го чародея, но также и его опыту. Итак, его не было среди встречавших, и прих
одилось всем улыбаться, и отправляться на постой, сжав губы, мучиться бес
сонницей долгой, невыносимо душной ночью и с наступлением утра идти на з
аседание Совета. Собрав всю свою волю, чтобы остаться на высоте положени
я, Анжелика не нашла достаточно сил ни для того, чтобы окончательно решит
ь для себя вопрос о тайне того сокровища, которое она носила в себе, Ч оди
н или двое? Ч ни для того, чтобы сказать об этом мужу, который, по обыкновен
ию, был окружен многочисленной толпой. Быть может, порой он и сам бросал на
нее мимолетный, пронзительный взгляд, в котором сквозила забота?
Анжелика считала делом своей чести не допустить, чтобы неудобство или уя
звимость ее положения каким-то образом повлияли на их маршрут и своевре
менность его прохождения. Не таков был ее характер. Кроме того, она жила в
век, когда женщины не считали возможным носиться со своей беременностью
, которая, в соответствии с общепринятым мнением, считалась состоянием б
олее естественным, чем ее отсутствие. Светские дамы в еще меньшей степен
и, чем деревенские женщины, были склонны беречь себя в подобных обстояте
льствах, и в Версале любовницы монарха, облаченные в придворные наряды, с
тояли при входе короля, не более часа тому назад разрешившись от бремени
в какой-нибудь приемной за ширмой королевским бастардом.
Вот почему Анжелика считала, что у ее утреннего недомогания нет объяснен
ий.
Она встала и подошла к столу, на котором лежала ее дорожная шкатулка с рас
ческами, щетками, зеркальцем, драгоценностями и необходимыми мелочами: к
оробочками с белилами и румянами. Она достала маленький пузырек, взяла с
такан и отправилась на площадку того же этажа, где находилась ванная с ба
ком и бассейном, выложенным голубыми и белыми фаянсовыми плитками, по-ви
димому дельфскими. Она открыла оловянный кран и наполнила стакан водой,
в который уже раз отметив про себя, что эти пуритане, с таким презрением от
носившиеся к радостям жизни, были наделены даром окружать себя красивой
мебелью и предметами роскоши, соседство которых с успехом восполняло су
ровость афишируемых нравов и суждений. Анжелика, способная увидеть очар
ование каждого жилища, по достоинству оценила и это, сумрак которого изо
биловал блеском тщательно натертого воском паркета, лощеной меди, зерка
л и керамики. Стеганое одеяло на кровати было кружевным.
Анжелика проглотила лекарство, представлявшее собою настой лечебных т
рав, эффективность которого была неоднократно проверена ею на себе. Она
почувствовала себя значительно лучше, и тяжелый дух стоячей воды за окно
м, кипящей смолы, доносившейся с ремонтных верфей, смешиваясь с запахом ж
ареных креветок, усиливавшимся в этот обеденный час, больше уже не дурма
нил ее.
Ч Мадама-мадама!
Послышался чей-то голос за окном. Она улыбнулась и вновь подошла к окну.
Куасси-Ба, стоя у порога дома, поднимал к ней свое черное лицо.
Ч Меня послал хозяин. Он беспокоится!
Ч Скажи ему, чтоб не волновался. Со мной все в порядке.
Куасси-Ба был еще одним знаком внимания, оказываемым ей Жоффреем де Пейр
аком. Непреклонный и преданный страж, скорее друг, чем слуга, в течение сто
льких лет сопровождавший графа, восприимчивый к мельчайшим деталям, уга
дывавший едва заметные колебания в настроении того, с кем он делил тягот
ы жизни, дорог, опалы, испытаний, включая рабство на галерах, он был для Анж
елики своего рода воплощением заботы, которая, казалось ей, не иссякнет н
икогда.
Сотни раз он представал перед ней то с поручением, а то справляясь о ее жел
аниях, поджидая у порога, как провожатый, а то вдруг возникал с маленьким с
еребряным подносом, на котором дымилась чашка турецкого кофе, как раз в т
от момент, когда она все и даже самое жизнь готова была отдать за глоток эт
ого напитка, ибо в этом и заключалась некая связывающая их троих тайна, ее
, Жоффрея, и его, Куасси-Ба, Ч он всякий раз появлялся неспроста.
И в этот раз, стоило лишь Жоффрею обменяться единственным взглядом со св
оим слугой, огромный негр тенью выскользнул из зала заседания.
Его привычное присутствие, исполненное доброжелательности, преданност
и душой и телом, помноженной на снисходительность и безудержное восхище
ние всем, что имело к ней отношение, ободрило Анжелику, и она почти удивила
сь, что еще несколько мгновений назад чувствовала себя подавленной.
Ч Может быть, хозяину надо покинуть заседание и вернуться к тебе? Ч спр
осил он.
Ч Нет, Куасси-Ба, вопросы, обсуждаемые этими господами, слишком серьезны
. Я подожду. Передай им мои извинения. Скажи им, они и сами это, по-моему, прек
расно поняли, что столь горестные события глубоко потрясли меня, и я уеди
нилась для того, чтобы поразмышлять над тем, как наилучшим образом прийт
и им на помощь.
Ч Ладно-ладно, Ч сказал Куасси-Ба, сопровождая свои слова прощальным и
благословляющим жестом.
И он удалился, приплясывая, постукивая высокими каблуками ботинок с пряж
ками.
Степенный Куасси-Ба, считавший себя мужчиной в летах, обнаруживал особу
ю озабоченность с тех пор, кик понял, что среди них скоро появится «малень
кий граф» или «маленькая графиня». Каково, если бы он вдруг узнал, что их м
ожет оказаться двое!.. Неуемная радость никак не гармонировала бы с его се
динами.
«Даже от души желая порадовать Куасси-Ба, Ч говорила она себе, вновь уса
живаясь в кресло, Ч я не могу избавиться от страха перед грядущей неопре
деленностью».
Она представила себе двух черноглазых малышей с пышными локонами, похож
их на Флоримона, или Ч еще забавнее и очаровательнее Ч двух малышек, чер
новолосеньких, с живыми глазенками-угольками. Она не могла наделить их с
воими светлыми волосами и глазами, ибо мечтала о «ребенке Жоффрея» и воо
бражала их себе лишь по его образу и подобию.
Но чтобы сразу двух! Было еще нечто, усугублявшее ее растерянность, воспо
минание о пророчестве гадалки Мовуазен, которое она никогда не принимал
а всерьез и которое начисто стерлось в ее памяти за все эти годы.
Это случилось в Париже в то время, когда, будучи одинокой и пребывая в сост
оянии неопределенности, она яростно боролась за кусок хлеба для себя и д
вух своих сыновей, Флоримона и Кантора. И вот в компании двух своих подруг
, подобно ей переживавших трудности и желавших знать, не окажется ли их бу
дущее милосерднее настоящего, она отправилась к Катрине Мовуазен, звавш
ейся также ла Вуазен, в ее конуру в предместье Тампля, куда давно уже навед
ывался весь Париж.
В тот день колдунья была пьяна в стельку. Закутавшись в плащ с вышитыми на
нем золотыми пчелами, она слезла со своего возвышения и нетвердым шагом
направилась к трем красивым молодым женщинам, объявив каждой, предварит
ельно взглянув на ладонь: «Вас полюбит король», а самой обездоленной из н
их: «И вас тоже. Вы станете его женой!» Ч пророчество, которое совершенно
вывело из себя третью даму, рассчитывавшую на самую блестящую будущност
ь. Даже теперь, по прошествии стольких лет, Анжелика не могла удержаться о
т смеха, вспоминая эту сцену. Ее особенно поразило то, что, вновь обращаясь
к ней, тыча в нее пальцем, пьяница заявила: «У вас будет шестеро детей».
Это предсказание, сделанное заплетающимся языком, показалось ей тогда ч
резвычайно нелепым, совершенно невероятным, и она скоро забыла о нем.
Но разве спустя годы и годы дело не шло к осуществлению всех предсказани
й гадалки?
Три прекрасные молодые женщины, уроженки Пуату, связанные узами дружбы,
восходящими к их провинциальному прошлому, стояли в тот день в Париже пе
ред колдуньей Мовуазен. Атснаис де Монтеспан, урожденная Рошешуар, Анжел
ика де Пейрак, урожденная Сансе де Монтелу, Франсуаза Скаррон, урожденна
я д'Обинье.
И разве сегодня, двадцать лет спустя, не царила в Версале красавица Монте
спан, превратившаяся в самую блистательную фаворитку Людовика XIV; загадо
чная Франсуаза Скаррон не позабыла ли о своих залатанных платьях и не по
лучила ли монаршьей волей титул маркизы де Ментенон, а Анжелика, отказав
шись стать любовницей короля, не собиралась ли здесь, в далекой Америке, п
одарить миру двух малюток, которым предстояло довести до шести количест
во ее детей?
«Шесть! И возможно, уже скоро? Нет, Ч отвечала она, в который уже раз испыты
вая волнение при этой мысли. Ч Не скоро! Это было бы ужасно для маленьких
жизней! Как бы то ни было, не может быть и речи о том, чтобы я рожала в Салеме.
Я должна вернуться в Голдсборо».
Ни за что на свете не согласилась бы она родить малыша или двух малышей в к
олонии Новой Англии, и даже салемская сирень, красавцы вязы с раскидисты
ми, как букеты цветов, кронами не могли разрядить удушливую атмосферу, со
здаваемую в городе этими ужасными добропорядочными людьми, городе, в кот
ором беременная женщина не могла подойти к окну подышать свежим воздухо
м без того, чтобы на нее не указали пальцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
пени ей необходимо было вкусить от уверенности в этом любовном согласии
, охватившем их неугасимым пламенем, мягким и безмятежным, которое отнын
е ничто уже не могло больше погасить.
Она ждала прибытия в Вапассу.
А поскольку Жоффрей де Пейрак всегда был самым страстным, самым предупре
дительным и самым расточительным любовником, получилось так, что именно
он первым заговорил о новом ребенке, о котором, как ему было известно, она
мечтала и которому суждено было скрепить узы их любви .
Неужели и его инстинкт подсказывал ему, что их судьба, такая насыщенная и
яркая, устремлялась не к закату, но к своему подлинному началу?
Зимой, когда Вапассу покоился еще под глубоким снежным покровом, когда л
юди, жившие в деревянных фортах, раскинувшихся на бескрайних просторах А
мерики, как будто даже забыли о возможности других форм существования, о
ни зачали дитя любви.
Когда Анжелика стала догадываться, что беременна, она почувствовала вос
торг, потрясение, хотя ей и было известно, что целебные снадобья, которые о
на так хорошо умела изготовлять, пользуясь «секретами», раскрытыми ей с
детства колдуньей Мелузиной, сами по себе должны были привести к желаемы
м результатам. И все же ей трудно было в это поверить!
В апреле ребенок зашевелился, и вновь она испытала удивление, граничащее
с недоверием.
Так, значит, совсем нетрудно было получить в подарок от Неба свою мечту ре
бенка. Для счастья…
Она чувствовала себя такой окрыленной, пребывала в состоянии столь есте
ственной эйфории, что, если бы не эти толчки, которыми «он» напоминал о сво
ем существовании, она и не вспоминала бы о своей беременности. Все осложн
ения, которыми сопровождается начало беременности, ее миновали. Ее талия
долгое время оставалась тонкой. Не испытывая никакой усталости и даже б
удучи, как ей казалось, еще более здоровой, чем обычно, она не внесла никак
их изменений ни в свой привычно активный образ жизни, ни в планы поездки, к
оторую они собирались предпринять весной к побережью, где им предстояло
возобновить контакты не только с жителями Голдсборо, но и с остальной ча
стью мира. Караваны судов доставляли туда почту из Европы, и с учетом свед
ений, поступавших к ним с Французского залива, Жоффрей де Пейрак наметил
план предстоящей навигации. В самом деле, лето становилось периодом акти
визации морской торговли.
В тот год граф должен был отправиться в Нью-Йорк Ч путешествие, которое п
озволило бы ему по пути туда или обратно посетить наиболее важные поселе
ния Новой Англии, раскинувшиеся на всем побережье от Нью-Йорка до Портле
нда, захватив Бостон, Салем, Портсмут, где у него были друзья и деловые инт
ересы.
Анжелика решилась сопровождать его. Ни словом не обмолвившись о тайном о
бещании, данном ею себе, никогда не отпускать куда бы то ни было Жоффрея од
ного, она заранее убедила своего мужа в том, что ей во что бы то ни стало нео
бходимо встретиться в Каско со своим другом, английским medisine-man Джорджем Ша
плеем, у которого она намеревалась получить уйму советов и снадобий и, в ч
астности, корень Мандрагоры, необходимый для изготовления обезболиваю
щей губки, запас которой у нее иссяк. Так или иначе, заключила она, ей следу
ет повидаться перед родами с Шаплеем, поскольку в его зимовке на косе Мак
уа хранились самые авторитетные из известных ей книг по медицине, с кото
рыми ей нужно было ознакомиться.
В то время как «Радуга», гордый корабль водоизмещением свыше тридцати то
нн, недавно вышедший со стапелей Салема, мчался к югу, устью Гудзона, Шапле
ю было отправлено письмо, назначавшее ему встречу в Салеме на начало сен
тября. Появление ребенка ожидалось в конце октября, и у «Радуги», возглав
лявшей небольшой флот Пейрака, было достаточно времени, чтобы добраться
до Голдсборо, где должны были состояться роды.
А затем, в зависимости от погоды и от наступления возможных ранних замор
озков, новорожденный Ч граф или графиня Ч должен был предпринять свое
первое на этом свете путешествие к истокам Кеннебека, этому ленному влад
ению в Вапассу, чтобы провести там зиму, на что Анжелика очень надеялась. Н
есмотря на то удовольствие, которое она всякий раз испытывала от встречи
со своими друзьями в Голдсборо, жизни на побережье она предпочитала уед
инение в глубине материка.
И вот сейчас ей было душно в чистой и живительной атмосфере Мэна.
Влажная жара побережья, делавшаяся невыносимой, стоило лишь отойти от мо
ря, угнетала ее. Порой она с трудом переводила дух. Отвратительный страх п
однимался в ней. Еще совсем недавно воодушевленная, настолько воспаривш
ая в облаках, что настоящее и будущее рисовались ей в самых радужных крас
ках, она забыла об опасениях, но те внезапно коснулись ее своим крылом, под
тачивая оптимизм, подобно мертвой зыби, раскачивающей шлюпку. Страх стан
овился паническим.
В эти мгновения Анжелика ощущала себя слабой, ее охватывало беспокойств
о, знакомое всем женщинам, вынашивающим во чреве хрупкую плоть. Ответств
енная за этого ребенка, она чувствовала также ответственность за грозив
шее ему несчастье, которое, быть может, уже нависло над ним, и упрекала себ
я за неспособность предотвратить его. Ибо дитя счастья находилось под уг
розой.
Уж не являлась ли ее душевная боль провозвестницей опасности, которая, и
звлекая его, еще беспомощного, из надежного материнского лона, вынесет е
му приговор? Ему еще не время было родиться. Надо было ждать по меньшей мер
е месяц…
Но у Анжелики было еще одно серьезное основание страшиться за судьбу буд
ущего ребенка, взлелеянного в мечтах и заранее любимого, Ч опасность пр
еждевременных родов, ибо вот уже несколько дней, как она была почти увере
на, что их двое.
Глава 3
Чем иначе объяснить это беспокойство, это возбуждение, которое стало уже
казаться ей чрезмерным, как не картиной, определившейся на ощупь и почти
очевидной для глаза, Ч двух крошечных головок?
«Когда Небеса начинают щедро одаривать вас своими милостями!..» Ч шепта
ла она, неприятно пораженная поначалу, то ли недоверчивая, то ли озадачен
ная.
И готовая уже расхохотаться, воистину восхищенная, она спохватывалась, г
оворя себе, что здесь нечему смеяться, не зная, что и подумать.
А что, если всему течению их жизни, всегда ориентированной на разумные це
ли, суждено вдруг принять странные неясные очертания? Близнецы!.. Она реши
ла повременить с разговорами об этом даже со своим мужем. Тем более, что фл
от Жоффрея де Пейрака уже бросил якорь в Салеме, не так уж далеко располож
енном от Голдсборо, и на пирсе несколько должностных лиц этого поселения
собралось для деловой встречи с ними. Среди присутствовавших находилис
ь г-н Маниго, влиятельный судовладелец, имевший торговые связи со всем ми
ром вплоть до Антильских островов, г-н Мерсело, огромный, как скала, бумаг
опромышленник, подрядившийся возводить мельницы в английских колониях
, с дочерью Бертилией, служившей ему секретаршей. Начали с обсуждения сем
ейных новостей. Бертилия Мерсело, единственная дочь бумагопромышленни
ка, эгоистка, улыбаясь, бросала на Анжелику взгляды, полные иронии и самод
овольства. Кто-кто, а уж она, казалось, говорили ее глаза, не позволит изуро
довать свою фигуру материнством.
Затем со зловещим видом, теперь уже известно почему, приблизились именит
ые горожане Салема, чтобы пригласить их на пресловутое заседание Совета
, открывавшееся следующим утром, и Анжелика, следуя официальному этикету
, вынуждена была смириться с тем, что не заметила в толпе Джорджа Шаплея, е
динственного человека, которого она искренне хотела видеть. Он окончате
льно разрешил бы сомнения, подтвердив ее предположения относительно бл
изнецов. Она полностью доверяла не только познаниям старого язвительно
го чародея, но также и его опыту. Итак, его не было среди встречавших, и прих
одилось всем улыбаться, и отправляться на постой, сжав губы, мучиться бес
сонницей долгой, невыносимо душной ночью и с наступлением утра идти на з
аседание Совета. Собрав всю свою волю, чтобы остаться на высоте положени
я, Анжелика не нашла достаточно сил ни для того, чтобы окончательно решит
ь для себя вопрос о тайне того сокровища, которое она носила в себе, Ч оди
н или двое? Ч ни для того, чтобы сказать об этом мужу, который, по обыкновен
ию, был окружен многочисленной толпой. Быть может, порой он и сам бросал на
нее мимолетный, пронзительный взгляд, в котором сквозила забота?
Анжелика считала делом своей чести не допустить, чтобы неудобство или уя
звимость ее положения каким-то образом повлияли на их маршрут и своевре
менность его прохождения. Не таков был ее характер. Кроме того, она жила в
век, когда женщины не считали возможным носиться со своей беременностью
, которая, в соответствии с общепринятым мнением, считалась состоянием б
олее естественным, чем ее отсутствие. Светские дамы в еще меньшей степен
и, чем деревенские женщины, были склонны беречь себя в подобных обстояте
льствах, и в Версале любовницы монарха, облаченные в придворные наряды, с
тояли при входе короля, не более часа тому назад разрешившись от бремени
в какой-нибудь приемной за ширмой королевским бастардом.
Вот почему Анжелика считала, что у ее утреннего недомогания нет объяснен
ий.
Она встала и подошла к столу, на котором лежала ее дорожная шкатулка с рас
ческами, щетками, зеркальцем, драгоценностями и необходимыми мелочами: к
оробочками с белилами и румянами. Она достала маленький пузырек, взяла с
такан и отправилась на площадку того же этажа, где находилась ванная с ба
ком и бассейном, выложенным голубыми и белыми фаянсовыми плитками, по-ви
димому дельфскими. Она открыла оловянный кран и наполнила стакан водой,
в который уже раз отметив про себя, что эти пуритане, с таким презрением от
носившиеся к радостям жизни, были наделены даром окружать себя красивой
мебелью и предметами роскоши, соседство которых с успехом восполняло су
ровость афишируемых нравов и суждений. Анжелика, способная увидеть очар
ование каждого жилища, по достоинству оценила и это, сумрак которого изо
биловал блеском тщательно натертого воском паркета, лощеной меди, зерка
л и керамики. Стеганое одеяло на кровати было кружевным.
Анжелика проглотила лекарство, представлявшее собою настой лечебных т
рав, эффективность которого была неоднократно проверена ею на себе. Она
почувствовала себя значительно лучше, и тяжелый дух стоячей воды за окно
м, кипящей смолы, доносившейся с ремонтных верфей, смешиваясь с запахом ж
ареных креветок, усиливавшимся в этот обеденный час, больше уже не дурма
нил ее.
Ч Мадама-мадама!
Послышался чей-то голос за окном. Она улыбнулась и вновь подошла к окну.
Куасси-Ба, стоя у порога дома, поднимал к ней свое черное лицо.
Ч Меня послал хозяин. Он беспокоится!
Ч Скажи ему, чтоб не волновался. Со мной все в порядке.
Куасси-Ба был еще одним знаком внимания, оказываемым ей Жоффреем де Пейр
аком. Непреклонный и преданный страж, скорее друг, чем слуга, в течение сто
льких лет сопровождавший графа, восприимчивый к мельчайшим деталям, уга
дывавший едва заметные колебания в настроении того, с кем он делил тягот
ы жизни, дорог, опалы, испытаний, включая рабство на галерах, он был для Анж
елики своего рода воплощением заботы, которая, казалось ей, не иссякнет н
икогда.
Сотни раз он представал перед ней то с поручением, а то справляясь о ее жел
аниях, поджидая у порога, как провожатый, а то вдруг возникал с маленьким с
еребряным подносом, на котором дымилась чашка турецкого кофе, как раз в т
от момент, когда она все и даже самое жизнь готова была отдать за глоток эт
ого напитка, ибо в этом и заключалась некая связывающая их троих тайна, ее
, Жоффрея, и его, Куасси-Ба, Ч он всякий раз появлялся неспроста.
И в этот раз, стоило лишь Жоффрею обменяться единственным взглядом со св
оим слугой, огромный негр тенью выскользнул из зала заседания.
Его привычное присутствие, исполненное доброжелательности, преданност
и душой и телом, помноженной на снисходительность и безудержное восхище
ние всем, что имело к ней отношение, ободрило Анжелику, и она почти удивила
сь, что еще несколько мгновений назад чувствовала себя подавленной.
Ч Может быть, хозяину надо покинуть заседание и вернуться к тебе? Ч спр
осил он.
Ч Нет, Куасси-Ба, вопросы, обсуждаемые этими господами, слишком серьезны
. Я подожду. Передай им мои извинения. Скажи им, они и сами это, по-моему, прек
расно поняли, что столь горестные события глубоко потрясли меня, и я уеди
нилась для того, чтобы поразмышлять над тем, как наилучшим образом прийт
и им на помощь.
Ч Ладно-ладно, Ч сказал Куасси-Ба, сопровождая свои слова прощальным и
благословляющим жестом.
И он удалился, приплясывая, постукивая высокими каблуками ботинок с пряж
ками.
Степенный Куасси-Ба, считавший себя мужчиной в летах, обнаруживал особу
ю озабоченность с тех пор, кик понял, что среди них скоро появится «малень
кий граф» или «маленькая графиня». Каково, если бы он вдруг узнал, что их м
ожет оказаться двое!.. Неуемная радость никак не гармонировала бы с его се
динами.
«Даже от души желая порадовать Куасси-Ба, Ч говорила она себе, вновь уса
живаясь в кресло, Ч я не могу избавиться от страха перед грядущей неопре
деленностью».
Она представила себе двух черноглазых малышей с пышными локонами, похож
их на Флоримона, или Ч еще забавнее и очаровательнее Ч двух малышек, чер
новолосеньких, с живыми глазенками-угольками. Она не могла наделить их с
воими светлыми волосами и глазами, ибо мечтала о «ребенке Жоффрея» и воо
бражала их себе лишь по его образу и подобию.
Но чтобы сразу двух! Было еще нечто, усугублявшее ее растерянность, воспо
минание о пророчестве гадалки Мовуазен, которое она никогда не принимал
а всерьез и которое начисто стерлось в ее памяти за все эти годы.
Это случилось в Париже в то время, когда, будучи одинокой и пребывая в сост
оянии неопределенности, она яростно боролась за кусок хлеба для себя и д
вух своих сыновей, Флоримона и Кантора. И вот в компании двух своих подруг
, подобно ей переживавших трудности и желавших знать, не окажется ли их бу
дущее милосерднее настоящего, она отправилась к Катрине Мовуазен, звавш
ейся также ла Вуазен, в ее конуру в предместье Тампля, куда давно уже навед
ывался весь Париж.
В тот день колдунья была пьяна в стельку. Закутавшись в плащ с вышитыми на
нем золотыми пчелами, она слезла со своего возвышения и нетвердым шагом
направилась к трем красивым молодым женщинам, объявив каждой, предварит
ельно взглянув на ладонь: «Вас полюбит король», а самой обездоленной из н
их: «И вас тоже. Вы станете его женой!» Ч пророчество, которое совершенно
вывело из себя третью даму, рассчитывавшую на самую блестящую будущност
ь. Даже теперь, по прошествии стольких лет, Анжелика не могла удержаться о
т смеха, вспоминая эту сцену. Ее особенно поразило то, что, вновь обращаясь
к ней, тыча в нее пальцем, пьяница заявила: «У вас будет шестеро детей».
Это предсказание, сделанное заплетающимся языком, показалось ей тогда ч
резвычайно нелепым, совершенно невероятным, и она скоро забыла о нем.
Но разве спустя годы и годы дело не шло к осуществлению всех предсказани
й гадалки?
Три прекрасные молодые женщины, уроженки Пуату, связанные узами дружбы,
восходящими к их провинциальному прошлому, стояли в тот день в Париже пе
ред колдуньей Мовуазен. Атснаис де Монтеспан, урожденная Рошешуар, Анжел
ика де Пейрак, урожденная Сансе де Монтелу, Франсуаза Скаррон, урожденна
я д'Обинье.
И разве сегодня, двадцать лет спустя, не царила в Версале красавица Монте
спан, превратившаяся в самую блистательную фаворитку Людовика XIV; загадо
чная Франсуаза Скаррон не позабыла ли о своих залатанных платьях и не по
лучила ли монаршьей волей титул маркизы де Ментенон, а Анжелика, отказав
шись стать любовницей короля, не собиралась ли здесь, в далекой Америке, п
одарить миру двух малюток, которым предстояло довести до шести количест
во ее детей?
«Шесть! И возможно, уже скоро? Нет, Ч отвечала она, в который уже раз испыты
вая волнение при этой мысли. Ч Не скоро! Это было бы ужасно для маленьких
жизней! Как бы то ни было, не может быть и речи о том, чтобы я рожала в Салеме.
Я должна вернуться в Голдсборо».
Ни за что на свете не согласилась бы она родить малыша или двух малышей в к
олонии Новой Англии, и даже салемская сирень, красавцы вязы с раскидисты
ми, как букеты цветов, кронами не могли разрядить удушливую атмосферу, со
здаваемую в городе этими ужасными добропорядочными людьми, городе, в кот
ором беременная женщина не могла подойти к окну подышать свежим воздухо
м без того, чтобы на нее не указали пальцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9